Человек без прошлого

– Нет. Это вы. Я знаю, – Он не приближался, но его присутствие казалось тяжёлым, как туча перед грозой. Гертруда всё никак не могла разглядеть его лицо. То ли от страха, то ли ещё от чего-то страшного, что излучал этот человек, – Я хочу поговорить.

– С какой стати? – её голос дрогнул.

– Потому что ты не веришь в то, что учишь, – ответил мужчина.

Гертруда замерла. Откуда он знает?

– Ты ошиблась в вопросе про «окончательное решение». Написала, что это был «необходимый акт очищения». Но твой отец… – мужчина усмехнулся, – он же рассказывал тебе правду?

Её кровь застыла.

– Кто вы? – спросила она.

– Тот, кто знает, что обергруппенфюрер Дитрих – не фанатик. А ты – не глупая девочка, повторяющая чужие слова, – ответил мужчина.

Он сделал шаг вперёд, и теперь она разглядела его глаза – серые, холодные, но без ненависти. Это был не мужчина, а довольно симпатичный парень, просто с брутальным голосом.

– Приходи завтра. Угольный склад на Штауффенбергштрассе. Восемнадцать часов, – сказал парень.

– Я не приду, – выдохнула Гертруда.

– Придёшь. – Он повернулся, но на секунду остановился. – Потому что ты хочешь знать, почему твой отец на самом деле служит Рейху.

И исчез в переулке.

Гертруда продолжила идти по пустынным улицам Берлина, но в голове у неё бушевал настоящий ураган мыслей. Её пальцы нервно перебирали край униформы Bund Deutscher Mädel, а в ушах всё ещё звучал тот странный, низкий голос незнакомца. «Ты не веришь в то, что учишь» – как он мог знать? Как он вообще осмелился подойти к дочери обергруппенфюрера СС? Она должна была немедленно сообщить об этом в Гестапо, но… что-то остановило её. Может быть, его глаза – такие холодные, но без привычной для эсэсовцев жестокости? Или то, как он говорил об её отце, словно знал какую-то тайну?

А ещё он был… симпатичным. Не в том грубом, выхолощенном стиле, как юнцы из Гитлерюгенд, с их начищенными сапогами и пустыми взглядами. Нет, этот парень выглядел живым. Его волосы были чуть длиннее положенного, а в уголках губ пряталась тень улыбки, будто он знал что-то, чего не знала она. И этот взгляд… проницательный, изучающий, но без ненависти. «Он смотрел на меня, как на человека, а не на дочь офицера СС», – подумала она, и от этой мысли по спине пробежали мурашки.

Но больше всего её тревожило то, что он не напрямую упомянул Сопротивление. Она слышала об этом лишь вскользь – шепотки в школе, обрывки разговоров отца с коллегами, которые тут же обрывались, стоило ей войти в комнату. «Предатели Рейха», «отбросы», «недочеловеки» – так о них говорили. Но если они действительно знали правду об отце… Какую правду? Ведь он был образцовым офицером, верным фюреру!.. Или нет? Она вспомнила, как однажды застала его поздно ночью за чтением старой книги – не учебника по расовой теории, а чего-то другого, с вырванными страницами. Он быстро захлопнул её, но выражение его лица… оно было виноватым.

Гертруда замедлила шаг, пропуская мимо патруль СС. Солдаты щелкнули каблуками, и она автоматически подняла руку в приветствии, но мысли её были далеко. «А что, если отец…?». Нет, она не могла даже допустить такой мысли. Но тогда почему этот незнакомец был так уверен? И почему он сказал «Придёшь», а не «Приходи»? Как будто знал, что её любопытство сильнее страха. И ведь он был прав – уже сейчас, вопреки всему, она представляла, как завтра пробирается к угольному складу. «Я просто послушаю. Просто узнаю, что они хотят. А потом уйду», – убеждала она себя. Но другая часть её сознания шептала: «А если он попросит тебя о чём-то большем?».

И самое ужасное – она не была уверена, что откажет. Потому что в глубине души она ненавидела эти бесконечные лекции о превосходстве арийской расы, эти скучные парады, эти пустые глаза учителей, повторяющих заученные фразы. Она хотела… чего-то настоящего. Как те стихи Гёте, которые она прятала под матрасом. Как взгляд того парня – прямой, открытый, опасный.

«Отец убил бы меня, если бы узнал», – пронеслось в голове, и от этой мысли её бросило в жар. Но разве это не делало всё ещё более… заманчивым? Она представляла, как крадётся по тёмным переулкам, как стучит в потайную дверь, как он встречает её – тот самый загадочный незнакомец, который знает больше, чем положено. «А вдруг он предложит мне присоединиться?» – и этот вопрос уже не пугал, а заставлял сердце биться чаще.

К тому времени, как она дошла до дома, решение было принято. Она пойдёт. Не только из-за любопытства к Сопротивлению. И даже не только из-за него – этого дерзкого, красивого, запретного парня. А потому что впервые в жизни у неё появился шанс узнать правду. Даже если эта правда разрушит всё, во что её заставляли верить. Даже если за это придётся заплатить самой высокой ценой.

Гертруда остановилась у порога, глядя на фамильный герб Дитрихов, высеченный над дверью. «Завтра всё изменится», – подумала она. И впервые за долгое время почувствовала себя живой.

Через пару минут она уже стояла перед тяжелыми дубовыми дровами кабинета отца, сжимая в дрожащих пальцах злополучный тест. Красная «5» будто горела на бумаге, словно клеймо позора. Она глубоко вдохнула, ощущая, как сердце бешено колотится в груди, и постучала.

– Herein! – раздался из-за двери знакомый резкий голос.

Кабинет обергруппенфюрера Дитриха был, как всегда, безупречен – массивный дубовый стол, портреты фюреров на стенах, аккуратные стопки документов с грифом «Geheime Reichssache». Сам Мартин Дитрих сидел, склонившись над картами марсианских колоний, но поднял голову, увидев дочь.

– Гертруда? Что случилось? – его голос звучал устало, но не сердито.

Девушка молча протянула тест. Отец взял бумагу, и его брови медленно поползли вверх по мере чтения. В кабинете повисла гнетущая тишина.

– Fünf? – наконец произнес он, и в этом одном слове звучала целая буря эмоций, – По арийской истории? По предмету, который я лично с тобой разбирал?

Гертруда опустила глаза.

– Я… я не выспалась, Vater. Читала допоздна… – виновато говорила она.

– Что ты читала? – его голос стал опасным и тихим, – Неужели что-то важнее подготовки к экзаменам?

Девушка почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она не могла признаться, что читала запрещённого Гёте.

– Повторяла материал… но уснула над учебником, – солгала она.

Дитрих откинулся в кресле, изучая дочь. Вдруг его лицо странно изменилось – гнев уступил место чему-то другому, почти ностальгическому.

– Знаешь, в твоём возрасте я тоже получал плохие оценки, – неожиданно сказал он.

Гертруда подняла глаза, не веря своим ушам.

– Вы? Но… как? – спрашивала она.

Отец усмехнулся.

– Да, я был ужасным учеником. В 14 лет едва не вылетел из Наполы из-за проваленного экзамена по расовой теории, – Он встал и подошёл к окну, глядя на пейзаж за стеклом, – Мой отец – твой дедушка – тогда сказал мне: «Знания важны, Мартин, но важнее то, как ты их применяешь».

Гертруда молчала, поражённая. Она никогда не слышала, чтобы отец говорил о своих неудачах.

– Ты думаешь, эти оценки определяют твоё будущее? – продолжал Дитрих, поворачиваясь к ней, – Посмотри на меня. Бывший плохой ученик, а теперь – обергруппенфюрер СС, глава инопланетных миссий Рейха, – В его голосе звучала странная смесь гордости и горечи.

– Но… но вы всегда говорили, что дисциплина – это всё, – осторожно заметила Гертруда.

– Дисциплина – да. Но не слепое повторение чужих мыслей, – Он подошёл ближе и положил руку ей на плечо. – Ты должна понимать, почему мы делаем то, что делаем. Не просто заучивать даты и сухие факты.

Гертруда вдруг почувствовала странное облегчение.

– Значит… вы не сердитесь? – спросила девушка.

– О, я сердит, – отец снова стал строгим, – Но не из-за оценки. А потому что ты не воспользовалась знаниями, которые я тебе дал, – Он вернулся к столу и открыл ящик, – Возьми и обязательно читай.

Он протянул ей старую, потрёпанную тетрадь. Гертруда открыла её и увидела конспекты, сделанные молодым Мартином Дитрихом – неровные, с помарками, но удивительно глубокие.

– Это… ваши записи? – спросила она.

– Да. И обрати внимание, что там полно ошибок в правописании. Но в них есть мысль, – Он посмотрел ей прямо в глаза, – Я не хочу, чтобы ты была идеальной ученицей, Гертруда. Я хочу, чтобы ты думала.

Девушка почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. В этот момент она вдруг вспомнила незнакомца и его слова: «Твой отец рассказывал тебе правду?».

– Vater… – она колебалась, – а что если… что если правда не такая, как в учебниках?

Кабинет погрузился в тишину. Дитрих замер, его лицо стало непроницаемым.

– Правда всегда одна, Гертруда. Просто… иногда её нужно уметь видеть за строками. – Он медленно подошёл к портрету Гитлера на стене. – Запомни: оценки – это не главное. Главное – это понимать, зачем ты учишься.

Гертруда кивнула, сжимая тетрадь в руках. В голове у неё крутились десятки вопросов, но она знала, что сейчас не время их задавать.

– Спасибо, Vater. Я… я постараюсь исправиться, – тихо произнесла девушка.

Отец снова стал строгим обергруппенфюрером.

– Хорошо. А завтра иди и перепиши этот тест. И чтобы в следующий раз я видел только единицу или двойку, – сказал он.

Когда дверь кабинета закрылась за ней, Гертруда стояла в коридоре, прижимая к груди отцовскую тетрадь. Вопросов стало только больше. Кто был прав – отец или учебники? Что скрывается за его словами? И… пойти ли завтра на встречу с тем странным человеком? Одно она знала точно – мир больше не казался таким чёрно-белым, как в школьных учебниках. И это было одновременно страшно и… невероятно интересно.

…

Лаборатория была погружена в тишину. За окном марсианской ночи мерцали огни колонии, но Аяко уже третий день не покидала рабочее место. Её пальцы летали над голографическими схемами, формулы терраформирования сменяли одна другую, а на столе стояла пятая за сегодня чашка остывшего чая. Она не спала. Не ела. Не думала ни о чём, кроме работы.

Потому что если остановится, то обязательно вспомнит его. Рольфа. Рудольфа. Штурмбаннфюрера Винтера. Лжеца. Она с силой тряхнула головой, сбрасывая навязчивые мысли, и вновь углубилась в расчёты. «Неважно, кто он. Важно то, что я могу сделать».

И вдруг… Оно случилось. Формула, над которой она билась неделями, наконец сложилась в идеальную последовательность. Числа, графики, химические реакции – всё встало на свои места.

– Получилось… – её голос прозвучал хрипло от усталости.

Она откинулась на спинку кресла, не веря своим глазам. Она решила проблему ядерного катализатора. Теперь её бактерии смогут перерабатывать марсианский грунт в десятки раз быстрее, не требуя колоссальных энергозатрат. Это был прорыв. Настоящий. И первым, кому она захотела рассказать об этом… был он. Губы её дрогнули, но она резко сжала кулаки. Нет. Больше никаких слабостей.

– Сато-сенсей должен знать, – прошептала она себе и, не теряя ни секунды, схватила голоплёнку с расчётами и выбежала из лаборатории.

Доктор Сато же сидел в своём кабинете, склонившись над древней книгой, когда дверь распахнулась без стука.

– Сато-сенсей! – Аяко ворвалась внутрь, её глаза горели. – У меня получилось!

Старик медленно поднял голову, поправил очки и устало улыбнулся:

– Аяко-чан, вы выглядите так, будто три дня не спали.

– Потому что правда не спала! – она захлопнула дверь, заперла её на ключ и подбежала к столу. – Смотрите!

Она бросила голоплёнку на проектор, и в воздухе всплыли трёхмерные схемы.

– Я нашла способ ускорить процесс в 47 раз! Бактерии теперь могут синтезировать пригодную почву без дополнительного нагрева! Это значит, что первые зоны терраформирования можно создать уже через год, а не через десятилетия! – оживлённо рассказывала девушка.

Сато внимательно изучил данные. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах мелькнуло что-то… странное.

– Это… впечатляюще, Аяко-чан, – сказал он.

– Это революция! – она едва не прыгала от возбуждения. – Мы можем начать испытания уже завтра! Только… – её голос понизился, – это должно оставаться в тайне. Если генерал Кудо узнает, он меня казнит.

Сато кивнул, сложив пальцы домиком.

– Мудрое решение. Но вы уверены, что бактерии стабильны? – спросил он.

– Абсолютно! – она улыбнулась впервые за долгие дни.

Старик задумчиво постучал пальцами по столу.

– Вы совершили великое открытие, Аяко-чан. Возможно, именно это спасёт Марс, – сказал он.

Она глубоко вздохнула, чувствуя, как грудь распирает от гордости.

– Спасибо, Сато-сенсей. Я… я не знаю, что бы делала без вашей поддержки, – произнесла Аяко.

Он улыбнулся, но его глаза оставались холодными.

– Идите, лучше, отдохните. Завтра начнём подготовку, – сказал он.

Девушка почти сразу побежала домой. Очень уж она устала. Настолько, что даже не сказала ничего на прощание старику, кроме кивка головой.

Как только дверь закрылась за Аяко, улыбка Сато исчезла. Он медленно поднялся, подошёл к шкафу и достал оттуда небольшой коммуникатор и набрал знакомый номер.

– «Кэмпэйтай», – ответил на той стороне хриплый голос.

…

Штаб-квартира СС на Марсе напоминала растревоженный улей. Офицеры в чёрных мундирах метались по коридорам, голоса сливались в тревожный гул, а из динамиков раздавались резкие команды: «Achtung! Verdacht auf Vergiftung! Alle medizinischen Teams in den Speisesaal!» .

Рольф стоял у стены в дальнем углу столовой, наблюдая за хаосом, который сам же и создал. Его лицо было бесстрастным, руки сложены за спиной – идеальный образ послушного повара, напуганного происходящим. Но внутри всё горело. Перед ним, за длинным дубовым столом, сидел оберштурмбаннфюрер Краузе. Его обычно безупречно бледное лицо теперь покрылось красными пятнами, губы посинели, а пальцы судорожно сжимали край стола, будто пытаясь удержаться в реальности.

– Шта… врача… – хрипло выдохнул Краузе, но его голос потерялся в общем гуле.

Рядом с ним рухнул на пол гауптштурмфюрер Ланц – тот самый, что передал Рольфу информацию о дипломатах. Изо рта у него шла пена, глаза закатились, а тело билось в конвульсиях.

«Шёне Адель» сработала безупречно. Рольф медленно отошёл в тень, наблюдая, как медики врываются в зал, как офицеры хватаются за животы, как один за другим они падают, словно подкошенные.

Но Краузе ещё держался. Он поднял голову, его мутный взгляд скользнул по комнате и… остановился на Рольфе. В тот момент Рольф понял, что Краузе знает.

Через десять минут зал опустел. Медики унесли пострадавших, охрана разошлась по постам, а штурмбаннфюрер Винтер остался один с умирающим Краузе. Он подошёл к столу, наклонился и тихо прошептал:

– Ну привет, предатель.

Краузе попытался что-то сказать, но вместо слов из его рта хлынула тёмная кровь. Рольф вытащил из-за пояса нож – тот самый, что лежал у него в кухонном мешке. Лезвие блеснуло в искусственном свете.

– Ты знаешь, что это? – спросил он, проводя холодным металлом по шее Краузе.

Тот замер.

– Это не просто нож. Это тот самый, которым ты приказал убить герра Фалькенберга, – закончил Рольф.

Краузе попытался отстраниться, но тело уже не слушалось.

– Я… не… – прохрипел он.

– Не врал? Не предавал? Не убивал? – Рольф наклонился ещё ближе. – Тогда скажи мне, кто на самом деле передавал данные японцам, если не ты, и не твои дружки из дипломатического корпуса?

Краузе закашлялся, кровь забрызгала скатерть.

– Ты… ошибся… – выдавил он.

– Ошибаюсь? – Рольф прижал лезвие к его паху. – Тогда объясни. Или я начну с того, что отрежу тебе то, чем ты больше никогда не воспользуешься.

Глаза Краузе расширились.

– Сато… – прошептал он. – Доктор… Сато… Он… их агент… мой агент…

Рольф замер.

– Что? – спросил он.

Краузе с трудом поднял руку и схватил Рольфа за фартук.

– Я… проверял… тебя… Ты был… прикрытием… Настоящий шпион… он… – говорил он.

– Сато? – Рольф не верил своим ушам. – Старик из лаборатории? Ты врёшь!

Краузе закашлялся, кровь пошла носом.

– Он… передавал… данные… через бактерии… Генные коды… шифры… Всё… в её… исследованиях… – шипел он.

«Её». Аяко. Рольф почувствовал, как мир вокруг него рушится.

Он резко выпрямился, достал из кармана запасной «Фольксфунк».

– Герр обергруппенфюрер, – сказал он, включая запись.

Голос Дитриха раздался чётко и холодно:

– Оберштурмбаннфюрер Краузе, вы арестованы за измену Рейху. На основании показаний дипломатического корпуса и доказательств, представленных штурмбаннфюрером Винтером, вы подлежите немедленной депортации на Землю для проведения следствия.

Краузе застонал:

– Нет… Это… ловушка…

Рольф выключил запись.

– Нет, герр оберштурмбаннфюрер. Это справедливость, – сказал Винтер.

Он повернулся к дверям, где уже стояли двое эсэсовцев из личной охраны Дитриха.

– Возьмите его. И убедитесь, что он долетит до Земли живым. Дайте ему противоядие от «Шёне Адель». Убивать его я не возьмусь, – спешно приказал он.

Краузе попытался что-то сказать, но один из охранников резко вставил ему кляп. Рольф смотрел, как его уносят, и думал только об одном. Сато. Аяко. Данные. Он развернулся и побежал к выходу. Ему нужно было найти её. Пока не стало слишком поздно.

Глава 7

VII

«И взяв меч, погибнут мечом.» – Евангелие от Матфея 26:52

Аяко проснулась от резкого стука в дверь. Ещё до того, как она успела стряхнуть сон, стволы винтовок упёрлись в её лицо.

– Аяко Татибана, вы арестованы за государственную измену и разработку запрещённых технологий терраформирования, – произнёс офицер Кэмпэйтай, его голос был холодным, как марсианская пустыня за куполом.

Она не сопротивлялась. Даже не успела испугаться. Руки схватили её за плечи, двое солдат в чёрной форме уже закручивали ей запястья за спину, когда дверь взорвалась.

Первая пуля вошла в затылок ближайшего охранника. Вторая – в горло тому, что держал Аяко. Третий офицер только успел развернуться, но очередь из MP-40 разорвала его грудь.

В дыму и хаосе стоял Рольф. Не Рудольф Майер – повар, не штурмбаннфюрер Винтер – агент СС. Просто Рольф. Его глаза горели. В руке дымился пистолет, на плече болталась сумка с патронами, а на губах – ни намёка на сожаление.

– Бежим! – воскликнул он.

Она не спросила, куда. Не спросила, как он нашёл её. Просто схватила его руку, и они рванули в коридор, оставляя за собой трупы и крики поднятой тревоги.

Бар назывался «Красный Пояс» – убогое заведение на стыке нейтральной зоны, где немцы и японцы десятилетиями делили столы, ножи и пули. Здесь не задавали вопросов. Здесь исчезали все участники местного криминального мира. Рольф втолкнул Аяко в дальнюю кабинку, заваленную пустыми бутылками саке и шнапса, и прикрыл её собой, когда за дверью промелькнули тени патруля.

– Ты… ты убил их, – прошептала она, наконец осознав.

– Да, – ответил Рольф.

– Зачем? – спросила девушка.

Он повернулся к ней. Его лицо

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Профессионально (перевод с нем.)

2

Полномочия (перевод с нем.)

3

Войдите! (перевод с нем.)

4

Союз немецких девушек (перевод с нем.)

5

Добрый вечер, отец (перевод с нем.)

6

«Совершенно секретно» (перевод с нем.)

7

Садитесь (перевод с нем.)

8

«Победа Оси: Правда и Мифы» (перевод с нем.)

9

Да, отец… (перевод с нем.)

10

Атомная бомба (перевод с нем.)

11

Вторжение? (перевод с нем.)

12

Нет (перевод с нем.)

13

«Новый порядок» – политический строй, который режим нацистской Германии хотел установить на оккупированных им территориях. По сути, его создание было начато задолго до Второй мировой войны, однако публично, так называемый, «нойорднунг» был представлен лишь в 1941 году Адольфом Гитлером на выступлении в Берлинском дворце спорта.

14

Стёрты (перевод с нем.)

15

Поняли? (перевод с нем.)

16

Да, отец! (перевод с нем.)

17

«Насколько это правда?» (перевод с нем.)

18

Лига немецких девушек (перевод с нем.)

19

«Секретное дело Рейха» (перевод с нем.)

20

Главное управление имперской безопасности (нем. Reichssicherheitshauptamt, сокр. RSHA, РСХА) – руководящий орган политической разведки и полиции безопасности нацистской Германии, входил в состав СС.

21

«Совершенно секретно» (перевод с нем.)