Неведьма

Марина Удальцова

Неведьма

Глава 1. Госпожа бурговедьма

Осеннее солнце словно чувствовало, что скоро бабье лето уступит свои права дождям, поэтому оно старательно заливало улицу яркими, почти совсем летними лучами. И радостно подмигивало прохожим. А те щурились в ответ и подставляли лица его золотому свету. Криния тоже остановилась посреди улицы, стряхнула с лица чёрные локоны и подняла его к небу, довольно зажмурившись на солнце.

– Ну, чего встала как вкопанная? Пройти не даёшь! – Кто-то пихнул Кринию локтем в бок. Она повернулась и только успела возмущенно посмотреть на лысого мужичка, как тот залепетал, – Ой-ой! Госпожа бурговедьма, простите, пожалуйста! Со спины не признал вас, многоуважаемая госпожа бурговедьма. Только не наколдовывайте мне ничего плохого, прошу вас! Ой… Как же нехорошо вышло! Ох-хо-хо…

Похоже, мужичок и впрямь запереживал о своей дальнейшей участи. Криния при таком обращении к себе расправила плечи и властно упёрла руки в бока, как, по её мнению, и подобало приличной бурговедьме. Примерно с секунду она старательно изображала испепеляющий всё живое взгляд, потом насмешливо фыркнула и махнула рукой:

– Иди уж, обидчик.

– Госпожа бурговедьма, милостивая и великодушная! Заходите ко мне в лавку. Колбаска там, ветчинка – всё самое лучшее для вас за счёт заведения. – Потом задумался, что-то мысленно подсчитывая. – За полцены то есть. За полцены отдам вам такую ветчинку, ну просто ах! – он не очень достоверно изобразил руками в воздухе, какую именно ветчинку он собирался отдать за полцены.

– Спасибо, я подумаю, – хитро промурлыкала Криния. – Если за полцены… Пожалуй, заколдую тебя только наполовину.

– Эх, нет, нет! Разорение мое, разорение! – Мужичок обхватил руками голову и выдрал бы себе клок волос, если б не был уже лет десять как лыс. – Угощу! За счет заведения. Добрая госпожа бурговедьма, заходите ко мне в лавку через часик, а лучше через пару. Мы там, за базаром, через дверь от скорняка Стиаза. Все только за счет заведения, – не скрывая досады, проговорил мужичок.

Криния довольно улыбнулась и отвернулась от мужичка, который продолжал раболепно расшаркиваться. Все-таки хорошо быть бурговедьмой!

Ну, что ж, часик-полтора можно и по базару пошататься. Больше гулять в этом скучном, унылом кукольном городишке было негде.

Городишко – это одно название. Деревушка Нижний Ичужок раскинулась по обе стороны одноименной речки. И тот примечательный исторический факт, что семь лет назад её переименовали в Ичужбург и жаловали ей статус малого города, никак не повлиял на положение дел – она так и осталась деревушкой. Кое-где в центре были двухэтажные дома – в основном, у ремесленников, у которых внизу были лавки, а наверху жилые комнаты. Были и целых две таверны. Здесь местные мужики вечерами занимались древней народной забавой – пили и били друг другу морды. Даже в самых маленьких деревеньках меньше двух таверн быть никак не может: если вышвырнули из одной, то тут уж обязательно нужна другая, чтобы было куда прийти за хмелем на другой день.

В Ичужбурге была даже одна мощёная улица, которая – браво логике и оригинальности! – так и называлась: Каменная. Вела эта Каменная улица от резиденции бургомистра до Народной площади. В простонародье – до базара. Именно по ней сейчас ступала бурговедьма Криния, дипломированная магнесса, которую распределили в славный град Ичужбург отрабатывать три года по своей специализации «гражданское и бытовое практическое колдовство», полученной в Кадиумском коллегиуме. И эти три года заканчивались через неделю. Криния буквально слышала, как тикают секунды до конца этого срока – цок, цок, цок. Как каблучки молодой бурговедьмы по Каменной улице этой до тошноты и оскомины живописной деревушки.

Сказали – час гулять, вот Криния час и гуляла. Попробовала три вида медовухи, разжилась хлебом и угостилась булкой, поглазела на изделия в гончарной лавке, выбрала понемногу даров нового урожая у полноватого фермера с кудрявой русой бородкой.

– Бери огурчики, госпожа бурговедьма, – любезно приговаривал фермер, сверкая золотым зубом. – Не малы, не велики. Такие на засолку – самое то! Вот, у меня и хрен с укропчиком имеются. Я тебе хоть два пуда доставлю к порогу. Когда надо, тогда и привезу, только скажи. И отдам – не вдвое сдеру!

– Нет, на засолку мне не надо, – улыбнулась Криния. Она в прошлом году брала у него пуд и солила в кадушке. Огурчики и правда были самое то. Только в этом году они были ей не нужны. – Этой зимой я без своих солений перебьюсь.

– Всё-таки не останешься? – сразу сник фермер. – Уезжаешь? Бросаешь нас?

– Бросаю. Неделька ещё – и всё. Контракт заканчивается, – бодро ответила бурговедьма.

– Ну, контракт-то ведь и продлить можно. Не по душе тебе у нас, – разочарованно протянул тот.

Криния наклонилась к нему и прошипела, заговорщицки подмигнув:

– А что, если у меня и вовсе души нет?

Фермер зычно рассмеялся.

– Так то у ведьм их нет!

– А я кто, по-твоему?

– А ты перво-наперво женщина. И душа у тебя есть. А женская душа ласки хочет, – на этих словах фермер почему-то решил, что душа Кринии в данный момент находится в её правой руке. Поэтому он взял её и погладил, глядя прямо в глаза Кринии. – Карие. А у ведьм красные. Ведьмы, они с нечистью водятся. А ты просто женщина, которая умеет колдовать.

– И не боишься меня? – с насмешкой спросила Криния, высвобождая руку из рук фермера.

– А я никому дорогу не перехожу. Товар порченый не сбываю, денег в три шкуры не деру, конкурентам поля не порчу. Я честный фермер. Вот еще поджениться бы мне, – он продолжил попытку, снова заглядывая в глаза Кринии. Она, не отрывая взгляда от золотозубого «жениха», откусила огурец.

– Корзинку мне наполни. И ещё положи зелени. И кабачок один, побольше.

Фермер с досадой вздохнул и отвернулся собирать заказ. Криния посмотрела на солнце, которое катилось на небе по своему дневному колесу и продолжало бодро подмигивать лучиками бабьего лета. Наверное, уже ближе к полудню. Можно и за колбаской заглянуть. Как он там сказал? За лавкой скорняка через дверь?

– Слушай, а где тут скорняк Стиаз? – отвлекла она фермера от сбора своего заказа.

Но где лавка Стиаза, Кринии показал не фермер. Он торговал овощами прямо на развилке, и вторая дверь одного из переулков вдруг с грохотом распахнулась.

– Конечно, так я и поверила! У охотников он был! Полночи!

В проеме показалась худощавая женщина, которая, всхлипывая, трясла копной неуложенных светло-русых волос. Обернувшись с порога, она запустила в дом ковшиком, с которым вышла на крыльцо.

– Ах, ты сатаница! Истеричка.

На пороге показался довольно подтянутый мужчина. Миловидным его лицо сейчас назвать было нельзя: он скривился и держался за огромную шишку на лбу. Вероятно, именно туда только что и прилетел запущенный ковшик.

– С тобой не жизнь, а одно мучение, Ардат Стиаз! И чего я только согласилась выйти за тебя!

– Да не ори ты на всю улицу, иди в дом.

– Нет! Пусть все слышат! Расскажи, с какими это охотниками ты полночи вчера сделку заключал?!

– Агата, зайди в дом, – Стиаз так и остался на пороге, а его благоверная стояла посреди переулка. На её истеричные крики стала подтягиваться публика, которой совсем не хотелось, чтобы она шла в дом. Покупатели, которые маячили на базаре, быстро переквалифицировались в восторженных зрителей бесплатного уличного театра. «Актриса» продолжала стараться.

– Это от каких же охотников пахнет мускусом и розовыми духами? Нет, ты ответь мне!

– Ну, так охотники же выхухоль и режут, чтобы мускус получить, – затравленно протянул Ардат Стиаз.

Эту карту он побил, но вот розовые духи крыть было нечем. Толпа покотом лежала от смеха. Рядом зычно надрывал живот фермер, шаловливо перемигиваясь с Кринией.

– Изменник! Не строй из себя дурачка! – жена делала в сторону порога такие эмоциональные выпады, что казалось, будто её нос с горбинкой норовит клюнуть её благоневерного. – Люди добрые, вот что делается! И так каждый день! Вернее, ночь!

Стиаз вышел из дома и схватил женщину за руки, пытаясь её увести. Та продолжала выкрикивать обвинения. А весь честной люд исправно рукоплескал этому представлению. Кринии поначалу было любопытно. Но сюжет этой пьесы никак не развивался, а бедная обманутая Агата затянула свои стенания уже по третьему кругу. Поэтому Криния отвлекла фермера:

– Так ветчинка, значит, через дверь от этого балагана? – она вытянула шею, чтобы посмотреть поверх голов.

– Да. Только видишь, там закрыто сейчас.

И действительно – лавка, ради визита в которую Криния час прошаталась по базару, была закрыта.

– Тьфу ты! Обманщик! – плюнула она себе под ноги. – Вот так и верь им!

– Ха, да видишь, вам тоже веры никакой! – отозвался фермер, не сильно вникая в огорчение обманутой бурговедьмы.

– Кому это – вам?

– Женщинам, кому ж еще? Тихая, покладистая невеста превратилась в зубастую крикливую драконицу! Вот же ведьма эта Агата!

– Ведьма? – шутливо отозвалась Криния. – Может, у неё и глаза красные? И с нечистью она знакомство водит?

– Да ты посмотри на неё, какое знакомство! Иная баба – и сама нечисть! Посмотришь на бабу: с виду милая, красивая, и ночью с ней – огонь. А днем – шальная, так прикурить даст!.. – фермер вложил в свои слова всю мужскую солидарность, которую испытывал сейчас, досматривая трагикомедию семьи Стиазов. Криния задумчиво пробормотала:

– На то и огонь, что прикурить даст.

Затем незаметно стащила свою корзинку, полную овощей, прямо из-под носа увлеченного скандалом фермера. Конечно же, не расплатилась. И невозмутимо оставила за спиной базар, и Стиазов, и лавку, где не удалось разжиться ветчинкой. Цок, цок, цок – ещё на несколько секунд меньше осталось торчать в этой дыре.

Хорошо, что Криния жила неподалёку от резиденции бургомистра – в этой части городишка было более-менее тихо. Основные молодёжные гуляния происходили в районе Народной площади. А здесь было и не безлюдно – то тут, то там появлялись прохожие, и не шумно – охрана исправно блюла покой бургомистра. И не страшно, и спокойно.

Криния не влилась в компанию шумной молодежи. Да ей и по статусу было не положено. Вечерами бурговедьма не принимала посетителей: это было хорошее время, чтобы заварить себе травяной чай и посидеть с книгой в свое удовольствие. Другие, правда, думали, что в это самое время здесь, в обители городской ведьмы, творилось страшное, недоступное смертным волхование. Кринии это было только на руку: с наступлением темноты никто её не тревожил.

До сегодня. Настойчивое «тук-тук-тук» в дверь разрушило магическую идиллию вечера. Криния досадно скривилась, высвободила ноги из-под пледа и подошла к двери.

– Кто там?

– Госпожа бурговедьма, мне очень надо к вам! – жалостливо протянул женский голос.

– Хорошо. Завтра.

– Нет, госпожа бурговедьма, пожалуйста, сегодня, – всхлипнула женщина.

– Я не принимаю вечерами, – Криния уже было отвернулась от двери.

– Госпожа Криния! Ну, я прошу вас!

Бурговедьма уже мысленно прокляла ту чертовку, которая угробила сегодняшний вечер. Потом натянула на лицо любезную улыбку и отперла засов. Ба-а-атюшки, какие люди!..

– Госпожа бурговедьма, я Агата Стиаз. Можно, я войду к вам?

Криния не узнала жену скорняка по голосу, потому что всё, что она слышала днём, было не голосом, а визгом. А теперь она блеяла, как овечка. Ведьма молча подвинулась в проёме, давая Агате пройти.

– Ну, что у вас? – Криния даже не пыталась скрыть раздражения.

– У меня… В общем, муж у меня, – Агата нервно теребила кружева на корсете.

– Молодец. Поздравляю. Совет да любовь. Я отдохнуть хочу. Дверь там, – Криния даже не пыталась быть любезной. В конце концов, очень скоро она не увидит ни славный град Ичужбург, ни доблестных ичужбуржцев. Так зачем было стараться?

– Нет, госпожа Криния, пожалуйста! У меня муж…

– Ну, муж у тебя. Дальше что?

– В общем, мой муж… Он мне неверен.

Криния вымученно закатила глаза.

– Ну, так ты б приоделась там, примарафетилась. Розовой водой надушилась, – на последней фразе она не смогла скрыть ехидства.

– Да я всё… всё делаю для него! А он! А он… – Агата всхлипнула и уставилась на стенку заплаканными глазами.

Криния вспомнила дневной балаган. Ага, как же, всё она делает! Перед глазами стояла картина визгливой растрёпы в замызганном фартуке и с левитирующим в лоб мужа ковшиком.

– А от меня тебе что надо? У меня тут не цирюльня, не парфюмерная лавка, и не курсы женского обаяния, – бурговедьма повернулась спиной к Агате, с очень занятым видом принявшись теребить краешек книги, от которой её оторвал приход посетительницы.

– Ты же… Ты же… Ведьма! – заговорщицки-благоговейно прошептала горе-супружница. – Ты же всё можешь.

– Бурго. Я бурговедьма, – настойчиво поправила Криния. «Ведьма» – как кличка. А «бурговедьма» – должность. И разница для Кринии была принципиальной.

– Ты же можешь его… приворожить? Приворожить моего мужа ко мне?

О, нет, только не это! Как же Криния ненавидела эти просьбы! Тема любовной ворожбы всегда вызывала девчоночье хихиканье, заговорщицкие сплетни и легкомысленные перемигивания. До практики на третьем курсе. Тогда им впервые показали жертв любовных приворотов. Женщины становились назойливыми кошками-прилипалами, жутко обидчивыми и капризными. Мужчины становились безвольными призраками, безразличными и покорными. Заказчики были довольны первые года два. А потом – несчастных привороженных словно выпивали. Они становились пустыми и бессильными. Криния узнала потом, что любовная ворожба – это прижизненная жертва демону любви. Он давал короткое счастье тем, кто принёс ему эту жертву. А потом забирал их чувства себе. Оставались только эмоции в их самом низменном виде. Человек больше не испытывал ни душевной боли, ни любви, ни восхищения. И сам страдал от этого. И страдая, оказывался в лечебнице для душевнобольных. В Кадиуме, в лечебнице, есть отделение магических патологий. Там их не лечат – только притупляют их муки.

Криния прекрасно умела готовить любовный напиток. Различала и знала ингредиенты для него. Но когда к ней обращались с просьбами изготовить его, она поступала так, как ей посоветовал учитель на четвертом курсе: дай человеку именно то, чего он хочет. Просит пылкий влюбленный для робкой скромницы? Дай то, что разгорячит и раскрепостит её – как правило, сойдет и простое вино с пряностями. Просит дурнушка-жена для неверного мужа? Дай то, что немного успокоит его мужской пыл и притупит желание.

Криния уже прикидывала в уме, класть ли в настойку зверобой, или можно обойтись мятой.

– Так ты поможешь? Поможешь, чтобы муж не ходил к ней? Я заплачу, как скажешь. Хочешь, даже целую шкурку чернобурки дам.

– Зелье заказываешь ты, а платить – мужниным товаром? – хмыкнула Криния. Агата смутилась и опустила глаза. – Ладно. Я дам зелье. Завтра придёшь ближе к вечеру.

– Спасибо! – просияла горе-жена. – Только вот…

– Ну, что не так тебе ещё? – снова вспылила Криния.

– А это правда, что в зелье нужно добавить кровь?

Чертовы трепливые языки! И правда, в настоящее любовное зелье нужно добавить каплю крови того, к кому требуется привязать жертву. Того и гляди, обыватели и весь рецепт изучат. Тогда мудрый совет наставника пойдет насмарку. И лечебница быстро пополнится жертвами не только самого любовного зелья, но и неумелой и неквалифицированной ворожбы на крови.

– Правда. Приходи завтра вечером. Я приготовлю всё. А ты добавишь каплю крови и дашь это выпить своему мужу.

Теперь придется ткать сложное заклинание-нейтрализатор. Конечно, капля крови в обычную травяную настойку – это не ворожба. Но с кровью не стоит шутить. Лучше на всякий случай применить заклинание, которое обращает кровь в вино. На каплю уйдет не много сил, но вообще это очень энергозатратная магия.

Она закрыла дверь за сияющей от радости Агатой. Нет сомнений: она уже считала минуты до своего семейного счастья, которое наступит после того, как её муж употребит ненастоящее любовное пойло Криниевого сочинения. А Криния снова накинула на ноги плед и взяла в руки книгу. Только буквы бегали перед глазами. А в голове – бегали мысли. Всё вспоминалась крикливая чета Стиазов, счастье которой сейчас было в руках у Кринии.

Глава 2. Благоневерный пациент

Утренний поход к молочнице обернулся новым представлением. Криния свернула с Каменной улицы в один пыльный проулок, потом в другой. И –какие люди! – увидела будущую жертву своей ворожбы.

За пять домов от молочницы жила Марта Ирриза. Рыжая, фигуристая, с острым взглядом светло-зелёных глаз – вот кого можно безошибочно величать ведьмой! Проходя мимо её аккуратного домика, Криния невольно залюбовалась хризантемами у крыльца. А на крыльце… В общем, руки Ирризы, как змеи, обвивались вокруг торса мужчины.

И Кринии было бы совершенно плевать, с кем на этот раз миловалась не слишком добронравная красотка, если бы мужчина не вырывался из её объятий, как будто его действительно душили змеи. Оторвавшись от ее губ, Ардат Стиаз возмутился:

– Ну, хватит. Я уже устал от постоянных скандалов! Не начинай. Я просто пришёл поговорить.

– Не начинать? Так это ты ко мне домой пришёл ведь, – промурлыкала женщина.

– Я пришёл сказать, что надо заканчивать с этим.

– Так ты пришёл сказать, что больше не придёшь? – Марта запрокинула голову и звонко рассмеялась. Так нагло могла себя вести только женщина, абсолютно уверенная в своей красоте и превосходстве.

– Я не могу так больше. Агата мне жизни не даёт.

– Агата жизни не дает. А бросаешь меня, – надула губки женщина.

– Марта, пойми, ты… Ты очень красивая. И нежная. И вообще…

Что именно «вообще», никто не узнал, потому что губы Марты прервали эти и без того хилые аргументы. Стиаз сопротивлялся не больше секунды, а потом сдался на милость обольстительницы. Когда она с довольным видом отстранилась, её глаза сверкнули почти что ведьмиными огоньками.

– Всё ещё хочешь меня бросить?

– Я… да! Не бросить, Марта, нет, не бросить! Просто давай по-хорошему расстанемся.

– А по-хорошему – это как? – шагнула на Стиаза женщина.

Тут навстречу Кринии прошёл мужик с шумной тележкой, гружёной сеном. Она пошла дальше, чтобы никто не заметил, как она стоит и глазеет на это представление.

Впрочем, как и предыдущая трагикомедия, эта тоже никак не развивалась и заела на одной и той же ноте. Криния подобрала полы юбки, чтобы не запылилась, и пошла мимо дома Ирризы, оставив этих двоих разбираться в своих сердечных делах.

Когда она шла назад, на крыльце уже было пусто, а в доме – тихо. Хризантемы игриво кивали бордовыми головками. Криния улыбнулась им и попыталась поразмышлять, кого же ей жалко больше – Агату или Марту? Одна – крикливая скандалистка, другая – известная соблазнительница. Бедный Ардат Стиаз! Да. Вот кого жалко – Стиаза, чьи силы и безо всяких зелий растаскивают по крупицам две женщины.

Криния спохватилась и прибавила шаг – с кринкой молока и маслом гулять и предаваться мыслям было не очень-то удобно.

Уже на подходе к своему крыльцу, примерно на мысли «Эх, хорошая погодка, прогуляться бы выйти!» она замедлила шаг и подняла брови от удивления. На крыльце было не пусто.

– Госпожа бурговедьма! Помогите мне, госпожа бурговедьма! – подскочила с крыльца заплаканная Марта Ирриза. Она нервно всхлипывала и заламывала угловатые руки – те самые руки, которые только что двумя голодными змеями цепко привлекали к ней Стиаза. Что здесь осталось от ухоженной кокетки?

Криния раздражённо вздохнула, стряхнула назойливую чёрную прядь с лица, и, ничего не ответив, прошла мимо женщины к своей двери.

– Госпожа бурговедьма, пожалуйста…

– Я слушаю, – как можно более раздражённо отозвалась Криния, мысленно подсчитывая, когда уже закончится её трёхлетняя ссылка.

– Мой… мой мужчина, он…

– Не верен? С женой тебе изменяет? – повернулась к ней Криния, не скрывая ехидства.

– Он… В общем, да.

– Что «да»?

– Он хочет уйти от меня. А у него жена, но они не ладят. И ко мне он не уходит.

– Я-то при чём? Сами разбирайтесь.

– Вы ни при чём. Но вы можете… То есть, могли бы…

Криния выжидающе смотрела на Марту. Та помялась, а потом выпалила:

– Мне нужно приворожить его! Вы можете изготовить любовное зелье, я знаю!

Да уж. Бедный Ардат Стиаз. И что прикажете тут делать? Продержаться еще несколько дней, подыграть им обеим. А потом – поминай как звали!

– Хм, могу, – по-кошачьи промурлыкала ворожея. – Но это непростой, опасный труд…

– Я уплачу! Я хорошо уплачу вам. Лисий воротник! Он дарил мне, а я не ношу. Дорогая, хорошая лисица.

Криния закрыла глаза и старательно изобразила глубокомысленный вид, чтобы только не рассмеяться. Бедный, несчастный, ободранный как липка Ардат Стиаз – его женщины в попытке разделить его между собой платят ведьме его же шкурами.

– Я подумаю, что можно сделать.

– Ты дашь мне любовное зелье? Настоящее любовное зелье? С кровью?

И эта туда же! Нет, милочка, настоящее вам давать нельзя – оно бы стало оружием массового поражения! А кровь…

– Я дам базовое зелье. А каплю крови добавишь сама, – добавила Криния, прикидывая, сколько сил придется угрохать на два нейтрализатора за один день. – Приходи завтра прямо с утра. Будет готово.

Ещё одна сияющая женщина выпорхнула из дома бурговедьмы. Ещё одна загадка для бурговедьмы, как приготовить «зелье»-пустышку и нейтрализатор крови.

Итак, надо было отрабатывать обещанные лисьи шкуры. Наложить мощный, не рассеивающийся несколько дней нейтрализатор на воду, в которую женщины предварительно добавят каплю крови. Кринии не впервой было вить нейтрализатор. Проще было набросить заклятие сразу на кровь. А тут требовалось воду сделать мощнее крови. Она сидела со свечами и с зашторенными окнами в полуобморочном состоянии над своими склянками и отварами.

К вечеру у Кринии дико разболелась голова. А на столе исправно стояли две пары пузырьков: в одной бутылочке из двух, что побольше, был рубиново-бордовый искристый отвар. Он хорошо сойдет за любовное зелье – непрозрачный, тягучий. Криния добавила побольше специй, чтобы никакая, даже самая искусная хозяйка, не признала в этой кошмарной жидкости простое вино с пряностями. В другом пузырьке была золотисто-коричневая смесь пожиже – крепкий отвар успокаивающих трав. Первое – любовнице. Второе – жене.

Два других пузырька, поменьше, были наполовину наполнены чистой водой. Вот в этих бутылочках действительно было зелье! Строго говоря, это и не вода была вовсе – молекулярная структура содержимого бутылочек была сильно искажена. Если их поболтать, «вода» тянулась по стеклянным стенкам искристыми паутинками. А когда движение заканчивалось – снова замирала, напоминая обычную воду, только прозрачнее и более сияющую.

Криния энергично тёрла виски и уже не была уверена, стоила ли чернобурка такой жуткой головной боли и усталости, как раздался стук в дверь. Пожаловала жена за зельем семейной верности для супруга. Криния, еле стоя на ногах от усталости и глядя на Агату мутным взглядом, втолковала ей, размахивая прозрачным пузырьком перед её лицом:

– Вот сюда капнешь свою каплю крови. Подождёшь, пока растворится и смешается. И выльешь всё это в зелье, – она продемонстрировала бутылочку с коричневатым «зельем». – Ты поняла? Строго в таком порядке. Ничего не перепутай. Это важно.

– Да, я поняла, спасибо, спасибо, госпожа бурговедьма.

– Не перепутай, смотри! – Криния рисковала, ведь эти все дурёхи, которые приходят за зельями, могли и напортачить. Само зелье не работает. А кровь может сработать абсолютно непрогнозируемо, если женщина не капнет её вначале в нейтрализатор.

– Вот вам, госпожа Криния, лисица чёрная. На воротник сойдёт или ещё как-нибудь.

Криния алчно провела по меху рукой – такая лисица стоила того, чтобы потерпеть и боль, и усталость.

Попричитав слова благодарности, Агата удалилась. А Криния теперь могла с чувством выполненного колдовского долга поужинать и провалиться в сон.

С утра ещё одна такая же клиентка притащила Кринии лисий воротник. Марта чуть не расплакалась от счастья, когда Криния дала ей два пузырька и назидательно рассказала инструкцию как по писаному:

– Сюда – каплю крови. Когда растворится – всё это выльешь сюда, – ворожея поболтала пузырьки перед лицом клиентки. Та, казалось, и не слышала.

– Спасибо, спасибо, дорогая вы моя!

– Ты поняла? Вначале – сюда кровь. Смотри, иначе ведь не сработает.

– Да, да, я поняла, – с благоговением тряхнула рыжими кудрями Марта, со вздохом рассталась с лисицей и схватила пузырьки.

Когда хлопнула входная дверь, Криния поспешно накинула на каждое плечо по шкурке. На левом переливалась чернобурка. На правом красовался готовый рыжий воротник. Криния то так, то эдак вертелась перед зеркалом, довольная, что ни с одним зельем не продешевила. Ещё два дня. Послезавтра. И лучшими вещицами на память о навечно и без сожаления покинутом Ичужбурге станут две чудесные шкурки.