Проба времени. 1941 год

Впервые Миша видел ее полностью. И впервые он увидел на ней шрамы. Первым чувством было негодование: «Кто мог такое сделать?» Ответ в его голове появился мгновенно и обескуражил: «Как? Федор избивает свою жену? Как такое может быть, ведь они выглядят на людях счастливой парой, хотя эта ситуация вечером…». Страх сменился на гнев к Федору и сочувствие к Гаянэ. В лавине мыслей, стремительно несшихся в его голове, предстали воспоминания, как Гаянэ с Лилит приходили вечерами к нему в гости и засиживались до утра. «Слишком часто для простой вежливости. Она… бежала из дому, когда Федор приходил пьяным».

Гаянэ была уже совсем рядом. Прижав руки к груди, она, словно, искала защиты и хотела, чтобы Михаил ее обнял. Миша машинально взял ее за руку, как будто проверял пульс и обнял. Не успев понять, он уже стоял перед ней, сидящей на кровати, и помогал ей снять с себя китель.

Он сделал всё осторожно, как в Ленинграде, когда с ним еще была Маша, и он еще казался себе счастливым человеком. Сейчас смотря на жену друга, Миша впервые заметил небольшой шрам над ее верхней бровью. На его немой вопрос последовал ответ: «От бутылки». Гаянэ прекрасно понимала, что Миша – очередной бестолковый ухажёр, он будет просто любить ее тело и не причинит ей вреда. Она знала себе цену, но и жить в таком браке она уже не могла. Она просто искала хотя бы временного счастья и безопасности.

– Нам надо быть вместе. Я завтра же подам на развод. Пьянства Федора мне уже надоели. Ты же подскажешь, как нам развестись, чтобы не бросить тень друг на друга?

В голове Миши продолжали роиться мысли. Он возьмет её к себе и поможет с разводом. Смотря на улыбку, прокурор не мог поверить себе, что такая женщина может быть им довольна. Но мурашки и блеск в глазах коньячного цвета говорили о том, что женщине хорошо. Она тихонько стонала и тонула в его любви. А он просто чувствовал её счастье.

***

Александр сидел и ждал Мишу. Десять минут, пятнадцать. Да сколько же можно?! Конце концов, сам пошел разбудить друзей. Вначале он зашел к Фёдо-ру. Тот лежал мертвецки пьяным на тахте, в одной комнате со своей дочерью.

Антошевский, будучи «на взводе» не заметил отсутствие Гаянэ. Он ударил друга по лицу, пытаясь разбудить, но результата не последовало. Наконец, он стащил Федора на пол и, уперев спиной в тахту, начал бить его по щекам.

– Отстань, Гаянэ! Дай поспать, – сказал сонный Фёдор, не открывая глаз. – Что тебе опять не нравится?

– Федор, это я. Товарищ Тарасов, немедленно встаньте перед старшим по званию, – командирским голосом приказал Александр.

– А вот и не встану. Я не в казарме, – сказал Федор, открыв глаза, и увидел друга.

– Вставай, я тебе говорю! Вставай сейчас же!

– Кто ты такой, чтобы мне приказывать?

– Вставай, Родина зовет.

Заспанный Фёдор посмотрел на Александра с неудовольствием. Он встал и сел на тахту и укрылся пледом.

– Что, что случилось? Война? – спросил Фёдор, растерянно шаря руками по постели.

– Федя, собирайся. Я жду тебя с Максимом в столовой.

Мужчины переглянулись. Александр развернулся и пошел к лестнице. Едва он подошел к двери, из нее вышел Миша, оправляя мундир.

– Чем ты занимался битые полчаса? – сказал Александр и скользнул взглядом в комнату, где лежала Гаянэ прикрытая простынёй. – Ладно, это уже не важно. Иди в машину, я пойду разбудить Макса.

– Ты хотя бы разбудил Федора?

– Не поверишь, да.

Михаил улыбнулся другу и ушел в комнату. Гаянэ с любопытством смотрела на своего любовника. Он присел рядом, Гаянэ почувствовала, что произошло ужасное.

– Послушай, Гаянэ, тебе надо ехать в Москву. Не переживай, всё будет хо-рошо. Можешь жить у меня. Комнату для Лилит и, может, для Бориса, найдем.

– Война? – спросила женщина, обнимая Мишу.

– Ещё не знаем. Поедем – узнаем. Но перед этим… – Миша повернулся и стащил с нее простыню.

В это же время, Александр зашел в спальню к Максу. Тот сидел на кровати и смотрел на жену, которую ласкали лучи утреннего солнца. Услышав стук в дверь, он обернулся.

– Что случилось?

– Одевайся.

– Что случилось? – с гневом в голосе спросил Максим.

– Авианалёт. Я с Мишей поеду в военкомат выяснять, что произошло. Вы останетесь здесь с Федором. Миша поедет со мной, а то Гаянэ…

– Что Миша? Что с Гаянэ?

– Ничего. Позже объясню. Я жду внизу, – сказал он, выходя из комнаты.

Максим осторожно и тихо подошел к креслу, на котором лежал его мундир под свадебным платьем Насти.

– Максик, что происходит? Что хотел Саша? – сказала сонным испуганным голосом Настя.

– Спи, моя дорогая. Я посмотрю, в чем дело, и скоро вернусь к тебе.

– Обещаешь?

– Обещаю. А теперь ложись спать. Тебе и нашему малышу нужно отдохнуть, а папа скоро вернется.

***

Два друга ехали в гробовой тишине. Яркие лучи восходящего солнца ослепляли их. За рулем сидел Александр, он очень любил управлять техникой. Эта страсть передалась ему от отца, который сам был железнодорожным инженером, и перед смертью жены, рассказывал маленькому Антошевскому о поездах и их создании. Дорога была пустая, несмотря на это, атмосфера в машине была наэлектризована.

– И как? Гаянэ тебе понравилась? – злобно спросил Александр.

– О чем ты?

– На штаны посмотри. Ты их не успел застегнуть.

Михаил смутился, посмотрел вниз и застегнул пуговки.

– Что тебе надо от нас с ней?

– Ничего. Но она уже имеет мужа и дочь. Ты хочешь это уничтожить?

– Если ты не знал, Федя её избивает. Я только сейчас это увидел и понял, почему она так часто приходила ко мне с Лилит и оставалась ночевать. Понял и то, почему Фёдор всегда приходил ко мне за ней с цветами.

– И это дает тебе право влезать в семью друга? Может, не надо было её сразу бросать в постель?

– Она сама потребовала нежности, когда Фёдор лежал мертвецки пьяным. Он совершенно безобразно пьёт. Она сама хотела близости и буквально загипнотизировала меня своими глазами.

– И ты с ней переспал? Ты серьёзно это сделал?

– Тебя это интересует? Я не лезу в твою личную жизнь с «подругами».

– Ну, теперь я вообще сомневаюсь, что Лилит – дочь Федора.

– Саша, ты не видишь, что выпивка – главный интерес в жизни Федора? А Гаянэ хочет любви. Глубокой. Не видишь, как она терпит? Ты не понимаешь, как она на самом деле она одинока?

– Ты просто сумасшедший, Миша. Если ты бы учился с нами в Казани, видел бы их любовь, то сейчас не лез бы в их дела.

– Когда это было? Саш, ты сам знаешь, как он с неё обращается. Это для тебя образ глубокой любви? А факт что она боится мужа, ничего не объясняет? Но мне всё ясно. Ты просто завидуешь. Пора уже похоронить Юлию и в своей голове. Похоронить и успокоиться. Успокоиться и жить дальше. Прости, что я это сказал, но давно хотел.

– Ты просто сумасшедший.

Дальнейшую дорогу они ехали в тишине. Через пару минут на горизонте показались первые городские постройки Смоленска. Саша остановил машину в десятке метров от военкомата и повернулся к Мише, но тот начал первым:

– Прости, Саш. Не хотел, – сказал Михаил, понимая, что зря начал спорить с другом.

В его голову пришли ленинградские воспоминания. Он снова повторил для себя удручающий диагноз: что он не подходит для семейной жизни.

– Забыли. Ничего не случилось,– сказал Александр, глядя на друга.

– Ты всё правильно понял, я видел на её теле много шрамов, после побоев Фёдора. Думаю, что теперь ей будет легче от него уйти. Она – очень сильная женщина, и я ей в этом помогу.

– Миша, ты сам не знаешь, чего хочешь. То Настя, то теперь вот Гаянэ… Разберись в себе, пойми, кого ты больше любишь. Самое главное, чтобы ты и Гаянэ были счастливы. Я просто помню другие времена, когда Фёдор и Гаянэ были счастливее, чем я с Юлией. Такой любви никогда не видел.

– Что ж, я, кажется, нашел свой женский типаж. Темноволосая врач. Что же до тебя, уверен, что не пройдет и десятка лет, как ты снова станешь мужем, только больше не связывайся с проститутками. Борис уже обо всём знает. Он мне сказал, что боится, что ты никогда никого не будешь любить.

– Миша, а как мне жить по-другому? Я ведь мужчина, как и ты.

– Саш, я знаю. Но только твой сын оказался свидетелем и сам узнал, кто эти все «тёти», которые к тебе приходят.

– Как найти любовь? У тебя самого проблемы в этой сфере…– ответил Антошевский.

– Люби сына, а всё придёт вместе с Борей.

– Так думаешь?

– Борис сам хочет твоего счастья. Он тебе поможет.

К машине подошел часовой. Офицеры вышли из машины и представились:

– Полковник Александр Алексеевич Антошевский.

– Полковник Михаил Владимирович Смирнов.

– Помощник дежурного рядовой Петров. Чем вам помочь?

– Проводите нас к военному комиссару.

– Предъявите ваши документы.

Проверив документы, часовый еще раз посмотрел на мужчин.

– Следуйте за мной, – сказал часовой, возвращая документы.

В здании было тихо. В кабинете за рабочим столом сидел толстый и усатый военком.

– Войдите! – крикнул он сломанным голосом.

– Товарищ военный комиссар, к вам пришли два полковника. Какие будут приказания? – сказал часовой, входя в кабинет.

– Скажи им, чтобы шли домой. Хотя… Зови их.

Часовой вышел и пригласил гостей. Двое друзей, войдя, представились:

– Полковник Александр Алексеевич Антошевский.

– Полковник Михаил Владимирович Смирнов.

– Военный комиссар Василий Андреевич Бочаров, – вставая и оправляясь, представился военком. – Товарищи, что привело вас сюда?

– Война? – в один голос спросили Смирнов и Антошевский.

– Да, фашисты напали. Вам надо следовать в свои части.

– Мы здесь в отпуске. Подскажите, как нам действовать? – ответил Александр.

– О чем вы говорите? Мы сами не знаем, что делать! У нас нет ни указаний, ничего! Не говоря уже о снаряжении. Того, что у нас есть, хватит на два-три дня боя, а дальше? – ответил Бочаров в замешательстве.

– А сколько у Вас, Василий Андреевич, бойцов? – спросил Смирнов, смотря на испуганного комиссара.

– Не знаю. Я ничего не знаю! Дежурный из штаба сообщил, что немцы напали, и связь прервалась. Я ничего не знаю!

Зазвонил телефон. Закончив разговор по телефону, Бочаров посмотрел на полковников, вздохнул и тяжело ответил:

– Необходимо доукомплектовать маршевую роту, которая сможет идти на соединение с боевыми частями.

***

В это же самое время в Бресте происходил ад. В доме, где жил Кирилл Смирнов с семьей, были слышны крики и плач детей, которые дополняла женская суета. Кирилл и Владимир, два брата, спешили одеться в мундиры. Хотя они были в возрасте, но не могли оставить Родину без помощи. Сам Владимир очень боялся и думал только о том, как связаться с сыном, который был где-то далеко.

– Лара! – кричал, ища свою испуганную жену, Кирилл.

Она растерялась от паники и прибежала с теплой военной шинелью в руках. Нервы сдавали, она тряслась от переполнивших эмоций.

– Собери самое необходимое, возьми деньги за картиной. Беги, здесь тебе грозит только смерть, – сказал он, держа её лицо в своих руках, вытирая её слезы.

– Вы вернетесь? – спросила Лариса сквозь слёзы, смотря на Кирюшу и Володю.

– Не обещаю. Только поверь: тебе надо быть сильной.

Два брата разложили по карманам бутерброды, приготовленные Ларисой и их невесткой Людмилой. Мужчины быстро вышли на лестницу. За ними из квартиры вышла Лариса, которая смотрела на мужа. Сделав пару шагов, он вернулся, поцеловал жену на прощание и присоединился к Володе. После этого бомба попала рядом, выбила стекло в их квартире. Лариса очень хорошо знала немецкий язык. Она наделась, что, как будет бежать, он ей пригодится.

***

В одном из коридоров Брестской крепости, где собрались солдаты, перед ними на деревянный ящик от снарядов встал Петр Гаврилов, на его кителе был песок, на голове был виден легкий шрам, из которого проступала кровь.

– Товарищи, братья! Положение тяжелое, но сдаваться нельзя. На нас смотрит вся страна! Даже если мы проиграем, мы дадим возможность остальным подготовиться к бою. За Родину, за Сталина!

***

Смоленщина представляла пока еще островок спокойствия. А дача молодожёнов – последний очаг нежности в ожидании неизбежного. Максим практически с рук кормил свою жену, Борис присел к Лилит с которой только вчера говорил о любви. Только Фёдор и Гаянэ сидели отстраненно друг от друга. Гаянэ уже не хотела играть большую любовь, которая уже давно улетела. Их брак был только на бумаге, там же остались моменты заботы и помощи Тарасова своей жене, когда она ожидала рождения Лилит. Минуты проходили одна за другой, и все смотрели на дверь. Борис подкармливал свою девушку фруктами и хлебом, ощущая, что это их последний завтрак вместе перед войной. Он, как и все, понимал, что война принесет много плохого. Несмотря на свою молодость и опасения за близких, юноша хорошо знал, что не может дать виду Лиленьке. Она же чувствовала от Бори только любовь и умиротворение. Когда прозвучал рокот приближающегося автомобиля, Тарасов встал, пошатнулся с похмелья и неуклюже свалился на стул. Едва в дом вошли Михаил и Александр, все сосредоточили на них свое внимание.

– И что? – спросил Фёдор, смотря на Мишу.

– Федор и Михаил, вы едете в Москву. Мы остаемся здесь, нас распределяют по вновь сформированным маршевым ротам, – сказал Александр, смотря на всех.

– А что мы должны делать? – спросила Гаянэ, смотря на обнявшихся подростков и мужа, начинающего трезветь.

Федя посмотрел на Гаянэ с презрением, подозревая ее в измене с Михаилом.

– Я думаю, что изучил стратегию Гитлера. Он всегда стремится захватить столицу. А значит, как Наполеон, пойдёт через Смоленск. Уходите отсюда как можно дальше. Гаянэ, тебе нужно пойти на призывной пункт, там получишь мобилизационное предписание. Дочь нужно увезти куда-нибудь подальше. Анастасия, я советую тебе сделать то же самое, уехать как можно дальше, – продолжил Антошевский.

– Ленинград?– спросила Настя смотря, на Макса и держа его руку.

– Ни в коем случае. Я знаю, что у тебя там и мать, и отец, и братья. Но учти, что мы только что закончили войну с Финляндией. Финны не пылают к нам любовью, – ответил Фёдор, подходя к столу за стаканом воды.

– Тогда куда я могу поехать?

– К Анне. Я знаю, что между вами большая разница в возрасте, но это единственный выход на данный момент, – сказал очень спокойно Максим.

– А как же Борис? С кем он останется, куда пойдет? – спросила с заботой Гаянэ, обнимая двух детей, неожиданно повзрослевших за эти несколько часов.

– Я возьму его с собой. Я боюсь оставлять его в гражданском мире потому, что он может убежать на фронт. Уже лучше он будет под моим присмотром. Потому что если он погибнет…

– Пап, давай я останусь с дядей Мишей в Москве, как тогда, когда ты был в Испании. Тогда ничего не случится,– ответил Борис, встав из-за стола.

– Нет, Боря, ты уедешь со мной. Так будет лучше. Так я хоть буду знать, где тебе похоронят. Это лучше, чем получить телеграмму, что ты пропал без вести. Это похоже на какую-то фантастическую историю, но так уже было в моей семье. Может быть, это какое-то католическое проклятье. А может быть, это написано на моем польском роду.

– Пап, не переживай. Дядя Миша справится, я в него верю. Он хорошо мной занимался, когда я у него жил. К тому же, мне надо ходить в школу.

– Боря, я уже сказал, – ответил твердым тоном Антошевский-старший.

– Это вполне нормально, я бы тоже хотел это знать, если бы с моей семьей случилось что-то плохое, – вмешался в перепалку отца с сыном Фёдор, отпивая чай, который с нежеланием подала ему Гаянэ, и злобно смотря на Мишу, который кушал блины со вчерашней вечеринки.

– У нас осталось меньше получаса. Через час придет поезд на Москву, – заключил инструктаж Миша, смотря на часы с разбитым стеклом.

Фёдор смотрел на него с ненавистью, а Гаянэ как бы случайно положила свою руку прокурору на ногу. Тарасов хотел взять и на глазах друзей расстрелять жену-проститутку и друга-предателя, как он думал о Гаянэ и Михаиле, зная, что тот обожал проводить время с Лилит и Борисом. Так в его голове началась паранойя, которая будет иметь тяжёлые последствия для всех.

***

В подземных казематах Брестской крепости жутко воняло. Такова была расплата за укрытие от испепеляющего зноя и мин противника. Слабые огоньки фонариков, освещали дорогу бойцам Гаврилова. Неожиданно в темноте перед ними выросли две фигуры.

– Стой, кто идёт! Кто вы? Отвечайте! Буду стрелять! – крикнул Гаврилов командирским голосом, наводя оружие на неизвестных.

– Петя? – услышал Гаврилов знакомый голос.

Он осторожно подошел ближе к двум стоящим мужчинам. В свете фонариков увидел профиль знакомого командира.

– Кирилл Владимирович, это вы? – спросил он человека перед собой.

– Да, мы ищем, к какому подразделению примкнуть, – ответил тот, подходя ближе.

– Здравствуйте, друзья. Можете присоединиться ко мне, – ответил Гаврилов, подавая руку Кириллу и Владимиру для приветствия.

– Бомбежка закончилась. Наверное, немцы сейчас пойдут в атаку, – сказал Кирилл.

Гаврилов только посмотрел на своих бойцов и тяжело вздохнул.

***

На пути железнодорожной станции стоял поезд, который 3 часа назад должен быть отправиться в Киргизскую ССР. Благодаря своим талантам и знакомствам, Мише удалось получить место в вагоне лучшего обслуживания – СВПС. Перед поездом стояли все друзья-офицеры. Макс обнимал свою жену и гладил её по голове, а она вцепилась в него как кот, который искал безопасного места во время атаки. Фёдор уже «подшофе» стоял и рукой держался о вагон, а с другой стороны поддерживала его жена, которая должна ещё следить за их чемоданами. Александр нервно курил сигарету, Борис по примеру Максима начал ухаживать за Лилит, только Михаил стоял спокойно.

– Настя, одну ночь ты проведешь у Миши. Он или кто-то другой проводит тебя до поезда на Новосибирск. Написал ещё одно письмо Анне. Всё будет хорошо, она тебя примёт, несмотря на ваши былые споры.

– А можно я сразу уеду? – спросила молодая жена.

– Нет, я тебя не отпущу. В твоем состоянии, после такой долгой дороги надо отдохнуть. Миша тебе поможет, я уверен. Ты очень смелая, ты сможешь. Пройдет всего несколько месяцев, и если будет возможность, мы встретимся. А пока самое главное – это ты и наш ребенок, – сказал он ей на ухо шепотом, чтобы её успокоить.

На перроне железнодорожный служащий прокричал о скором отправлении поезда. Трясущими руками Настя вынула из кармана пальто вышитый платок, вытерла ним слезы, которые стекали по её щекам. Максим осторожно взял платочек и положил в карман своего кителя рядом с сердцем. Александр и Михаил затолкали в поезд Федора, а затем Михаил помог войти в вагон Анастасии. Когда она поднялась на первую ступеньку, Максим быстро вынул из кармана позолоченный портсигар с надписью: «На память Максиму Лисицыну от отца» и вложил в руку жене:

– Оставь его себе, он тебе больше пригодится, – сказала женщина, зная что этот портсигар, имеет особенное место в жизни мужа.

– У меня есть еще один, за Халхин-Гол. Но я не люблю курить. Если что-то случится, продай, чтобы иметь деньги. Это на всякий случай, – сказал Максим жене, целуя её руку.

Вернувшись на перрон, он долго ждал, пока не увидел в окне своей супруги. Михаил тем временем подавал чемоданы в вагон. Борис улучил момент, когда его отец не смотрел, и поцеловал Лилит на прощание. Он не хотел её отпускать. Они с детства были вместе, и в его голове нередко крутились романтические истории гибели влюблённых. Она хотела было заплакать, но так и не смогла, чтобы не взволновать Бориса. Следуя примеру молодоженов, они также обменялись подарками. Борис достал из кармана маленькую фигурку коровы, которую всегда носил с собой. Это была одна из игрушек, подаренных ему мамой и оставшихся в память о ней. Он вдруг подумал, что эта игрушка – талисман, который будет оберегать его любимую – вторую после матери в его сердце. Лилит, не имевшая, что подарить, сняла с головы платок в цветной узор и отдала Борису.

– Всё, Ромео и Джульетта, пора заканчивать. А то поезд без Лилит уедет, – сказал Александр Антошевский, смеясь над этой парой.

Он никогда не воспринимал их чувств всерьёз. Может потому, что Борис – очень скрытный ребёнок, мало о чем говорил папе и никогда не делился с ним своими переживаниями.

Следующей Михаил помог войти в вагон Гаянэ, однако она не пошла дальше. Стояла в тамбуре и ждала Мишу, который пошел обняться с друзьями.

– Мне пора, – сказал он, обнимая Александра.

Услышав, что поезд отправляется, он быстро прыгнул в вагон, откуда махал рукой друзьям. Борис обнял девушку и помог ей подняться по ступенькам вагона. В тамбуре, где их не видели ни Антошевский, ни родители девочки, ни дядя Миша, они ещё раз поцеловались. Когда же поезд начал уезжать, Борис выскочил из вагона и смотрел ему вслед.

– Позаботься о моей жене, помоги ей добраться до сестры! – кричал Максим, обращаясь к Мише.

– Не переживай! Обещаю!

Когда Миша закрыл дверь купе, Гаянэ его обняла. Она знала, что Федя уснёт и будет спать очень долго, чтобы протрезветь.

– Мое купе пока пустое. Приходи, – сказал заглянувший к ним Миша, целуя её в щеку и гладя её бёдро.

Она улыбалась. Влюбленные пошли от купе, где внизу уже спал пьяный Федор. Настя и Лилит, заспанные, сидели вместе.

– Лилит, думаю, ты не будешь возражать против моего предложения. Настя полежит внизу, а ты войдешь вверх, – сказал Михаил.

Лилит, ничего не говоря, заползла в верхнюю полку. Она немного ещё посидела, смотря на детскую игрушку, напоминавшую о Борисе. Она представила маленького Борю, который играл этой коровой. Дядя Михаил увидев что, Лилит тяжело уснуть, он сказал ей, что она всегда сможет писать письма Борису и что дядя Саша и дядя Макс смогут его защитить. Она успокоилась, ей стало очень легко на душе. Едва коснувшись головой подушки, девушка тут же уснула.

– Ложись, Настя. Я посижу у Миши, – сказала Гаянэ, смотря на Фёдора, который спал в полном бардаке.

– Не надо волноваться, со мной все хорошо.

– Тебе надо лежать и много отдыхать. Я посижу у Миши, а если этот алкоголик начнет приставать к тебе или к Лилит, приходи к нам.

Анастасия неловко улыбнулась. Она знала, что её подруга уже догадалась о беременности Насти. Хотя, хотя чего удивляться? Гаянэ была очень хорошим врачом. Она помогла новобрачной уложиться. Они посидели немного вместе, а затем Миша и Гаянэ пошли в его купе. Врач вошла после Миши, закрыла двери и подошла к нему. С каждым часом она вела себя с ним всё смелее. Он уже поверил, что они будут вместе, и это не игра. Жестами она посадила Михаила на кровать, а затем села рядом и начала расстегивать пуговицы на его штанах.

***

Александр, Максим и Борис шли через вокзал к машине. Александр обнял своего сына, чье лицо утонуло в цветном платке. Борис наделся, что, несмотря на войну, сможет поддерживать связь с любимой, а если получится, навестит её в Москве. Когда они дошли до машины, Александр впустил сына на заднее сиденье, чтобы он мог еще немножко поспать перед выездом на фронт. Антошевский хотел использовать ещё время на сигарету, чтобы поговорить с другом.

– Она беременна? – спросил Антошевский напрямую.

– Может быть…

– Все чувствуют, что с ней, что-то не так.

– Конец 2-го месяца…

– Это была причина свадьбы? – спросил Александр.

– Да хоть бы и так? Какая разница? Я ее очень люблю, я хочу быть для нее самым лучшим мужем. Лучше, чем мой отец был для моей матери. Когда я узнал, что стану отцом, я был очень счастлив. Я буду отцом, я буду лучшим мужем. Лучше, чем этот старый сумасшедший алкоголик.

Максим вздохнул и продолжил:

– А что теперь? Теперь я даже не могу наслаждаться ею, смотреть в ее глаза, чувствовать ее, отсчитывать наши с ней дни. Я верю, что все будет хорошо. Но очень боюсь за нее, я не хочу, чтобы с ней случилось какое-нибудь несчастье. Ведь когда мы сможем быть вместе? Война, наверное, уже началась.

Александр обнял друга его, так как хотел извиниться перед ним.

– Максим, понимаю, что ты чувствуешь. Но вспомни все те моменты, которые были между вами. Вспомни, как красиво она выглядела вчера в белом свадебном платье, а позже на вечеринке этом ярком платье, как радовалась вашей свадьбе. Не думай о плохом. Скоро ты будешь отцом, а может быть и не один раз.

– А если я умру?

– Макс, не думай об этом. Думай о том, что она сейчас в надежных руках и благополучно доберется до Москвы, а потом и до Новосибирска, а ты со мной, и вместе мы всё преодолеем. Кроме того, ты прошёл Хасан и Халхин-Гол. Победишь и здесь. Всё будет хорошо.

Военные переглянулись и сели в машину. Александр осторожно открыл дверь и положил голову спящего сына на свои ноги. Не хотел разбудить своего ребёнка. Смотрел на него и вспоминал, как вернулся из Испании, как они поехали на каникулы на море. Максим увидел это.