Демоны

Илья Смирнов

Демоны

Пленник-беглец-котик

Он очнулся, лёжа на сыром и холодном каменном полу, обагрённым кровью. Было темно, только благодаря своему острому зрению он оглядел камеру, в которой находился. Койка, стол, стул и параша. Позади решётка. За что его упекли?

Да бы хотя бы понять, кто он такой вообще, где находиться и что вообще происходит. Абсолютный вакуум в голове, вообще ничего. И шумело, сильно хотелось спать. Но это крайне сложно в таком некомфортном положении на каменном полу. И с таким чувством тревоги.

Пахло кровью, потом, грязью, камнем и сыростью. Нюх острый, можно различать мельчайшие оттенки запахов.

Было холодно, и не замёрз он потому лишь, что был покрыт тёплым плотным мехом.

Лёжа на полу, помимо шума в голове, было слышно шум земли. Наверное, это вулканическая активность, грунтовые воды или где-то водопад, хотя неизвестно. Вообще ничего неизвестно. Кто он, откуда, как сюда попал? Известно лишь, что Он – это именно он, потому что обладает специальным устройством для оплодотворения тех, кто она. И эти те, кто она, потом из-за этого делают других таких тех, кто она или он. Вот что известно.

А ещё сами эти рассуждения, надо полагать, тоже не на пустом месте взялись. Иногда в голове они оформлялись с помощью слов. А слова эти, надо полагать, какого-то языка какой-то цивилизации…

Но вот какой, откуда всё это – неизвестно. Абсолютная пустота. И шум. При попытке вспомнить хоть что-то, сознание теряется, и любое мысленное усилие отзывается болью.

Острый слух позволил различить какие-то голоса, на гране слышимости. Они о чём-то раздражённо дискутировали. Но при попытке вникнуть в смысл – опять помутнение.

Движимый одним лишь примитивным инстинктом выживания, пленник поднялся с холодного пола, намереваясь лечь на койку, коя явно лучше подходит для отдыха и восстановления сил. Глова кружилась, но удержался на ногах и твёрдо пошёл к цели. Постепенно, благодаря улучшению кровообращения, стало чуть легче, но по-прежнему смертельно хотелось спать.

По пути осмотрел себя. Четыре конечности, прямоходящий шерстистый зверь. На лапах по четыре пальца с когтями, один большой палец противопоставлен трём другим. Длинный шерстистый хвост, который хорошо управляется и иногда может послужить дополнительной конечностью.

Одет в старый, грязный, рваный балахон. Койка тоже была грязная и воняла потом. Но выбирать не приходилось, и пленник обессиленно завалился и в позе эмбриона заснул.

Когда проснулся, чувствовал себя гораздо лучше, но память не вернулась. Даже собственное имя не вспомнил.

Выспался, но теперь хотелось пить и есть. И откуда-то он знал, что помимо этих стен есть другие, более приятные места.

Оставив попытки что-либо вспомнить, сосредоточился на том, как вырваться из клетки. Встал, начал осматриваться. Подошёл к решётке с дверью. Для верности попытался открыть. Надавил изо всех сил, в ту и другую сторону. Ничего. Заперто на совесть.

Пытаться выбить дверь не стал. Изредка за решёткой слышались голоса. Надо полагать, это те, кто не горел желанием его отпускать. Скорее наоборот, сделают больно при малейшем шорохе.

Возможно, у пленника развилась клаустрофобия: находиться в этой камере становилось невыносимо.

Осмотрел замок. Простой, грубый и надёжный. Голыми руками (или лапами) с ним ничего не сделать, а вот если найти что-то вроде отмычки… Он не выглядит слишком уж сложным.

За решёткой стояло ведро. С ручкой. Не так далеко, можно дотянуться. Возможно, это шанс.

Пленник присел, протянул свою шерстистую руку (или лапу?) через решётку. Руки дрожали. Если сейчас его заметят – скорее всего, руку отрубят.

Схватил ведро за самый край. Тихо, стараясь не привлечь внимание, поставил ведро поближе. Просунув вторую руку, стал изо всех сил расшатывать ручку ведра, пытаясь отломать. Получалось плохо. Едва не взвыл от отчаяния.

Приложив огромные усилия, согнул ручку, повернул, и мощным рывком оторвал её с одной стороны. Без шума не обошлось. Оставалось надеется, что пока супостаты слишком заняты.

Аналогично оторвал с другой стороны. Шум пронёсся эхом по коридору подземелья.

Как ни старался не слишком сильно радоваться, дабы затем не разочаровываться, в глазах помутнело от эйфории.

Встал и подошёл к двери. Голоса то затихали, то снова были слышны. Протянул руку за решётку. Когда уже подносил импровизированную отмычку к замочной скважине, прикидывая, как открыть, замер: послышался душераздирающий, отчаянный крик. Но он не смог заглушить омерзительный лязг стали, разрезающей живую плоть, и журчание брызгающей крови.

Пленник похолодел.

Стараясь быть спокойным, сунул отмычку в замочную скважину. Это первый и последний шанс: если отмычка застрянет, сломается или ещё что – пленник либо останется здесь навсегда, либо его также прирежут неизвестные злодеи.

Хотя они могут явиться в любой момент. Всеми силами стараясь подавить своё волнение, пленник попытался провернуть отмычку. Ничего. Изменил положение отмычки. Снова попытался провернуть, и снова ничего.

Скрежет замкового механизма отзывался замиранием сердца. Пробовал ещё и ещё, появилась надежда на спасение.

Тем временем в нос ударил острый и страшный запах.

Запах крови.

Слышались шаги, затем скрип ржавых петель, душераздирающий крик, лязг металла и омерзительное чавканье. Ещё одна смерть.

Наконец, замок щёлкнул, и дверь поддалась. Но было поздно. Шаги приближались, запах крови усиливался, вскоре показался злодей.

Это был прямоходящий бесхвостый и бесшерстый примат, в металлических доспехах и с широким окровавленном мечом в руке.

Дверь была всё ещё закрыта. Пленник чуть отошёл назад. Злодей сказал со звериным оскалом:

– Прости, придётся тебя… Как бы это сказать… Усыпить. Но, видишь ли, мы народ не богатый, пользуемся подручными средствами. Мы закрываемся, содержать вас больше нет денег. Передавать кому-то—лишний геморрой, за который никто не заплатит. Спишем всё на бандитов. Ничего личного, просто бизнес…

Пленник очень смутно понимал смысл этих слов, вернее практически ничего не понял. Не только из-за практически полного отсутствия памяти, но и из-за того, что это был другой язык, чем тот, на котором иногда формулировались мысли в его голове. Хотя и этот язык тоже откуда-то был знаком, только куда хуже.

Злой примат, тем временем, подойдя к двери, взял с пояса связку ключей, поднёс к замку.

Пленник со всей силы оттолкнул дверь, та ударила злодея. Пользуясь его кратковременным замешательством, пленник бросился на него разъярённым тигром, движимый одним лишь желанием выжить.

Схватил за запястье руку, в которой было оружие, второй лапой подхватил под пах и, теня второй лапой за запястье, перекинул через себя.

Злодей шмякнулся о каменный пол, едва успев вскрикнуть. Возможно, сломан хребет. Звон доспехов прокатился эхом.

Сразу же показался следующий недоброжелатель. Точно такой же, разве что лицо другое.

Он громко закричал, созывая подмогу. Затем яростно бросился в атаку.

Пленник отскочил назад, избегая удара меча.

Острейший клинок с угрожающим свистом рассекал воздух. Враг размахивал им, намереваясь безжалостно покромсать пленника.

Но тот не собирался умирать. Подгадав момент, он молниеносно подскочил к супостату, схватил за вооружённую руку, вторую лапу сжал в кулак, обрушил несколько страшных ударов по физиономии, превратив её в кровавое месиво.

Тем временем уже размахивался мечом следующий враг.

Пленник с кошачьим проворством увернулся, подскочил, схватил за запястье, затем порвал горло когтями.

Сам ужаснулся собственной жестокости. Но времени на самоедство не было: тут же размахивался мечом ещё один.

Пленник снова увернулся, юркнув в сторону, нагнулся, подобрал клинок поверженного врага.

Враг уже обернулся на него, снова занося меч для удара.

Пленник парировал удар его меча подобранным мечом убитого. Звонкий лязг металла ударил по ушам и пронёсся эхом. Враг чрезвычайно силён.

С ужасом для себя пленник услышал топтание ног. Огромного множества ног. И лязг извлекаемого из ножен металла. Огромного количества острого металла.

В другой руке врага был круглый щит. Он пытался нанести удар ребром. Пленнику хватило реакции увернуться. Затем он, схватив врага за руку с мечом, вонзил свой меч в бок супостата. Раздался ужасающий хрип умирающего.

Пленник спешно подобрал левой рукой щит поверженного врага. Им сразу же пришлось парировать удар очередного злодея.

Больше не было страха. Подсознание отключило его. Бежать некуда, сейчас либо он их, либо они его. Шансы ничтожно малы, и думать сейчас вредно.

На одних рефлексах зарезал супостата. Откуда эти рефлексы – это прояснит потом, если выживет.

Впереди были враги, облачённые в металлические доспехи.

И со взведёнными арбалетами.

Пленник торопился, не желая стать подстреленной дичью. Прикрываясь щитом, нёсся на стрелков. Болты пробили железный щит насквозь, застряв в нём.

Стрелки пятились, обнажая мечи. Пленник сам не заметил, как как проткнул первому шею, между закрытым шлемом и кирасой, прикрываясь щитом от ударов второго врага.

Раздалось противное чавканье, когда пленник извлекал клинок. Срезу же перевёл это движение в замах. Со всей силы ударил второго врага, тот парировал. Пленник ударил врага ребром своего щита, на время ошеломив, затем так же зарезал.

Нюх очень чувствительный, от острог запаха крови глаза слезились. Но сосредоточился только на схватке, всё прочее перестало существовать.

Пленник, или, скорее, беглец, к счастью для себя, оказался чрезвычайно быстрым и ловким. Он метко попадал в бреши меж латами. Враги падали замертво один за другим.

В какой-то момент он с истинно-кошачьей ловкостью, уворачиваясь от летящих в него болтов и стрел, прыгнул в сторону, перелетев через низкое ограждение, расположенное по бокам, стремглав побежал вперёд, мимо колонн, обойдя врагов с фланга.

Вероломно зарезал одного сзади, не успевшего обернуться.

Краем зрения заметил резкую вспышку света. Рефлектор пригнулся, прикрываясь щитом.

Нестерпимый жар объял его, даже вскрикнул. Щит сильно нагрелся, обжигая лапу, только теплоизолирующий мех спасал.

Это был маг, вооружённый магическим посохом и бритвенно-острым кинжалом, в устрашающей металлической маске и в лёгких чёрных доспехах поверх чёрной же кольчуги. Из посоха он метал пламя в беглеца. Как работает эта магия, беглец не знал, да и не так важно это.

Беглец подбежал к нему, блокировал удар его кинжала, затем ударом снизу вверх пронзил голову.

Его действия происходили незаметно для его сознания. Он лавировал меж противниками, ускользая от их разящего металла, стрел, болтов и струй магического пламени. Не считал, скольких он заколол, скольким снёс голову, скольких забил ребром щита, а сколько сами сбежали. Он рвался на свободу. Откуда-то он знал, что где-то есть другой мир, без решёток и надзирателей, почему-то решивших прикончить пленников…

С боем он прошёл через несколько дверей. Вышел в большое круглое помещение. Почему-то казалось, что следующая дверь – ведёт на свободу.

Но к ней ещё нужно добраться. Не смотря на огромные потери, враги не желали отступать. То ли из принципа, то ли из злости, то ли из-за каких-то меркантильных интересов, то ли из-за великой своей душевной чёрствости.

Они встречали беглеца перед лестницей, что вела наверх, к той самой двери. Со взведёнными арбалетами. Вот ведь гады. А ведь беглец вовсе не хотел никого убивать. Если бы была возможность договориться – договорился бы. Но из-за амнезии он не знал, как и что говорить, да и речь понимал смутно. Но, похоже, супостаты всё равно к диалогу не расположены.

Ловя на бегу смертоносные болты щитом, уже и без того ими утыканного, а от других уворачиваясь, беглец яростно вступил в ближний бой. Враги, обнажив клинки, встретили его смело. Каким бы беглец не был сильным бойцом, он давно должен был выдохнуться, да и кровью он истекал, задели его во многих местах.

Лязг металла проносился эхом, отражаясь от каменных стен.

Беглец напряг все оставшиеся силы, самые последние резервы организма. Каждое движение давалось с чудовищным усилием воли. В глазах мутнело, сознание понемногу меркло.

Почти в беспамятстве, не помня себя, беглец всё-таки вышел победителем и из этой схватки. Тела супостатов рухнули на пол. Беглец, еле-еле держась на ногах, прилагая немыслимые волевые усилия, ковылял дальше, вперёд, покидая это страшное место. Ступенька за ступенькой, поднялся по лестнице и, наконец, оказался перед той самой дверью, через щели которой пробивался яркий свет.

Отворив оную, зажмурился, не выдержав ослепительного света. Одновременно повеяло свежестью и приятной прохладой, что немного взбодрило.

Нюх уловил приятный запах пыльцы, хвои, деревьев и многого другого, характерного для дикой природы смешанных лесов.

А слух уловил пение птиц, шелест листвы, шум ветра, скип деревьев и, помимо всего прочего, журчание воды и шум водопада.

После того, как зрение адаптировалось, взору предстал прекрастнейший летний пейзаж. Прямо перед выходом протекает река с водопадом чуть выше в стороне. Солнце необычно крупное, достаточно ярко освещает землю, периодически скрываясь за облаками. Беглец раскрыл пасть и округлил глаза, поражённый красотой природы. Затем его захлестнули доселе сдерживаемые эмоции. Это и горечь с чувством вины за совершённые убийства; и радость от того, что остался цел, и страх от того, сколько раз был на волосок от смерти; это и обида: почему его хотели убить? Что он сделал? Даже если и что-то сделал, то не помнит этого.

Он ревел, как младенец.

Беглец перевязал раны оторванными кусками своей и без того рваной одежды. К счастью, крупные сосуды не задеты, и кровь хлестала несильно.Но вскоре взял себя в руки, собрался. Вокруг может оказаться ещё много желающих его прикончить.

Там, позади, в мрачном здании, осталось много ценных вещей: оружия, одежды, еды и, возможно, лечебных зелий. Но возвращаться в это страшное место не стал: от него хотелось оказаться как можно дальше.

Спустился к реке. Присел, умылся, попил воды. Только сейчас понял, насколько хотел пить, чуть не умирал от жажды. Вода казалась очень вкусной и приятно-прохладной.

Увидал своё отражение на колеблющийся водной глади. Человек с кошачьей мордой, весь покрытый плотным коричневым мехом, сине-зелёные глаза, острые ушки на макушке.

На голове наблюдаются старые следы ушибов и кровавых подтёков. Вид усталый и измученный, что неудивительно.

На другом берегу была видна деревянная хижина, разрушенная так неудачно упавшим массивным деревом.

Вода обволокла приятной прохладой, несмотря на то что раны отозвались вспышкой боли. Было мелко, но течение чрезвычайно сильное.

Однако без особых усилий перебрался на тот берег. Пришлось немного проплыть, а плавать он умел, как оказалось, замечательно.

Выйдя из воды, оказался в высокой траве, пахнущей зеленью. Здесь довольно громко стрекотали сверчки.

А из хижины доносился запах гниющей плоти.

Зайдя в неё, обнаружил мёртвого примата, пришибленного деревом. Вернее, человека: они почему-то очень обижаются, когда их называют приматами или, тем более, обезьянами.

Но мёртвому уже всё равно.

В хижине обнаружилась еда: немного фруктов и сухарей. Беглец собрал её в льняной мешок, валявшийся здесь. Возле трупа лежала какая-то книжка. Отойдя в сторону, ради интереса открыл её и начал читать. Буквы складывались в слова с тяжёлым умственным усилием, аж чувствовалось бурление в голове.

Похотливая древнианская дева, страница третья.

Крант Клот: У нас с тобой полным-полно времени, моя милая.Вертихвостка: Разумеется, нет, добрый сэр! Я здесь только для того, чтобы убрать ваши комнаты. Крант Клот: И это все, ради чего ты пришла, малышка? Мои комнаты? Вертихвостка: Я в толк не возьму, на что вы намекаете, господин. Я всего лишь бедная древнианская девушка. Крант Клот: Ну конечно же, моя пышечка. И очень хорошенькая. Такие сильные ноги и округлые бедра. Вертихвостка: Вы смущаете меня, сэр! Крант Клот: Со мной ты в безопасности, мой сладкий цветочек. Вертихвостка: Мне надо закончить уборку, сэр. А то Хозяйка мне голову оторвет! Крант Клот: Уборку, да? У меня есть кое-что для тебя. Вот, отполируй мое копье. Вертихвостка: Ого, какое большое! Это же может занять всю ночь!

И дальше повествование продолжалось в том же духе, с пикантными подробностями. Занятно. Даже несмотря на то, что речь идёт о представителях другого вида. Беглец не извращенец, просто сопереживал персонажам, аналогичным образом представляя представителей своего вида. Хотя игра господин-служанка ему совершенно не нравилась.

Затем, отбросив книжку, просто из детского любопытства влез на упавшее дерево. По нему пошёл наверх, держа равновесие. Слезши с оного, пошёл дальше по траве. Река находилась в низине, он поднимался в гору. По дороге решил присесть у одного дерева и перекусить, вспомнив о том, что голоден. Съел всё, что подобрал. Еда уже начала портится, но всё же казалась очень вкусной. Пустой мешок оставил при себе, заткнув за пояс.

Пошёл дальше.

Пройдя немного по лесу, вышел на грунтовую дорогу. Поскольку не знал куда идти и зачем, пошёл налево.

Вскоре впереди показались люди. Приматы. Двое в богатых одеждах о чём-то разговаривали возле телеги, запряжённой ездовыми животными. Ещё четверо, в доспехах и при оружии поглядывали по сторонам.

Завидев беглеца, они сперва встрепенулись, но затем будто решили, что он не достоин их внимания, и продолжили свои дела.

Беглец подошёл к ним.

– Эй, мил человек, не видал где-нибудь караван с роскошном таким фургоном? – увидав оборванца ещё издалека, крикнул один из богато-одетых.

Беглец замедлил шаг, задумавшись. Смысл слов дошёл далеко не сразу. Вроде нет, не попадались ему никакие фургоны, по крайней мере, не помнит. Он отрицательно мотнул головой.

Богато-одетый разочарованно отвернулся, перестав обращать на бродягу внимание.

– Иди своей дорогой, котяра! – презрительно рявкнул один из стражников, когда увидел, что беглец продолжает двигаться к ним.

Беглец остановился. У него было много вопросов, которые он хотел бы прояснить. Но раз люди такие неразговорчивые попались, то хотя бы выяснить, куда идти. Он пытался сформулировать вопрос. Но мысли никак не хотели оформляться в слова.

– Вали, нечего здесь вынюхивать! – раздражённо рявкнул примат, пока беглец думал, как сказать.

– Котяра хочет знать, в какой стороне ближе поселение – говорить на языке приматов было сложно, неудобно, непривычно и, к тому же, его голосовой аппарат для него совершенно не приспособлен, из-за чего речь была больше похожа на урчание, осмысленные слова с трудом угадывались.

Примат усмехнулся над странным говором беглеца.

– Там, дальше, село какое-то – он показал вдоль дороги, – только по дороге в старый замок не заглядывай, там бандиты обосновались.

Беглец пошёл в указанном направлении. Прилично отойдя, услышал позади шум и ругательства. Обернувшись, увидел, как из леса кто-то пускал стрелы в путников. Стражники, вскинув оружие, яростно бросились в атаку. Нападающих было чуть больше, но все они были в жалких лохмотьях и вооружены просто заточенными палками или ржавыми инструментами, только стрелок был с приличным луком и стрелами.

Беглец отвернулся и пошёл дальше. Не его дело. В этом жестоком мире беспокоиться следует только о себе.

Солнце приятно грело. Даже становилось жарко с таким тёплым мехом.

Послышалось рычание. Беглец поднял клинок. Из зарослей стремительно выбежали какие-то тёмно-шёрстные зубастые звери на четвереньках.

Три особи. Они окружили с разных сторон. Не дожидаясь атаки, беглец атаковал сам: полоснул ближайшего хищника клинком по оскалившийся морде. Тут же развернулся, отбиваясь от атаки сзади.

Когда прикончил одного хищника, остальные предпочли убежать.

Пошёл дальше. Через некоторое время к нему подошёл антропоморфный ящер с ржавым мечом в руке и потребовал отдать ему всё и без того скромное имущество. Беглец попытался пройти мимо, но незнакомец атаковал, после чего не только ничего не приобрёл, но и лишился самого ценного – жизни.

Беглец был очень зол. Сколько он уже отнял жизней за этот день?

Далее, проходя через перекрёсток, заметил столб с указателями. Очень ветхий, покосившийся. Прочёл названия: на одной табличке – «Верхёльм», на второй, поменьше, – «Рокстэд», на третьей – «Казгурчалг», а на четвёртой, что больше других и показывает в обратном направлении – Драдрес-цурн. Под всеми надписями числа, вероятно, обозначающие расстояние.

Пошёл дальше, прямо, в сторону Рокстеда, ибо число под этой надписью было самым маленьким.

Дорога довольно широкая и вела через лес. Впереди показался уже едва видимый, но столб дыма. Подойдя поближе, путник увидел прямо на дороге полу сгоревшею большую телегу, а вокруг неё разбросанные обглоданные кости, в огромном количестве. И фрагменты доспехов с поломанным оружием. Жестокая была битва. Затем праздничный обед для диких зверей. Который ещё продолжался: на обочинах догрызали кости уже знакомые звери. Завидев путника, они лишь посматривали на него, продолжая пировать.

Дойдя до этих жутковатых следов, осмотрел получше. Телега была богато украшена, кое-где виднелись остатки искусных узоров и оборванные клочки разноцветной узорчатой ткани.

Возможно, это был тот самый фургон, о котором вопрошал «богач»

Видимо, там было что-то очень ценное, судя по количеству костьми полегших воинов. Ну и плевать. Путник осматривал это место только в поисках чего-нибудь полезного в «хозяйстве»

Здесь изрядно натоптано, даже стала видна скрытая под слоем грунта брусчатка дороги.

Всякому человеку везде мерещатся лица при малейшей похожести. И вот путнику померещились сверлящие его глаза из ещё еле-еле дымившейся куче пепла.

Подошёл, присел, осматривая кучу оную. Среди пепла была сгоревшая, почерневшая бумага, чудом ещё не рассыпавшаяся, на которой и были изображения лиц. И что-то написано. Путник аккуратно убрал верхние клочки бумаги и пепла. Сверху бумага тут же обратилась в пепел, будто её и не было. Но на сохранившимся клочке беглец успел рассмотреть изображение эльфийки и надпись:

Иримирэ

Сто тысяч золотых за раз

Ценник впечатлял, даже несмотря на то, что беглец не разбирался в ценах. Но обоснованно: лицо эльфийки весьма выразительно, хоть беглеца не тянуло на эльфиек.

Клочок бумаги тут же рассыпался от одного лишь дуновения ветра.

Ничего интересного не нашлось, беглец потопал дальше.

Дорога по-прежнему вела сквозь лес, то поднимаясь, то опускаясь, то по одной стороне возвышался склон холма, то по другой; то с одной стороны обрыв, то с другой.

Впереди показалась возвышающаяся над лесом ветхая, поросшая мхом и обволакиваемая лианами, разваливающейся крепостная башня.

Помня рассказ примата о бандитах в старом замке, беглец поспешил скрыться за кронами деревьев. Так и шёл дальше вперёд, лесом, не показываясь на дороге.

Но впереди, перед крепостью, открытое место. Пройти незаметно нельзя, разве что обходить лесом, делая огромный крюк. Беглец решил пройти открыто по дороге, бежать, кажется, бессмысленно, только внимание привлекать. Есть шанс, что не будут трогать оборванца, с которого нечего взять. Клинок прятал, заткнув за пояс со стороны от крепости, благо недлинный. А небольшой щит сунул в льняной мешок, делая вид, будто это нерабочий старый хлам.

Пошёл, сделав отрешённый вид нищего. Смотрел вперёд. Боковым зрением заметил на стене движение. Сохраняя образ, скосил взгляд. Увидел дозорного: тёмный эльф в чёрной робе с капюшоном. Без оружия. Но откуда-то беглец знал, что эльфы, как правило, маги: опалят огнём из рук – мало не покажется.

Эльф посмотрел на него оценивающим взглядом. Как хищник оценивает потенциальную добычу. Но, видимо, решил, что жалкая поклажа бродяги не стоит того, чтобы за ним гнаться, а всем известно, что зверолюди очень быстры.

Впереди шумел водопад. Подошёл ближе, оказалась бурная река поперёк дороги, через которую построен старый каменный мост. С одной стороны был виден высокий водопад, падающей с возвышенности выше самого моста, с другой была низина, где река текла дальше.

Мост – довольно древнее строение, за котором, как видно, никто не следил. Уже порос мхом и значительно погрузился в почву, трава росла уже почти на нём самом. Но держался, построен на совесть, может ещё тысячелетие простоит.

А ещё, если присмотреться, грунтовая дорога, по которой всё это время шёл беглец – совсем не грунтовая, а выложенная каменной брусчаткой. Просто там, в низине, это почти незаметно, ибо наслоился грунт и начала прорастать трава, а здесь дорога сохранилась лучше.