Меня на небе не ищи То настоящее

Катя забыла про завтрак. Она слушала Алену, затаив дыхание.

– Ух ты! А вы только среди своих студентов испытуемых набираете? – спросила Катя.

– В основном, да. А что? – вскинула бровь Алена.

– Я бы тоже хотела поучаствовать.

Алена легким дуновением рассеяла в чашке полупрозрачную дымку, сделала глоток.

– Ну а почему нет? Наши студенты баллы к экзамену получают, а ты получишь шоколадку.

– О, это я люблю! Умеешь уговаривать, – смущенно улыбнулась Катя. – Только… у меня же автобус сегодня.

Алена сделала еще глоток и вытянула перед собой руку.

– Так, слушай, у нас сегодня на эксперимент желающих не было, поэтому к половине второго можешь подойти.

Катя по-шпионски сощурила глаза, улыбнулась.

– Давай.

– Ну тогда я побежала, – Алена быстро поднялась, ополоснула чашку. – Мы с Серегой пока все подготовим. Как будешь у проходной, позвони. Я тебя встречу.

Настенные часы в узком коридорчике показали без пятнадцати одиннадцать. Катя нажала на флакон с парфюмерной водой, и ароматное облако, словно джинн, вырвалось наружу. А потом еще раз. И еще. Во время сессии она наконец-то купила любимый аромат своей юности и теперь щедро извещала об уходе долгим шлейфом.

Погода только притворялась теплой, лукаво нагревая солнечными лучами подоконники квартир. Улица же встречала ростовчан порывами холодного ветра. Катя быстро пожалела, что вышла из дома с распущенными волосами. Неприметный книжный магазин без названия, о котором накануне говорила Алена, стал настоящим спасением.

Глянцевые зеленые стрелки на обшарпанных стенах вели в просторный зал. Казалось, это и не магазин вовсе, а подпольный книжный клуб. Привычных стеллажей Катя здесь не увидела. Книги аккуратно лежали на обычных столах. Канцелярских товаров не продавали. Людей было на удивление много, в основном – пожилых. Катя не спеша бродила между рядами, разглядывала обложки, вчитывалась в названия и бережно прижимала к груди книги в мягкой обложке, которые решила купить.

Время будто остановилось. Звонок Алены оказался как нельзя кстати, до встречи оставалось пятнадцать минут.

В учебном корпусе шел ремонт. Катя и Алена прошли по чистым светлым коридорам первого и второго этажа, а затем поднялись на третий, где мебель плотными рядами стояла вдоль обшарпанных стен.

– Как в другой мир попали… – тихонько подметила Катя.

– Ага, – отозвалась впереди Алена. – Но мне до ремонта корпус больше нравился, если честно.

Они остановились у деревянной двери цвета грецкого ореха, каких по коридору было бесчисленное множество. Алена взялась за ручку, повернула.

– Сережа, привет! А вот и мы! Знакомься, это – Катя. Катя, это – Сережа, мой однокурсник. Он здесь главный.

– Очень приятно! – поздоровалась Катя.

– И мне! – деловито кивнул Сергей, скрывая смущение.

Коморка с оборудованием для экспериментов чем-то походила на кабину пилота: стеллажи были забиты самой разной аппаратурой, от индикаторов которой рябило в глазах, провода тянулись по стенам строгими ломаными узорами, а кресло испытуемого выглядело как трон из фильма про далекое будущее. Алена измерила Кате давление, проверила реакцию, записала данные в большую потрепанную тетрадь на кольцах, выдала новые беруши. Сергей надел на испытуемую специальный шлем, закрепил присоски с проводами, кончики тонких девичьих пальцев зажал прищепками. В коморке приглушили свет. Эксперимент начался.

Поначалу Катя старалась запомнить, какие буквы означают те или иные фигуры, с небольшим трудом складывала из них простые слова, но на двадцатой минуте эксперимента она перестала читать внутренним голосом. Катя стала ощущать себя инструментом, который выполняет команды мозга, потому что понимала текст фигурами и кликала на ответ не раздумывая. Форма и цвет, действительно, менялись незаметно. Ближе к окончанию эксперимента Катя сама не заметила, как стала достраивать предложения с одиночными словами, которые вклинивались в общий поток. Например: «Кот дома», «Моя роза».

Спустя час Алена и Сергей зажгли в коморке свет, открепили датчики, сняли шлем. Как только голова стала свободной, резкая колющая боль со всей силой ударила изнутри. Катя невольно сжала виски и застонала. Глаза болели так, будто в них насыпали горячего песка. Сережа и Алена испугались не на шутку. Катя слышала их голоса гулким эхом в маленькой комнатке, щурилась, пытаясь разглядеть силуэты.

– Давай скорую вызовем? – дрожащим голосом предложила Алена и закрыла лицо руками. – Натворила я дел.

– Давай… – ответил Сергей.

Тягучий серый туман рассеялся. Катя стала видеть, где и с кем находится. О приступе головной боли напоминала легкая тошнота, волна холодных мурашек по коже и онемение рук.

– Не надо сюда скорую. – умоляюще пробормотала Катя. – Со мной все нормально. А то я домой вечером собираюсь.

Алена и Сергей помогли Кате выйти из коморки, усадили на мягкий диван, укутали в плед и напоили горячим чаем. Ее щеки, губы, руки снова порозовели. Катя стала с охотой рассказывать, как она проходила эксперимент. Ребята не отходили от нее ни на шаг.

– Спасибо вам большое! Все равно было здорово! Кажется, я в конце даже научилась составлять простые предложения из фигурок.

– Я знаю, мы видели, – улыбнулся Сережа.

Лекции прослушаны, задания получены, впереди – дорога домой. Катя не сказала мужу о том, что вернется раньше. Преподаватель, чьи занятия выпадали на последние дни сессии, уехала в Москву на курсы. Алена уговаривала Катю задержаться в Ростове до завтра, потому что боялась сегодня отпускать ее одну, но Катя не послушалась.

Посадка на автобус 1622 была назначена на тринадцатой площадке в пять вечера. Алена проводила соседку по комнате до автовокзала и попросила сообщить о прибытии домой. Перед отправлением Катя написала мужу короткое сообщение: «Солнце, я немного вздремну. День был трудным. Как проснусь, позвоню. Целую!». Макар ответил: «Хорошо. Отдыхай, малыш».

Город, который она видела в центре, рядом с университетом, во дворе многоквартирного дома, и город здесь, в окрестностях главного автовокзала, – были совершенно разными. Пестрые витрины, старые здания с лепниной, широкие дорожные полотна, толпы пешеходов у зебры в ожидании зеленого человечка на табло и постоянная суета оставались где-то там, за стеклянной завесой. Здесь же, среди множества посадочных площадок, верениц автобусов, торговых павильонов и кофейных автоматов жизнь будто замедлялась. Ростов-на-Дону был разным, и оттого по-своему прекрасным.

В дороге Катя несчетное количество раз прослушала любимые песни и нелюбимые тоже. Уши от наушников разболелись. За окном давно стемнело. Заряда на телефоне оставалось мало. Катя убрала его в сумку, облокотилась на спинку сиденья и задумчиво посмотрела в окно. Поля за стеклом ласково окутала темнота наступающей ночи. Радовало одно – до прибытия оставалось не более получаса.

– Она сказала, что у неё ребёнок есть, – донеслись обрывки фразы впереди сидящего парня. – Я на такое не рассчитывал. Ну говорю ей, давай пока оставим всё как есть…

Катя прислушалась, чтобы разобрать тихий ответ собеседника, но дальнейший разговор молодых пассажиров растворился в шуме автобуса и ускользнул от нее. Оставалось коротать время только в своих раздумьях.

Дозвониться до мужа не получилось. Ключей от дома с собой не было. Катю забрал отец. Сева как раз гостил у ее родителей.

– Малыш, извини! – оправдывался Макар, когда Катя с дороги ужинала в родительском доме. – Я сначала к Еве Федоровне поехал, а потом телефон весь вечер искал-искал и не мог найти, хоть плачь! Вернулся на работу, не нашел. Потом за ключами что-то в бардачок полез, а они там! Представь! Как твои дела? Отдохнула?

– Ну и приключения у тебя! – довольно протянула Катя. – А я хотела сделать сюрприз и пораньше приехала. Заберешь нас с Севой у родителей?

В трубке повисла тишина.

– Ты с ума сошла что ли?! – возмутился Макар. – Так люди и пропадают! А если бы случилось чего, где бы мы тебя искали? Я же сказал – сам заберу! – Макар громко выдохнул и заговорил уже спокойно. – Ладно. Хорошо, что все хорошо. Ставьте чайник, я сейчас приеду.

…

– Сынок, может, останешься еще на пару дней? – уговаривал Костю отец. – Я на работе два отгула взял. На рыбалку съездим, ухи наварим, посидим как раньше. Если Ваня не уедет, его тоже возьмем.

– Па-а, да я бы с радостью, – сложил брови Костя. – Давай на следующих выходных? У нашей старосты день рождения. Я уже пообещал, что буду.

– Староста – парень или девушка? – вскинул бровь отец.

– Девушка, – расплылся в улыбке Костя, – Она у нас хорошая.

– Ну, раз такое дело, то конечно, давай в другой раз. Во сколько, говоришь, у вас автобус?

– В час дня. Отвезешь нас с Ванькой? Мы сегодня в пять уже в Ростове будем, он у меня переночует и на Воронеж.

– Отвезу. Куда же вас деть?

Автобус 1622 приехал вовремя. Костя сел у окна. Семен Ильич не спешил уходить с посадочной площадки. Он все стоял, смотрел на ребят, махал им рукой и даже сделал фото на телефон. Ваня и Костя махали ему в ответ, как дети, и улыбались.

Спустя три с половиной часа на горизонте появились холмы из многоэтажек. Автобус, как обычно, попал в пробку и двигался медленнее секундной стрелки во время ожидания.

– Узнаю, может, нас на остановке около овощного высадят? От него до дома на такси десять минут, а с вокзала – целый час, – говорил Ивану Костя, медленно поднимаясь с пассажирского кресла.

Водитель остановился на автобусной остановке у овощного магазина, высадил Костю, Ваню и еще троих пассажиров. Такси подъехало быстро. Ребята погрузили сумки в багажник и сели в салон. Водитель, чтобы не попасть в большую пробку, поехал по другому пути. Мимо антикварной лавки. Той самой.

Пока машина медленно кралась по дороге, Иван жадно впивался глазами в панорамные окна магазина, будто пытался увидеть в них прошлое. Еще несколько метров и антикварная лавка стала растворяться в глубине улицы, пока не исчезла из виду совсем. Ваня тяжело вздохнул.

«Интересно, вышла замуж?» – подумал он.

Иван и Костя покинули поселок ненадолго. Через пару дней ребятам пришлось вернуться домой, на похороны. Семен Ильич умер от острой сердечной недостаточности.

Глава 5. Зернышко

Короткая стрелка на часах тянулась к отметке двенадцать. В спальне горел приглушенный свет настольной лампы. Сева спал в своей кроватке, а Катя сидела за компьютером и готовилась к защите диплома.

Дверь в спальню тихонько приоткрылась. Макар вошел в комнату в сером банном халате, потер рукой слегка влажные волосы. Насыщенный свежий аромат мужского геля для душа шлейфом потянулся за ним. Катя обернулась.

– Ты спать? – спросила она мужа, залюбовавшись его обнаженной спиной.

– Да.

– Спокойной ночи! – пожелала Катя и снова застучала кончиками пальцев по клавиатуре.

Послышался хруст постельного белья.

– Мг… Спасибо, – буркнул Макар. – Другого я и не ждал.

Катя перестала набирать текст.

– Что?

– Что?! – процедил сквозь зубы Макар. – Четвертый месяц сплю один! Вот что! Не плачь потом, когда я любовницу заведу. А может быть, и не одну.

– М-м, ясно, – тяжело вздохнула Катя и обернулась. – Макар, ты же знаешь, что у меня защита на носу. Когда мне готовиться, если днем я готовлю, убираю, с ребенком сижу?

– У меня тоже диплом, не поверишь! – крикнул Макар.

– Да ты свой диплом с Евой пишешь! – выпалила Катя. – Каждый божий вечер после работы к ней ездишь! А я молчу… Хотя мне твоя помощь тоже нужна! Посидел бы с сыном хоть раз, чтобы я позанималась и спать легла вовремя.

Макар откинул одеяло в сторону, вскочил с постели. Катя вжалась в плечи. Муж подошел к ней вплотную и впился глазами, полными ненависти.

– Вся моя группа дипломы на стороне купила, а я сам пишу, чтобы копейку для тебя, для детей сэкономить! – гневно процедил Макар в лицо жене так, что на его шее вздулась вена. – И не смей попрекать меня Евой! Поняла? На твой диплом всем плевать, а без моего мы с голоду сдохнем!

Детская кроватка качнулась, в ней началась возня, послышался сдавленный детский плач. Макар выпрямился, со свистом глотнул воздух и вышел из спальни.

Катя откинулась на спинку компьютерного кресла, зажмурилась. Теплые соленые струйки хлынули из глаз, оставляя на щеках кривые, сверкающие влажным блеском дорожки.

На последнем курсе университета, когда до заветного диплома оставалось совсем немного, удача будто сама подхватила Макара на руки и вознесла, минуя тернии, к звездам. Компания, в которой он работал, объявила о крупном проекте по строительству двадцати многоэтажек на окраине поселка. От того, насколько хорошо Макар справится с поставленной задачей, зависело его будущее: премия в один миллион рублей, расположение руководства, новая должность сметчика-эксперта, а самое главное – уважение Евы.

Большие возможности вскружили молодую голову, но пьянящее предвкушение сладкой победы быстро сменилось животным страхом потерпеть неудачу. Макар не заметил, как отдалился от жены и сына. Злобу, которая копилась от усталости, он выплескивал на беременную вторым ребенком Катю и презирал себя за это.

…

Календарь отмерил без малого пять лет, как выпускники одиннадцатого «А» упорхнули со школьного двора. На вечер встречи пришли не все, но многие. Школа снова встретила своих ребят.

Елена Константиновна – классный руководитель – по-матерински обнимала в актовом зале выпускников 2009 года. Серафим Сергеевич – учитель химии и биологии, который проработал в одной единственной школе больше сорока лет, ушел на пенсию два года назад и сегодня был особенно рад видеть своих учеников. Светлана Алексеевна – учитель истории и обществознания – стояла у сцены, любовалась гостями и что-то шептала Еве Федоровне.

Актовый зал, где разные поколения отплясывали ни один школьный вечер, воистину казался волшебным местом. Здесь время потеряло власть. Катя наслаждалась праздником, а Макар глаз не сводил с Евы Федоровны.

Сорокаминутный концерт пролетел в одно мгновенье. В зале зажгли свет. Гости стали медленно подниматься со своих мест.

– Зай, – шепнул Макар, щуря непривыкшие к свету глаза. – Может, наших в гости позовем?

– Давай, – кивнула Катя.

Макар осторожно выбился вперед, широко распростер руки, будто пытался сгрести в охапку всех, и задержал одноклассников в середине школьного коридора.

– Одиннадцатый «А», выпуск 2009 года, не расходитесь! Пойдемте все к нам? Мы с женой вас приглашаем! Наших дорогих учителей ждем в гости тоже. Возражения не принимаются.

Повзрослевшие одноклассники оживились, одобрительно загудели.

Светлана Алексеевна погладила зачинщика по крепкому плечу.

– Узнаю Макарушку! – с теплотой проговорила она. – Я бы с радостью, но мы с Еленой Константиновной в три ночи на курсы уезжаем.

– Светлана Алексеевна! Да как так?!

Учитель обняла взрослого ученика, будто ребенка.

– В следующий раз обязательно приедем! Я тебе обещаю!

– Ева Федоровна, Вы же с нами? – тихонько спросила Катя.

Ева виновато улыбнулась.

– Нет, Катюш. Ко мне сестра из Мурманска приехала на пару дней.

Макар услышал это и почувствовал, как внутри что-то болезненно опустилось. Он изо всех сил пытался скрыть огорчение и уже не хотел никакого праздника. Та, ради которой все затевалось, забрала из гардероба пальто и уехала домой.

…

Рано утром в замочной скважине кто-то повернул ключ. Катя поднялась так быстро, что живот от нагрузки затвердел. Входная дверь хлопнула.

– Мама, папа, мы пиехаи! – по-детски закричал Сева, пока бабушка снимала с него ботинки.

– Чего кричишь? – шепотом одернула его Лариса Викторовна. – Спят твои родители. Устали вчера, наверное… Вон, сколько бутылок на улице стоит.

– Здравствуйте! – звонко поздоровалась Катя и распростерла объятия, чтобы поймать бегущего навстречу сына. Она ликовала про себя, что не послушала мужа и навела на кухне порядок сразу после ухода гостей, а не оставила бардак на утро.

– Здравствуйте – здравствуйте, – ответила свекровь и прошла с пакетом в кухню, – Приданое ваше привезли – мальчика непослушного. Как запел с пяти утра: «Домой-домой». Говорю ему: «Да подожди ты! Машина еще не проснулась! На себе тебя повезу?» И что думаешь? Начал к деду приставать: «Пойдем в гараж смотреть, как машина спит». О-о-ой. В следующий раз пусть к бабушке Жене едет и ей нервы мотает.

Катя улыбнулась, будто ничего не услышала, и взяла Севу на руки. Сын крепко обхватил шею матери и прильнул к ее плечу.

– О, молодцы! Чистенько у вас, – похвалила свекровь.

– Спасибо, старались, – улыбнулась Катя.

Лариса Викторовна достала из пакета два больших пластиковых контейнера с котлетами и пловом.

– Я вчера тоже плов готовила, – невзначай заметила Катя.

– Видела я, что ты готовила, – пробормотала свекровь, будто про себя. – Специй набухала – в рот не возьмешь. Кто ж так делает? Немножко надо класть, по щепотке. Макар не любит, когда приправами воняет.

Катя промолчала.

– Кстати, а он где? – спросила Лариса Викторовна, поглядывая на дверной проем. – Отдыхает?

– Да. У нас вчера гости были. В два часа ночи разошлись.

– Правильно, пусть. Ты Севу уложи и тоже отдыхай.

– Хорошо, – ответила Катя, неохотно растягивая улыбку.

– А-а, еще… Катюш, твои родители будут помогать на день рождения Севы готовить? Или опять все на нас? Ты спроси у них. Если нет, я Марину позову.

Свекровь уехала. Сева убежал играть в свою новую комнату, откуда то и дело доносился смех, детский лепет, довольные визги. Катя сидела одна на большом кожаном диване в гостиной и задумчиво смотрела на черный экран выключенного телевизора, пока ее мысли витали где-то далеко. От разговора с Ларисой Викторовной внутри все мутило. Свекровь обладала уникальной способностью – кусать словами.

…

– Дочь, ты прости, нас на празднике не будет. Приготовить поможем, но с этими за один стол не сядем.

– Пап?! – голос Кати дрогнул. – Ты серьезно?

– Да, доча. Я все понимаю, и ты нас пойми…

– Па-а-ап! Ты как себе это представляешь? Бросите меня одну им на растерзание?

– Кать, ты хочешь, чтобы я сидел и улыбался, пока эта мымра нашу семью грязью поливает? В жизни женщин не трогал, но для этой сделаю исключение, – Максим Леонидович налился краской, перешел на крик и все сильнее стал кромсать рукою воздух. – Каждый раз она пытается укусить, да побольнее, да при людях: «У Гриши с женой детей нет, потому что бесплодные оба? Да? Или абортов понаделали в молодости? Ой, ваша Катя за Макаром так бегала, так бегала! Сынок наш стольким девочкам нравился, а женился на Ка-а-ате, потому что она залетела! Ну еще бы! Такой парень». Наша мама с ней ругалась, я по-хорошему просил за языком следить, муженьку ее холеному говорил, чтобы свою бабу на место поставил хотя бы ради вас. Это мурло только зубы скалит в ответ, как издевается… А то, что дочка их с женатым закрутила, и у того жена отравилась – это ничего! Это – другое! Муж твой тоже – ни рыба, ни мясо. Все видит, слышит и молчит! Ну, выбор твой. Не буду говорить все, что о нем думаю.

Отец потер дрожащими руками лицо, посмотрел в окно, со свистом втянул сухой, но пропитанный тревогой, воздух.

– Мы с мамой не хотим скандала, поэтому на праздник не останемся.

В ушах нарастал гул. Слова отца слышались урывками, но урывки эти ранили, как отравленные стрелы. Казалось, воздух вокруг пропитался гневом и взялся комками.

– Ну, значит, Сева останется без праздника! Спасибо, дед! – завизжала Катя, как можно четче выделяя каждое слово.

– Не надо меня цеплять… – сдавленно ответил отец и смерил дочь тяжелым взглядом.

– Да я не цепляю, пап! Вы сделали меня сиротой при живых родителях! Ну правильно, кто я такая? Я же не Гриша!

Разгорелся сильный скандал. На крики прибежала мать.

– Знаешь, что…

От услышанного «Знаешь, что…», сердце Кати упало вниз, ударилось о пятки и подскочило обратно. Папа никогда не говорил с ней так.

– Какая же ты злая, дочка… – прохрипел отец, схватился за сердце и опустился на стул.

– Макси-и-им! – истошно закричала Евгения Васильевна и бросилась к мужу.

Бригада скорой помощи забрала отца в больницу. Мама поехала с ним. Катя провожала взглядом машину скорой помощи и плакала навзрыд.

«Дура! Дура! Что я натворила?! Откуда во мне столько… яда? Родители, брат, сын – и есть моя семья, самая настоящая. Я же их всех люблю больше жизни», – казнила себя Катя.

Горячие слезы наворачивались, мгновенно остывали и катились вниз колючими льдинками. Холодный воздух больно раздувал легкие. Катя выбежала на улицу легко одетой и только сейчас ощутила, как тело бьет озноб. Она судорожно потерла дрожащие предплечья и зашагала к дому невпопад. За спиной, у самого входа, послышался всхлип. Катя замерла. Обернулась. Под кустами винограда на присядках, в маечке и колготках, рыдал испуганный Сева.

…

Запах хлора щекотал ноздри. Казалось, им пропитан каждый сантиметр душного фойе.

– Папа! – пробормотала Катя и бросилась к большой двухстворчатой двери.

Отец медленно вышел из отделения кардиохирургии в бордовом халате, домашних штанах и комнатных клетчатых тапках.

– Привет, моя рыбка! – ответил Максим Леонидович, обнял дочь неокрепшими руками и поцеловал в макушку.

Его глаза под нависшими веками оживились, на лице, усыпанном седой щетиной, проступила улыбка.

– Здравствуйте! Как вы? – спросил Макар и протянул руку тестю.

– Да нормально. Жить буду! – отмахнулся отец.

Проблемы с сердцем у Максима Леонидовича начались давно, после таинственной пропажи чертежей. Еще будучи школьником, он задумался о грандиозном изобретении, которое позволило бы получать дешевую энергию из обычной воды в замкнутой системе.

Работа над установкой с самого начала шла туго, сопровождалась чередой странных совпадений: стоило отцу приступить к экспериментам, как родители одновременно теряли работу и надолго оставались без средств к существованию, семью преследовали болезни, гибли домашние животные. Евгения Васильевна часто вспоминала при детях давнее предсказание старой цыганки, брошенное мужу вслед на вокзале: «Бойся воды».

Катя переходила в десятый класс, когда родители продали старенькие "Жигули" и купили новый отечественный автомобиль. Радости в семье не было предела ровно до тех пор, пока отец не кинулся возобновить работу над изобретением. Чертежи, которые хранились в гараже, будто испарились. Их искали всей семье, но тщетно. Тогда страшная догадка впервые полоснула сердце Максима Леонидовича и оставила на нем глубокий рубец навсегда: записи остались в старых "Жигулях".

Дни до посещения тянулись вечность, сама встреча – пролетела в мгновение ока.

– Ладно, детки, пойду я на уколы, – сказал с улыбкой отец и подмигнул. – К Севушке обязательно приедем. Меня к тому времени уже освободят.

Макар тихонько засмеялся. Катя сильнее прильнула к отцу.

…

Праздник удался на славу. Впервые две непохожие семьи Колган и Кругловых провели вечер по-настоящему вместе.

Максим Леонидович сидел в постели полулежа, задумчиво разглядывал потолок и перебирал сложенные в замок неподатливые пальцы рук, пока жена крутилась у зеркала.

– Же-е-ень, – тихонько окликнул он. – Посоветоваться надо.

Евгения Васильевна повернулась, вопросительно посмотрела на мужа.

– Ты заметила, что Лариска сегодня весь вечер ни одной гадости про нашу семью не сказала? – спросил Максим Леонидович.

– Ага, – ответила жена и принялась рывками расчесывать короткие светлые волосы. – Наконец-то она поняла, что ради детей надо себя иногда в руках держать.

Максим Леонидович тяжело вздохнул и покачал головой.

– Ничего она не поняла, Жень. – сказал он. – Со стола демонстративно убрали курицу, которую Катя запекала. Я услышал, как Лариска шептала нашей дочке на ухо: «Такую гадость есть невозможно». До сих пор терзаюсь, что промолчал. Не будет Кате жизни…

Евгения Васильевна взглянула на мужа, подкатила глаза и отвернулась. Расческа с грохотом легла на трюмо.

– Вот не надо, а-а, – нахмурился муж. – Ты не хуже меня знаешь, что Лариса лезет к детям в семью, потому что Макар ей позволяет.

– К чему ты клонишь? Никто ее замуж не гнал. Сама выбирала, – выпалила Евгения Васильевна и схватила баночку ночного крема, поглядывая на мужа через зеркало.

– Сама – не сама… Какая разница? Себя-то в двадцать лет помнишь? Все, не сбивай меня с мысли! – всплеснул руками муж. – Значит, план такой: на следующей неделе едем к нотариусу и в банк. Сделаем на детей дарственные, а сами в однушку матери переедем. Что нам двоим надо? Больница и магазины под боком. На деньги, которые со вклада снимем, будем не спеша в доме тещи ремонт делать. Нельзя допустить, чтобы в случае чего дочка с детьми на улице осталась. Грише разницы нет, что в наследство получать, а Кате двор бабушки всегда был роднее нашего. Мы с тобой, Женя, не вечные.