Жертва грешника

– Так что же привело вас в это злачное место похоти и разврата? – спрашивает Ник, опираясь локтем на спинку дивана. Выглядел он достаточно уверенно и расслабленно.

– Мы с подругой… отдыхаем, – отвечает Софи с хитрой улыбкой. – А вы? – она обводит их взглядом, и мужчины только смеются.

– Аналогично, – отзывается Марк. Его взгляд цепляется за меня, но я сразу отвожу глаза, делая вид, что мне вдруг безумно интересно, что творится на танцполе.

Я не хочу быть частью этого флирта. У меня есть Даниэль, и всё это мне попусту не нужно. Моя цель – напиться и забыться.

Мне не удаётся расслабиться полностью. Алкоголь только согревает, но не заглушает внутренний голос, кричащий, что я делаю что-то неправильное.

Но когда официант возвращается с подносом блестящих бокалов и рюмок – я невольно отвлекаюсь. Стекло блестит в свете ламп, а Софи первой берёт свою рюмку, держа её на кончиках пальцев.

– За прекрасную ночь! – говорит Ник.

Я осторожно беру рюмку, чувствуя, как дрожат пальцы. Марк подмигивает мне, и я корчу недовольную гримасу. Софи замечает это и прыскает от смеха, а Марк с Ником переглядываются, и их улыбки становятся шире.

– О, наша скромница умеет быть весёлой, – поддразнивает Ник, и я чувствую, как мои щёки заливает краска.

– Роксана очень забавная. Особенно когда побольше выпьет, – усмехается Софи, поддразнивая мужчин.

Еле сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть.

Мужчины оказываются коллегами и друзьями. Ник рассказывает о каких-то фирмах, с которыми работает, Марк кивает – похоже, они оба в этом «бизнесе» давно. Я почти не слушаю. Слышу лишь обрывки – «партнёры», «контракты», «серьёзные люди». Софи что-то рассказывает о себе, только это всё ложь – её маленький спектакль, в который, в очередной раз, была вплетена и я. Она говорит, что она арт-директор, что у неё куча выставок – мужчины смотрят на неё так, будто верят каждому слову. Как всегда.

Я просто сижу, попиваю алкоголь и киваю. Больше ничего. Не хочу даже пытаться участвовать в этой болтовне – я знаю, что будет дальше. Всегда одно и то же: мужчины будут пытаться узнать больше, распушать свои хвосты. Они считают Софи игрушкой, но на самом деле кукловод тут она. Ложь с её губ льётся легко, она смеётся, кокетливо касается чужих рук. Для неё это игра. Для меня – чужой мир.

Марк взглядом скользит по моим плечам, и я чувствую себя грязно. Он задаёт вопросы – я отвечаю коротко, только чтобы он отстал. Больше всего на свете хочу сейчас закрыть глаза и вернуться домой.

Я поправляю платье в сотый раз. Думаю о Даниэле и о том, что я дура.

Достаю телефон, словно в попытке спрятаться за ним. И вижу сообщение.

– «Где ты?» Сердце проваливается куда-то в живот.

Я ведь даже не предупредила его, что уехала!

Пальцы неумело, будто впервые, пытаются набрать ответ: «С Софи. Всё хорошо. Позже расскажу.»

Отправляю и выдыхаю. Голова уже кружится.

Марк подсаживается рядом со мной. Его рука едва касается моей – и этого достаточно, чтобы внутри всё снова сжалось. Он что-то шепчет, но я не слышу.

Да я и не хочу слышать.

Вжимаюсь к Софи поближе – он это замечает, хмыкает и громко говорит:

– Предлагаю всем сейчас же отправиться на танцпол! Как-никак мы сюда за этим и пришли.

Софи и Ник тут же соглашаются. Марк протягивает мне руку, но я её игнорирую, просто поднимаюсь и иду за Софи.

Танцпол встречает нас оглушительными басами и вспышками света. Софи с Ником растворяются друг в друге: она смеётся, её руки скользят по его груди. Марк танцует чуть позади меня, его руки держат дистанцию – но я всё равно чувствую его взгляд. Этот воздух, густой от тел, алкоголя и чужих желаний.

Я двигаюсь медленно, в ритме. Музыка заглушает всё вокруг, и я почти забываю, кто я. Позволяю свету и звуку захватить меня, хоть и ненадолго.

Но голова плывёт, движения становятся всё более неуверенными. Марк всё ближе – его руки тянутся к моей талии, и я цепенею.

Нет. Я не хочу.

В этот момент в сумке у бедра начинает вибрировать телефон. Спасение. Я резко отстраняюсь, вырываюсь из лап Марка и ухожу сквозь толпу, ничего не видя перед собой. Музыка всё громче, но я её уже не слышу – только звон в ушах и бешеный стук сердца.

Я пробираюсь куда-то, отдёргиваю тяжёлую шторку и оказываюсь в тёмном помещении, где воздух наполнен сигарным дымом. Здесь чуть тише, но всё равно вязко и глухо.

Телефон в руке дрожит. На экране – имя Даниэля. Я машинально жму на зелёную кнопку, прижимая трубку к уху.

– Алло? – голос хриплый, едва узнаю себя.

– Алло? Мэддисон? Где ты? Уже четыре часа ночи, – голос Даниэля звучит раздражённо и устало.

– Я… я в клубе. С Софи. Извини, я не думала, что так задержусь…

– Да не важно. – Голос холодный, отстранённый.

– Что? – я едва слышу его сквозь пульсирующий шум в голове.

– Я уезжаю сейчас. Срочно. С отцом проблемы. Возьму твою машину.

– А… да… конечно. Что с ним? – пальцы дрожат, сердце колотится.

– Пока не знаю. Мама сказала – приезжай. Уеду на несколько дней.

– Х… хорошо, – шепчу я. На фоне – смех и женские голоса. Укол под рёбрами.

– Супер.

Связь обрывается – короткий гудок. Я опускаю телефон, сердце колотится в горле.

Он даже не спросил, всё ли у меня в порядке.

И в этот момент в помещение входит Марк. Его глаза блестят, он кажется пьяным и опасно сосредоточенным. Он замирает в метре от меня – просто стоит и смотрит.

Я прижимаюсь спиной к тёплой стене. Сердце грохочет у горла, я не хочу, чтобы он приближался. Только пережившая нападение, а теперь – насильник? Под рукой ничего, чтобы отбиться от этого мудозвона. Ударить его кулаком по лицу?

Перед глазами всё плывёт.

Стена за моей спиной едва заметно сдвигается. Я вздрагиваю, медленно оборачиваюсь – и натыкаюсь на взгляд, который пробирает до мурашек. Глубокие карие глаза – тёмные, завораживающие. Высокий брюнет, с чуть сдвинутыми бровями смотрит на меня как…

Как на грязь.

Время будто остановилось. Я застряла между двумя незнакомцами. Марк спереди – тяжёлый и пьяный. Этот мужчина – тёплый и дерзкий.

Вот дерьмо.

Перевод:

«Sin’s Lair» – логово греха.

Глава 3

Чикаго. Грешник.

Подвал моего склада – место, где гул станков за стенами превращается в глухое эхо. Здесь всегда пахло сыростью и металлом. Старые кирпичные стены, когда-то побелённые, теперь испещрены пятнами крови. Я бывал здесь чаще, чем у себя дома. Уже привык к этим звукам – хриплому дыханию, сдавленным стонам, хрусту суставов, когда они ломаются.

Всё это – лишь часть работы.

Я расположился на старом деревянном стуле и медленно поправлял кожаные перчатки. На полу передо мной – два куска мяса, которые ещё недавно называли себя мужчинами. Один связан, руки вывернуты за спину, кожа на лице уже лопнула, под глазом засохшая кровь, нос расплющен. Второй, подвешенный на крюки из-за переломанных ног, прямо сейчас выблёвывал остатки содержимого своего желудка. Я слышал каждый его всхлип, каждый сдавленный крик – звуки, от которых у других волосы встали бы дыбом. Но не у меня.

Мои ребята хорошенько постарались.

Эти двое не были достаточно умны, чтобы провернуть это без чужих указок. Поэтому нам нужно было выудить из них побольше информации. Их поймали мои люди два дня назад в доках. Они вынюхивали информацию, которая не предназначалась для их ушей. Слухи о моих грузах в порту, о ночных отправках – всё это стоило слишком дорого.

– Ты понимаешь, что ты сделал? – спросил я спокойно, не повышая голоса.

Связанный попытался поднять голову, но давалось ему это нелегко. С его губ сорвался глухой стон, перемежающийся влажными, хриплыми вздохами. Ублюдок дрожал, а глаза были полны безнадёжности – я видел это сотни раз.

Встал и медленно подошёл к нему. Смесь пота и мочи ударила в нос. Он попытался заговорить, что-то пробормотал, но язык заплетался. Слишком много крови.

– Не люблю, когда мне лгут, – сказал я ровно. – И особенно не люблю, когда крысы думают, что могут обхитрить меня.

Кивнул Алексу за спиной. Здоровяк с руками, словно дубовые стволы, с удовольствием зашагал к нам. Его кулак – плотный, тяжёлый – ударил этого ублюдка в бок. Треск рёбер заглушил сдавленный вскрик. Мусор громко закашлялся, согнувшись, выплёвывая густую и тёмную кровь.

Они не знали, что ищут. Но думали, что знают, с кем имеют дело. Думали, что смогут продать эти слухи тому, кто захочет сыграть против меня.

Я опустился на корточки, схватил его за волосы, заставляя посмотреть на меня. Лицо было превращено в месиво – смотреть на него было противно. Он всхлипывал, захлёбываясь кровью, будто надеялся, что жалость проснётся там, где её никогда не было.

– Говори, – произнёс я мягко, почти лениво. На моём лице не дрогнул ни один мускул.

Я мог ждать вечно. А он – нет.

– Н… ик… – сказал он, откашливаясь. – Я только… Он сказал, что проблем не будет…

Я разжал пальцы, и его голова снова упала вниз, сопровождаемая мокрым кашлем. Алекс снова ударил. Зубы звякнули о бетонный пол, и он коротко вскрикнул – сорвано и жалко.

Перевёл взгляд на второго. Моложе, худощавый. Пытался отодвинуться, но цепь звякнула, напоминая, что здесь он – никто. Его дыхание сбивалось, переходило в сиплый стон.

– А ты? Что скажешь?

Он судорожно сглотнул, губы дрожали, из горла вырвался хриплый всхлип. В глазах, помимо слёз, – мелькание мыслей: сказать или молчать.

Сколько стоит жизнь?

Но выбора не было. Единственная милость – то, что могу дать или отнять я.

– Мы не знали… – прохрипел он, голос рвался на крик, но выходил лишь жалкий звук. – Мы думали, вы не узнаете…

Я усмехнулся. Жалкий лепет – слышу его каждый раз. Все думают, что я не замечу. Что можно сунуть нос в мои дела и скрыться. Забывают, что вижу всегда больше, чем кажется.

Подошёл ближе. Даже подвешенным он не доставал мне по росту. Пришлось наклониться. Его дыхание било в лицо – горячее, рваное, с каждым разом всё слабее.

– Этот блядский город принадлежит мне. С какого хрена ты решил, что я не замечу, как вы оба ошиваетесь в моих владениях?

Он замер, посмотрел на меня, но больше не посмел и пикнуть.

Я прищурился.

– Кто вас нанял? У вас были сообщники?

Они переглянулись. Переглянулись – даже сквозь кровь и страх. И оба, почти одновременно, замотали головами.

– Я… я не знаю, о чём ты… – захрипел первый. – Мы… были вдвоём… только собирали данные… всё…

– Нам просто сказали… найти, что за товар в… доках.

Я выпрямился.

Вот оно. Работали две группы. Эти – лишь сраные информаторы. Шпионы на побегушках. А те, кто пришёл с оружием, – другие. И, скорее всего, у них другие хозяева.

Я щёлкнул пальцами. Алекс шагнул вперёд – ладонь обхватила шею мальчишки, сжимая ровно настолько, чтобы тот понял: это не угроза. Это конец, если понадобится.

– Свяжитесь с Ником, – сказал, откинувшись к стене. – Пусть знает, что его информаторы больше не могут пищать.

– Понял, босс, – отозвался Алекс, выдавливая из парня остатки храбрости, заставляя того закашляться с глухим, отчаянным бульканьем.

Я ещё недолго наблюдал за ними – за тем, как их тела обмякают, как они наполняются отчаяньем, всхлипывая и рыдая, как суки. У меня нет к ним никакой ненависти – они лишь мусор. Шум, который нужно убрать, чтобы бизнес шёл ровно. Я не садист – удовольствия от этого зрелища у меня не было. Но цену дисциплины я знал. Если позволить им говорить – завтра заговорят все.

Жестом велел Алексу и остальным оттащить их. Пусть ещё немного поживут – с перебитыми костями. Чтобы успели осознать, что я не прощаю ошибок.

Чтобы страх жил в каждом, кто решит перейти мне дорогу.

***

Я решил съездить в клуб, прихватив с собой очередную шлюху, готовую к любому унижению и приказу. Высокая, с накачанными губами и грудью, вываливающейся из слишком короткого топа, она была одной из тех, кто шепчет «да, господин», даже не дослушав вопрос. Волосы – тусклый блонд, духи – дешёвые, терпкие, пахнущие отчаянием. Всю дорогу она липла ко мне, глупо хихикая, а я едва сдерживал раздражение. Но это было нужно – появиться в клубе, засветиться, даже несмотря на рану, что пульсировала под повязкой. Сегодня я был здесь, чтобы показать всем, что всё под контролем.

SINS был моим клубом, который я открыл около трёх месяцев назад, и с самого открытия он стал самым нашумевшим местом для различных звёзд и богачей. А значит, он был идеальным местом для алиби. Я шагал к зданию медленно, вдоль бордюра, где скапливались обдолбанные неудачники – те, кто мечтал попасть внутрь, но либо не проходил по внешности, либо по уровню. Я пропускал мимо себя их жадные взгляды. Пусть смотрят.

Девка мне уже надоела. Хотя я её ещё не касался. Её руки шарили по мне. Голодный и пустой сосуд для спермы, не способный предложить ничего, кроме тела. Ей были нужны лишь мой член и мои деньги. И то, и другое я не раздавал как милость. А она не стоила даже слов.

Мы пересекли вход. Охрана у дверей расступилась, не проронив ни слова.

– Милый, ты слышишь меня? – хихикнула девчонка, пытаясь взять меня за руку.

– Отвали, – сказал я, даже не глядя на неё. Она кивнула и отошла с той же наигранной улыбкой, словно послушная собака.

Шагаю дальше. Толчок. Кто-то врезался в меня. Я зашипел – рана отозвалась тупой болью. Передо мной – девушка. Чёрные завитые волосы, короткое белое шёлковое платье тянется по телу, как вторая кожа. Она прижимает к груди телефон, будто он был талисманом или спасением. Я почувствовал, как её спина прижалась к моей груди. Тёплая, напряжённая. Её дыхание – частое, резкое, будто сердце вот-вот выпрыгнет из горла.

На миг мир сжался до этого момента. Она подняла голову. Посмотрела на меня.

Я узнал её.

Это была девчонка из кафе.

Но… кажется, не узнала меня. Взгляд – растерянный, испуганный – не задержался на моём лице. Скользнул по нему, не цепляясь. Она просто вжалась в меня, как в стену. Пряталась. Не от меня.

Впереди я заметил мужчину. Высокий, в мятом костюме, с тупой ухмылкой на физиономии. Типичный клерк, вырвавшийся на свободу в пятничную ночь, чтобы почувствовать себя охотником. Я знал таких. Гнилые насквозь. Жаждущие власти, но не способные её удержать. Её взгляд метался между нами. Она сравнивает? Смешно.

Он сделал шаг в её сторону, а она едва слышно всхлипнула. Почувствовал, как её тело вздрогнуло. Она дрожала, как натянутая струна. Слепая паника – такая знакомая. И такая… настоящая.

Это не моё дело. Пусть сама выпутывается. Ей просто повезло, что у меня не было ни сил, ни желания разбираться с ней. Пусть узнает, насколько опасен этот мир. И учится защищаться. Научится – выживет. Нет – значит, и не стоило.

Но…

Судя по информации, она всё ещё не сдала меня. Хотя могла. Хоть даже если бы попыталась – мои деньги и связи всё равно бы заткнули любое дело. Никто не копал бы глубже. Но она молчала.

Что ж. Хоть у кого-то есть мозги.

Посмотрел на неё внимательнее. Она медленно отстранилась, будто боясь даже дышать. Плечи подрагивали, аппетитная грудь вздымалась над вырезом платья, как под ударами пульса. Тонкие пальцы сжали телефон до судорог. Её глаза скользнули по мне. И в этом было что-то неприятное. Будто я был таким же, как все. Прозрачным. Забытым.

Клерк шагнул за ней. Я не двинулся. Слишком много глаз. Мой клуб – мои правила. Здесь нельзя устраивать сцены.

Но и позволить этому ублюдку думать, что он хозяин, я не мог.

Проводил её взглядом. Пьяная, испуганная. Исчезала в толпе, как призрак. И когда этот ублюдок поравнялся со мной, я достал телефон. Пальцы набрали короткое сообщение:

«Задержите выходящего мудака. Пусть девчонка уйдёт. Без шума.»

Телефон вернулся в карман. Снова посмотрел в сторону выхода – её уже не было. Ушла. Или исчезла. На этот раз – с моей подачи.

Я редко делаю «хорошие дела». Но это ничего не стоило. Так скажем, за молчание.

Шлюха замерла в ожидании. На лице та же самая улыбка, натянутая, как пластырь на гнилую рану. Я выдохнул, провёл рукой по подбородку и пошёл дальше. Ночь только начиналась.

Миновал барную стойку, не осматриваясь. Музыка гремела, прожекторы бегали по залу, рвали полумрак на клочки. Люди уже начали терять лицо: кто-то танцевал с бутылкой, кто-то терял равновесие, кто-то терял стыд. Всё как всегда.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж к ложам, краем глаза заметил рыжую бестию внизу. Металась между столиками, спотыкалась на каблуках, прижимая к груди сумочку и оглядываясь по сторонам. Одна из новых. Ранее я её не замечал. Как и ту девчонку. Откуда вообще у девки из кофейни бабки и связи попасть сюда? Неужели её привёл тот напыщенный клерк?

Надо будет устроить взбучку Лео за то, что следит за моим бизнесом спустя рукава и пускает всякий сброд.

Меня узнавали. Кто-то коротко кивал. Один из поставщиков, стоявший у стены с бокалом, что-то сказал – похоже, шутку, – но, не получив ответа, сделал вид, что обращался не ко мне.

Мне и было нужно это внимание. Несмотря на неприятную боль, придётся посвятиться ещё.

– Данте, – окликнул другой голос, мужской.

Подошёл – кто-то из бывших «партнёров», мелкий инвестор, которому повезло когда-то оказаться рядом. Жевал жвачку, пиджак на нём сидел, как с чужого плеча, но голос был уверенный, будто мы действительно на равных.

– Чёрт, ты сделал из этого места конфетку. Без обид, но я думал, ты просто спустишь бабки. А тут, гляди, очередь на входе, как в проклятый храм. Уважуха.

Я чуть приподнял бровь и улыбнулся – ровно настолько, чтобы казаться вежливым. Смотрю в глаза, киваю, будто ценю комплимент.

– Рад, что ты заглянул, – произнёс с отточенной теплотой. – Хорошего вечера.

Он отступил, довольный, как будто получил личное приглашение в ад с золотым ободком.

Очередная «звезда» вышла из своей кабинки и потопала прямо на меня. Как же надоело…

Узнаваемое лицо, тонна грима, платье, сшитое, похоже, из фольги. Голос приторный, как карамель на жаре.

– Это место – просто взрыв! – хлопает в ладоши. – Тут так красиво! Вы создали легенду, мистер Данте. Все только об этом месте и говорят.

Я посмотрел на неё с такой же вежливой полуулыбкой. Смотрю ей в глаза – уверенно, тепло. Киваю, будто мне и правда приятно её мнение.

– Рад, что вам нравится, – отвечаю.

– У вас невероятное чутьё, – продолжает она, подходя ближе. – Надеюсь, у нас ещё будет шанс поболтать.

Я повернул голову назад. Девка сзади заволновалась. Ещё бы, когда перед объектом вожделения во всей красе предстаёт модель Victoria's Secret.

– Без сомнений, – лгу.

Она тоже смотрит на девчонку и, покачивая бёдрами, довольная собой и мнимой близостью к власти, уходит вниз.

А я продолжаю путь – вверх, к себе.

Мой личный "кабинет" – не просто комната, а вырезанный из тьмы уголок. Стеклянная стена с чёрными шторами, приглушённый свет, глубокий кожаный диван, низкий столик, мини-бар и чёрное кресло у окна с видом на танцпол – всё оформлено под моё настроение. Сюда никто не заходит без разрешения.

Я сижу, развалившись в кресле, попивая виски из тяжёлого хрустального стакана. Виски – тёплый, дымный, с резким послевкусием, приятно растекается внутри. Снаружи грохочет музыка, но здесь – тишина. Атмосфера почти интимная.

Шлюха, с которой я пришёл, решила «развлечь» меня. Выступает как может – на фоне красного света, что сочится из лампы в углу, она встала на колени на кожаный пуф, выгнулась, поднимая руки вверх. Платье уже давно валяется на полу, оставаясь только в стрингах и шпильках. Сиськи обнажены, соски торчат. Она медленно скользит руками по своему телу, закусывает губу, будто в дешёвом порно. Делает вид, что заводится, снимает стринги и раздвигает ноги шире. Дрожит так демонстративно, будто я должен ей поверить. Но всё это слишком скучно. От неё пахнет скукой.

Она перемещается к шесту и начинает тереться о него киской, глядя на меня снизу вверх – взгляд покорной сучки, которая не знает, куда деть себя, если её не трахнули за первые десять минут.

Я почти не смотрю на неё. Глаза скользят по витражному стеклу, за которым танцуют силуэты пьяной толпы. Тело девушки движется, но в нём нет ни желания, ни страсти. Только нужда понравиться. Заслужить. Принести хоть что-то, кроме раздражения. Виски приятнее.

В этот момент дверь кабинета чуть приоткрывается, и в проёме замирает один из моих людей – Марко. Без приглашения он бы не сунулся. Лицо напряжённое. Значит, есть новости. Я не двигаюсь. Только делаю очередной глоток.

Девушка на шесте замечает, что я снова не смотрю. Щёлкает каблуком, опускается на пол, медленно подползает ко мне, выгибаясь, как кошка во время течки. Сиськи покачиваются при каждом движении, глаза блестят под тусклым светом. Она садится на колени у моего кресла.

– Ммм, ты совсем меня не замечаешь, сладкий, – мурлычет она, расстёгивая мой ремень медленными движениями пальцев. – Я так скучала, а ты игнорируешь меня даже спустя неделю разлуки! – она подтягивается выше и скользит губами по моей шее, оставляя влажный след.

Ремень слабо щёлкает, пальцы проникают под ткань, губы касаются кожи, дыхание горячее и влажное, но в нём нет ничего возбуждающего. Только жалкое старание.

Я поднимаю взгляд.

– Съебалась отсюда, – сказал негромко, но так, что тень в комнате будто сгустилась. Холодно. Хищно. Без капли эмоции.

Она замерла, как животные, услышавшие щелчок капкана. Потом отпрянула. Медленно, с тупой попыткой сохранить видимость «игры». Встала и скользнула прочь, неловко подбирая свои вещи, не произнеся ни слова.

Открыв дверь, девка чуть пискнула, наконец заметив моего человека. Тот усмехнулся ей в ответ.

Я допил виски. Стекло глухо стукнуло о дерево, оставив тонкое мокрое кольцо на отполированной поверхности. Повернул голову к дверному проёму, где в полумраке стоял Марко – как всегда безукоризненно собранный, терпеливо молчаливый, с лицом, отлитым из стали.

– Говори.

Он шагнул внутрь, закрыв за собой дверь.

– Мы проверили тела. Документов нет. Отпечатки в базах не значатся. Ни в государственных, ни в наших. Чисто, как будто эти ублюдки появились из ниоткуда.

Я сдвигаю брови.

– Оружие?

– Стволы – модифицированные. Без серийников. Сборка не местная. Судя по маркировке, некоторые детали могли быть из Нью-Йорка или Джерси. Но это всё косвенно. Патроны обычные. Работали чисто, но не опытные наёмники.

– Значит, они были просто пушечным мясом, чтобы подставить меня, – бормочу, больше себе. – Чёртова наживка.

Марко молча кивает, не комментируя. Он знает, как я думаю – и что, когда я думаю, лучше не перебивать.

Я прокручиваю в голове последние недели. Контакты. Встречи. Делегации. Те, кто приближался слишком близко. Первым в памяти всплывает тот грёбаный ублюдок из Нью-Йорка – Лоренцо Альбано.

Вся та поездка уже тогда воняла гнилью. Сделка с поставками оборудования. Простая вещь – процент с оборота, контроль качества, сроки. Но нет. Этот ублюдок решил, что если я моложе, значит, зелёный. Попробовал сунуть мне фальшивые контракты и накрутить сумму на стороне.

Я улыбнулся тогда. Даже руку ему пожал.

Но с чего бы ему нападать на меня?

Проблема в том, что Нью-Йорк – это не Чикаго. Там все сидят друг у друга на поводках. Один неверный шаг – и ты уже на прицеле ФБР, журналистов и своей же семьи. Я не играю в такие игры. Потому и остался здесь. Мой город. Мои правила. Моё наследие.

Моего отца убили, когда я был слишком молод, чтобы что-то изменить. Но достаточно взросл, чтобы понять, почему. Он верил в честь, даже среди воров. Глупец. Этим ублюдкам нужна только выгода.

Я построил свою империю иначе – на страхе. На эффективности. И на том, что ни один сучий контракт не проходит в этом городе без моего одобрения.

И Альбано мог почувствовать уязвимость. Я тогда не рвал сделку – просто отступил, позволил ему подумать, будто он выиграл. Он не знал, что я уже закрыл его выходы в Чикаго. Поставил его имя в чёрный список. И, возможно, именно поэтому он решил ударить первым.

Вопрос был в другом – сделал бы он это в лоб? Слишком рискованно. Даже для него. Значит, если это он, то стрелки – наёмники. Люди, которых можно стереть из реальности, не оставив следов. Сколько таких он мог подтянуть? Достаточно, чтобы проверить почву, но недостаточно, чтобы развязать войну. А значит, возможно, это было не нападение. Это было предупреждение. Или тест. Проверял меня.

Он думал, что я не отреагирую? Что исчезну на пару недель зализывать свои раны и затаюсь, выдавая себя? Нет. Это не про меня.

И если он действительно замешан – он уже совершил главную ошибку: недооценил, насколько быстро я начну рвать глотки в ответ.