А.С. Пушкин: «Так исчезают заблужденья…»

Он молчит. Но взор его поражает сильнее крика. От этого взгляда не уйти никуда. Он словно пригвождает тебя к невидимому кресту, и ты ощущаешь всю мелочность и ничтожество своего бытия.

С какой трагической силой выражено общее, главное в решении композиции. И мы невольно подчиняемся могучему очарованию этих импульсов, созданных и аккумулированных невероятной, титанической мощью гения. Ни с чем не сравнимое, поистине колдовское впечатление. Звездные минуты у каждого зрителя. Великое счастье их пережить

Дух Петра не покорен!

Распятие св. Петра» стало последней картиной Микеланджело. Нескладная печальная фигура справа пребывает в глубокой задумчивости. Многие считают, что её лицо есть лицо самого Микеланджело.

Глаза Петра рядом со зрителями, совсем близко. Величие подвига, поражающего зрителя. Подобное чувство испытывает и читатель, соприкоснувшись со стихией творчества Пушкина.

В стихах Пушкина – редкая напряженность, экспрессия, тот внутренний огонь, который чарует нас. И в них же – отражение духовной смятенности, психологическая замаскированность его трагедии, тайны. Но в этой тайне, в этой нераскрытости весь Пушкин, певец своего времени. Времени крамолы и гротеска, порфироносной подлости и лицемерия. Сказал однажды великий человек: «Каждый хочет казаться не таким, каков он на самом деле, каждый обманывается, и никто е узнает себя».

Неведомая опасность и неведомая тайна судьбы Пушкина, заключенные в раму природной гордости и чести поэта. Будто смотрящие на нас с полотна Гойи «Портрет актрисы Антонии Сарате». Раскрывающий ощущения невидимого для глаз мира.

Смятенное лицо женщины, глубоко затаенное горестное изумление, сожаление, почти испуг. Будто перед глазами актрисы восстает все злобное уродство реальности, весь калейдоскоп дурных страстей человеческих – сластолюбия, коварства, угодливости и чванства, предательства и жадности. В мерцании призрачного, неверного света, озаряющего Сарате, мы видим, мы догадываемся о панораме хоровода ублюдков, людей во всей своей обнаженной низости, кружащихся вокруг нее. Как и позже чуть – вокруг Пушкина

Франсиско Гойя, 1811

Великие творения – всегда зеркало времени. Это как в живописи, в какую бы сложную аллегорическую форму не облекал художник полотна и тончайшие метафоры не вкладывал в картины, они будут волновать современного зрителя своей поэзией, взволнованного лирического движения, и первичностью мировидения, образами одухотворенной красоты. Ощущения магического очарования несут нам картины «Сдача Бреды» Диего Веласкеса, «Ночной дозор» Рембрандта Ван Рейна, «Свобода на баррикадах» Эжена Делакруа, «Боярина Морозова» Василия Сурикова или «Рождение Венеры» Сандро Боттичелли. Полотна дарят нам глубокое восприятие мира, красоту колорита, прекрасную гармонию и совершенство форм.

Сдача Бреды – Диего Веласкес. 1634-1635.

Изображает сцену передачи ключей голландского города Бреды его губернатором главнокомандующему испанских войск Амброзио Спиноле 5 июня 1625 года.

У картины богатая и насыщенная колористика, без использования кричащих, слишком ярких цветов.Центральная часть картины – это наиболее важный момент события. Униженная поза губернатора и покровительственная у военачальника подчеркивает происходящее.

Это эффектное полотно до сих пор впечатляет мастерством живописи и красотой изображения. Картина имеет еще одно название – «Копья». До Веласкеса многие изображали такое оружие, но только его частокол из длинных копий можно считать настоящим олицетворением войны.

Картина «Ночной дозор» написана голландским художником

Рембрандтом Харменсом ван Реймом в 1642г.

Данная картина является групповым портретом, который оплачивали все стрелки, изображённые здесь, но Рембранд изобразил и случайных наблюдателей, в результате чего портрет был превращён в многоцветную сцену с уличным сборищем. Яркие лучи высвечивают фигуры, кружева, лица, парчовые одежды и многие другие детали. Все в ожидании построения и разными делами: кто размахивает копьём, кто занят зарядкой мушкета, кто стучит в барабан, кто смотрит по сторонам.

Все ждут команду, им не терпится выступить общим боевым строем, гордо прошагав перед знакомыми и родными. Ведь они – защитники города!

Эжен Делакруа “Свобода, ведущая народ” (Свобода на баррикадах), 1830 г.

Делакруа посвятил сюжет картины событиям июля 1830 года, когда в Париже шли ожесточенные уличные бои, приведшие к свержению Карла X, последнего из рода Бурбонов, коих так люто ненавидело население Франции.

Сюжет полотна рассказывает о фрагменте жаркого сражения, где отряд вооруженных повстанцев через тела своих погибших товарищей и сквозь свист пуль пробивается к намеченной цели.

Впереди всех, с поднятым в одной руке трехцветным флагом французской Республики и с ружьем в другой, находится женщина. Это Свобода, увлекающая людей в атаку. На ней фригийский колпак, характерный для якобинцев и обнаженная грудь, что символизирует неистовое желание революционеров идти голой грудью на королевские штыки.

Кисть живописца безупречно подчеркнула разнообразные наряды восставших, указывая на то, что на уличных баррикадах плечом к плечу воевали представители самых разных слоев общества. Делакруа также присутствует на картине в образе мужчины в цилиндре слева от Свободы, несмотря на то, что участия в уличных боях он не принимал.

В. И. Суриков. Боярина Морозова

Картина В. Сурикова «Боярыня Морозова» знаменита своими гигантскими размерами и была написана художником в 1887г, изображающая сцену из периода церковного раскола в 17 веке. На данном полотне Суриков представил победоносный образ несломленной женщины, везущую в острог.

В центре картины видна боярыня, богато одетая, в шубе из бархата, которая едет на санях-розвальнях. Её черты лица суровы и бескровны, лихорадочный блеск в глазах, показывает тяжесть его положения. Она закована в кандалы, а её руки связаны цепью. Выкрикивая слова прощания толпе народа с поднятой вверх рукой, она показывает, как безумно она предана своей вере и ни за что не продаст её, а народ сочувствует ей и переживает её трагедию.

Среди персонажей картины, художник изобразил себя в роли странника, скитающегося по сёлам и городам. На картине много русского народа, среди которых недовольные и сочувствующие её поступком, злорадно смеющиеся ей в след. Замечательно выражено ощущение природы: глубокий след, оставленный от полозьев на рыхлом снегу, влажный зимний день, грязный снег.

Эту картину с униженной раскольницей боярыней Морозовой, художник представил в победоносном образе не сломленной женщины, давая зрителю прочувствовать весь трагизм этого действия, ощутить ту нелёгкую судьбу русского глубоко верующего народа.

Сандро Боттичелли. Рождение Венеры. 1482—1486

Эпоха Возрождения подарила человечеству множество шедевров, среди которых почетное место занимают работы Боттичелли, поражая зрителей изяществом и красотой запечатленных образов, великолепным ритмом и тонкой игрой оттенков. Картина иллюстрирует миф рождения Венеры (греч. Афродиты).

Обнажённая богиня плывет к берегу в створке раковины морского гребешка, подгоняемая ветром. В левой части картины Зефир (западный ветер) в объятиях своей супруги Хлориды (римский аналог – Флора) дует на раковину, создавая ветер, наполненный цветами. На берегу богиню встречает одна из граций.

Для художника было особенно важно показать взаимосвязь между духовной красотой и физической: картина Боттичелли «Рождение Венеры» демонстрирует успешное достижение этой цели. В центре сюжета – фигура прекрасной античной богини, рожденной из морской пены. Она плывет по волнам в раковине, которую подгоняет Зефир – западный ветер. Интересно, что господство Зефира в Средиземном море начинается весной, а значит, рождение Венеры приходится именно на этот период. На берегу Венеру готовится встретить пора весны и цветения Талло, которая держит в руках пурпурный плащ, чтобы закутать новорожденную богиню.

Нежное лицо героини имеет большое сходство с лицами мадонн, а ее поза и очертания тела – с древнегреческими скульптурами. Так великий живописец подчеркнул взаимосвязь античности и христианства. Обнаженная Венера у художников эпохи Возрождения символизировала вовсе не чувственность и земные наслаждения, а любовь небесную, целомудрие и непорочность, считавшиеся высшими добродетелями.

В философской доктрине Боттичелли важной фигурой была Небесная Венера, которая символизировала гуманизм, милосердие и любовь, при этом её красота вела смертных на небеса:

Покрыли свежей зеленью песок».«Эгеем бурным, колыбель чрез лоно Федиты поплыла средь пенных вод, Создание иного небосклона, Лицом с людьми несходная встает В прелестной позе, глядя оживленно, В ней девственница юная. Влечет Зефир влюбленный раковину к брегу, И небеса их радуются бегу. Сказали бы: море истинное тут. И раковина с пеной – как живые, И видно – блеск глаза богини льют. Пред ней с улыбкой небо и стихии. Там в белом Оры берегом идут, Им ветер треплет волосы златые. Как вышла из воды, ты видеть мог, Она, рукой придерживает правой Свои власы, другой – прикрыв сосок, У ног святых её цветы и травы

Моделью для центральной фигуры шедевра принято считать Симонетту Веспуччи – Несравненную и Прекрасную Симонетту, бывшую первой красавицей Флоренции. Эта девушка, за свою недолгую жизнь покорившая сердца многих, по свидетельству современников отличалась красотой, обаянием и кротким нравом.

Она была одной из красивейших женщин Флоренции. В неё без памяти был влюблён младший брат правителя этого города-государства, Джулиано Медичи. Она была замужем. Он был благородным рыцарем. Он провозглашал ее дамой своего сердца и отважно дрался на турнирах. Очень романтично. Но их ждала трагедия. Симонетта умирает от чахотки в 23 года. А Джулиано погибнет два года спустя в день ее смерти. Заговорщик накинулся с ножом на главу династии, Лоренцо Медичи. Джулиано кинулся прикрыть брата. И был насмерть зарезан. Боттичелли дружил с Джулиано. Поэтому эта история любви и мистическое совпадение дат смерти глубоко его поразили. С тех пор лица Симонетты и Джулиано часто появляются на его картинах.

Так и в поэзии Пушкина, отдавшего свой дар трудной и великолепной эпохе – России на стыке веков, переломов и перепадов сложной летописи Державы. Когда все, во что он верил, к чему стремился – все обратилось в прах и тлен, оказалось смятенным и растоптанным. Время возникновения идеалов и крушения идеалов. Замкнутые ворота Милосердия, зловещее «…распни их» растекалось у массивных стен власти. Побеждало отчаяние. Наступила безысходность. Наивно веривший во всепобедность красоты, правды, свободы Пушкин столкнулся с жестокими реалиями, разрушившими эту его святую веру. Ощущение одиночества и грусти, лишь усилилось.

Сандро Боттичели Покинутая.

Смятые одежды, словно сброшенные крылья. Глухая стена с кусочком неба. Ясный и прекрасный мир стал недоступен. Надежды нет. Свободы нет. Как обычно это бывает с историей, она погибла от рук своих же последователей… прекрасный мир при уже не вернуть – заметен краешек неба, который выглядывает из-за ворот, будто показывая безмятежную, счастливую жизнь там за стенами. Ту, которой она лишилась.

Ему осталось лишь одиночество, сиротливость, вплоть до безымянности в конце жизни. Будто пришла вечная зима, только мрак. Только лишь коварство, клевета, ненависть и предательство кругом. Корчилось,пугало, издевалось над его разумом. Исступление черной бездны – как свидетельство несовершенства общества, в котором творил гений. Багровые отцветы того большого костра, который заполыхает в его судьбе…, и он захлебнется в огне и дымной тьме под свинцово – пепельным маревом столицы…

Был в истории такой эпизод – в 1495 году сожжено на костре бездыханное тело Савонаролы. И был задан вопрос, за какие грехи был подвергнут позорной казни брат Джироламо Савонарола. Прозвучал ответ: «Сказать тебе правду…? У него не только не нашли смертных грехов, но и вообще никаких, даже более мелких, обнаружено не было».

«Откуда они приходят? И праха. Откуда они появляются? Из могилы. Разве кровь заполняет их жилы? Нет: ночной ветер. Они сеют семена смятений в человеческой душе, поедают плоть разума, насыщают могилу грешниками. Они неистовствуют заранее. В порывах ветра и под дождем они бегают туда и сюда, подкрадываются, пробираются, просачиваются, движутся, делают луну мрачной и чистую струящуюся воду мутной. Паутина внимает им, дождь разрушает мир. Таковы они, люди осени, остерегайтесь их…» (Рем Бредбери).

… в то декабрьское утро 1825 г. столица империи словно обезумела. Будто гонимые медной плетью колоколов по городу носились отряды жандармерии. Вой, визг, стенания и плач злым эхом разносились по притихшим улицам. Люди оцепенели от внезапно злобы и тьмы. Прошло время песен и праздников. Солнце побагровело, как запекшаяся кровь. И небеса уже почернели, звезды погасли …и камни площадей раскалились словно гонимые бесами, кружились в адской карусели все дни хлопотливо и угрюмо жандармы, как бы готовя костер для «сожжения суеты» – причин и следствий поиска свободы. Проклиналась гордость, лес страха покрыл дорогу свободы. Гробовое молчание толп народа. Песни и танцы, любовь и красота – эта «проклятая роскошь» – стали близки понятию «чума», умолкли и растворились. Казалось, вот она, старуха – средневековье, повернула стрелки истории, возвратилась справить привычный ритуал – тризну, умертвление и погребение.

Поблекшая, страна жила без иллюзий и блеска.

Смятение самого Пушкина перед безысходностью собственных жизненных усилий в условиях сложного и трагического времени. И здесь же – гимн жизни, вере, смыслу бытия; утренняя свежесть, аромат цветущего сада, пушистые ветви черешни – создание «Памятника». Поистине, символа могучего человека – борца. Не забывшего весну, не разлюбившего людей, воспевавшего величие рода людского. И грешный, и смертный, и любящий и ненавидящий. Гений Пушкин. Торжество Человека! Будто помещенного на одну из фресок Микеланджело, создавшего образы мужественности.

«Человек весны», утверждающий победность красоты, жизни, мира на земле. Он жил и творил три века назад. Его судьба была сложна и полна тяжелых испытаний, раздумий, сомнений. Но Пушкин сумел в своих лучших стихах воспеть всепобедность гармонии бытия. Сын России, воспевавший, как никто, прелесть земного бытия. Умиротворяющую человека, славящую красоту природы, словно смотрящей на нас с волшебного полотна С. Виноградова.

Осень в усадьбе. С. Виноградов

Глава 2

« Так исчезают заблужденья»

«Пока душа не обезумела

И Пушкин в ней-

Душа живая»

Е.Евтушенко

Уже три столетия ведется «разговор по душам» нации и Пушкина, общественного сознания и великого поэта Державы , и этот феномен не поддаётся эмпирическому объяснению:

Придет, придет и наше время

И наши внуки в добрый час

Из мира вытеснят и нас.

Важнее чем достоверность – та искренняя любовь, которая через столетия роднит нашу национальную душу с восхитительной мощью, вечно талантливым и вечно влюбленным в Россию, принявшим ее во владение, с Пушкиным:

Сметает время даты, имена,

Зачеркивает памятные лица,

Но строф его простая новизна

Для поколений – новая страница

Радикальные духовные (аксиологические и гностические) мотивы и ученья, лежащие в основе такого приязненного «разговора по душам» – это в капитальной моральности, нравственном моралите пушкинских строк, внутренней ясности его мироощущения, льющейся сквозь четкие тексты и выразительные художественные формы; в трагедии мыслителя и поэта, погибшего, выполняя свой долг перед Россией: « И до сих пор наша литература еще не изжила Пушкина; до сих пор по всем направлениям, куда она порывается, встречаются вехи, поставленные Пушкиным в знак того, что он знал и видел эту тропу» (Из статьи В.Брюсова "Разносторонность Пушкина". 1922).

Я плахе обречен…Но я не узрю вас, дни славы, дни блаженства:

Свои 37 лет поэт прожил ярко и полно. Как истинный патриот, возглашающий идею чести и достоинства. Как мудрец, предвидевший грядущие катастрофы и как титан, желающий их предотвратить.И столкновение с империей оказалось смертоносным, как и некогда – для римского республиканца Катона. Тучи над Пушкиным сгущались…

Он шел по дороге «бедствий и лишений…». Стоял перед вратами тюрьмы и ощущал на себе дыхание каторги. Травля, одиночество, забвение отравляли сердце Пушкина. А он понимал, чувствовал честь и справедливость, стремился к ним и вулканически бился за них, презрев и трон, и плаху.

Поэт рвется из этой гнетущей колеи, волею рока попавший в нее, просится за границу… Ему отказывают. А шеф жандармерии Бенкендорф, испытывающий к поэту личную неприязнь,на уровне биологической, бесцеременно запрещает даже короткие выезды из Москвы. С гражданиним и дворянином Пушкиным в усердии травли не скупятся, личное достоинство поэта топчат в грязи наветов, обращаются как с крепостным его императорского величества: «Теперь они смотрят на меня, как на холопа, с которым можно им поступать, как им угодно. Опала легче презрения! Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа Бога» ( Пушкин).

Ему хватило травли, клеветы, наветов:«Кончилось царствование Александра I – джентльмена и либерала, переступившего через кровь своего отца, много обещавшего, мало сделавшего, мечтательного друга Аракчеева, победителя Наполеона, русского царя, презиравшего Россию, меланхолического друга Карамзина и мстительного гонителя Пушкина» ( Ю. Лотман)…грубым образом все это вторглось в личную жизнь поэта, разметав его человеческий дом, лишив покоя на родимой стороне и в конце концов поставив великого поэта под дуло киллера иноземного…и на смертном одре прощалось Отечество наше с лучшей мыслью, лучшим духом и лучшим словом, которые когда либо появлялись на земле русской, с духовным материком, ставшим недосягаемым для разрушений.

Эпоха! Год неблагодарный! Россия, плачь!

Лишилась ты

Одной прекрасной, лучезарной,

Одной брильянтовой звезды!

На торжестве великом жизни

Угас для мира и отчизны

Царь сладких песен, гений лир!

(Полежаев А. 1837)

Ему не хватало «пустяка» – простого человеческого счастья, беззаботной и вольной жизни. Но в кадре его жизни безупречный снимок, как патина, не тускнеющая во времени: великая и легендарная Россия своим образом, своим гражданином, вечно зачисленным в штаты Державы, своим алтеро эго (вторым «я») выбрала именно поэта – Александра Сергеевича Пушкина: «Пушкин вошёл в русскую культуру не только как Поэт, но и как гениальный мастер жизни…».

Жуковский о Пушкине ( « …и без Жуковского мы бы не имели Пушкина» – В. Г. Белинский)…1 октября 1815 года поэт Василий Жуковский писал своему коллеге Петру Вяземскому:«Я сделал еще приятное знакомство! С нашим молодым чудотворцем Пушкиным. Я был у него на минуту в Царском селе. Милое, живое творение! Он мне обрадовался и крепко прижал руку мою к сердцу. Это надежда нашей словесности… Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастёт!»

Три столетия, как незаходящее светило, смотрят на нас с вершины поэтического монумента. Это вершина, беспримерная высота русской мысли, энергии, мастерства – литературы, поэзии, философии. Пушкин – часть истории России, а точнее, ее духовное сердце, пронизанное пафосом свободы. Он стремился к свободе и справедливости, понимая, что без них жить нельзя. Он осуждал лесть и раболепство, царившие при дворе. И предупреждал пророчески:

Свободой Рим возрос,

А рабством погублен.

Судьба империи и судьба Александра Пушкина – Рюриковича по линии прабабушки Ржевской – оставившего слепок для своего бессмертия и бессмертия Державы. Образ эпохи и поколения: ««Слово –глагол и глагол есть Бог» – В. Гюго. Время царей и одной Поэзии:«И никогда ещё ни один русский писатель, ни прежде, ни после его, не соединялся так задушевно и родственно с народом своим, как Пушкин… Повсюду у Пушкина слышится вера в русский характер, вера в его духовную мощь, а коль вера, стало быть, и надежда, великая надежда на русского человека» (Ф.М. Достоевский).

Я мог свободу даровать....На волю птичку выпускаю При светлом празднике весны. Я стал доступен утешенью; Зачем на Бога мне роптать, Когда хоть одному творенью

Его возможности, победы и поражения. Знавшего, что долг поэта, пока он в силе, дать всему миру услышать себя. Это была воля эпохи. Символ мира между блеснувшим светом и сумерками. Как не применить слова А. Камо «Кто такой бунтарь? Человек, который говорить «нет». Он не искупал грехи человечества. Он просто не ждал, он просто делал свое дело. И знал, что печаль есть форма усталости. И было потому поэту Пушину жаль этого вечно спешашего монстра,человечество. Он не искал бессмертия. Он брал все, что можно, от жизни, чтобы, говоря словами Плавта, поймать свою сущность и избежать «шумной оравы кентавров и сатиров» (Платон). Стал больной совестью своей эпохи. История всегда на стороне того, что произошло – что даже во тьме добрые дела не пропадают. Он работал и мечтал, имея тем самым каждодневное занятие:

Что не любить оно не может.И сердце вновь горит и любит – оттого,

«В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла.

(Из статьи Н.В. Гоголя "Несколько слов о Пушкине". 1832)

Вся жизнь человеческая, ее мечты и просторы, надежды и обольщения, буйство молодых чувств и умудренная зрелость проходят перед нами :

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь

Мы купаемся в лучах пушкинской доброты. Мы учимся у поэта живому чувству состраданья, «лелеющей душу гуманности»:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал

И мы влюбляемся в жизнь, в ее краски, звуки, лики благодаря Пушкину. За благородство, за бескорыстную любовь, за верность мечте о духовной свободе человека, которую Пушкин пронес через всю свою короткую и мятежную жизнь. За его способность увлекаться и увлекать сердца. За то, что любил людей и умел дружить с ними: «И в жертву не принес я мщенья вам и жизни…»

Он был и несчастным порой, и разочарованным, и измученным, и раненым…и умирающим. Но у нас в памяти осталась гениальная солнечная натура Пушкина, его влечение к жизни, ее удовольствиям и тревогам, его романтизм, горячий темперамент, страстность, светлый, глубокий ум, его « тайная свобода»– мудрый покой. И как незатухающее светило, всю жизнь он сияет над нами:

Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов?

Не войском, нет, не польскою подмогой,

А мнением, да мнением народным.

В наше «безумное» время, чумное, когда мы забыли « сладость бытия», и при слове «О родина святая» наше «сердце не дрожит»:

Все суетится, лжет за двух,

И всюду меркантильный интерес

своей поэзией Пушкин напоминает нам о поразительном контрасте, сложившемся в мире людей: идольская месса гордыни и высокомерия «бесов… кромсающих страну», «…от тщеславия своего ты погубил мудрость твою… ты ум свой ставишь наравне с умом Божиим» (Иез.) и евангельский рескрипт доброты и любви, стоящих у двери простого человеческого сердца, умеющего понять, простить и отстоять: «Бог во Христе примирил с Собою мир» (2 Кор.). Они, «бесы», под маской благочестия скрывая в своем сердце беззаконие, и, как фарисеи древности не помнящие о предупреждении Христа: «Кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф).

Мы задыхаемся от нелепостей и бездуховности. Берут верх скупые рыцари, швабрины. Самозванцы всех мастей:

Мы все глядим в Наполеоны,

Двуногих тварей миллионы,

Мы почитаем всех нулями,

А единицами себя

Неверие и лицемерие распространилось, приобрело тревожные для отечества размеры. Многие из граждан, гордящиеся своим умом, мудростью и независомостью, считают унизительным безраздельное давление совести и морали. Нигилизм, извращение, отрицание капитальных законов Добра и Морали стало расцениваться как доказательство смелости ума: и цели по утрам меняем и в результатах невнятных завитников ( своих и дальних) виним…

Ослабился моральный долг и приоткрылись врата пороков. Беззаконие, всенипочемство и вседозволенность, алчность и мотовство заливает просторы страны, из ручейка став стремниной: « И правда стала вдали, ибо истина преткнуласьна площади, и честность не может войти…» (Ис.). Создаются сладострастные идолы из псевдомотивов, кумиром становится не Вера и Совесть, а изнеженность, сибаритство и потакание своноподобным рефлексам. Идолопоклонство стало в нашем российском мире таким же распространенным как в Древнем Египте времен Моисея и Израиле времен ветхозаветных пророков: « …потому и веселье у сынов человеческих исчезло…» (Иоил).

Набирает силу откровенное и убедительное явление в мировосприятии, что мораль и совесть есть продукт внечеловеческий, « ветхозаветная небылица» На передний план у правящей сословной касты выдыигается лишь одно вызывающее у них признание действие -консервация власти и алчности: « …И земля осквернена под живущими на ней; ибо они преступили законы, изменили устав, нарушили вечный завет ( Новый Завет). Вековая летопись сотворения мира, изложенная вдохновенным пером, свидетельствет, что согрешающий в одном чем-нибудь, проявляет пренебрежение ко всему Закону, своим влиянием и примером поощряет беззакноние и становится «виновным во всем» (Иак.)