А.С. Пушкин: «Так исчезают заблужденья…»

Но однажды я прочитал: «но клянусь честью, ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков такой, какой Бог ее дал».– Пушкин. Письмо П. Я. Чаадаеву 19 октября 1836 г.

«Друг Пушкина, любимый, задушевный» (Ф. Глинка),Чаадаев в «Философических письмах» писал о России: «Опыт времен для нас не существует. Века и поколения протекли для нас бесплодно. Глядя на нас, можно сказать, что по отношению к нам всеобщий закон человечества сведен на нет. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили…».

В ответе Пушкина узрелась принципиально другая картина мира, отличная от сегодняшних узкооднобоких и поверхностных («обыденное зло» в просторечье) воззрений маркетингового шоу – хайп (для «заманивания на ложную блесну» зрителей), которого знание поверхностное, а душа – вне его: «Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется). А Петр Великий, который один есть всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел нас в Париж? Как неужели все это не история, а лишь бледный полузабытый сон? – Пушкин, все в том же письме к Чаадаеву:

Тебе, наш храбрый царь, хвала, благодаренье!

…Ты браней меч извлек и клятву дал святую

От ига оградить страну свою родную.

Мы вняли клятве сей; и гордые сердца

В восторге пламенном летели вслед отца

И местью роковой горели и дрожали;

И россы пред врагом твердыней грозной стали!..

Гордость Пушкина своим родом и государством. Россией как великой легендарной державой. Ее победами. Ее славой. Ее силой: «Но от кого бы я ни происходил, – от разночинцев, вышедших в дворяне, или от одного из самых старинных родов, от предков, коих имя встречается почти на каждой странице истории нашей, – образ мыслей моих от этого никак бы не зависел. Отказываться от него я ничуть не намерен, хоть нигде доныне я его не обнаруживал, и никому до него дела нет».

И протестное. Резкое. Откровенное: «Мы в отношениях с иностранцами не имеем ни гордости, ни стыда. При англичанах дурачим Василья Львовича; пред m-me de Stael заставляем Милорадовича отличаться в мазурке. Русский барин кричит: Мальчик! Забавляй Гекторку (датского кобеля). Мы хохочем и переводим эти барские слова любопытному путешественнику. Все это попадает в его журнал и печатается в Европе. Это мерзко…Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног; но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство»

Увиделась незримая связь, уловился неслышимый шелест истории Отчизны, пришедший к Пушкину (и к нам, современникам двадцать первого века) с портика державного царя «всея Руси»: «Что касается до Восточной империи, то знай, что я доволен своим и не желаю никаких новых государств в сем земном свете; желаю только милости Божией в будущем»– И. Грозный.

И осмыслилось свежо и пронзительно слова Гоголя: «Пушкин… это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет». То есть нравственный маяк моего времени и моего молодого поколения (на фоне вредоносного отупления и опошления его) первого века третьего тысячелетия от Рождества Христова:

Смирись! опомнись! время, время

Раскаянья … покров

Я разрешу тебя. Грехов

Сложи мучительное бремя.

Уильям Тернер создал картину Солнца.Это солнце постоянно притягивает Ваш взгляд. Это наш заряд энергии, восторга, счастья: «Солнце есть Бог». Он есть в каждом из нас. Так и в каждом из нас есть частица «солнца русской поэзии» – Александра Пушкина.

Уильям Тёрнер. Бухта в Дьепп. 1826.

Это серьезно. Это – присутствие глубинной детерминистской и, конечно, эмпирической, взаимосвязи Пушкина и России показывает нам метафизическое движение Отчизны в направлении реализации себя как содержательной и слитной духовности: «/В/ сякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» (Мф.).

Да еще натолкнулся на прозорливое высказывание русского мыслителя, в котором за обликом умной и сильной России видна фигура поэта – державника: «Всмотритесь же в пути и судьбы России…, и вы увидите, что русскому народу есть только один исход и одно спасение – возвращение к качеству и его культуре. Качество необходимо России: верные, волевые, знающие и даровитые люди; напряженный и добросовестный труд»

И. А. Ильин, русский мыслитель, Спасение в качестве, 1928 г.

И Пушкин стал для меня Величием и Подвигом России, ее самым золотым и плодоносным шедевром, воплощением правды, красоты, величия и надежды, ее поэтическим пророком, вечно присутствующий в нашей жизни!

Его стихи читая – точно я

Переживаю некий миг чудесный:

Как будто надо мной гармонии небесной

Вдруг понеслась нежданная струя…

– Аполлон Майков

Ведь Пушкин вернул в общественное сознание утратившие свое значение нравственные базовые ценности: Честь. Достоинство. Самоуважение. Которые органически неотделимы от страны, в которой мы живем. От нас самих, отдаленных от него потомков, которые, по определению Карамзина, наследуют нравы своих предков. Противопоставив их трусости филистеров, лизоблюдству благочестивых рутинеров, нигилизму мещан своего (да и последующего непременно) времени:

Взыграйте, ветры, взройте воды,

Разрушьте гибельный оплот.

Где ты, гроза – символ свободы?

Промчись поверх невольных вод

Сделав их секирой, знаком, вознесенным упруго вверх, в славные традиции нации, «расширяющим сердце мое» (лат.):

Земли родной минувшую судьбу…Да ведают потомки православных

Эсхалотичность истории. Это о том, что, поняв ее начало, мы поймем и ее конец… Поняв свои истоки, ручейки, мы поймем свое развитие и свое завершение. Не то завершение, что связано у нас со словом «смерть», а завершение, как перерождение, переосмысление истории и опыта мы понимаем, что мы, люди, всего лишь временные существа. Мы пришли из тьмы мириадовой и уйдем в нее, когда будет срок, уйдем на погост или пламя костра. Да, мы для Вселенной такие же мелкие и незначительные, какими являются для нас трава и камень. Но соглашаясь с собственной ограниченностью, дух наш, тем не менее, вправе искать объяснение всему, что он видит или домысливает, хотя и было некогда указано: «Не стремись слышать все, ибо ты услышишь, как твой раб злословит тебя». (парафраз Екк.) И мы не можем понять себя и свой крест иначе, чем рассматривая триединство колосса Прошлого, импровизатора Настоящего и выдумщика Грядущего. У них – общее начало, сюзеренство принципов диалектики, именно ими руководствуется природа, порождая такое творение, как люди, которые, говоря словами философа – раба, бывшего сначала любимцем Нерона, Эпафродита, затем изгнанного из Рима по распоряжению Домициана: «Удивительные создания эти люди – не хотят ни жить, ни умирать»:

Услужливо на наш аршин?Кого ж любить? Кому же верить? Кто не изменит нам один? Кто все дела, все речи мерит

(Уточнение от автора: «Услужливо на наш аршин» – кто во всем соглашается с нами).

На вершине человеческого сердца, в низинах которого, говоря словами библейской аскетики, «пресмыкается блуд», «наследство Иуды», «обманчивая надежда Христа» -Пушкин зажег нравственную «зарю бессмертия», в латинском изречении читаемое как «Во мраке достаточно одной свечи» или «Не злословь ни о друге, ни даже о враге».

Поскольку Жизнь – это понятие о связи истины, добра и красоты. То есть то пространство и та полнота существования, в которую верить человеческое сердце. Само триединство есть конкретно существо Блага/ Жизни/, содержание Жизни, иное имя Жизни, символ и знамение Жизни.

Уверяю вас, читатели, в стихах Пушкина вы приобретете столь замечательное познание в области природы и человека, истории и культуры своего народа, что оно причинит вам величайшее удовольствие. Поэзия – искренняя исповедь души, благодарность миру и отчизне, они передают живой облик страны, которая есть наша общая родина и которая некогда была велика и могущественна до такой степени, что казалось, в поднебесной она одна не подвластна судьбе, что вопреки обычному ходу вещей, разрушению и исчезновению, она одна предназначена существовать вечно. Слишком патетично, усмехнется кто – то, если не знаком с предположением Достоевского, что выше России может быть только истина:

Вот почему, возлюбленный поэт,

Так дорог нам твой образ благородный;

Вот почему неизгладимый след

Тобой оставлен в памяти народной! – А. Плещеев

Письмо Пушкина другу Петру Чаадаеву, 1836 (портрет которого всегда был при нем), возбудившему Россию «Философическими письмами»: «У нас было своё особое предназначение. Это Россия, это её необъятные пространства …нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех…»

Стихи выделяются особой жизнерадостностью, являя собой гимн во имя детства, зрелости и самой красоты жизни. Подобно прекрасной античной статуи в плаще нежно розового цвета, они украшают серый фасад нашей банальной повседневности:

Я пил и думою сердечной

Во дни минувшие летал

И горе жизни скоротечной

И сны любви воспоминал.

Пушкин своим художническим опытом вручил мне (надеюсь, и многим другим) большие живые поучения, что в латинской терминологии прозвучало однажды как «Слушай, сын, уроки учителя». Словно перебросил мост через провал нашего одиночества и апатии.

Первое, и основное, моральное: в жизни и поведении человек должен движим не тщеславием превзойти Творца, но признанием и благодарностью за то, что удостоился стать Его «подобием», что «Что чувства добрые я лирой пробуждал».Наделил своим нравственным выбором в самом главном, что дано ему было сделать. Нравственность эта в том, что, получив свыше «дар Божий», он не присвоил его безвозвратно для личного хотения, апломба и идольного возвеличивания (в отличие от того, как «вавилонской блудницей» поточно сегодня вошло в нашу жизнь гоголевское: «…думают только, чтобы при них были хлебные стога, скирды, да конные табуны их»). Что дало Достоевскому основание написать позже фразу: «Полное существование достигается только в великих произведениях духа».

И второй урок жизни положил мне на сердце поэт Пушкин. Дал урок откровенности и искренности. В чем так остро сегодня нуждается мое поколение. В своем поэтическом мире Пушкин не утаивал от читателя свои сомнения, противоречия и препятствия, падения и блуждания. Он будто насквозь прозрачен, исповедален. Его слово целостно и честно являет его жизнь. И вера его – это не профессия, это не дела, вера его – это жизнь и поведение, от того и невозможность заменить трогательное «Мой Пушкин» на холодно отстраненное «Это он».

И третье, главное открытие, третий урок Пушкина: он первый, кто преодолел жанрово – стилевую односторонность русской поэзии, открепил русскую поэтическую мысль от байронической традиции унылой элегии (общая мечтательность, задумчивость, самоуглубленность), так ясно и просто выраженной Пушкиным в строчке «Изгнанник самовольный, и светом, и собой, и жизнью недовольный»; предвосхитил и произвел освобождение от неестественности и пристрастности к «истинному романтизму» и « церковнопеснопению. В «Британской энциклопедии» редакции 1961 года написано, что до Пушкина русский язык был вообще не пригоден для художественной литературы.

Именно Пушкин создал современный литературный язык – подвел общий знаменатель под то, что было сделано до него Ломоносовым, Карамзиным, введя наиболее гармоничные нормы русского языка. В его стихах – летописях «Россия могла торжествовать свои дни великие» (если перефразировать Н. Карамзина).

«Зрелость и самобытность его воззрений на русскую историю изумляла его друзей и современников… Пушкин видел Россию до глубины. Он видел ее по-русски. А видеть по-русски – значит видеть сердцем», – писал выдающийся историк и философ И.А.Ильин.

Твердо и убедительно я произнесу: «Мой Пушкин! Самый несокрушимый камень России!» Он особенно мне дорог, что в сгущающемся сумраке того времени (с экстраполяцией и на сегодняшнее!), с умом блистательным живым своим, он сам бодровствовал и других побуждал.

«Мой Пушкин» есть мой автопортрет, моя личность с ее натуральными и идеальными сторонами; это моя система ценностей, это ворота в «мой Рай» и я – «…первый человек рая».

Твердо и убедительно я произнесу: «Петр Андреич Гринев» – мой литературный герой!»

«Все в нем Россия обрела —

Своей красы любую малость.

И в нем увидела себя,

И в нем собой залюбовалась».

Вечно красивый, вечно живой, пропитанный теплым благородным оливковым цветом, смотрит на нас Пушкин с картины И. Воробьевой «Портрет А. С. Пушкина». А за образом великого сына Державы – безмерное, сине – голубое и светло зеленое пространство России. Так было. Так есть. И так будет всегда:

Пройдет любовь, умрут желанья;

Разлучит нас холодный свет;

Кто вспомнит тайные свиданья,

Мечты, восторги прежних лет?..

Позволь в листах воспоминанья

Оставить им свой легкий след.

И. Воробьева «Портрет А. С. Пушкина», 1976

Творец дал Пушкину способность создавать славные добродетели, коими вошел в вечность бесстрашный Геракл, выдерживать всякий труд безмерный, как держатель свода небесного Атлант, всяческие несчастья, пришедшие к гомеровскому Одиссею, всякий удар судьбы, едва не лишивший жизни олимпийского Зевса, преодолевать препятствия, выпавшие библейскому Ною, побеждать скорбь, искушающую в земляной темнице протопопа Аввакума, не бояться смерти, что имело место в жизни философа Эмпедокла.

Искусство жить Пушкин постигал в своих деяниях. И писал он не для себя, а для Человека и Человечества. Не искал выгод и не ждал наград. Чуждый пуризму чванливых и самодовольных вельмож, безумству которых не было конца: злословия, лицемерие, страхи, несправедливости, подсиживание, драки за место около трона. Им двигало стремление своим трудом и усердием быть полезным согражданам, нежели нравиться власти и «околотронной спеси». Он не влачил печальное существование в бездействии, а работал над великим и грандиозным делом, обогревал глаголом души и сердца людей.

Этой доблести оказалось достаточно, чтобы жизнь земную закончить свободным и довольным самим собой, завоевать возвышенное и славное имя, всевеликую похвалу, эпохальную память и бессмертную славу:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокой век восславил я Свободу

И милость к падшим призывал.

Гуманизм – основная черта гения, и Пушкин нес в себе это свойство в бездонной мере, будто оно проливалось через мифические бочки Данаид и снова и снова наполняла их. Он презрел и призрачную власть трона, и эфемерную молву, и леденящее подножие плахи. Не искал ни кары, ни осуждения. Обнажал пределы того, что человеку дозволено знать и уметь, и ничто не умертвило в нем любовь к человеку, жизни. Хотя нередко поражался их коварству и лживости. И только пряная близость опасности, смерти, расползалась темным пятном в душевных ущелинах.

В суете придворных будней мелькали и таяли быстротечно годы. Поток лжи, лести, который до самых люстр затопил залы дворца. Здесь бушевали страсти, здесь властвовал страх, гнев, ненависть. А еще – яд измен и предательств. Пышнотелые индюки, кичащиеся своими генами и кровью происхождения, напыщенные вельможи, у которых геральдика подменила живую душу… Лед, уничтожающий все живое. Нектар пустейших светских улыбок, скрывающий тоскливую и нудную дворцовую карусель общения. Вымуштрованное умение скрывать свои чувства. Цветущая пустота, обряженная в судорожно веселые лики.

Как бесконечно чуждо это было жизни доброго народа России. И светлый мир его, переданный в поэзии Пушкина, донельзя уютно и трогательно можно видеть в картине Рубенса.

Питер Рубенс Поклонение волхвов

Мастерство Рубенса, его умение формировать мощную композицию, светотень формирующий объемы и гениальная система цветов, характерны и для этой картины. Здесь натура ощущается живым образом – через оригинальную пластику тел. Картина обогащена обилием фигур, образов (с патетическим жестами) и различных аксессуаров. Герои полотна как всегда подчеркнуто телесны. Но самым главным достоянием этой картина является создание атмосферы веры в потенциальное человеческое счастье, связанное с рождением эпохи христианства. Значимость события, изумление и восторг отражены на лицах почти всех персонажей. Сказанное удивительным образом дополняют и фигуры животных.

Рубенсу удалось раскрыть объективное содержание сюжета: Иосиф, со своим проникающим взглядом, покровительствует младенца, волхв Каспар на коленях преподносит золотые дары, Бальтазар и Мельхиор в блаженстве ожидают своей очереди преподнести свои дары, которые по традициям средневековья, у Рубенса в золотых вместилищах, изготовленных мастерами его эпохи. Все 3 волхва в сопровождении детей. Чтобы напомнить о происхождении волхвов, художник на картине изобразил символы восточного происхождения.

Это сопровождающие волхвов люди в тюрбанах и верблюды самих волхвов. Даров на полотне Рубенса больше чем по сюжету (золото, ладан, мирра). На переднем плане, не исключается что по заказу покровителей, с дарами изображены полуголые мужчины, которые как бы выстраданные, и еще не совсем проникнуты значимостью происходящего. Ну и конечно же, на верхнем плане ангелы. Без них никак, они здесь хоть и с детским лицом, но с мудрым взглядом пророков.

По роскошным травам России бегал симпатичный мальчик, которому суждено было шагнуть в вечность, создать шедевры, которые возвеличат само имя Человек.

Утро встречало юного Сашу блеском росы и птичьим гомоном. Радуга расцветала над ним павлиным хвостом, скрываясь за зелеными холмами. По душистым просторным склонам паслись стада овец. Цвели багряные и пунцовые маки. А рядом, совсем близко, плыли сиреневые облака. Сияла очищенной чистотой весенняя заколдованная природа. Едва ли кто мог предсказать, какого демона извлекла земля из своей бездны, который своим талантом носил в себе приметы новой жизни, еще не виданной, « что она казалась живее живого», что оживит эпоху и составит славу нации, дав обильный урожай, вулканический выброс шедевров…что какая -то колдовская сила отдаст все его помыслы поэзии, поднимет , даст крылья, чтобы подняться над любимой страной и так по – орлиному остро ее увидеть. И это ощущение необьятности и непостижимости мира, вселенной, окружающей людей, уже никогда не покинет Пушкина. И он будет писать всего лишь две вещи, но самые главные на земле: человека и представления его души.

Откуда было знать гордой династии Романовых, что в уходящем восемнадцатом веке на дивной русской земле откроет глаза один из величайших людей нашей планете, который возьмет их с собой в вечность, а в девятнадцатом столетии великие государства мира будут счастливы иметь в своих собраниях хотя одно стихотворение Пушкина – титана по мысли, страсти и характеру. Да, «Вы не ценили его при жизни» – можно было сказать с равным правом и меланхолическому Александру I«Благонравному» и самодержцу Николаю I«Шприцрутену, Палкину» и сотням других больших и малых граждан Земли, окружавших поэта. Граждан той самой планеты, которая сегодня славит и всегда будет славит великого Александра Сергеевича Пушкина. Таинственно – привлекательного, простого и сложного, совестливого и мудрого: «О, дивное и возвышенное назначение человека, которому дано достигнуть того, к чему он стремится и быть тем, чем он хочет…» (Пико делла Мирандолла). В этих словах великолепно и непреходяще выражен сам дух кудесника Пушкина, своим гением, отразившим сияние жестоких и прекрасных, неповторимых человеческих веков. Пушкин любил людей и стремился видеть мир прекрасным. Как и четыре века до него с прозрачным мерцанием светлых мудрых глаз великий художник Леонардо, написавшем эти слова: «Обрати внимание на улицах под вечер на лица мужчин и женщин. Какая прелесть и нежность видна в них!». И ты словно чувствуешь в ответ пожатие маленькой энергичной руки Пушкина. Вот он сел на скамейку. Открыл тетрадь. Начал писать. Юного творца обступили античные боги и славянские герои.

Чувство полета мысли и воображения вкупе с огромной внутренней волей, могучей духовностью, честностью, небывалой масштабностью ощущения бытия, любовью к свободе помогли Пушкина стать величайшим мастером, поэтом всех времен и народов.

Пушкинская поэтическая колористика – светлая, насыщенная, яркая. Порой как лунные дорожки -серебристые, прозрачные. Ставшая алмазом. Тем самым Пушкин дал ответ, какой должна быть монументальная поэтика: она должна быть содержательной, реалистической и яркой.

Его перо, казалось, не знало преграды. Поэту был доступен любой сюжет, любой поворот истории и любое движение человеческой души. Стояла перед ним задача раскрыть воочию радости и драмы рода человеческого, бури и трагедии его времени. Взволновать сердца и толкнуть подземный рост души. Ошеломить своим космосом, своей бездной духовного мира.

Остается только поразиться, ибо невозможно, немыслимо представить, как один человек, всего лишь один землянин, и только один мог поднять и вознести поэзию на никого до него не изведанную вершину, сверкающую высоту:

Не все я в мире презирал.Не все я в небе ненавидел,

Никто до Пушкина не смог вложить такое ощущение жизненности, страстной убедительности, когда его творения переливаются великолепной гаммой самых различных характеров, движений человеческой души. Разве что Данте и Шекспир до него создали нечто равное по мощи и обьемости человеческой баталии.

В стихах Пушкина колышется, бурлит не мир символов, а мир достоверности, бытия, напряженные думы о судьбах людей, судьбах рода человеческого. В каждом движении поэтического слова вложены огромная любовь и вера в величие Человека. Вступивший один на один в битву с единственным в мире замыслом – создать великолепие и бессмертие русского языка. Русской души, русской поэзии. Мастер славит личность человеческую, побеждающую, покоряющую и зло, и тьму. Кажется, в его строках звучат струны лютни, славящие и творца, и каждого землянина. Золотой свет щедро лился с высот, в стихах оживала вся прелесть бытия. Пушкин создавал тот мир, который вдохновляет по сей день людей. И застывают в трепете смертные, познающие судьбу свою в творениях великого художника.

Вчитайтесь в стихи Пушкина, и вы увидите в них картины Гойи, Жерико, Делакруа, Домье, Клода Мане, Огюста Ренуара, Иванова, Сергея Виноградова, Ивана Айвазовского.

Картина "Восстание 2 мая 1808 года в Мадриде" была написана Франсиско Гойей в 1814 году

И ею сладостно дышал.Простой воспитанник природы, Так я, бывало, воспевал Мечту прекрасную свободы

Теодор Жерико. Лошадь, испуганная молнией

Я свободы дочь.Это с радости. Это с радости.

Борьба Иакова с ангелом, 1856 – 1861 – Эжен Делакруа

Что слаб умрет, как слаб родился?Почто ж кичится человек? За то ль, что наг на свет явился, Что дышит он недолгий век,

И в радостях и в горькой доле?За то ль, что бог и умертвит И воскресит его – по воле? Что с неба дни его хранит

Оноре Домье – Прачка

Стихами хвалю;Не розу пафосскую, Росой оживленную, Я ныне пою, Не розу феосскую, Вином окропленную,

Клод Моне. Норвегия. Деревня Сандвикен в снегу. 1895

Блестя на солнце, снег лежит;Под голубыми небесами Великолепными коврами,

Пьер Огюст Ренуар. Девушка, собирающая цветы. 1872

И струй и тополей прохлада……Волшебный край! очей отрада! Всё живо там: холмы, леса, Янтарь и яхонт винограда, Долин приютная краса,

Александр Иванов «Явление Христа народу», 1837 -1857 гг.

В лампадном светит хрустале.Зажег ты солнце во вселенной, Да светит небу и земле, Как лен, елеем напоенный,

Полотно было куплено императором Александром вторым. Он передал ее в дар Румянцевскому музею.

На переднем плане полотна изображены иудеи, которые пришли креститься в реке Иордан вместе с Иоанном Крестителем. Но его крещение не несло за собой отпущение грехов. Иванов изобразил всех персонажей в точности с библейским описанием.

Иоанн указывает в пустыню, оповещая и ликуя, что идет Спаситель, который несет в себе истину и даст им новые знания. Иоанн Креститель является центральным образом на полотне. Христа можно рассмотреть при детальном изучении. Его лицо наполнено светом, истиной, спокойствием и благодатью.

Вокруг Иоанна находится много людей в пестрых одеждах, среди них будущие апостолы, и ученики Христа. В самом центре полотна изображен богатый сидящий человек со своим рабом. Иванов написал это не просто так, а с целью будущего нравственного перерождения человека, которое проявиться после того, как Христос начнет проповедовать истину.

Среди толпы есть и негативно настроенные иудейские священники, и книжники. Также в правой части мы можем видеть «дрожащих» – это полуобнаженные люди, которые приняли омовение и ждут учения. На горизонте раскинулись красивые горы. Местность вокруг каменистая и лишь у воды растут деревья. Можно видеть на холме толпу людей, ожидающую крещения и слушающую пророка.