А.С. Пушкин: «Так исчезают заблужденья…»

И тем не менее…мы вспоминаем светлое и какое – то задорное пушкинское:

Что смолкнул веселия глас?

Раздайтесь вакхальны припевы!

Мы призываем свет:

« Да здравствует солнце, да скроется тьма!»

И мы повторяем вслед за Вансильгамом: « Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю». И вспоминаем Блока:

Пушкин! Тайную свободу

Пели мы вослед тебе!

Дай нам руку в непогоду,

Помоги в немой борьбе!

И голос самого поэта: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и нужно»:

Волхвы не боятся могучих владык,

А княжеский двор им не нужен;

Правдив и свободен их вещий язык

И с волею небесною дружен.

Сокровищами своей души он полными пригоршнями одаривал и Русь благословенную и «рассеян» ( так по Батюшкову). Пушкин был бунтарем, мятежником, свободолюбцем, потому что был гением, был самостоятельным мыслителем:

Бич жандармов, бог студентов,

Желчь мужей, услада женщин –

Пушкин -…( М. Цветаева)

Он, как поэт, гений, личность, словно магнитом притягивал к себе людей: «Есть всегда что-то особенно благородное, кроткое, нежное, благоуханное и грациозное во всяком чувстве Пушкина…» (Белинский).

Они сталкивались с ним, спорили, обогащались в собственных рассуждениях. Он воспринимал людей в высшей степени удивительно и великолепно. Он восхищался каждой чужой мысли, чужой удачной строчке. Он принимал все это с восторгом. Они были «целителями» его душевных сил. «Тот, кто любит Пушкина, тот уж непременно сам редкий человек» – так сказал о нем Рылеев.

После встречи с Пестелем, Пушкин записал в своем дневнике, что это умнейший человек, какого он только видел:

На руль склонясь, наш кормщик умный

В молчанье правил грузный челн.

Он совершенно искренне сравнивал свой поэтический дар с с талантом Кюхельбекера: «Мой брат родной по музе, по судьбе». А Дельвига он ставил выше себя:

Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья,

Ты гений свой воспитывал в тиши,

Служенье муз не терпит суеты;

Прекрасное должно быть величаво.

И в посвящении Дельвигу написал:

…вздохну в восторге молчаливом,

Внимая звуку струн твоих.

« А описание лифляндской природы! а утрь после первой ночи! а сцена с отцом! – чудо» – так оценивал Пушкин творчество Баратынского. Эта же душевная щедрость видна в письме Плетневу по поводу альманаха «Северные цветы»: «Я дал в них Моцарта и несколько мелочей. Жуковский пришлет сказку. Пиши Баратынскому, он пришлет сокровища». Пушкинская удивительная распахнутость, правдивая душевность выразительно льются в оценке поэзии Жуковского:

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль,

И, внемля им, вздохнет о славе младость,

Утешится безмолвная печаль

И резвая задумается радость.

А встреча с осужденным Кюхельбекером около Боровичей, когда Пушкин кричал и грозил фельдфебелю, что напишет царю, если тот не даст ему проститься с другом и дать ему денег на дорогу…потом Пушкин напечает тайно от царя стихи Кюхельбекера…С самой надежной оказией – с женами декабристов – полетят в Сибирь к «преступникам» страстные и теплые послания Пушкина: «Бог помочь вам, друзья мои…». Там и прочитал адресованное ему послание Иван Пущин:

Мой первый друг, мой друг бесценный!

Молю святое провиденье:

Да голос мой душе твоей

Дарует то же утешенье,

Да озарит он заточенье

Лучом лицейских ясных дней!

Пущин не побоялся посетить ссыльного поэта в Михайловском, а когда Пушкина убили, написал: «Если бы я был на месте Дантеса, то роковая пуля встретила бы мою грудь: я бы нашел средство сохранить поэта – товарища, достояние России».

Когда в 1820 году Пушкину грозила опасность ссылки в Сибирь или Соловки, Кюхельбекер встал на защиту друга – публично выступил с чтением его стихов, в которых царские угрозы назвал шипеньем змеи. Кюхельбекера спас Дельвиг, отдав ему свое место при богатом вельможе, уезжавшем за границу.

Это размышления над прошлым, призванные послужить назиданием потомкам: «Угас,как светоч,дивный гений,увял торжественный венок». Алмаз русской земли. Камень и твердыня.

Из трехсотлетнего бархатного мрака, озаренный призрачным сапфирным цветом, наплывает на нас образ Пушкина. Звезды, сродни той самой, мессопатамской… С вечным вопросом к России:

Куда ты скачешь, гордый конь.

И где опустишь ты копыта?

Его чувства, мысли. Мир, в котором он жил. Он был искренен во всем, всех созданных образах, и со всеми нами ему хотелось этим поделиться на все века. Всё прочувствовал, обо всём написал… Вот и тянется перо к бумаге, чтобы изобразить его таким, каким он приходит в наши сердца, заверить, что мы помним о нём, что прикоснулись к его творчеству, к его судьбе, что хотим сохранить о нём память. Так желаем. И как умеем.

И самым подлинным и единственным рассказчиком всех его удач, горестей и трагической гибели являются его произведения, пронизанные верой в моральную силу человека: «Читая его творения. Можно превосходным образом воспитать в себе человека» ( В. Г. Белинский). Ему вторил Герцен: « Где не погибло слово, там и дело еще не погибло».

Это рассуждения о трагедии поэта и мыслителя, который смог самое прекрасное на земле, мудрость и любовь, удержать полете своей души:

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль

( Пушкин о Жуковском…и о себе ведь!)

Писал Д. С. Мережковский: Что Пушкин для нас? Великий писатель? Нет, больше: одно из величайших явлений русского духа…нам стоит только вспомнить Пушкина, чтобы убедиться, что Россия была, ест и будет»

«Все в нем Россия обрела —

Свой древний гений человечий,

Живую прелесть русской речи,

Что с детских лет нам так мила, —

Все в нем Россия обрела».

Н. Доризо. Посвящение

Ведь отзывался Достоевскй: «Я объявляю, что Шекспир и Рафаэль – выше освобождения крестьян, выше народности, выше социализма, выше юного поколения, выше химии, выше всего человечества, ибо они уже плод, настоящий плод всего человечества, и, может быть, высший плод, какой только может быть!»

Именно таким «высшим плодом» человеческой мысли, поэтом идеального видения и слова в общественном сознании русской нации выступает Пушкин, переживший «свои желанья», все желанья, доступные всякому смертному и понявшему простую и мудрую истину: «…ближе к милому пределу// …все б хотелось почивать».

Пушкинские тексты рождались как естественные отклики и ясные ответы на простые и сложные вопросы, встающие перед человеком со дня его рождения до смерти:

И в них будить стремленье к идеалу; – А. ПлещеевБессмертен тот, чья муза до конца Добру и красоте не изменяла, Кто волновать умел людей сердца

Русь уступила тайной мощи гениальных троп: «…память молодежи их ловила на лету и носилась с ними по городу». Сообщает губернский учитель в 1899 году: Пушкинские стихи успели войти в речь, правда, щегольства ради, но зато настолько прочно, что при перекорах молодежи так и сыплют цитатами из Пушкина».

Засверкала золотом «пушкинских кипарисов», залитых солнцем. Дивною лазурью небесного свода. Той искренней любовью, которая через века скрепляет душевные ноты русских людей. Под его солнечной поэзией озарился суровый фасад романовской империи, затрепетала густая листва русской душевности, внезапно ощутив прилив счастья и радости: «…Дай Бог, чтобы этот ребенок жил и жил; вы увидите, что из него будет». ( Жиле, француз, знавший Пушкина в детстве). «В его внешности он имел много необычного. Иногда он позволял своим волосам отрастать до плеч, держа свою кудрявую голову в беспорядке, носил бакенбарды, длинные и всклокоченные, одевался небрежно, ходил быстро, поигрывая тростью, напевая и насвистывая. В это время многие пытались копировать его, их называли a la Pusсhkin». – Из журнала «Русская старина» за 1874 год.

Он был не просто гражданином России. Не просто неповторимое культурно – психологическое явление мировой культуры. Он был Поэтом Отчизны, человеком с честью и совестью, душой чувствительной, смелой и возвышенной. Ставший русским логосом, символом Руси ноуменальной, ее духовной сущностью, «непостижимой, тайной силой» души России, знаком культурно – цивилизационного мессианского предназначения ( Русь становящаяся , будущая): «Он не просто любил жизнь во всех её проявлениях, жизнь была для него величайшим таинством… Он был велик во всём: и в своих надеждах, и в своих заблуждениях, и в своих победах, и в своей любви…» – Академик, филолог Дмитрий Лихачев…

9 июля 1818 года – скончалась Мария Алексеевна Ганнибал. Бабушка А. С. Пушкина. «Наперсница волшебной старины…», – как сказал о ней в стихотворении сам поэт. Похоронена в Святогорском монастыре.

Первой воспитательницей Александра Сергеевича Пушкина была его бабушка Мария Ганнибал. Она вложила во внука всю душу, по сути, заменив ему мать, которая относилась к сыну прохладно. И в том, что Саша вырос поэтом, огромную роль сыграла бабушка – самый близкий Пушкину человек в семье.

Бабушка прекрасно знала русский язык, хорошо писала и знала множество старинных преданий, в том числе и семейных. Ими она щедро делилась с внуком. Саша отказывался засыпать, если Мария Алексеевна не расскажет что-нибудь на ночь. Никто и не подозревал тогда, что в эти минуты формируются поэтические задатки Саши Пушкина, зарождается его любовь к родному языку.

Скульптор А.Е. Козихин. Скульптура Находится в усадьбе Захарово Государственного историко-литературного музея-заповедника А.С.Пушкина. Мария Алексеевна Ганнибал прижимает к себе внука – юного Пушкина. Как гениально схвачен жест бабушки, с какой любовью она смотрит на мальчика, который «умён и охотник до книжек».

И значение Михайловского в судьбе поэта. Михайловское, вотчина Абрама Ганнибала, «арапа Петра Великого», таинственного прадеда, в судьбе которого Пушкин искал и разгадку собственной судьбы, сыграло в жизни поэта определяющую роль – здесь вырос в полный рост его талант, здесь он осознал себя национальным поэтом, здесь, размышляя о своем предназначении, он написал «Пророка», сюда он стремился в самые тяжкие минуты своей жизни. И здесь – в Святых Горах – завещал похоронить себя.

21 августа 1824 г. Пушкин прибыл в Михайловское. «Я сослан за строчку глупого письма» («беру уроки чистого афеизма»). 25-летний Пушкин, и без того уже пострадавший за невоздержанность языка, обмолвился в частном послании, что берет «уроки чистого афеизма» ( атеизма – иначе) «Крамольные» атеистические строки послужили поводом для высылки Пушкина из Одессы в Михайловское.

Для меня, автора, Михайловское – совмещение идеального Божьего замысла с реальной точкой в пространстве. Чем эти места живы – они проросли в вечность, здесь время течет иначе. Если ты имеешь хоть какой-то духовный опыт, ты не можешь этого не почувствовать. Для меня важно не присутствие тут тени Пушкина, а присутствие его как личности, которая выполнила эту работу – соединение вечности с реальностью, где расцвело в тиши блаженство пушкинской поэтики, она «вкусила сладость бытия»

…«…я так думаю, мы еще когда-нибудь на Пушкина молиться будем! То, что он делал, – пустяки по сравнению с тем, что мы сейчас творим. Только Пушкин, в отличие от нынешних, каялся, у него совесть была, душа болела, он умер, как настоящий христианин, врага простил, исповедался, причастился».

Судя по письмам Пушкина, его состояние в это время близко к безумию. Осенью 1824 года он пишет В.А. Жуковскому: «Спаси меня хоть крепостью, хоть Соловецким монастырем». Пушкин перед перспективой спиться. Хотя свою слабость, пропуская через поэзию, облагораживал: «…выпьем, добрая подружка бедной юности моей» – эти слова надо воспринимать буквально.

Ради спокойствия несчастного графа Воронцова (и вопреки желаниям графини Элизы) Пушкина отправляют в родовое имение матери в Псковскую губернию. Для начала под домашний надзор. Следить за сыном соглашается Сергей Львович Пушкин. По нынешним временам – дико.

Вообще сам повод ссылки – за безбожие – современному человеку воинствующе непонятен. Разве можно вбивать религиозность силой? Все это так. Однако Святое Провиденье действует сложнее, чем механизмы просвещенного общества. Пушкин был сослан в Михайловское (царем? Или Провидением -) за безбожие – и здесь навсегда и полностью от безбожия излечился.

Он ведь наведывался сюда неоднократно, и раньше, и позже. Но душевный переворот датируется именно годами ссылки.

Сначала буян чуть ли не дрался с отцом и искал одиночества; затем тосковал в одиночестве, мучительно (как бывает только в 25 лет) скучал по Элизе, захлебывался пеной возмущенного самолюбия. В черновике письма к Жуковскому есть строки: «Стыжусь, что доселе не имел духа исполнить пророческую весть, что разнеслась недавно обо мне, и еще не застрелился…» Это ноябрь 1824-го.

Вяземский отвечал ему словами, которые хорошо бы выбить золотом по граниту и выставить сей гранит на площади (можно на Болотной): «…попробуй плыть по воде, ты довольно боролся с течением. Душа должна быть тверда, но не хорошо ей щетиниться при каждой встрече. Смотри, чтобы твоя не смотрела в поросята… Не сам ли ты частью виноват в своем положении? Ты сажал цветы, не сообразуясь с климатом… Оппозиция у нас бесплодное и пустое ремесло во всех отношениях. Она не в цене у народа».

Покидал Михайловское в сентябре 1826-го совсем иной Пушкин. Автор великих и самых русских своих произведений. Признававшийся (на привычном французском): Je sens que mon ame s’ est tout-a-fait developpee, je puis creer. «Чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития, я могу творить».

Приехал мальчишка, эпатажник, озорной бесенок. Уезжал взрослый, глубокий – необъятно глубокий человек.

Был сочинитель «Гавриилиады», для веры служивший «изолятором, обителью ереси» (сегодня среди литераторов таких большинство – способности есть, дух низок). Стал – проводник высокого евангельского, миссионерского сознания. Пишет Ю. Лотман, мудрец, посвятивший жизнь исканию истины: « Ссылка в Михайловское была тяжелым испытанием: разлука с любимой женщиной, одиночество, материальные затруднения, отсутствие духовного общения, друзей, развлечений могли превратить жизнь в непрерывную нравственную пытку. Вяземский писал: чтобы вынести ее, надо быть "богатырем духовным" и серьезно опасался, что Пушкин сойдет с ума или сопьется. Однако Пушкин обладает активным, одухотворяющим окружающую жизнь гением: он не подчинился окружающему, а преобразил его».

Кто или что тому причиной?

Долгие зимние вечера, которые Пушкин проводил за слушанием няниных сказок и тем добирал детства, добирал русскости?

Та же няня, которая за своего питомца «просвирки вынимала и молебны служила»?

Девичий цветник и теплые семейные ласки в Тригорском?

В монастыре Святогорском Пушкин, от лиха и тоски, заказывал панихиду «по болярине Георгии» – Джорджу Байрону. А когда приехал в 1836-м хоронить мать, понял, что и сам хочет однажды упокоиться именно здесь. Однажды грянуло вскоре… Но стоя на краю, пощады не просил.

В сиянье, в радостном покое,

У трона вечного творца,

С улыбкой он глядит в изгнание земное,

Благословляет мать и молит за отца

(Эпитафия Пушкина на смерть младенца, ребенка Волконской. А разве не на свою?)

Бог спрятал Пушкина в Михайловском, вовремя удалив из Петербурга и пустив ему, суеверному, поперек дороги зайца – когда недавний «корифей либерализма» ( то есть Пушкин) все-таки решил воссоединиться с друзьями-бунтарями, в нем боль за родину вылилась исполинским огненным столпом: « барство дикое, без чувства, без закона»… «Для прихоти бесчувственного злодея»

Великий поэт на виселице или в рудниках – от такого позора Россия не оправилась бы никогда.

Сам Пушкин, молодой и романтичный, стащил с кудрявой головы своей красный революционный колпак и охарактеризовал дворянский заговор как «забавы взрослых шалунов». Он никого не предал. Просто в нем небывалыми темпами прорастала душа. Только на личном опыте человек способен понять преимущества внутренней эволюции перед внешними потрясениями.

…Что «в деревне Бог живет не по углам», сформулировано Бродским, однако не им первым замечено.

Пушкин осенью 1824 растерялся немного: «Небо у нас сивое, луна точно репка», а потом утонул в прозрачном холмистом совершенстве михайловских пейзажей – с шумом корабельных сосен, древними замшелыми крестами, стыдливым зигзагом Сороти среди осоки и озерами, которые стоят, налитые до краев, как полные чаши на пиру.

Пейзаж в Михайловском религиозен. Земля в Михайловском по красоте, чистоте и торжественности – нерукотворный храм. Эта земля сделала Пушкина – Пушкиным. Самое поразительное – она доступна нам сегодня. Нашим сердцем и нашей совестью…

Через все творчество Пушкина проходит образ мрачной пустыни, который лучше всего отражает внутреннее состояние поэта: «Духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился…»

Что ж спасло поэта? Пушкин прямо говорит о Божьем Промысле:

Спасла меня, и я воскрес душой.Но здесь меня таинственным щитом Святое провиденье осенило, Поэзия, как ангел-утешитель,

Как это понимать? Поэты считают: поэтический дар – это их собственная заслуга, у Пушкина – глубже. «Крылатый серафим» – посланник Творца – дает поэту способность видеть, слышать, особый язык. И тем не менее: «Как труп в пустыне я лежал». Уже и сердце пылает, а он все «труп». Долго ли еще будет длиться это ужасное состояние творческого и духовного бессилия?

До таких пор, пока «Бога глас» не воззовет: «Восстань, пророк!»

В Михайловском Пушкин ощутил свою « богоизбранность». В Михайловском написан «Борис Годунов». И летописец Пимен понимает свое писательство как «долг, завещанный от Бога».

Со Святогорской обителью воевали и немцы, и русские. В этом мерзкий ужас происходившего. Да, представители западной цивилизации дважды подрывали главный монастырский храм – Успенский собор. Только к тому моменту там уже лет двадцать хранили зерно и железо… Как свои же, русские, местные выносили Распятие, рубили иконы, как тихо плакали бабы, а потом те, кто крушил и грабил, вешались, топились, сходили с ума…

Стояла когда-то на территории монастыря церковь Параскевы Пятницы, окруженная могилами. В 1938-м вихрастые комсомольцы и комсомолки утрамбовали погост под танцплощадку. Рядом волейбольную сетку натянули. В самой церкви открыли клуб.

Через несколько лет именно в этом клубе запирали молодежь, предназначенную для угона в Германию…

Сегодня за монастырской оградой снова кладбище. Похоронены здесь многочисленные защитники Пушкинских Гор, в основном молоденькие красноармейцы, несмышленыши. Кто шаркал стоптанными тапочками по костям предков, лег рядом, искупив и свои, и чужие грехи.

Эта простая история способна многим вправить мозги. По вопросу, зачем была послана России страшная война. И сумели бы мы без нее остаться русскими, сохраниться как народ. И почему праведники пострадали вместе с грешниками (а исключения из этого скорбного правила даже в Библии редки- толькь книга об Иове, и то замурованная в стену…).

Впрочем… После освобождения Пушкинских Гор в 1944-м сильно пострадавший Никольский храм разобрали на кирпичи. Многие здания в поселке до сих пор стоят на таком фундаменте. Заодно обсуждался вопрос об окончательном уничтожении Успенского собора и переносе могилы Пушкина в Петербург.

Что помешало? Как водится, Бог спас.

Мой прах переживет и тленья убежитНет, весь я не умру – душа в заветной лире

Болдинская осень

…Знаменитая Болдинская осень 1830 года.

Уезжая в Болдино, он пишет невесте: «… я, на мгновенье поверил, что счастье создано для меня …заверяю Вас честным словом, что буду принадлежать только Вам, или никогда не жениться».Тогда в Болдине он пишет стихотворение «Элегия»:

Безумных лет угасшее веселье

Мне тяжело, как смутное похмелье.

Но, как вино, – печаль минувших дней

В моей душе, чем старе, тем сильней.

Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе

Грядущего волнуемое море.

Но не хочу, о други, умирать;

Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;

И ведаю, мне будут наслажденья

Меж горестей, забот и треволненья:

Порой опять гармонией упьюсь,

Над вымыслом слезами обольюсь,

И может быть – на мой закат печальный

Блеснет любовь улыбкою прощальной.

На следующий день после написания этих строк он получает письмо от Натали, которое рассеяло все его опасения. Наталья Николаевна проявила решительность и активность в отношении матери и благодаря ее большим усилиям свадьба состоялась.

Их обретать и ведать мог. 6 ноября 1830 года Пушкин закончил «Пир во время чумы» – последнюю из "маленьких трагедий": Всё, всё, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья – Бессмертья, может быть, залог! И счастлив тот, кто средь волненья…

Чуть раньше поэт писал своему товарищу Дельвигу: «…Доношу тебе, моему владельцу, что нынешняя осень была детородна, и что коли твой смиренный вассал не околеет от сарацинского падежа, холерой именуемого и занесенного нам крестовыми воинами, т. е. бурлаками, то в замке твоем, Литературной Газете, песни трубадуров не умолкнут круглый год».

Плодотворный и один из самых тяжелых периодов. И дело не только в холере, и отодвинутой женитьбе. В начале сентября, когда небо ясно, бабье лето, Пушкин пишет стихотворение «Мчатся тучи…» – «Бесы».

В природе этого нет, это в душе поэта:

Надрывают сердце мне…Мчатся бесы рой за роем… Визгом жалобным и воем

В художественном пространстве стихотворения все замкнуто и непроницаемо, здесь толком ничего не видно (Мутно небо, ночь мутна), отсюда никто не в силах вырваться: и кони, и бесы несутся по кругу (Сил нам нет кружиться доле). Сама композиция передает это изнурительное бессмысленное движение в замкнутом круге…Лирическое напряжение так велико, что побуждает читателя искать в тексте какой-то скрытый, равный такому напряжению смысл. Кульминацией его становится озаряющая героя догадка, что и бесы, и путники в равной степени находятся во власти некоей таинственной и враждебной силы, как и он сам, о чем говорит в «Элегии» этой же поры:

Грядущего волнуемое море.Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе

А где же Серафим, тот, который уже являлся поэту, «томимому духовной жаждой»?

– В ста верстах от Болдина. Серафим Саровский

Историки уже недоумевают: как же они не могли узнать друг о друге, два великих современника? Сто верст для Пушкина – ерунда. Но к Серафиму не обратился, значит, не захотел, не пришло время.

Ведь тогда в Болдине Пушкин пишет «Маленькие трагедии», главная тема которых- безверие. Причины его разные, но каждый раз Пушкин представляет безверие как трагедию.

В. П. Иванов. Пушкин в Болдино.

На счастье поэта, он сумел преодолеть это состояние. В 1836 году он пишет стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны», в котором рассказывает о молитве, всегда его умилявшей. Это молитва Ефрема Сирина, которую читают “во дни печальные Великого поста”.

Это стихотворение входит в так называемый Каменноостровский цикл стихов, написанных летом 1836 года. С этим циклом связаны тайна ухода поэта, итог его духовного пути. В основе цикла- христианская тематика, которая объединяет стихи:

«Отцы пустынники и жены непорочны», «Мирская власть», «Подражание италиянскому», «Из Пиндемонти», «Когда за городом, задумчив, я брожу…», «Напрасно я бегу к сионским высотам…», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный».

Именно летом 1836 года, наиболее актуальным для Пушкина источником размышлений было Евангелие, и слово «нерукотворный» употреблено именно в евангельском смысле. В сознании поэта это слово было связано с легендой о происхождении Образа Спаса Нерукотворного, повествующей о том, как Спаситель запечатлел на полотне Свое изображение.

Эта легенда могла вызвать у Пушкина аналогию с чудом поэтического творчества: поэт оставляет свой образ в творениях, как Христос Свой лик – на полотне.

Но сочетание «воздвиг нерукотворный» становится оксюмороном ( сочетанием, основанным на антонимическом значении компонентов -как можно строить памятник без рук!?) и отсылает к евангельскому выражению о «храме нерукотворенном», который обещает воздвигнуть Сын Божий. Еще больший вопрос заключен между “я” и “нерукотворный”. “Нерукотворный”– это ведь не просто «духовный», «нематериальный»: этим словом определяется в Новом Завете лишь то, что Сотворено Богом, и Пушкин уже первой строчкой «Я памятник себе воздвиг…» задает царственную надмирность поэта, устанавливает связь между его делом и делом Христа, и это в каждой строфе стихотворения…

Главный смысловой центр стихотворения – вторая строфа:

Мой прах переживет и тленья убежит…Нет, весь я не умру – душа в заветной лире…

В ней найден ответ на самый мучительный вопрос последних лет: каков спасенья верный путь, как спасется душа, если спасется. Самое таинственное в этой формуле – мистический союз души и лиры: лира включает, заключает в себя душу, душа таится, скрывается в лире, они и в вечности неразделимы. Пушкин написал вначале – «душа в бессмертной лире», тем поставив судьбу души в подчиненную зависимость от лиры и её бессмертия. В окончательном варианте душа и лира равноударны и равновелики в стихе, уравновешены в мыслях о посмертном бытии. Словом заветная устанавливается связь «Памятника» с «Пророком»: лира потому и бессмертна, что Богом завещана поэту. Четвертая строфа «Памятника» – это победное шествие поэзии через века и народы. Это уже нравственная проповедь поэта, наподобие той, Нагорной, которую произнёс Христос: «…во всем поступайте с людьми так, как хотите, чтобы они поступали с вами: вот суть Закона и Пророков».