Спаси меня в Канун Рождества

Его желание, страшное, гадкое, высказанное в одну из Рождественских ночей, сбылось с жестокой точностью.

«В Драйсдейле нужно бояться своих желаний. Ведь они имеют свойство сбываться», – когда‑то сказал ему Лен. И снова оказался прав.

Следующее воспоминание пронзило голову острой иглой: маленькая Элизабет на крыше в то самое Рождество. Она сидела на мягком пледе, а вокруг мерцали огни города. Её детские глаза блестели по-взрослому серьёзно, а на лице читалась непоколебимая решимость.

– Я никуда от тебя не денусь, Ричард Фитцмор. Так и знай.

Тогда это казалось наивной детской клятвой. Но она выполнила обещание. В отличие от него…

Ещё один осколок памяти – последняя встреча до потери памяти. Её лицо, полное надежды, его слова, звучавшие так уверенно:

– Так что, если с тобой что‑то случится, я узнаю первым и постараюсь прийти на помощь.

Он подарил ей кольцо – то самое, что теперь сжимал в ладони. Кольцо, которое она хранила все эти годы, веря, что он вспомнит.

– Ты была предназначена мне судьбой с самого начала. С того момента, как на моей ноге появилось твоё имя.

Ричард сидел рядом с кроватью Элизабет. После того как воспоминания хлынули потоком, оторваться от неё, уйти даже на шаг, казалось физически невозможным. Он медленно задрал левую штанину – и невольно улыбнулся. На лодыжке вновь проступило тёмно‑зелёное имя, выведенное изящным курсивом: «Элизабет».

– Элизабет… – прошептал он, переводя взгляд на её лицо.

Её кожа была бледной, почти прозрачной. Но в чертах читалась удивительная безмятежность, будто она наконец нашла покой.

Сколько ей пришлось пережить… Сколько раз он был резок, груб, невнимателен… Сколько боли причинил своими словами, своим равнодушием.

– О, если бы я знал, если бы помнил тебя… Всё было бы по‑другому. Я бы никогда не позволил себе вести себя так с тобой…

Внутри всё горело. Хотелось вырвать сердце, чтобы оно перестало болеть, чтобы не мешало думать. Думать о том, как спасти Бет. Спасти ту, ради которой он готов был пожертвовать всем: своим именем, своим местом на Севере, своей жизнью. Только бы она дышала, занималась любимым делом, радовалась жизни так, чтобы улыбка не спадала с её лица даже во сне.

Тишину нарушил скрип двери. В комнату вошёл Мигель. Его лицо было серьёзным, почти суровым.

– Я сделал рагу, тебе нужно поесть. Спускайся, – произнёс он тоном, не терпящим возражений. И, не дожидаясь ответа, развернулся к выходу.

Ричард ещё раз коснулся холодной руки Элизабет, нежно провёл пальцами по её ладони, затем прижался губами к тыльной стороне кисти. Медленно, с неохотой, отпустил её пальцы.

Встал. Сделал шаг к двери. Ещё один. Каждый казался тяжелее предыдущего, словно невидимые нити тянули его обратно, к кровати, к девушке, к её тихому дыханию.

Но он шёл. Чтобы спасти её, нужно быть сильным. Даже если внутри всё кричит от боли.

***

– Просто в голове не укладывается… – Ричард вяло помешивал ложкой рагу в тарелке. Аппетита не было, еда казалась безвкусной, словно опилки, смоченные в тёплой воде. Ложка глухо стукалась о край керамической миски, издавая монотонный, раздражающий звук. Он даже не замечал, что давно превращает блюдо в бесформенную массу.

Мигель наблюдал за братом с почти научным интересом – так натуралист разглядывает редкое насекомое под увеличительным стеклом. В его взгляде читалось не столько сочувствие, сколько изумление: как? Как кому‑то удалось преодолеть действие пыли забвения? Ричард чувствовал себя не родным братом, а объектом исследования, подопытным существом, которое вдруг начало вести себя непредсказуемо.

– Лен разговаривает с Сантой. Он просит его принять тебя, – неожиданно произнёс Мигель, нарушая тягостную тишину.

Ричард поднял глаза. В голове всё ещё крутились обрывки воспоминаний – яркие, болезненные, как осколки разбитого зеркала. Он ощущал себя человеком, который только что проснулся после долгого сна. Всё, что казалось важным год назад – Мастерская, гонка за первенство, репутация среди эльфов – теперь выглядело бледным, выцветшим, будто старая фотография на солнце. Всё заполнили воспоминания о человеческой девушке. О том, насколько огромную роль она играла в его жизни.

Он помнил её улыбку, её голос, её упрямый взгляд. Помнил, как сильно она держалась за его руку, даже когда силы покидали её. И от этого осознания внутри всё сжималось в тугой узел.

Решение сообщить о возвращении памяти приняли быстро: только Ван Арту и Клаусу. Ричард даже не представлял, как отреагируют остальные, Натаниэль, Бенджамин, да и весь Драйсдейл в целом. Но это уже не имело значения. С воспоминаниями или без них, он не мог допустить, чтобы Элизабет Морган погибла.

– Мне нужно вернуться туда, с чего всё началось, – произнёс он, поднимая взгляд на Мигеля.

Брат вопросительно приподнял бровь.

– Когда Герда осыпала меня пылью, я был в архивах и искал информацию о проблеме Элизабет, – Ричард сжал ложку так, что костяшки пальцев побелели. – Там должно быть что‑то, что мы упустили.

– Думаешь, Клаус не скажет тебе? После всего, что произошло? – Мигель скрестил руки на груди.

– Если старик решил играть до конца, он не остановит партию, даже если потеряет все самые важные фигуры. Ему нужно развлечение. Он может дать подсказку, но ответ нам придётся искать самим, – голос Ричарда звучал твёрдо, хотя внутри всё дрожало от напряжения.

В этот момент в столовую спустились Шираюки и Артур. Их одежда была слегка помята, волосы растрёпаны, а на лицах читалась глубокая усталость. Шираюки тяжело опустилась в кресло, проведя рукой по лбу, стирая капли пота. Артур стоял рядом, нервно теребя край рукава.

– Есть хорошие новости, – выдохнула эльфийка, наконец. – Концентрат золотой пыли временно сможет нейтрализовать яд. Но нужно сделать запрос на её получение в большом количестве.

– Не будь она человеком, всё было бы проще, – вздохнул Артур, качая головой. – Тратить столько золотой пыли, чтобы удержать её здесь…

Шираюки метнула на мужа резкий взгляд, и он тут же замолчал, словно проглотив остаток фразы.

Ричард медленно поднялся. Стул с тихим скрипом отъехал назад.

– За пылью обратитесь к Ван Арту, – сказал он, глядя прямо перед собой.

– Ван Арту? – Артур удивлённо изогнул бровь. – С чего ты взял, что он поможет?

– Он достанет вам золотую пыль. Столько, сколько понадобится, – Ричард говорил спокойно, но в голосе звучала непоколебимая уверенность. – Я ушёл.

Он направился к двери, не дожидаясь дальнейших вопросов. В коридоре пахло травами и воском – кто‑то недавно зажигал свечи. Шаги эха отдавались глухо, будто он шёл по дну глубокого колодца. Каждый шаг отдавался в голове пульсирующей болью, но это была уже не боль от пыли забвения. Это была боль от осознания: время уходит.

***

Николай стар, но дураком он никогда не был. В его глазах, тускло‑серых, словно замутнённый временем хрусталь, таилась глубина, недоступная поверхностному взгляду. Ричард знал: за внешней благочинностью создателя скрываются тайны, о которых не ведает даже Лен Ван Арт.

Если Николай позволил человеческой девушке жить в Драйсдейле – значит, это решение было принято задолго до её прибытия. Возможно, ещё при её рождении. Эта мысль, дерзкая и опасная, пульсировала в сознании Ричарда, словно запретный плод, манящий своей недозволенностью.

Любой эльф ударил бы его по голове за подобные размышления. Помыслить о об этом – уже измена Северу. Но Ричард, переживший год забвения и мучительного возвращения памяти, твёрдо усвоил: невозможное возможно.

Пыль забвения или звёздная пыль, как называли её в народе, – чёрная субстанция, проникающая в разум, словно паразит. Она не просто стирала воспоминания; она выжигала их, оставляя после себя пустоту, похожую на выжженную землю после лесного пожара. И Ричард точно знал: он не первый, кого она коснулась. Не первый, кто пытался сопротивляться.

***

Когда Ричард переступил порог Мастерской, его окунул вихрь хаоса. Эльф вдруг остро осознал: уже долгое время он не был здесь хозяином. Здание, некогда отлаженное до мельчайших деталей, теперь напоминало корабль без капитана – все системы дали сбой, и каждый делал то, что считал нужным.

На первом этаже царила суета: гномы носились, словно хомяки в загоне, с рулонами упаковочной бумаги и атласными лентами. Один эльф, небрежно взмахнув рукой, магией швырял коробки в огромную кучу – те падали с глухим стуком, грозя рассыпаться. В другом конце зала эльфийка с натугой тащила деревянную коробку, из которой торчали пучки моркови – видимо, для оленей Санты.

Ричард сжал кулаки. Ему пришлось пересилить себя, чтобы не начать раздавать указания. Всё это было не важно. Ему нужно на четвёртый этаж, в архивы, и не попасться на глаза любопытным.

Он проскользнул к лифту, мысленно вознося благодарность за то, что в этой суматохе его никто не заметил. Металлические двери с шипением закрылись, кабина плавно двинулась вверх.

Четвёртый этаж встретил его непривычной тишиной. Коридор Цеха Сортировочных писем пустовал – ни одного эльфа, ни шороха бумаг. Ричард, едва сдерживая облегчённый вздох, направился к хранилищу.

– Ричард? – тонкий, знакомый голос пронзил тишину.

Он замер. Молить Небеса о помощи? Бесполезно – они давно перестали слушать его молитвы.

– Тебя вся Мастерская ищет! – Герда подошла ближе, её глаза сверкали негодованием.

От неё сразу же ударил запах – резкий, навязчивый аромат апельсинов и гвоздики, парфюма, которым она буквально обливалась. Ричард невольно поморщился.

– Я могу смириться с тем, что ты не имеешь ко мне интереса, что выберешь другую эльфийку и заживёшь с ней счастливо, пока дети не разлучат вас. Но я не смирюсь с тем, что ты решил погубить себя из‑за человека!

– Герда, ты же не серьёзно…

– Ричард, это должен кто‑то остановить. Кто‑то обязан спасти тебя.

Он едва удержался на ногах. Глаза вспыхнули, в висках застучало.

– Тебе лучше уйти… – он схватился за голову, пытаясь сосредоточиться на цели.

– Куда уйти? Я здесь работаю, если ты не забыл.

Герда приблизилась почти вплотную. Её рука коснулась его щеки, тёплая, настойчивая.

– Ты в порядке?

Ричард резко схватил её ладонь, оторвал от себя.

– Не прикасайся ко мне. Ты не забыла, что натворила?

Герда отшатнулась, словно от удара.

– Парней, которые её избили, уже наказали. Почему ты злишься?

Он усмехнулся, горько, без тени веселья.

– Ты и без того натворила дел. Не осыпь ты меня тогда пылью, нападений на Мастерскую не случилось бы. Ничего этого не случилось бы!

Ричард смотрел на неё и понимал: ждать раскаяния бессмысленно. Тем более, от того, что она сама забыла.

– Ты… Ты всё вспомнил? – Герда сощурила глаза. – Но как?

– Не знаю, – честно ответил он. – Пропала необходимость. Она ведь всё время была рядом.

Герда не поняла. Но через пару секунд её лицо исказилось от осознания.

– Твоя первая – Элизабет?! Нет‑нет… – она шагнула назад. – Это бред. Такого не бывает!

– Иди работай, Герда. И не разбалтывай об этом, а то лишу работы.

Эльфийка осталась стоять, застыв в растерянности, когда Ричард развернулся и направился к входу в архив.

***

Архив встретил его прохладой и запахом старой бумаги. Ряды полок тянулись вдаль, словно бесконечные аллеи забытых историй. Ричард медленно шёл вдоль них, проводя пальцами по корешкам книг. На ощупь – шершавые, потрёпанные временем.

Его взгляд скользил по названиям: «Пыль», «Просветление», «Прощание».

«Прощание».

Он схватил книгу, открыл её. Страницы были пусты. Заклятие.

Ричард знал множество заклинаний – Натаниэль обучал его, да и в академии Старьглова он не терял времени даром. Но книги… Книги требовали особого подхода.

Нужен заклинатель.

Эльф сосредоточился, глубоко вдохнул и плавным, выверенным движением начертил в воздухе знак. Голубые искры сорвались с кончиков пальцев, сплетаясь в послание, мерцающее холодным огнём. Оно зависло на миг, словно раздумывая, а затем рвануло вперёд, растворяясь в воздухе.

Оставалось ждать.

И Герда примчалась мгновенно, будто и не отходила далеко, будто всё это время стояла за углом, прислушиваясь. Её волосы, уложенные в сложную причёску, слегка растрепались, а глаза горели любопытством и лёгким раздражением.

– Сначала посылаешь, а потом просишь помочь, – фыркнула она, скрещивая оголённые руки на груди. Плечи её были укутаны лёгкой шалью, но та сползла, обнажая тонкую кожу. – Совсем забыла, что ты тоже Фитцмор.

Ричард сдержал вздох. Он знал: сейчас нельзя ей грубит. Эльф заставил себя улыбнуться, мягко, почти ласково.

– Давай оставим прошлое в прошлом. Сейчас ты можешь очень помочь мне. Я буду благодарен, если у тебя выйдет.

Герда приподняла бровь, но интерес уже взял верх. Её пальцы нервно теребили край шали.

– Что именно?

– Ты этого не помнишь, но однажды ты это уже делала. Из любой книги можно узнать информацию обо всём, верно?

– Да, – кивнула она, чуть расслабившись. – Любая книга – источник информации. Заклинатели могут извлечь знания даже из сборника рецептов, потому что все тексты связаны между собой. Но нужно сужать круг поиска, иначе можно потерять сознание от перегрузки.

– Давай сузим круг до Элизабет Марии Морган, рождённой 25 декабря двадцать одну зиму назад.

Герда моргнула: её серые глаза на миг стали круглыми, как у совы.

– И что именно ты хочешь о ней узнать?

– Любые прочерки или недосказанности. Всё, что книга не сможет тебе сказать, будет зацепкой.

Эльфийка посмотрела на него так, словно он только что заявил, что Луна сделана из сыра. В её взгляде читалось: «Ты точно в порядке?»

– Я попробую, но ничего не обещаю. Она ведь обычный человек.

– Да‑да, – Ричард не сдержался от иронии. – Самый обычный человек, который видит Алиус.

Герда закатила глаза, но спорить не стала. Она открыла книгу, толстую, с кожаным переплётом, украшенным серебряными узорами. Страницы шелестели, словно живые, когда она провела по ним пальцами. Затем начала читать заклинание, слова лились плавно, нарастая, как волна.

Книга засветилась сначала тускло, затем ярче, заливая пространство мягким, пульсирующим светом. И заговорила – не голосом, а мыслями, которые сами возникали в сознании:

Элизабет Мария Морган. Родилась 25 декабря, двадцать одну зиму назад. Эльф детства – Ричард Фитцмор. Мать – Диана Морган. Отца нет.

– Это как? – Ричард резко выпрямился. – Что значит «отца нет»?

Герда пожала плечами, её лицо стало серьёзным.

– Будь он мёртв – книга бы сказала это. Вне зависимости от скрытности информации я бы узнала, кто её отец. А здесь…

– Что?

– Не уверена… Будто кто‑то удалил его из информационного потока.

– Удалил? – Ричард нахмурился. – Что это значит?

Герда посмотрела на него твёрдо, без тени насмешки.

– Возможно, скрыли существование.

– Но зачем?

– Могу сказать только то, что люди на такое не способны. Это сделал кто‑то из жителей Алиуса. И кто‑то очень сильный.

В голове Ричарда словно щёлкнул замок. Всё встало на свои места или, по крайней мере, начало складываться в единую картину. Он почувствовал, как внутри разгорается огонь – не паника, не страх, а холодная, ясная решимость.

– Герда, спасибо тебе. Если моя теория окажется правдой, я запрошу твоё повышение.

– Правда? – её глаза расширились, рот приоткрылся от удивления. – И куда ты пойдёшь?

– Прогуляюсь по лесу.

Не дожидаясь ответа, Ричард исчез в вихре красной телепортационной пыли.

***

Это не было очевидно. Но немой вопрос витал в воздухе, касаясь каждого, кто знал историю Элизабет. Разумеется, ни один эльф или гном не мог даже подумать о таких «ужасах». Однако при взгляде на Элизабет, зная её проблему, можно было не только догадаться, но и разузнать всё намного раньше.

Хотя сам Ричард допустил реальность этой мысли лишь месяц назад.

Он телепортировался в Дом Порталов.

Ричард стоял перед дверью в лес – массивной, из чёрного дерева, украшенной рунами, которые мерцали при каждом его шаге.

Портал вспыхнул багровым светом, и Ричард оказался по колено в снегу. Холод тут же пронзил тело, словно тысячи ледяных игл. За пару месяцев лес преобразился: вместо багровых деревьев, привычных для Алиуса, теперь вокруг стояли призрачные силуэты, укутанные в белоснежные одежды. Ветви, отягощённые снегом, склонялись под его тяжестью, создавая причудливые арки над тропами.Его кулаки сжались. Он знал: за этой дверью его ждёт не просто лес. Там – ответы. Там – правда.

Было темно – лишь тусклый свет луны пробивался сквозь густые кроны, отражаясь в снежной пелене. До дома было около километра, но телепортация в глухом лесу не работала. К тому же Ричард смутно помнил расположение хижины, оставалось полагаться лишь на обрывочные воспоминания.

Полтора часа он брёл сквозь заснеженные дебри, пытаясь разглядеть хоть что‑то знакомое: дом, фонари, тропу. Но вокруг была только бесконечная белая пустыня и молчаливые деревья. Ветер усиливался, пронизывая до костей. Пыль тепла, которую он взял с собой, начала терять силу, её магическое сияние тускнело, а холод пробирался всё глубже.

– Чёрт, – выругался Ричард, чувствуя, как к горлу подступает кашель. Он остановился, опустился в сугроб, согнувшись от приступа. Тело дрожало, дыхание вырывалось облачками пара. Он достал мешочек с пылью тепла, рассыпал новую горсть и с тревогой отметил, что запасов осталось катастрофически мало.

Портал не только ограничивал время пребывания в нём, но и стягивал магию, защищая мир людей от «посягательств». Поэтому пыль тепла быстро рассеивалась, оставляя эльфа на милость зимней ночи.

– Святой Санта! – раздался вдруг голос.

Ричард поднял глаза. Перед ним стоял Бенджамин Амнелл – в тёплой меховой куртке, с фонарём в руке и огромным рюкзаком за спиной. Его лицо, обрамлённое тёмными прядями, выражало искреннее изумление.

– Что ты тут забыл?! А впрочем, неважно, идём со мной.

Похоже, Амнелл не сразу узнал директора Мастерской, возможно, из‑за снега, прилипшего к лицу Ричарда, или из‑за его сгорбленной позы. Не теряя времени, он подхватил замёрзшего эльфа под руку и повёл к хижине.

***

Дом встретил теплом и запахом сухих трав. Внутри было всё так же уютно: кровать в углу, небольшой камин у противоположной стены, круглый стол посередине с двумя стульями. На потолке горела одинокая лампочка, отбрасывая мягкий свет на висящие связки лука, чеснока, грибов и множества трав.

Бенджамин протянул Ричарду кружку с горячим чаем, накрыл его пледом. Эльф молчал, пока не отогрелся. Только тогда он вернул свой обычный, слегка надменный тон.

– Неужели вы не узнаёте меня, Бен? – спросил он, отпивая зелёный чай с фиолетовыми листьями на дне.

На самом деле Ричард выглядел совсем не грозно. Его уши, щёки и нос покраснели от мороза, а голубые глаза, слезившиеся из‑за перепада температур и горячего чая, сияли, как у котёнка. Но он старался держаться.

– Ну как не узнать, – пожал плечами Бенджамин. – Такие яркие голубые глаза могут быть только у одного рода эльфов – Фитцморов. Меток мага нет, тяги к лекарствам тоже, сто зим по твоему говору тебе не дашь, а значит, ты определённо Ричард Фитцмор. Кажется, мы виделись осенью… – Он задумался, вспоминая.

– Виделись. Не то слово, – Ричард сверкнул глазами, поставил чашку на стол и, поднявшись, резко схватил Бенджамина за воротник рубашки. – А теперь я скажу, кто вы.

Миролюбивое лицо Амнелла стало серьёзным. Его рука дрогнула, но он сдержался.

– Не понимаю, о чём ты. Я ещё при нашей первой встрече всё вам рассказал. Если тот, кого я не спас, был твоим другом, и это выяснилось только сейчас, то избавь меня от этого, сынок.

– О нет, – усмехнулся Ричард, отпуская его ворот. – Вы никого не убивали. Хотя, если бы из‑за вас кто‑то погиб – было бы лучше, чем то, что вы действительно сотворили.

Бенджамин старался держаться, но его нервозность была очевидна: нога дрожала, пальцы перебирали край рубашки.

– Ну и что же я такого, по‑твоему, сделал?

Перед тем как полностью обличить лекаря, Ричард решил проверить его реакцию на одно имя.

– Диана Морган.

Бенджамин дёрнулся. Автоматически. Так, будто сам не ожидал этого колебания от своего тела. Ричард тяжело вздохнул. В глубине души ему хотелось верить, что его догадка не оправдается.

– Кто это? – спросил Амнелл, продолжая играть дурачка.

Ричард не хотел участвовать в спектакле одного актёра. Он провёл указательным пальцем в воздухе снизу вверх. Левая штанина лекаря задралась, обнажая лодыжку.

На ней сверкала тёмно‑зелёная надпись:

Diana.

Эльф отшатнулся, торопливо завернул штанину обратно и, полностью потеряв самообладание, закрыл лицо ладонями.

– Как ты узнал? – прошептал он.

– Давно догадывался. Но, похоже, слишком верил в нашу нацию, считал, что никто из эльфов Детства не способен на такое…

– Но как ты понял, что я эльф Детства? Мои лекарские способности не так хороши? – Бенджамин попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.

– Рецепты, что у тебя на стенах, – Ричард указал пальцем на жёлтые листы, аккуратно развешанные над столом. – Они написаны выгравированным почерком – неспешным, идеальным. Такому обучают только эльфов Детства. Будь ты настоящим лекарем, твой почерк был бы небрежен и быстр. И будь ты кем‑то другим… Как бы ты вообще встретился с человеком? Вывод напрашивается сам собой.

Бенджамин провёл ладонью по лбу, словно стирая невидимую пыль.

– Понимаю, для тебя это выглядит дико, но всё не так, как ты думаешь.

Ричард развернул стул к себе и сел на него верхом, скрестив руки на высокой спинке. Древесина тихо скрипнула под его весом.

– Очень интересно послушать, как это выглядит с вашей стороны. Эльф Детства, которого за совершённое должны были убить, стереть с лица Алиуса и Терры, оказался помилован изгнанием. С чего бы? Ведь вы возлежали с человеческой девушкой.

Он сжал руку в кулак и стукнул по спинке стула. От удара в воздух взметнулись голубые блёстки магии, медленно оседая на пол.

– Потому что вы умудрились не только совершить такой грязный, ужасный проступок, вы ещё и сделали так, что человек забеременел! Вас отправили сюда только потому, что никто не знал, что делать с Элизабет, если у неё откроется сила.

– У тебя прекрасно развита дедукция, Ричард, – Бенджамин похлопал в ладоши, и на его лице расцвела искренняя, почти радостная улыбка.

Ричарда передёрнуло. Он резко вскочил со стула.

– Вы хоть понимаете, что натворили?!

– Что? – Бенджамин приподнял брови с наигранным недоумением.

– Испортили жизнь Морган!

– Которой Морган, уточни, пожалуйста, – эльф усмехнулся, и в этой усмешке не было ни капли раскаяния.

– Смеётесь?! Ваша дочь сейчас на грани жизни и смерти, не знали?!

Бенджамин только фыркнул.

– На грани жизни и смерти? Это сильно сказано. Я читал новый выпуск газеты. В неё попало три стрелы, и на них обнаружили яд. Но к чему переживания? С Элизабет всё будет в порядке.

– Почему вы так уверены?! – Ричард шагнул вперёд, сжимая кулаки.

– Потому что она не простая девушка, – Бенджамин вдруг выпрямился, его лицо стало серьёзным, почти грозным. Он медленно приблизился к Ричарду и ткнул ему пальцем в грудь.

– А ты всего лишь мелкий мальчишка, который сидит на коленках у Санты и пытается всем доказать, что он достоин рода Фитцморов. Я ничего не упустил? А, точно. Ты был влюблён в мою дочь. Хотя… – он всмотрелся в глаза Ричарда, заметив, как тот невольно покраснел. – Ничего не изменилось.

Кружка чая, стоявшая на краю стола, взлетела в воздух, едва Ричард взмахнул рукой. Но в тот же миг повисла в невесомости, подчиняясь чужой воле.

– Не стоит горячиться. На правду не обижаются, – Бенджамин усмехнулся, и эта усмешка ещё сильнее разожгла гнев в груди Ричарда. – Я не хочу ссориться с таким, как ты. Знаешь почему?

– Потому что я директор Мастерской, а вы изгнанник, о котором все забыли? – Ричард бросил это с вызовом, но в глубине души понимал: ответ будет иным.

– Не угадал, – Бенджамин наклонился к его лицу, и на губах его заиграла странная, ласковая улыбка. – Потому что я видел, как она на тебя смотрит. Этот взгляд я встречал всего один раз в своей жизни. И этот взгляд был у её матери. – Он выпрямился, взял свою кружку и отпил чаю, словно ничего не произошло. – Диана смотрела на меня этими яркими, жадными глазами – влюблёнными, понимаешь?

– Думаю, да… – Ричард сглотнул, чувствуя, как сердце забилось чаще.

– Ты точно понимаешь, о чём я говорю. Ты назвал меня преступником, осквернившим Драйсдейл, но сам ни капли не лучше, – Бенджамин смотрел на него прямо, без тени насмешки. – Про твою связь с первой трубили даже больше, чем про меня. У нас схожие ситуации, не находишь?