Спаси меня в Канун Рождества

Он резко повернул голову к толпе:

– Народ Драйсдейла! Вы видели, как эта девушка нарушила баланс. Она не должна была здесь оказаться. Она не должна была видеть нас. Но она увидела, более того, вмешалась в нашу жизнь и теперь должна заплатить. И я имею право на это больше, чем все вы здесь. Потому что я тот, кто знает правду. Тот, кто видел, как Санта скрывает её. Как Старейшины прогибаются и озвучивают то, что не хотят произносить. Это игра, глупый эксперимент. Мы не должны вестись на… Ай!

Элизабет не сразу поняла, что произошло: Алексий вдруг завопил, как резаный. Когда девушка почувствовала свободу, она сделала пару шагов назад и увидела Алексия, кричащего от боли, а рядом с ним Лена.

Похоже Ван Арт всё-таки расшифровал руну и смог снять заклятие. Он вонзил прямо в плечо Алексию его же нож. Тот упал на колени, склонил голову, но вдруг резко поднял взгляд на девушку.

Всё произошло слишком быстро.

–Я не дам ей жить! – закричал Алексий, направляя черную вспышку в её сторону.

– Ричард, стреляй! – воскликнул Лен.

И Ричард выстрелил.

Стрела вылетела из лука и винтом устремилась в Алексия.

Элизабет зажмурилась и открыла глаза. Она ожидала увидеть какую угодно картину, но совсем не то, что предстало перед глазами.

Стрела остановилась в метре от головы Алексия. Тот с вытянутой рукой её удерживал.

Лен поднял руку, чтобы снова ударить его, но Алексию удалось среагировать быстрее. Лена отбросило, он быстро встал и снова побежал к эльфу, но тёмный барьер, созданный Алексием перегородил ему путь.

– Ричард, тебе кто-нибудь говорил, что ты слишком нетерпеливый?!

Фитцмор решил не останавливаться. Он молниеносно запустил в том же направлении ещё две стрелы, и они остановились на том же месте, где и их сестра.

– Знаете что я понял? —Усмехаясь, сидя на снегу с кровоточащей раной начал он. – Народ Драйсдейла слишком напуган и взволнован, чтобы принимать ответственные решения без Санты.

Он щелкнул пальцами. Туман над их головами рассеялся.

– Все игрушки на месте, как и договаривались. Можете проверить.…

Лен с Ричардом и Моникой переглянулись. Эльфийка быстро использовала телепортационную пыль. Уже через миг она снова вернулась.

– Все склады полностью загружены, – воскликнула она. – Если верить показаниям с датчиков, все игрушки на местах.

– Ну вот, я же говорил! – Руки Алексия зашевелились.

Он перенаправил стрелы в сторону Элизабет.

– Нет! – закричал Ричард.

– Нет, нет, нет! – закричал кто-то из толпы.

Три стрелы, одна за другой, вонзились в её тело с чавкающим звуком.

Первый удар, как раскалённый гвоздь, пронзивший плечо. Второй – в живот, третий – в ногу. Элизабет застыла, не веря, что это происходит. Она стояла несколько секунд, в удивлении смотря на эльфов.

Но боль взорвалась внутри, как бомба. Элизабет вскрикнула и рухнула на спину. Мучение не давало сосредоточится, оглушило, стало пульсировать. Элизабет уже не слышала как кричит. Она не слышала ничего.

Мир перевернулся. Фонари, лица, магия – всё смешалось в одну яркую, ослепительную вспышку. Она почувствовала, как холодный снег прижимает её к себе, как тьма начинает окутывать сознание.

Снова забвение? – подумала она. – Может, в этот раз уже навсегда?

Последнее, что она услышала, был крик Ричарда – отчаянный, полный боли и ярости:

– ЭЛИЗАБЕТ!

А потом – тишина.

***

Ричард кинулся к Элизабет и мир вокруг перестал существовать. Его руки дрожали так, что он едва мог удержать её голову. В глазах стоял ужас, в груди ледяной ком вины. Что он наделал?! ЧТО ОН НАДЕЛАЛ?!

– Я специально прицелился не в особо опасные места, – голос Алексия сочился ядом, – хочу, чтобы она умирала мучительнее и дольше. Чтобы осознала, какую ошибку совершила, ступив на эту священную землю!

Эльф залился хохотом . Но в ту же секунду его голова резко мотнулась вбок: Лен ударил с такой силой, что Алексий рухнул без сознания.

Вокруг Элизабет мгновенно образовалась толпа. Её крики, пронзительные, разрывающие душу эхом разносились по площади. Мигель прорвался сквозь кольцо, его глаза метнулись по ранам.

– Ричард, её нужно переносить!

– К‑как?! – голос Ричарда надломился. Он был весь в её крови: на руках, на одежде, на лице. Пальцы сжимали её щёки, пытаясь удержать взгляд, но веки Элизабет уже трепетали, глаза закатывались. – Она теряет сознание!

– Хуже ей уже не будет. Нужно попробовать! Возможно, портал расценит её как предмет. Она не может думать. Положим на неё руки.

Ричард уже ничего не понимал. Всё слилось в кровавый туман: Лен, появившийся словно из ниоткуда, Моника со слезами на щеках, их сцепленные руки, колени на холодной земле, ладони, прижатые к кровоточащему телу Элизабет. Облако телепортационной пыли и резкий рывок в неизвестность.

Когда они появились в доме Мигеля, Элизабет сразу положили на кушетку, её одежда пропиталась алой влагой.

– Что нам делать? – голос Моники дрожал, как натянутая струна. Она держала руки на груди, и те тоже были в крови. В её крови.

Ричард чувствовал, будто проваливается в собственный кошмар. Ему хотелось, чтобы стрелы пронзили его. На этом месте должен лежать он, а не она. Так не должно было быть. Может, он скоро проснется?

– Сейчас посмотрим… – голос Мигеля звучал неестественно спокойно. Но Ричард заметил, как брат бьёт себя по ладоням в попытках унять дрожь. Его бледные ладони раскраснелись, сейчас, как никогда, эмоции здесь делу не помогут. Ричард его понимал, но сам чувствовал, как зубы начинают стучать.

Мигель рванул к медицинскому шкафчику, достал чип и вставил его в разъём над кушеткой. Из стены выдвинулась прозрачная доска, замигавшая фиолетово‑голубым светом. Лучи скользнули по телу Элизабет, сканируя каждую рану. Мигель провёл пальцами по сенсорам, изучая данные. «Лекари Санты могут исцелить всё» – когда-то писалось в газетах. Но могут ли они спасти человека?

Ричард шагал по кухне, словно загнанный зверь. Под ботинками хрустнуло стекло – разбитая тарелка. Мигель так торопился на площадь? Эльф подошёл к раковине, включил ледяную воду. Прополоскал руки, лицо, провёл мокрыми пальцами по волосам. Холод не помогал, внутри всё горело и тряслось.

– Есть хорошие новости, – произнёс Мигель, и все обернулись. Лен с Моникой стояли у дверей, будто боялись помешать лекарю. – Алексий не обманул: он попал не в самые опасные места. Плечо, бедро и… – он вздохнул, – живот. Но жизненно важные органы не задеты. Самое время начать действовать, иначе она просто истечёт кровью и умрёт. Я разрежу ткань, вытащу наконечники. Добавлю лошадиную концентрацию золотой пыли. Повезло, что её не пробило насквозь.

Мигель говорил это буднично, параллельно разрезая огромными ножницами одежду на теле девушке. Когда она осталась в одном белье и стало видно её раны, Ричард едва сдержался, чтобы не отвернуться. Стрелы с синими перьями. Его стрелы.

– Ты справишься? – спросил он брата.

– Постараюсь. Вызову Ланса. Моника, ты тоже можешь остаться.

– Я? – эльфийка указала на себя. По её щекам все еще катились слёзы.

– Поможешь зашить раны. У тебя есть в этом опыт.

– В зашивании дырок на одежде, а не на людях!

– Почти не отличается. Метод сшивания магией один и тот же.

Моника с беспокойством смотрела на девушку. Вся ее уверенность, все ее хладнокровие стёрлось. Теперь она больше напоминала не взрослую начальницу цеха, а обычную, хрупкую эльфийку.

– Ты справишься, – Лен положил руку на её плечо. Улыбнуться на этот раз у него не получилось.

Они с Ричардом не договариваясь вышли из дома – слишком быстро, будто бежали от собственных страхов. Ричард хотел вернуться, ещё раз взглянуть на неё, убедиться, что её сердце бьётся. Но в то же время ему хотелось зарыться в темном углу, чтобы его же монстры из головы съели его изнутри.

– Дыши, просто дыши, – Лен обнял его за плечи. – Всё будет хорошо.

Когда эльфы вышли, их тут же окружила толпа гномов‑корреспондентов. Вспышки фотокамер ослепляли, фокусируясь на окровавленной одежде.

– Господин Лен, господин Ричард, Элизабет Морган мертва? Как вы относитесь к тому, что Алексий вернул игрушки?

Ричард сжал кулаки, взгляд его был полон такой ярости, что журналисты невольно отступили.

– Пошли вон! – рявкнул он.

До дома Лена они дошли молча. Ван Арт открыл дверь и сразу плюхнулся на зелёный диван, перед которым стоял стеклянный столик.

– Давай, ты первый.

– Что? – Ричард посмотрел на него, будто слова доходили сквозь толщу воды.

– Иди в душ. Тебя трясёт. Чистую одежду я дам. – Лен устало откинул голову, уставившись на жёлтые обои с попугаями.

Ричард колебался, но потом кивнул:

– Хорошо.

Прохладный душ смыл кровь, но не боль. Голова стала ещё тяжелее. В груди всё сжималось, он не знал, как искупить вину. Главное, чтобы она выжила. Ричард натянул выделенную чёрную рубашку и брюки, волосы завязал резинкой.

– Вот теперь я узнаю Ричарда Фитцмора, – усмехнулся Лен, когда эльф вошёл в гостиную. – Ладно, теперь моя очередь.

Ричард опустился на диван. Мысли снова унесли его к Элизабет, к стрелам, к её крикам. Плёнка памяти крутилась, покадрово показывая ужас произошедшего. Он не заметил, как прошло время.

– Кажется, я знаю, что нам поможет, – Лен вошёл уже переодетый с мокрыми волосами, держа в руках два бокала и бутылку крепкого эля.

Эльф поставил бокалы на стол, взглянул на Ричарда.

– Что это? – спросил Ричард, словно ребёнок, впервые увидевший алкоголь.

– Думаю, нам обоим нужно успокоиться… Алексия поймали, нам еще предстоит навестить его в тюрьме.

– Небеса, Лен, я просто идиот! – внезапно выкрикнул Ричард. Лен удивился, но промолчал, наливая алкоголь без магии, просто руками. Это выглядело странно, но Ричард его понимал. Магия нанесла слишком сильный урон. – Морган…

Он взял бокал и опрокинул его залпом. Морщась, Ричард схватился за голову.

– Зачем я только выстрелил? Вот зачем?

– Не нужно винить во всём себя, Ричард. Ты не виноват в том, что случилось. Главное – она жива. И обязательно поправится.

– Для чего меня назначили ее телохранителем? Я не сберёг её… Это моя вина.

– Ну, в одном Алексий был прав: Элизабет не стоило оставаться здесь. В этом моя вина, я уговорил её остаться. – Лен вздохнул, глядя в бокал.

– Нам всем нужно было беречь ее лучше… Я обидел её. Ранил её чувства. Сказал то, чего не должен был. Это было слишком. А теперь ещё и эти стрелы…

Лен вздохнул, потрогал свои серьги с чёрными звездами.

– Нам всем нужно будет извиниться перед ней. Я поговорю с Клаусом о возвращении её домой после выздоровления. Хватит с неё приключений. Поставим на неё защитную руну, думаю, Альдриан Старьглов не откажет нам в помощи. Купим ей дом, где она захочет. Будет жить обычной человеческой жизнью.

– И будет жива и здорова. – Кивнул Ричард.

– Тогда… – Лен поднял бокал. – За скорое выздоровление Элизабет.

– Да. За Морган.

***

Ближе к ночи эльфы вернулись в дом Мигеля. Кухня стала чище – младший Фитцмор прибирался, оттирая кровь с деревянного пола. Похоже Элизабет перенесли в комнату или палату к лекарю. В любом случае кушетка была сложена и закреплена на стене.

– Она как? – спросил Лен. – И где Моника?

– Моника ушла отмыться. Всё прошло хорошо. Состояние Элизабет стабильное. – Мигель бросил тряпку в ведро с алой водой, опустился на стул. –  К ней можно подняться, она в твоей комнате.

Ричард кивнул и поднялся по ступеням. Лен за ним не пошёл. Заходя в комнату, эльф не сразу посмотрел на неё. Она спала, её грудь тихо поднималась. Укрытая одеялом, чистая, Элизабет выглядела так, будто ничего не произошло. Только капельница выдавала всю суть. Это всё-таки случилось. По его вине.

Ричард подошёл к ней, опустился на колени у кровати, достал из-под одеяла холодную ладонь и прижал к губам, разогревая её теплым дыханием.

– Прости меня за всё…

Ты ни в чём не виноват. Но, Ричард… Зачем же ты обмазал стрелы ядом?

Глава 21

– Ричард, тебе нужно поспать. Я же сказал: она сейчас не очнётся.

Ричард не знал, сколько уже сидит здесь. Часы слились в бесконечную череду тусклых мгновений. Он потерял счёт времени. Спину ломило от неудобной позы: облокотившись на край кровати, он всё равно не смог уснуть. Даже на миг.

Совесть терзала его, как голодный зверь – рвала когтями изнутри. В голове снова и снова прокручивалась та сцена: свист стрел, блеск стали, её взгляд – растерянный, с дрожащими ресницами, на которых повисли слёзы. Никто не мог предсказать такого исхода. Никто.

– Я не защитил её… Снова, – прошептал он, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони.

Мигель, стоявший у окна, вздохнул и посмотрел на часы. Стрелки застыли на трёх часах дня, но за стеклом всё та же Полярная ночь, бесконечная, словно застывшая во времени. Звёзды на небе казались ледяными осколками, разбросанными по чёрному бархату.

Лекарь подошёл, поставил перед Ричардом тарелку с рисом и тушёными овощами. Аромат пряностей: корицы, гвоздики, чуть уловимый дымный оттенок должен был пробудить аппетит, но Ричард лишь холодно взглянул на еду и фыркнул. Его внимание, как привязанное, снова вернулось к Элизабет.

Её лицо было бледным, почти прозрачным. Тени под глазами напоминали синяки, а губы, обычно яркие, как лепестки розы, теперь казались выцветшими. Дыхание было ровным, но таким тихим, что Ричарду приходилось прислушиваться, чтобы убедиться, что она жива.

– Я знаю, ты чувствуешь вину за то, что случилось, – Мигель придвинул стул, сел рядом и положил руку на ладонь брата. – Но я знаю ещё кое‑что. – Его голос стал тише, почти шёпотом. – Она не винит тебя. И никогда не винила. Элизабет пожертвовала собой ради Рождества. Я уверен, многие пересмотрят своё мнение на её счёт. Она герой. Так что прекращай убиваться тут и лучше займись делом, положенным директору Мастерской.

Мигель встал, взмахнул рукой, и к Ричарду плавно подлетела стопка писем, перетянутая алой лентой. Бумага пахла свежей типографской краской, а края листов слегка кололись, будто напоминая: жизнь продолжается.

– Это что? – Ричард поднял бровь, но в глазах не было интереса.

– Твои приглашения на работу. Ты нужен там намного больше, чем здесь, поверь.

– Выгоняешь меня? – В его голосе прозвучала горькая усмешка.

– У меня тоже есть работа. Скоро придут пациенты, а Элизабет сейчас нужно только время и отдых, чтобы залечить раны. – Мигель сделал паузу, затем добавил мягче: – Над ней установлена система. Если что‑то пойдёт не так, я сразу же узнаю. Вернись на работу и не забывай спать. Если Элизабет и беспокоилась о чём‑то сильнее этой ситуации, так это о твоём здоровье.

– Я понял, – Ричард кивнул, но взгляд снова скользнул к Элизабет. Её грудь едва заметно поднималась и опускалась, и это было единственным доказательством, что она всё ещё с ними.

Мигель посмотрел на брата, и его глаза сузились.

– Впервые вижу тебя таким тихим. Подавленным.

Ричард надменно улыбнулся, но это была маска, тонкая, как паутинка, готовая разорваться от малейшего дуновения ветра. Каким ещё он может быть? После случившегося надеть личину равнодушия было тяжелее всего.

Прошла неделя.

Двери склада с грохотом распахнулись. Моника вошла, не утруждая себя приветствиями. Рабочие давно перестали здороваться с ней: каждый раз она огрызалась, словно дикий зверь.

Зайдя в кабинет, она невольно замерла перед зеркалом. Отражение встретило её растрепанными чёрными волосами, выбившимися из пучка, светящимися голубыми глазами и джинсами с белой майкой, испачканной вином. Как будто я не начальница цеха, а бродяжка, – мелькнуло у неё в голове.

– Норман, принеси мне кофе! – рявкнула она из кабинета, не оборачиваясь.

Моника громко топая, прошла к белому кожаному дивану и плюхнулась на него с таким звуком, будто сиденье вот‑вот лопнет. Пальцы щёлкнули, мундштук с сигаретой подлетел к губам. Она зажгла её, затянулась, и дым, пахнущий вишней и табаком, окутал её, как туман.

После пары затяжек эльфийка устало вздохнула и взяла в ладони стопку нераскрытых конвертов. Бумага была прохладной, чуть шершавой на ощупь.

Начальница цеха принялась выкидывать письма на пол, одно за другим, с глухим стуком.

– Опять от Герды… Да что у них там с письмами за кавардак? – проворчала она, но вдруг замерла.

Один конверт заставил её выпрямиться и сесть на диване под прямым углом. Белый, без лишних украшений, но с чёткими буквами: «Монике Фитцмор от Элизабет Морган».

Моника в секунду вскрыла его, край бумаги оцарапал палец, но она даже не заметила. Глаза метнулись по строчкам:

Жду встречи, Элизабет».«Здравствуй, Моника. У меня есть для тебя очень хорошие новости. Я наконец‑то очнулась и чувствую прилив сил. Ходить мне пока тяжело, но раны не смертельные. Что даже удивительно. Я не знаю, что будет дальше, что будет со мной, но я хотела бы отметить нашу победу. Мы ведь победили? Алексий задержан и скоро получит наказание. Игрушки вернулись на склады, и Рождеству ничего не угрожает. Пока я не могу ходить, но думаю, что с хорошим лекарем раны скоро заживут. В общем, мы с Мигом приглашаем вас с Ричардом и Леном сегодня после работы на чаепитие. Я вам всем очень благодарна и хотела бы собраться вместе. Прошу тебя принести свою лучшую настольную игру – помню, что у тебя же коллекция. Ричарду я тоже отправила письмо.

– Чай и настольные игры? Да откуда у этой девочки столько сил! – Моника произнесла это с укором, но лицо её светилось. Улыбка расплылась до ушей, и она, как ребёнок, уставилась на письмо, будто оно могло заговорить.

Элизабет очнулась. Очнулась… Значит, теперь всё хорошо.

– Госпожа Моника, вы заполнили бумаги, которые нужно отдать на подпись господину Ричарду? – В кабинет робко заглянул Норман. Рядом с ним в воздухе парил стакан кофе, источая аромат обжаренных зёрен и сливок.

– Я ещё ничего не делала, Норман, я же пришла десять минут назад! – Эльфийка нахмурилась, но всё же свернула «счастливое» письмо и положила его в карман.

Она села за стол, окинула взглядом новые бумаги. Текст был свежайшим, от листов пахло краской, а чернила ещё не успели полностью высохнуть. Моника вдохнула этот запах: резкий, химический, но почему‑то успокаивающий.

– Кофе… – выдохнула она.

– А, да, – Норман махнул рукой, и стакан аккуратно приземлился перед ней.

Моника жадно схватила его и залпом выпила половину. Горячий напиток обжёг язык, но это было приятно, как напоминание, что она жива.

– Ты сегодня к Ричарду лучше не ходи, – сказала она, вытирая губы.

– Как это? А бумаги уносить кто будет? Вспомните свод правил Мастерской, а именно восьмое: важные документы передавать только из рук в руки и не сворачивать в конверты. Магия может перемешаться с какой‑то другой, и тогда письмо потеряет свой ориентир.

– Хватит умничать. Ты можешь отнести ему их, если так хочешь, но держу в курсе: он страшен в гневе.

Моника с хитрой ухмылкой посмотрела на работника, у которого от страха при упоминании «Ричарда» и «гнева» подкосились ноги.

– Я всё понял, простите за беспокойство, – Норман поклонился и выскользнул за дверь.

– Так, а теперь работа, – Моника с улыбкой посмотрела на стопку бумаг, затем резко подняла взгляд к потолку. – Ричард, я надеюсь, ты в порядке…

Директор Мастерской вернулся в свой кабинет с охапкой документов. Он знал, как выглядит: волосы собраны в хвост, белая рубашка поглажена, расстёгнута на пару пуговиц, штаны безупречны, даже бардовый галстук на шее, хоть и слегка распущен. Рождество приближалось, и он должен был соответствовать.

Но Ричард Фитцмор не мог скрыть своих глаз. Они то вспыхивали, то гасли, как фонари, став пустыми и потерянными, словно у куклы. Он и сам чувствовал себя куклой,будто существовал невидимый кукловод, дёргавший за ниточки, заставляя его безжизненное тело подниматься и идти на работу.

Безмолвную «кукольную» тишину прервал шелест бумаги. На его стол приземлился конверт. И тут синие темные глаза раскрылись в удивлении и блеснули. Руки затряслись от нетерпения раскрыть конверт. Понадобилась всего одна строчка, чтобы заставить сердце пропустить оглушительный удар.

«Ричарду Фитцмору от Элизабет Морган».

Эльф встал с кресла и сел на диван. Он аккуратными бережными движениями раскрыл конверт, в страхе испортить драгоценное письмо, будто от него зависела его жизнь.

«Здравствуй, Ричард.

Даже не верится, что я пишу тебе письмо. Как ты уже знаешь, я жива и практически здорова. Мне бы очень хотелось с тобой поговорить, но я думаю, тебе будет достаточно знать просто то, что я очнулась, и ты не убил меня своими стрелами! Миг рассказал мне о твоем состоянии. В этом вина Алексия, а не тебя! Ты ведь переживал? Ричард Фитцмор, которого я знаю, решил бы углубиться в работу, чтобы заглушить какие-либо чувства, поэтому надеюсь, что ты в порядке. И я соскучилась. Представляешь, я скучаю даже по Мастерской, по работе! Но и по тебе, разумеется, тоже. Да, думал, Морган от тебя просто так отстанет? Ха, наивный!

Приходи вечером после работы в гости, Миг приготовит вкусный чай. Я позвала ещё Лена и Монику. Они тоже защищали меня и переживали, хочу выразить вам всем благодарность.

Буду ждать тебя, Элизабет Морган.

P.S. сильно обижусь, если ты не придёшь».

Ричард поймал себя на глупой мысли. Ему хотелось расплакаться, как ребенок. Он был счастлив, но в тоже время ему было страшно видеться с девушкой. Ричард не понимал, как после всего случившегося, как после всех слов, что он ей наговорил, она все равно хочет его видеть. Неужели это и есть то, что зовут любовью? Тогда она слепа. Ведь Ричард этого не достоин. Он не стоит и пальца Элизабет.

Ричард уставился на рабочий стол – стопки бумаг, незаполненные бланки, чернильные пятна на промокашке. Взгляд скользнул по строчкам письма, потом к двери.

К чёрту вечер. К чёрту чай. Он хочет видеть её сейчас.

Он рванулся к выходу, распахнул дверь так резко, что та ударилась о стену. Ричард сделал шаг вперёд, но путь ему перегородила Моника.

– Ну и куда мы так спешим, господин Ричард? – Она скрестила руки на груди.

Он будто вышел из транса. Взгляд сфокусировался на её лице, потом опустился на письмо, которое он всё ещё сжимал в побелевших пальцах.

– Так ты тоже уже в курсе, что наша Элли очнулась?

– Да.

– Она написала, чтобы мы пришли после работы. Не думаю, что она похвалит нас за прогулы. – Моника вздохнула, и в этом вздохе прозвучала усталость, которую она обычно прятала за сарказмом. – Я понимаю тебя, Ричард… Но Рождество наступает нам на пятки. Сроки горят. Мы должны выполнить хотя бы часть своих обязанностей.

Он замер. Взгляд снова метнулся к столу, к этим бумагам, которые вдруг стали ненавистны до дрожи в пальцах. Хотелось схватить их, разорвать, швырнуть в стену. Но вместо этого он выдохнул, выпрямился и повернулся к Монике.

– Ты права. Нужно закончить работу.

– Что? Ричард Фитцмор согласился? – Она рассмеялась, но смех вышел нервным, натянутым. – Скоро пойдёт дождь, и из ледников вырастут пальмы? – Эльфийка положила руку на его плечо, неожиданно мягко, почти по‑дружески. – Ты молодец. Она будет рада, что ты в порядке и не убился. – Улыбка тёплая тронула её губы. – Я зайду за тобой после работы.

– Хорошо… – Он шагнул обратно в кабинет, но на пороге обернулся. – Тогда до встречи?

– Фитцмор, ты меня пугаешь. Эта неделя была трудной для всех нас, не спорю, но ты слишком податливый.

– И это мне говорит эльфийка в майке с пятном от вина, – он кивнул на розовое пятно, расплывшееся у неё на груди.

Моника фыркнула, но тут же посерьёзнела.

– Без Элизабет всё пошло наперекосяк. Она всегда была рядом и делала свою работу как‑то по‑своему…

– По‑человечески, – тихо добавил Ричард.

– Именно! – Эльфийка всплеснула руками. – У неё были свои личные мотивы заниматься всем этим. Она не была рождена для работы здесь, но всё, что она делала, делалось от души. Она и раньше пропадала, но когда знаешь, что с ней и что она переживает… – Она вдруг запнулась, покраснела и отвела взгляд. – Извини. Ты не обязан выслушивать моё нытьё.

– Морган и правда принесла в это всё какой‑то смысл.

– Да, ты прав. Удачи.

Моника развернулась и направилась к лифту. Её шаги отдавались эхом в пустом коридоре, а Ричард остался стоять в дверях, чувствуя, как в груди что‑то сжимается, но не от боли, а от странного, робкого тепла.

Она жива. Она ждёт нас.

Он вернулся к столу, сел, взял перо. Чернила пахли остро, почти агрессивно, но это был привычный запах – запах работы, порядка, жизни.

Ричард начал писать.

***

Моника вернулась через несколько часов. Она постучала в дверь кабинета Ричарда коротко, но настойчиво. Когда он открыл, перед ним предстал совершенно иной образ: вместо привычной рабочей одежды – яркое голубое платье в пол с дерзким вырезом на бедре; смолистые волосы распущены, струятся по плечам, переливаясь в свете ламп; на шее и запястьях броские украшения, сверкающие, как капли утренней росы.