Граница падения

– Что нам делать? – мама испуганно смотрела куда-то за наши спины.

– Отец, выводи их. Я попробую задержать напавших, – я выхватываю стрелу и выхожу в коридор.

Следом за мной выходят остальные. Мы медленно спускаемся по лестнице. Внезапно на нас выходит один из разбойников, подняв оружие он пытается позвать остальных, но я стреляю в него. Стрела пробивает ему шею насквозь. Он роняет свою косу и падает на колени. Отец спешно уводит остальных к выходу, но там их уже ждут другие убийцы. Они выкрикивают несколько непонятных фраз, словно требуя что-то.

– Осмарк! Сделай что-нибудь! – в панике кричит мне Виктория.

В ту же секунду её грудь пронзает арбалетный болт. Видя это, отец в ярости начинает, как и павший Гизель, размахивать руками, но его поражает огненный шар, выпущенный волшебником. Хрипевшая всё это время, лёжа на полу, Виктория затихает. Я снова проваливаюсь в полумрак. Вокруг меня осыпающиеся каменные стены, под ногами пол из рассыпающегося в мелкую крошку мрамора. Из видения меня выдёргивает крик прибежавшего на шум солидных размеров разбойника. Он оседает на пол и прижимает к груди убитого мной парня. Прибегают остальные налётчики, говоря что-то.

– Ублюдки! Мы убьём вас! Прикончим и бросим гнить на радость зверью! – корчащийся от боли, стоя на коленях, отец в отчаянии изливал гнев на бандитов.

Его яростные выкрики прерывает очередной выстрел арбалета. Я погружаюсь в темноту, голову разрывает сильная боль, и я со стоном падаю на пол, выронив лук. Надо мной сквозь редкие просветы в кронах деревьев виднеется небо, которое сразу же закрывает потолок. Боль прекращается, и я пытаюсь встать на ноги. Мама с Марией стоят прямо за моей спиной. В отчаянии я хватаю лук, но в этот момент здоровяк выпускает из рук тело погибшего товарища и, замахнувшись топором, кидается на меня. Его удар, отбросив большой двуручный меч, перехватывает другой налётчик, даже крупнее этого. И в ту же секунду перед моим лицом возникает огромный сапог, сильным ударом в голову отбрасывая меня назад. Перед глазами всё плывёт. Звуки слышатся словно издалека. Яростные вопли мамы и Марии, непонятные слова убийц, и мою голову разрывает очередной порцией невыносимой боли.

Когда я открываю глаза, передо мной оказываются какие-то развалины, от которых я покачиваясь отдаляюсь. Меня на плече несёт огромный орк.

– Отпустите меня! Скоты! Ублюдки! – здоровенный лысый усач, удерживаемый дварфом и человеком в стальном доспехе, отчаянно пытался вырваться. – Я прикончу этого щенка! Говнюк щуплый! Слышишь? Я сверну тебе шею!

Не понимая, что происходит я снова смотрю на удаляющиеся руины.

– Ничего. Скоро всё пройдёт, Осмарк, – спокойным голосом без единой эмоции говорит мне идущая позади орка женщина. – Ты не виноват.

Голова снова начинает гудеть, и с едва слышным стоном я снова погружаюсь в пустоту.

Глава 5

С трудом я открываю глаза. В голове волнами нарастает пульсирующая боль, в глазах всё плывёт. Треск костра бьёт по ушам, словно сумасшедший перкуссионный оркестр. Я пытаюсь подняться, но мир резко переворачивается, отчего я валюсь на спину. Я ощупываю голову, которая перевязана куском ткани, покрывающей большую шишку.

– Тише, не так резко, – надо мной звучит успокаивающий голос Макса. – Вставай медленно.

– Голова вот-вот лопнет, – тихо говорю я, пытаясь собраться с силами, чтобы встать. – Что произошло?

– Скотина ещё и спрашивает! – гудит недовольно где-то в стороне Лиман. – Ничего не помнишь, да? Так я напомню! Освежу тебе память, сраный ты убийца!

Я смотрю на дровосека, не понимая, о чём он говорит. Его опухшие глаза пылали яростью, а сам он был привязан к дереву.

– Что? Убийца? Я не понимаю. – мой взгляд перескакивает между товарищами с одного на другого.

– А нечего тут понимать, – не посмотрев на меня отвечает сидящий у костра с угрюмым лицом Огрун. Он затачивал ножом какую-то палку, делая, судя по всему, болты для своего арбалета. – Дриады, твари паскудные, подчинили твой разум и увели за собой. Два дня мы тебя по лесу искали. И нашли. Бегал там с ними довольный, не осознавая, насколько к смерти близок.

Я смотрю на Карину, та кивает, подтверждая слова дварфа.

– Припасы закончились почти, – всё также не глядя на меня продолжает Огрун. – Два дня. Как ты ещё жив остался без еды-то. И без воды.

– Вы ему главное расскажите! Ну, чего ждёте? – брызжа слюной и пытаясь вырваться из пут, кричит Лиман.

– Успокойся, Лиман! – Огрун смотрит на связанного взглядом, от которого тот тут же замолкает. – Давайте, ребят, расскажите.

– Дриады – духи леса, – начинает Карина. – Эти существа рождаются из деревьев в лесах, пропитанных магической силой. Но они не добрые и милые. Они – хищницы. Питаются жизненной силой живых существ и эмоциями. Думаю, для этого они тебя и забрали. Полагаю, они погрузили тебя в некую иллюзию. Дриады очень искусны в управлении разумом. Берут жертву под контроль и уводят в своё логово, где постепенно высасывают жизненную энергию и эмоции. Вопрос лишь в том, почему они не попытались взять под контроль нас всех. Наши блуждания по кругу показали, что они на это способны.

– Устали, наверное, – бурчит Грон, затачивая меч. – Всё-таки долго они нас водили по лесу.

– Возможно. В любом случае, они погрузили тебя в очень натуралистичную иллюзию, раз уж ты с такой охотой в неё погрузился, – Карина делает глоток из фляги, которую вытащила из сумки. – Ты очень охотно жил в мире, который они для тебя создали. Судя по тому, что ты кричал во время боя и как ты себя вёл, в иллюзии они воскресили для тебя семью.

– А вы решили издалека начать, я погляжу, – Лиман опускает голову и с печальной улыбкой закрывает глаза. – Что, слов найти не можете? Так я сам скажу! Ты, сволочь, племяша моего убил! Убил Сергуна! Без жалости! Даже не колебался, сразу стрелу в него засадил! Ты – мерзкий убийца!

Слова Лимана ударили по мне, словно обухом его же топора. Все вокруг замолкли. Всё погрузилось в тишину, прерываемую лишь треском костра и звуками быстро утопающего в ночной мгле леса. И я сам тоже не мог произнести ни слова. Поверить в то, что я убил Сергуна, этого юного парнишку, было тяжело. Почему? Как это могло произойти? Вопросы роились в моей голове, но ответов я найти не мог. Смотря на связанного дровосека, я видел лишь печаль и злобу в его поблескивающих от слёз глазах.

– Не думай об этом, малец, – Грон подошёл ко мне и присел рядом. – Твоей вины в этом нет. Сам слышал – дриады искусно контролируют разум. Кто знает, что они тебе там внушили. Лучше отдохни, приди в себя. Завтра нам предстоит ещё один бой.

– Прийти в себя? А это возможно? – я смотрю на орка, ожидая ответа, но получаю лишь молчание. Я смотрю на остальных – каждый в тишине занят чем-то своим, словно ничего не произошло. И лишь Лиман сидит, шепча что-то себе под нос. – Возможно ли жить, как прежде? Я ведь убил ни в чём не повинного парнишку. Понимаешь?

– Да, Ос. Я понимаю. И поверь, я знаю каково это, – взгляд Грона устремляется куда-то вдаль. – Вот, что я тебе скажу, малец: ты сам не знал, что делал. И даже так тебя всё равно грызёт совесть. Ты не плохой человек. Просто так вышло. Я не говорю тебе забыть о том, что ты сделал. Нет. Помни об этом. Не забывай ни на миг. И сделай всё, чтобы подобное не повторилось ни с тобой ни с твоими близкими.

– Я не помню, как убил его. Не помню вообще ничего, что происходило тогда. А вдруг я мог поступить по-другому? Что если убивать его было не обязательно? Но я всё равно выпустил ту стрелу. Я выстрелил, и Сергун погиб.

– Что сделано, то сделано. Понимаешь, есть граница, переступив через которую, пути назад уже не будет. Ты просто падаешь вниз. Да, ты убил Сергуна, но сделал это под контролем дриад. И вот сейчас ты стоишь у этой самой границы. Дальше тебе нужно лишь решить, делать ли шаг в пропасть.

– Что это за шаг? – спрашиваю я, и Грон поворачивает голову ко мне, глядя в глаза.

– Задавить чувство вины. Решить, что ничего страшного не произошло, ведь мы убивали и раньше. И я пойму, если ты так и сделаешь. Все мы тут убийцы. Ну, кроме разве что Лимана, я думаю.

– Но раньше мы убивали разбойников! Убийц, бандитов! – я закрываю лицо руками, не понимая, к чему ведёт орк.

– Но это не значит, что они не были кому-то дороги. Скажи, почему от того, что мы убивали их, совесть тебя так не грызла?

– Мы защищались. Защищали других.

– Да. Вот и сейчас, возможно, тебе внушили, что мы угрожаем тебе или твоим близким. И ты защищался.

Орк смотрит на свои ладони, а потом сжимает их в кулаки.

– Я помню каждого, чью жизнь забрал. И ты помни. Хотя бы об этом парнишке – Сергуне. Может, это не даст тебе переступить черту.

– Границ падения, значит, – я смотрю на Лимана, который теперь уже просто смотрел в одну точку.

– Да. У всех она разная. Кто-то, убив, перестаёт ценить жизни других. Убить для них становится также легко, как щёлкнуть пальцами. Кто-то, струсив, сбегает. Бросает друзей и родных, спасая себя, а после решает, что так и нужно жить – предавать других, лишь бы выжить самому, – орк снова смотрит в мои глаза. – Ты помнишь девиз нашей группы?

– Смелость и верность, – я отвожу взгляд, вспоминая, как оставил семью умирать, спасая себя.

– Верно. Но смелость нужна не только в бою. Смело взгляни в лицо последствиям своих действий. Прими их, живи дальше. Сил для этого тебе хватает, теперь найди в себе смелость. Но не забывай ни на миг о том, что сделал. Так ты не повторишь ошибок. Ладно, я не особо умею давать напутствия. Да и с красноречием у меня беда. Отдохни. Ты может не чувствуешь, но сил эти твари лесные у тебя пожрали немало.

Грон встаёт и идёт к костру. А я смотрю ему вслед, пытаясь осмыслить то, что он сказал. С трудом я поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, иду к Лиману.

– Что нужно? – не глядя на меня бурчит дровосек.

– Я понимаю, что не смогу ничего исправить. И оправдываться не стану. Скажу лишь, что мне жаль, что так вышло.

– Ещё б тебе было не жаль, – он смотрит на меня опухшими глазами. – Ты ещё чего сказать хочешь? Нет? Так и свали тогда.

– Я развяжу тебя. Захочешь меня прикончить – я противиться не стану.

Под пристальным взглядом Лимана я достаю кинжал и срезаю путы. Он встаёт, разминает затёкшее тело и потирает руки, на которых виднелись следы его попыток вырваться. Взгляды остальной группы устремились в нашу. Дровосек же просто развернулся и пошёл к костру, улёгшись к нему спиной. Я тоже вернулся к лежанке, на которой очнулся. Долгое время я лежал на ней, всматриваясь в огонь, словно он может дать ответы на все мои вопросы, но они сгорают, не оставляя даже пепла. Моё сознание уносится вдаль, расплываясь по телу лёгкой болью и растворяясь в языках пламени.

***

Мы шли через лес уже в течение двух часов. На ногах я уже стоял крепко, а голова не кружилась, хоть ушиб под повязкой немного болел от прикосновений. Несколько раз на пути попадались древние руины, оставшиеся от некогда стоявшего здесь эльфийского города. От вида рассыпающихся остатков стен становилось не по себе. Когда-то могущественная раса, правившая почти всем миром, ныне существовала лишь на страницах книг, а их великие города остались лишь в виде кучи каменных стен.

Большую часть пути я прошёл в молчании, как и Лиман. В ответ на вопросы он лишь недовольно мычал. Сломанный колун сменился на косу погибшего Сергуна, которую он крепко сжимал в одной руке, изредка перекладывая в другую. Рубаха была пропитана кровью племянника. Я изредка кидаю на него взгляд, ожидая, что в любой момент он снова в ярости сорвётся и накинется на меня, пытаясь покромсать косой на куски. И каждый раз в голове возникает мысль, что так, возможно, было бы даже легче.

– Лиман, ты как? – я решаюсь наконец заговорить с ним.

– А сам как думаешь, сопляк? Хреново! – его сиплый голос тих, а глаза до самых глубин пронизаны печалью без единого следа гнева. – Моя сестра умерла при родах Сергуна. Отец его заболел и скончался ещё до рождения мальчонки. Я его с первых дней растил, как своего. Когда он был ещё малышом совсем, он меня папкой звал.

На глазах Лимана снова появляются слёзы, а прерывистое дыхание наполняется злостью.

– А теперь его нет! Ты забрал его жизнь! Забрал его у меня! – на меня устремляется пылающий яростью взгляд. – И убить тебя в отместку было бы честно!

Его глаза снова наполняются грустью, и он отворачивается.

– Возможно, мне станет легче, но месть ничего не решит. Но вот кого я точно хочу зарубить, так это дриад. Срубить их мерзкие головы, выкорчевать деревья, из которых они вылезли. Выдрать их с корнем!

– Но разве вы их не убили? – спрашиваю я.

– Нет. Убить дриад не так просто, – Идущая чуть впереди Карина отвечает, не удостаивая нас взглядом. – Они возвращаются к деревьям, которые их породили. Восстановление занимает какое-то время. Чтобы убить дриаду, нужно уничтожить её дерево.

– И я уничтожу! – рычит Лиман.

Мы шли ещё час, пока Огрун молча не остановил нас у какого-то пригорка, призывая быть тише. Поднявшись на него, он подозвал остальных.

– Вот она – пещера, – дварф указывает вперёд, где в небольшом бугорке темным пятном виднелся вход. – Я почти весь лес исходил. Только в эту пещеру не спускался. Глубоко, во всяком случае. Жутковато там. Внутри тоже какие-то руины.

– Так и чего ждём тогда? Пошли, – ринулся было вперёд Лиман, но Огрун его остановил.

– Подожди! Понаблюдаем немного, – дварф отпускает вернувшегося на место здоровяка. – Не хотелось бы в западню угодить. Мало ли какие ещё твари могут там обитать.

Наблюдение длилось, по ощущениям, около сорока минут. За это время Макс, Грон и я обошли окрестности, чтобы убедиться, что вокруг нет чудовищ или зверья, а Карина убедилась, что вокруг нет магических ловушек. Когда мы закончили, то направились наконец ко входу в пещеру. Вблизи он оказался гораздо больше, чем на первый взгляд. Огромная зияющая дыра, ведущая куда-то в кромешную темень.

Мы старались двигаться тихо и осторожно, но даже самые тихие шаги отдавались гулким эхом, словно из глубин кто-то двигался нам на встречу. Обнажив меч и укрывшись щитом, впереди шагал Макс. Сразу за ним, держа меч наготове двигался Грон. Карина шагала следом, снова призвав светящуюся сферу, чтобы та освещала нам путь. Мы с Огруном шли сразу за ней, готовые стрелять в любой момент. Замыкал процессию Лиман. Скоро сырые и неровные своды пещеры сменились на разветвляющиеся коридоры из гранита, большинство из которых были завалены. По пути Макс рисовал карту, взяв у Карины кусок пергамента и грифель. Временами попадались комнаты, в которых лежали сгнившие обломки мебели. В одной из них мы натолкнулись на рассыпающиеся шкафы и полки. Книги на них также давно сгнили и разваливались от малейшего прикосновения. Чернила на страницах уже давно размылись.

– Такая кладезь знаний! – впервые я видел в глазах Карины такой страстный огонь, как сейчас. – Найти бы это всё раньше! Гораздо раньше! Сколь много мы могли здесь узнать!

Она металась меж рассыпающихся полок, пытаясь найти хоть что-нибудь уцелевшее за многие и многие годы запустения и разложения.

– Столько всего потеряно! – в голосе её чувствовалось разочарование и печаль. – Возможно, мы могли найти здесь новые заклинания! Или усиленные версии уже известных! Какие-то неизвестные факты о магии! Даже богам неведомо, что мы могли обнаружить в этих стенах!

– Карина! – спокойным голосом окликает её Макс. – Сейчас не время. Если справимся с ведьмой, изучим всё на обратном пути. Сейчас надо двигаться дальше.

– Да-да, верно. Идём дальше, – кинув взгляд на паладина, отвечает волшебница, в голосе которой снова никаких эмоций.

У выхода из комнаты она внезапно останавливается, словно заметив что-то. Наклонившись, она убирает в сторону размякшую древесину развалившейся полки, за которой на стене выцарапана надпись на непонятном мне языке.

– Что это? – спрашиваю я у Карины.

– Надпись. На эльфийском, – не глядя на меня, отвечает она. – Здесь сказано: “Мелиэ́ва-отступница, сами боги проклянут твою гниющую душу!”.

– Идём дальше. Прошлое в прошлом. У нас есть дела здесь и сейчас, – говорит из коридора Макс.

– Прошлое в прошлом, – Карина переводит взгляд с надписи на меня, – но оно учит нас в настоящем, чтобы мы не совершали его ошибок в будущем.

Мы выходим в коридор и нагоняем остальных. Продолжив путь, мы осматриваем ещё несколько комнат, везде натыкаясь лишь на разруху, но нигде не находим следов карги или похищенных ею детей. Обойдя всё, что могли, мы натолкнулись на лестницу вниз. Спускаясь ниже, до меня донеслись какие-то звуки, словно едва различимый шёпот. Я прислушиваюсь, пытаясь разобрать слова, но голосов звучит так много, что они смешивались в какофонию.

– Что это за шёпот? – Огрун останавливается, тоже прислушиваясь к голосам.

Мы спускаемся дальше, оглядываясь по сторонам в попытках найти, откуда исходит шёпот. Спустившись, мы оказались перед входом в большой зал, посреди которого находился высохший фонтан. Время его почти не тронуло. Когда мы входим, шёпот становится громче.

– Они зовут нас, – Карина вслушивается, пытаясь разобрать слова. – Хотят, чтобы мы нашли их.

– Я бы не стал делать то, что говорят непонятные голоса в древних руинах, – говорит Огрун. Взгляд его опасливо бегает по залу, а пальцы нервно подёргиваются на спусковом рычаге.

Мы идём дальше, а шёпот всё не затихает. Каждый из нас готов к нападению. В конце зала видна большая каменная дверь. Подойдя к ней, мы пытаемся открыть, но она не поддаётся. Даже приложившись все вместе, нам не удаётся сдвинуть её и на миллиметр. Голоса становятся громче и как будто бы злее. Я отхожу от двери, потираю руки друг о друга и чувствую, что они покрыты чем-то склизким. Опустив взгляд, я вижу, что покрыт кровью.

– Какого чёрта?! – я вскрикиваю, встряхивая руки.

Остальные крепко хватаются за оружие, готовясь к бою.

– Что случилось? – Грон смотрит на меня с подозрением. – Ты нас узнаёшь?

– Да-да. Я просто… – снова осматривая себя, я уже не вижу ни капли крови. – Просто показалось.

– Когда в прошлый раз тебе что-то показалось, умер Сергун, – рокочет Лиман, замахиваясь косой. – Сейчас снова в кого-нибудь стрелу выпустишь?

– Угомонись, Лиман! – Огрун осматривается по сторонам. – Дриад здесь нет. Сейчас нужно осмотреть зал, может где-то есть рычаг или кнопка, чтобы открыть ворота.

В поисках мы обходим каждый угол, осматриваем каждый камень. Ничего не найдя, мы решаем немного передохнуть у фонтана. Глянув на него ближе и внимательнее, я понимаю, что он изображает множество лиц различных рас, корчащихся в агонии на мантии какого-то возгордившегося эльфа. От вида этой статуи мне становилось жутко. Чем больше я всматривался в эти страдающие лица, тем сильнее мне казалось, что каждое из них движется.

– Они словно живые, – с хмурым лицом Макс тоже рассматривал статую.

– Очень любопытно, – Карина с любопытством исследовала каждый миллиметр мраморного эльфа. – Каждое лицо изображает какую-либо расу. Тут есть и те, которых я не видела даже в книгах.

– Не всё ли равно? – сидя на бортике фонтана, Грон разминал руки и шею. – Эльфы были рабовладельцами, мнили себя выше всех остальных. Те, которых ты не узнаёшь, наверняка истреблены остроухими. Меня больше волнуют эти голоса. У меня уже голова пухнет от них.

– Смотрите, – Огрун указывает куда-то в основание статуи. – похоже на кнопку.

Мы смотрим туда и видим выпирающий кусок камня у ног эльфа.

– Ну так давайте нажмём и Бездна с ней, – Лиман быстро залезает в фонтан и наступает на неё.

Кнопка опускается с тихим щелчком, и со стороны больших ворот раздаётся скрежет камня о камень – на левой стене с гулом открывается небольшой проход. Сразу после этого затихает шёпот. Переглянувшись, мы идём к нему.

– Полагаю, именно туда голоса нас и звали, – говорит Карина. – Сразу, как проход открылся, они замолчали.

– Так может и не стоит туда идти? – Огрун ещё крепче сжимает в руках арбалет.

– Другого пути нет, – закрывшись щитом, Макс уверенно идёт дальше. – Мы бродим по этому подземелью уже кучу времени.

Мы подходим к открывшемуся проходу. Макс осторожно заглядывает внутрь и делает шаг. В ту же секунду голоса возвращаются, но теперь они уже не шепчут. Каждый голос почти кричит, словно требуя от нас что-то. Мы входим внутрь, под светом сферы над нами мы видим, что это комната, на полу которой лежат кости, а стены покрыты выцарапанными на них надписями.

– Мелиэва, Мелиэва. Каждая надпись проклинает некую Мелиэву, – Карина читает надписи. Наклонившись, она внимательно присматривается к одной из них. – “Именем твоим, в храме твоём, Оминипаль, отец наш, свершает тёмные ритуалы жрица-предательница! Да падёт на Мелиэву твоё проклятье!” Видимо, это был храм. А Мелиэва была жрицей.

После того, как Карина прочла эту надпись, голоса вновь замолкают.

– Снова затихли, – я смотрю на Карину. – Они это нам показать хотели?

– Возможно, – не отвлекаясь отвечает она.

– Оминипаль? Насколько я помню, один из немногих известных мёртвых богов. – с задумчивым видом Макс переводит взгляд на лежащие кости.

– Да. Эльфы считали его тем, кто создал их расу и наделил способностями к магии. Он, собственно, и считался богом магии, – поднимаясь, отвечает Карина.

– Что за ритуалы она тут проводила? – присев на корточки, Огрун осматривает круг посреди комнаты.

– У каждого скелета здесь пробита грудная клетка, – говорит Макс.

– Возможно, эта Мелиэва вырвала у них сердца для своего ритуала, – Карина подходит к Максу. – Помните, что сказал староста?

– Что карга живёт в этих лесах уже очень давно, – отвечаю я. – Пару сотен лет вроде.

– Именно. Но что, если она живёт здесь гораздо дольше? – Карина переводит взгляд с костей на надписи.

– Думаешь, карга – это та самая Мелиэва? – Макс смотрит на волшебницу, ожидая ответа.

– Исключать не стоит, – отвечает она. – Нам стоит быть ещё осторожнее. Если карга – та самая эльфийская жрица-отступница, то она гораздо опаснее, чем нам казалось.

По залу снаружи комнаты раздаётся грохот открывающихся ворот. Прижавшись к стенам, мы прячемся у входа в комнату. Внезапно позади нас снова раздаются голоса, но теперь в них слышна печаль. Мы оборачиваемся и видим пять почти прозрачных, похожих на дымку, фигур, колышущихся на ветру, которого в комнате не было.

– Они просят нас убить Мелиэву, – говорит Карина. – Видимо, карга – это всё же она.

– Упрашивать нас не придётся. Мы здесь как раз для этого, – решительно говорит Макс.

Мы стоим у открывшихся ворот. Призрачные фигуры выстроились у этих огромных каменных плит, приглашая нас пройти дальше. За проходом расположилась большая лестница, ведущая вниз. Молча переглянувшись, мы делаем первые шаги вперёд – туда, где вдалеке виднелся свет, готовясь к предстоящему бою.

Глава 6

Шаг за шагом мы приближались к нашей цели. Нервы натянуты туже, чем тетива на моём луке. В воздухе висит напряжение. Кажется, будто само пространство вокруг нас загустело. Сердце бешено колотится, готовое вот-вот выпрыгнуть. Чем ближе мы приближались к испускающему свет проходу, тем сильнее мной овладевал страх. Стрела уложена на тетиву, лук крепко сжат в моих дрожащих руках.

– Ты знаешь, чем всё это закончится, – звучит в моей голове внутренний голос. – Всё это плохо закончится. Ты и сам это понимаешь.

Стены, ступени, я сам – всё вокруг снова покрывается кровью. Я закрываю глаза, чтобы прогнать это наваждение.

– Шаг за шагом, всё ближе к Бездне, – моё сознание вновь говорит со мной.

Ступень, за неё ещё одна, и ещё одна. Мы спускаемся уже целую вечность. Или мне так лишь казалось.

– Обернись! – я поворачиваю голову назад, взгляд невольно цепляется за разверзнутые врата, чернеющие тьмой у вершины лестницы. – Видишь? Мы лишь на середине пути. Ещё не поздно вернуться. Что даст этот бой? Ничего! Так стоит ли ввязываться?

Я вновь поворачиваюсь к светящейся дыре внизу.

– Я знаю, ты тоже слышишь его, – над ухом раздаётся шёпот Лимана. – Голос. Что он говорит тебе? Хотя знаешь – не важно. Лучше бы тебе его не слушать.

О чём он? Лиман тоже слышит его? Хотя я и сам подозревал, что кто-то залез ко мне в голову.

– Хе-хе! Лысый здоровяк решил, что знает всё лучше всех, – голос возвращается, но теперь он звучит с издёвкой. – Он слишком самоуверен. И к чему это привело? К смерти единственного близкого ему человека! А ваша волшебница? Убила учителя! Того, кто половину жизни посвятил тому, чтобы слепить из неё хоть что-то стоящее! Паладин погряз в слепой вере своей богине, готовый пожертвовать даже друзьями, лишь бы вернуть ей доброе имя! И орк! Орк, думающий лишь о верности! Верности кому? Себе и только! Про дварфа и говорить не стоит. Месть ослепила его! Он по горло утонул в этой кровавой яме возмездия!