Рыцари и ангелы

Скоба озадаченно нахмурилась, но цветы после лекции взяла с собой. Весь день она ходила с букетом и выясняла, кому взбрело в голову делать такие подарки. Наконец, узнать имя автора ей удалось, и она решила прояснить ситуацию.

– Это ты мне цветы подарил? – обратилась она к Илье.

– Да, я, – просто ответил тот.

– Зачем?

– Сделать тебе приятное.

– Спасибо. Но вроде никакого праздника поблизости нет.

– Чтобы подарить красивой девушке букет, нужен обязательно праздник?

– В принципе нет, – протянула несколько неуверенно она.

Илья заметил, что щеки у Даши слегка порозовели, и решил не терять времени даром.

– Может, сходим куда-нибудь после занятий?

– Куда?

– Не знаю. Например, в Центральный дом художника. Там какая-то выставка идет. Не помню, правда, чья.

– Хорошо, – кивнула Скоба.

С этого момента Илья стал атаковать избранницу. Приглашения посетить очередное культурное мероприятие поступали с его стороны регулярно. Дарья их по большей части принимала, хотя и без особого энтузиазма. За пару-тройку месяцев было просмотрено несколько спектаклей, прослушано не меньшее количество концертов симфонической музыки, посещено еще большее число выставок. Погуляев подковался в отношении искусства настолько, что уже мог читать лекции. Но девушку ему удалось за это время поцеловать лишь раз, да и то в щечку. Скоба продолжала держать дистанцию и никаких надежд на сближение не давала. Формат общения «мы познакомились только вчера» она находила для себя вполне комфортным.

Ухаживания опять начали топтаться на одном месте. Но Илья надежды не терял. Не за горами была сессия. А за ней, как полагается, однокурсники соберутся у кого-нибудь праздновать ее окончание. Отличный повод пригласить Дашу в гости, слегка напоить, а потом… В детали молодой человек не вдавался, но то, что отношения уж точно перейдут на качественно иной уровень, не сомневался ни на минуту.

В компанию ее затащить удалось, но пить Скоба вместе со всеми не стала. Илья же не хотел отказывать себе в этом удовольствии. Тем более что сессия действительно далась тяжело. Праздновали на квартире друга, родители которого уехали на дачу. Решено было, что молодые люди приносят напитки, а девушки еду. Каждый захватил с собой то, что посчитал уместным для такого случая – одни шампанское, другие пиво, а третьи водку. Девчонки нарезали салатиков, настрогали колбаски, кто-то даже нажарил дома котлет и притащил в кастрюльке, обмотанной полотенцем для сохранения тепла. Еды вроде заготовили много, но она как-то быстро закончилась в самом начале. Сказывался здоровый аппетит молодых организмов. Поскольку выпивка была разношерстной, к вечеру все, кроме Дарьи, были изрядно навеселе.

Пока друзья резвились на кухне, где имелся холодильник с пивом и обширный балкон для легкого променада, она сидела одна в комнате и внимательно изучала книгу с репродукциями французских импрессионистов. Ситуация сложилась идеально, чтобы пробить наконец-то эту стену. Илья подсел рядом, сделал вид, что Моне и Дега его любимые художники, чтобы усыпить бдительность. А потом как бы невзначай поцеловал Дашу в шею. Та отстранилась и взглянула на него как на невоспитанную собаку. Но гормоны уже перемешались с алкоголем, и Погуляев пошел в атаку – обхватил ее лицо ладонями, притянул к себе и стал целовать в губы. Скоба довольно энергично сопротивлялась, но это его уже не смущало.

– Ну что ты, дурочка, меня отталкиваешь? – прервал он один из своих поцелуев. – Я же тебе нравлюсь. И ты мне очень нравишься. Нам будет очень хорошо.

– Значит так! – Даша резко оттолкнула его и вскочила на ноги. – Хочешь со мной общаться? Тогда забудь о своих феодальных утехах, павиан. Если тебе это надо, обратись к кому-нибудь из своих подружек. Вон их сколько на кухне сидит, любая согласится. А я в постель лягу только с мужем. Понял меня?

– Понял, – Илья не ожидал такого яростного отпора и несколько опешил.

После пламенной речи, которая моментально расставила все точки над «и», Скоба схватила сумку и выскочила, не прощаясь, за дверь. Погуляеву показалось, что бежать следом с криками «Прости!» выглядело бы просто глупо. Да и не сработало бы в сложившихся обстоятельствах. К тому же затея соблазнения все равно не удалась.

В конце концов, мир не сошелся на Даше, вокруг еще много красивых девчонок, которые с радостью и восторгом ответят на его поцелуи. Поэтому Илья предпочел присоединиться к своим более адекватным друзьям. Но посидев на кухне около получаса, понял, что радостная кутерьма его уже не привлекает. Хорошее настроение вдруг куда-то улетучилось, и он только сидит, бормоча под нос: «Дура, дура…» Пока никто не заметил, что Скоба ушла одна и не начал задавать неудобные вопросы, Погуляев тихо покинул компанию и направился домой.

На следующее утро в голове еще шумело, но Илья уже мог размышлять вполне здраво. «А что, собственно говоря, произошло? – спросил он сам себя, уставившись в потолок. – Девушка бережет себя для будущего мужа. Большая редкость в наше время. В конце концов, с одними гуляют, а на других женятся. Чем не вариант? Такая высоконравственная особа очень удобна в быту. Не придется дергаться, что к ней начнет захаживать в гости по вечерам сосед, если я уеду в командировку. И одну на отдых можно будет отпускать без страха, что отрастут оленьи рога». В процессе таких размышлений совместное будущее казалось Погуляеву все более и более привлекательным. Будут дети, и о них придется заботиться – лепить куличи в песочнице, шить новогодние костюмы зайчиков и снежинок, водить в кружки и секции, делать домашние задания. Вертихвостки, у которых только тряпки, косметические салоны и тусовки в голове, на такое не способны. А вот из Даши, спокойной и рассудительной, получится отличная мать-наседка. Строгая и ответственная.

Со Скобой он объяснился в этот же день. Извинился за свое поведение, сославшись на возбуждающее действие допинга. Обещал, что больше подобного не повторится и впредь он будет исключительно корректен. Попыток он и вправду больше не делал. Да, он встречался с ней, ходил по спектаклям, выставкам и концертам, иногда чмокал в щечку на прощанье, но не более того. Нет, конечно, он не записался в монахи. Периодически Погуляев знакомился и встречался с другими девушками. Но с тех пор одно правило было железным – никогда и ни с кем из родного института, чтобы Скоба не узнала. Эти маленькие романчики на стороне ничего для него не значили, и он легко и быстро расставался со своими пассиями, пока те не начинали думать, что между ними серьезные отношения.

Девушки были милыми, веселыми, хорошенькими, компанейскими, иногда даже очень неглупыми. Но Дарья застряла в голове как заноза. Настроившись один раз, Илья уже не мог ничего изменить, как ни старался. Он пытался выбросить из головы Скобу, но каждый раз, проводя сравнительный анализ, невольно приходил к выводу, что в качестве будущей супруги она подходит ему больше остальных. К концу следующего семестра он уже точно решил, что женится на ней. До окончания института оставалось всего полгода, ждать недолго. Вот получат дипломы, и можно будет сыграть свадьбу.

Предложение руки и сердца избранница приняла благосклонно, но, как всегда, малоэмоционально. Никаких заламываний рук, закатываний глаз и многократных «Да-да-да!» со слезами радости на щеках. Лишь сухое: «Хорошо». Илью такая реакция несколько обескуражила. Но потом он для себя все объяснил – приличная, хорошо воспитанная девушка именно так и должна себя вести. А не визжать, виснуть на шее и лезть целоваться. Будущая супруга выдвинула только одно условие – в браке она сохранит свою фамилию. Такое решение показалось жениху странным. «Скоба» – звучало не очень благозвучно. Но Даша считала, что «Погуляева» намного хуже. Очень двусмысленно и как-то вульгарно. Так что пусть остается все как есть.

Свадьба была под стать реакции невесты – все чинно, спокойно и благородно. Родители невесты взяли инициативу в свои руки – выбрали платье, заказали ресторан и определились с тем, кого надо пригласить. По этой самой причине практически никого из друзей Ильи на ней не было, лимит был выделен только на троих. А у Даши подруг просто не оказалось. Родители жениха, со своей стороны, тоже старались хоть каким-то образом, кроме спонсорской помощи, поучаствовать в процессе, но долго продержаться под натиском будущих родственников невестки не смогли и самоустранились.

Мероприятие прошло по жесткому протоколу – роспись, два часа на фото, три часа на банкет – и все по домам. Даже тамада не рискнул нарушить утвержденный сценарий – читал нравоучительные стихи и вовремя предлагал поднять бокалы за всех присутствующих в порядке убывания их значимости, не более того. Никаких подбрасываний букетов, стягиваний зубами подвязок, распития шампанского из туфли новобрачной и дурацких конкурсов. Из алкоголя только шампанское и вино, и то в ограниченном количестве. Все, кто по своей глупости или неосведомленности считал свадьбу радостным событием, были только счастливы побыстрей убраться восвояси.

Первая брачная ночь прошла не менее странно. Илья из личного опыта знал, что девушки бывают поначалу стеснительны и зажаты, ничего не знают и ничего не умеют. Чего-то подобного он и ожидал. Но с Дашей было совсем по-другому. Она просто разделась и легла в постель. Когда он начал обнимать и ласкать ее, она лежала не шевелясь, даже рук не подняла, чтобы обнять его. Когда же Илья перешел к основному действию, и тут ничего не изменилось. Даша была холодна, как голова чекиста. Но хуже всего было то, что она даже не пыталась это скрыть. Ей просто было все равно. Юный супруг решил, что надо как-то исправить ситуацию, расшевелить жену и на следующую ночь попробовал уже более изощренные ласки. Но реакция его поразила.

– Извращенец! – оттолкнула она его. – Делай что там собирался и давай спать.

– Дашенька, что не так? Чем я тебя обидел?

– Я не знаю, какой ты там порнухи насмотрелся, но это просто омерзительно!

– Да я просто хотел тебе сделать приятное, – растерялся и расстроился муж.

– Не надо мне этого всего.

– Как же так? А зачем ты тогда замуж выходила и для мужа себя берегла?

– Чтобы ребенка родить. А заниматься этим просто так считаю развратом.

– Господи! Что за пуританские нравы? В каком монастыре тебя воспитывали?

– Не в монастыре, а в нормальной семье! Это ты, похоже, рос в борделе.

Доказывать обратное не хотелось, да и смысла особого Погуляев не видел. Единственное, на что он рассчитывал – разбудить в Даше женщину. Пусть не сразу, постепенно. Если подойти к вопросу деликатно и набраться терпения, то рано или поздно она должна войти во вкус. Но расчет не оправдался: прошло около двух лет, и ничего не изменилось. Илья даже с приятелем-психологом тайком консультировался, попробовал пару рекомендованных приемов, но те не сработали. С друзьями на подобную тему вообще беседовать не хотелось. Как признаться, что темперамент у жены как у дохлой трески?

И с желанной беременностью тоже как-то не задалось. Пришлось обращаться к врачам. Те нашли непроходимость маточных труб и поставили диагноз «бесплодие». Предложили пройти процедуру ЭКО, но Скоба категорически отказалась. По ее мнению, все должно получиться естественным путем, без постороннего вмешательства. Однако расчет на чудо и высшее провидение не оправдался. Поняв, что радость материнства ей не испытать, Дарья решила, что так тому и быть. И стала все чаще отказывать мужу в близости.

Практически полная утрата одного из слагаемых гармоничных отношений между мужем и женой была воспринята Ильей поначалу довольно болезненно. В конце концов, он же здоровый молодой мужчина. И от физиологических потребностей так просто не отмахнешься. Делать из него насильно монаха просто негуманно. Погуляев даже попробовал первый раз в жизни отстоять свои права. Но Скоба в ответ на эмоциональную тираду лишь собрала губы в нитку и послала глазами луч презрения. Тот прожег в супруге дыру размером с небольшую сковородку и дал понять, что решение окончательное и обжалованию не подлежит: интим будет не чаще одного раза в квартал, ему для здоровья хватит.

Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Илья решения не нашел и утешился мыслью, что так даже лучше. Склонять человека к физической близости, когда тому это явно не в радость, не самое увлекательное занятие. В конечном счете, живут же как-то холостяки и ничего, на стену не лезут и рук на себя не накладывают. Намного больше досаждали постоянные ограничения, которые Скоба вводила в доме в ультимативной форме. Придерживаться их следовало строго. Исключения не допускались. Особенно это касалось алкоголя.

Поначалу Даша только презрительно кривилась и бросала уничижительные фразы по поводу невоздержанности и готовности супруга сознательно превращаться в свинью, когда он выпивал в выходные дни пару бокалов вина. Но постепенно негативная реакция стала набирать обороты. И лекции на тему вреда горячительных напитков занимали уже несколько часов. Погуляев пробовал использовать разные приемы сопротивления – отшучиваться, пропускать мимо ушей, менять тему, открывать дискуссии. Но все формы избежать неприятного разговора и отстоять свои права только подливали масла в огонь. Скоба заводилась еще больше. И лекции превращались в выедание мозга чайной ложечкой.

Со временем бутылка пива перед телевизором во время трансляции футбольного матча приравнялась к особо опасным преступлениям. Постоянной тяги к спиртному у Ильи не было, но иногда все же хотелось расслабиться и пропустить стаканчик. Например, чтобы снять немного стресс после тяжелой рабочей недели. Или отметить какое-нибудь знаковое событие. Но табу на алкоголь распространялось и на праздники. Хотя что это были за праздники, если гостей в доме ни разу не было? Даже родителей Скоба к себе не приглашала, общалась только по телефону или заезжала к ним сама.

Приходилось выкручиваться. Хорошо, что в наличии имелись институтские друзья, которые постоянно куда-то приглашали. То покататься на квадроциклах, то сходить в баню, то половить рыбу. Сборища носили семейный характер – ездили с женами, детьми и собаками. Но Даша подобные приглашения не принимала, считая развлечения для себя слишком грубыми и неинтеллектуальными. Супруг тоже не был от них в большом восторге, слишком шумно и людно. Какой-то цыганский табор на субботней ярмарке – дети визжат, собаки лают, мужики орут. Зато появлялась возможность вырваться из дома и посидеть в душевной компании – выпить вина, поесть шашлыка, поболтать о футболе, взять в руки гитару и исполнить любимые песни.

В семье пение также находилось под запретом. Даже в душе или под работающий пылесос. «Ты же не пьяный дворник, чтобы драть глотку», – безапелляционно заявляла она. Караоке же вообще рассматривалось как асоциальное поведение. Дарья всегда аргументировала свою точку зрения, и спорить с этим было сложно. «Зажал звук», «не смог опуститься ниже», «остался в речевом диапазоне» – были основные аргументы против публичных выступлений. Илья искренне недоумевал. Никто же не претендовал на премию Гремми и не ждал контракта от Ла Скала. Все только от души и для души.

В доме также не приветствовалось наличие друзей, животных и растений. Гости в доме – это обязательно застолье, а, значит, готовка, сервировка, мытье посуды и грязные полы в финале. Антибонус к мероприятию – все те же песни под гитару. Животные – грязь, кормежка, постоянные выгулы и лоток, а вишенка на торте – неизбежные визиты в ветклинику по поводу стрижки когтей, регулярной вакцинации или плохого самочувствия. Ну, а растения – это полное мещанство. Герань на подоконнике – привет из СССР, а не взгляд в прогрессивное будущее. И куда тогда катится вся та концепция аскетичной утонченности?

Хорошо известно, что запретный плод сладок. Если бы Скоба смотрела на слабости мужа сквозь пальцы, то, вероятно, он со временем остепенился бы и потерял интерес к алкоголю и вокалу. Но когда спиртное и музицирование под жестким запретом, их хочется сильнее вдвойне. Дарья же категорически отказывалась принимать подобные прописные истины и продолжала давить. Возможно, если бы в доме появилось какое-нибудь мохнатое существо с нордическим характером, то стало бы легче смириться с реальностью. Но супруга не могла себе представить ободранные косяки, шерсть по углам и прочие радости совместного существования с живой природой. Как это вообще возможно совместить с понятием безупречности?

Вероятно, ей казалось, что в один прекрасный момент количество запретов перейдет в качество. Супруг рано или поздно впитает правильную систему ценностей и перестанет фонтанировать бредовыми идеями. Поэтому при каждом его вольнодумном взбрыке прессинг становился все жестче.

Друзья знали о том, в каких ежовых рукавицах его держат дома, и даже подсмеивались. Как-то раз один из них рассказал анекдот:

«Была компания веселых друзей, которые часто собирались вместе, выпивали, посещали ночные клубы, смотрели футбол. И вот один из них женился. Прошло немного времени, и друзья опять встретились.

– Ребята, а пошли в ночной клуб? – предлагает один.

– Ночной клуб?.. Нельзя в ночной клуб, – говорит свежеиспеченный супруг, боязливо оглядываясь через плечо.

– Тогда поехали в кабаке погуляем? – предлагает другой.

– Кабак?.. Нельзя в кабак, – опять говорит женившийся приятель.

– Ну, хоть дома посидим, пива попьем? – предлагает третий.

– Пиво?.. Нельзя пиво, – снова отрицательно качает головой их приятель.

– А ты вообще не жалеешь, что женился?

– Жалеть?.. Нельзя жалеть».

Все посмеялись, в том числе и Погуляев. Неизвестно, понял ли он, что шутка была на его счет. Если да, то виду не подал. Но однокурсники этот анекдот не забыли и после этого звали за глаза своего приятеля «нельзя жалеть». Они между собой недоумевали, почему Илья держится за эти отношения? Наверное, он и сам бы толком не смог ответить на этот вопрос.

Там много чего было намешано: и установка родителей, что жену выбирают один раз на всю жизнь, и попытки все же понять эту женщину и пробить ледяную стену, которую она воздвигла между собой и остальным миром. Кто знает, что копошилось у него в голове? Вполне возможно, он просто приспособился и принял такие правила игры. В конце концов, быт со временем стал понятен и даже в какой-то степени удобен. В доме всегда было чисто, рубашки поглажены, ботинки начищены, все вещи на своих местах. Да и на саму Дашу приятно было смотреть – всегда подтянутая, ухоженная, стильная. Илья сравнивал ее со своими бывшими однокурсницами и считал, что ему сильно повезло. Те, выйдя замуж, обабились, отрастили животы, стали складчатые, как шарпеи, следить за собой перестали. А Скоба оставалась такой же, как в институте. Разве что кончик носа чуть опустился вниз и заострился, стал более хищным. А главное, Погуляеву никогда не приходилось волноваться за супругу – сразу после работы та отправлялась домой, влажную уборку считала отличным досугом, если куда-то и выбиралась, то только в сопровождении мужа. А то, что в холодильнике вечно не было еды, так это ничего, всегда можно найти выход из положения. Да и для фигуры полезно.

Посиделки с друзьями происходили, к сожалению, не так уж часто, поэтому Илья старался всегда наверстать упущенное и заодно, как верблюд, выпить про запас. Чтобы до следующего раза хватило. Возвращение домой помятого супруга с таким амбре, что стекла на окнах затягивались налетом конденсата, вызывало дичайший скандал. Скобу при его виде начинало просто колотить. Но она никогда не орала и не оскорбляла. Дарья хорошо поставленным голосом, условно-спокойным тоном начинала выговаривать слова. Каждое из них впивалось в мозг мужа, как маленький гвоздик. Через час такой беседы Погуляеву начинало казаться, что голова его похожа на массажную щетку. Он пытался хоть немного унять гнев супруги, уверяя, что выпил совсем чуть-чуть, а мятый, потому что спал в походных условиях. Но подобные заверения работали плохо.

Обычно после очередного скандала Скоба замолкала. Иногда на целую неделю. Илья физически ощущал, как она об него молчит. И мучился от этого даже больше, чем от разбора полетов. Просить прощения и раздавать обещания в такую пору было совершенно бессмысленно, она просто отказывалась реагировать на голос. Даже экстренные вопросы не могли изменить решения. После истечения отведенного на наказание срока Дарья начинала разговаривать так же внезапно и как ни в чем не бывало. Погуляев испытывал при этом чувство, что он отсидел срок и его выпустили из тюрьмы, причем по амнистии. В этих случаях еще требовалось невербально выразить благодарность за гуманность. Все это было очень неприятно. Но отказать себе в удовольствии выпить в компании он не мог и продолжал периодически сбегать на свободу.

Несмотря на то, что муж и жена закончили один и тот же факультет, карьера у них сложилась по-разному. Дарья после получения диплома очень хотела устроиться на работу по специальности, она была химиком-технологом. Но молодого специалиста в столице никто брать не хотел, а на переезд в другой город не была готова она. Пока Скоба находилась в поиске, ее тетя, владелица антикварного магазина, предложила поработать у нее. Девушка согласилась, все равно других вариантов у нее не было. Оказалось, что у Даши прирожденный талант к делопроизводству – она навела порядок в бумагах, ввела обязательное требование заключать с покупателями и продавцами договора, следила за отчетностью. Более того, она взяла на себя урегулирование всех спорных моментов и конфликтов с капризными и вздорными клиентами. Параллельно Скоба продолжала искать работу по профессии, бегала на собеседования, но результата все не было. Тем не менее надежды она не теряла, рассматривая магазин исключительно как временное пристанище.

Но все изменилось совершенно неожиданно. Ее тетя какое-то время чувствовала себя не очень хорошо, постоянно держалось высокое давление, периодически приходилось оставаться дома, чтобы отлежаться. Она принимала какие-то препараты, но те помогали слабо. Стараясь не обращать на это внимание, тетка продолжала работать и строить дачу. Как-то на выходных она решила съездить на стройку, посмотреть, как идут дела. На дворе был уже ноябрь, дачный сезон закончился, многие соседи разъехались по городским квартирам, и в коттеджном поселке стало практически безлюдно.

На пороге недостроенного дома на следующий день ее случайно нашел сосед. Когда тетю привезли в больницу, она была без сознания. Из-за тяжелейшего инфаркта женщина несколько дней пролежала в реанимации. Там она пришла в сознание, и даже показалось, что ей становится лучше. Когда перевели из реанимации в отделение, тетя на всякий случай написала завещание, где Дарья оставалась наследницей. Чувствовала ли она что-то, неизвестно, но оказалась совершенно права. Буквально через несколько дней произошел повторный обширный инфаркт, от которого она и скончалась.

Такое наследство бросать было глупо, и Скоба вступила в права. Тем более что вакансии все равно не радовали. Став владелицей антикварного магазина, Дарья навела в коллективе армейскую дисциплину. За тем, кто во сколько приходит на работу, она следила строго. За опоздания карала лишением бонусов от продаж. Еще жестче дела обстояли со всем, что касалось денег. Все документы собирались, хранились в отдельных папках, пронумерованных по годам, которые стояли в шкафах у нее в кабинете. Брать документы в руки сотрудникам разрешалось только при наличии веской аргументации и только в ее присутствии.

За чистотой Дарья следила не менее придирчиво, чем за своими сотрудниками. Порядок должен был быть безукоризненным. Но уборщице разрешалось только мыть полы, протирать же предметы, выставленные в магазине, от пыли поручалось всем сотрудникам, которые для этого должны были приходить каждый день за час до открытия. Антикварный магазин из богемного салона превратился в казарму, а фамилия хозяйки стала ее прозвищем – Скоба.

Илья, в отличие от жены, никогда не мечтал трясти пробирками в лаборатории. Уже на старших курсах он твердо решил уйти в коммерцию. Поэтому, как только получил диплом, тут же устроился в крупную фирму, торгующую бытовой химией. Сначала обычным представителем. Но это его ничуть не смущало. Даже наоборот, благодаря общительному характеру он находил такую работу интересной. Клиентам молодой человек нравился, с ним приятно было иметь дело, и это сказывалось на результатах.

Хорошие продажи, лояльность к руководству и ровные отношения с сослуживцами через некоторое время принесли свои плоды – Погуляев пошел вверх по карьерной лестнице. После повышения уже не надо было весь день мотаться по городу, работа стала офисной. Лишь иногда приходилось ездить в командировки на переговоры с какими-нибудь особо сложными крупными клиентами. И Илья радовался возможности вырваться из семьи на волю. Там после встречи он обязательно заруливал в какой-нибудь караоке-бар, где пил пиво и пел любимые песни. Только там он становился прежним Ильей, веселым и бесшабашным, как в студенческие годы. Даже посиделки с друзьями в бане или у мангала не давали таких ощущений.