Рыцари и ангелы

Как-то в одну из таких поездок к нему обратилась девушка, занявшая соседнее место в самолете:

– Простите, у вас это деловая поездка?

– Да, – с удивлением ответил он. – А в чем дело?

– Извините, еще один вопрос, и я все объясню. Вы летите один, без коллег?

– Да.

– Дело в том, что я тоже лечу в командировку. И лечу я со своим шефом. И у меня из-за этого большие проблемы, – она показала пальчиком в направлении бизнес-класса.

– Не понимаю.

– Как бы вам объяснить? В офисе он ведет себя совершенно нормально, но как только едет в командировку, тут же начинает сексуально домогаться. У меня уже так было два раза. Тогда меня выручали местные коллеги, забирали жить к себе. Но теперь мы направляемся в город, где только собираемся брать сотрудника, и помочь мне некому.

– Так что же вы хотите от меня?

– Если у вас не занят вечер, не могли бы вы со мной куда-нибудь сходить, чтобы мне допоздна не появляться в отеле?

– И как вам это поможет в отношениях с шефом?

– Я очень рассчитываю, что он просто вечером напьется и уснет. Тогда мне не придется от него отбиваться.

Илье проблема показалась надуманной. Даже вспомнилась пошлая фраза: «Проще дать, чем объяснить, почему не хочешь». Но озвучивать ее он не стал, чтобы не обижать. Если вопрос стоит так остро, то можно выяснить отношения с шефом раз и навсегда, снять другой номер в гостинице, уволиться, в конце концов. Вариантов масса. Но совета никто не спрашивал, просили о небольшой услуге. Погуляев внимательно посмотрел на соседку. Девушка показалась довольно привлекательной – хорошо сложена, миловидна, не вульгарна. В конце концов, чем он рискует? Планов на вечер особо никаких не было, так что почему бы не помочь?

– Сочувствую. Хорошо. Если вы так хотите, можем куда-нибудь вечером отправиться вместе.

Они чудесно посидели в уютном ресторане, поболтали о каких-то пустяках. Потом перебрались в караоке-бар, где до пяти утра пели песни и пили вкусное пиво. У новой знакомой Натальи оказался приятный, хоть и несколько слабоватый голос и наличие отменного слуха. Кое-что исполнили даже вдвоем. То, что девушка проснулась утром в постели Погуляева, стало логическим продолжением культурной программы. Но возникла другая проблема – впереди у Наташи были еще два вечера и озабоченный начальник в придачу к ним. Илья решил, что если уж взял на себя роль спасителя, то надо оставаться в ней до конца.

Три дня пролетели на одном дыхании. Но расставались без слез сожаленья и обмена телефонами, обоих дома ждали супруги. Этот вопрос молодые люди обсудили еще в самом начале знакомства, чтобы потом не случилось мучительного выяснения отношений. Такой формат общения Погуляеву очень понравился – легко, беззаботно, без каких-либо обязательств. Оказывается, вопрос интимной близости можно решать, как и прежде, без участия Даши.

С этих пор милые романчики на стороне, особенно в дальних поездках, стали для него нормой. С некоторыми женщинами отношения были чуть более длительными и серьезными, но все они рано или поздно заканчивались, не оставляя в его жизни никакого следа. Обычно в мужской компании принято делиться похождениями, но Илья был скрытен даже для друзей. Единственным человеком, с которым он был откровенен, это его двоюродная бабушка Елена Борисовна. Несмотря на то, что она производила впечатление божьего одуванчика, с головой у той был полный порядок и философский взгляд на вещи. Она сразу поняла, что в семье у Ильи что-то идет не так, и вытянула его на откровенный разговор. Ахать и охать, узнав подробности, она не стала, жалеть его тоже. Дарья ей не понравилась сразу, и она, как и сотрудники антикварного магазина, называла ее за глаза Скобой. Старушка просто пожала плечами и заметила, что из любой ситуации есть как минимум два выхода. Илья почувствовал облегчение и понял, что есть хотя бы один человек, с кем можно говорить без обиняков.

Когда в ее доме появилась Мила, Елена Борисовна сразу поняла, что родственнику она приглянулась. Мила ей тоже очень понравилась, и не только за внешность. Легкость характера, открытость и простодушие, вот что ее подкупало в молодой женщине. Узнав, что они встречаются, она иногда стала интересоваться, как развиваются отношения. Но Илья, хоть и признавался, что серьезно увлечен Милой, однако ничего в своей жизни менять не планировал. Старушка, изменяя своим принципам невмешательства, перешла в наступление – надо подумать о будущем, у Ильи с Дашей детей нет, а у Милы уже есть ребенок, значит, родить она может. К тому же ребенок уже большой, почти девушка, так что совместной жизни это не помешает. Чем не вариант? После этих слов Илья впервые за столько лет супружеской жизни задумался. А ведь верно, детей у них нет, а годы идут. Может быть, и правда пора что-то поменять? Кроме того, Скоба и его изрядно довела своим бесконечным контролем и нотациями.

Жена продолжала зудеть без остановки, пока он пил кофе. Даже громкое урчанье пустого желудка не могло заглушить этот въедливый голос. Спорить, как обычно, смысла не имело. Столкнуть Скобу с этих рельсов мог только другой такой же большой и неотвратимый паровоз. А Погуляев паровозом не был. В их отношениях ему отводилась роль бесправного вагона. Чтобы как-то отрешиться от происходящего, Илья просто отключил звук и предался мечтам о том, как они с Милой сказочно проведут следующую неделю. Будут утром пить ароматный кофе со свежими круассанами, днем бродить по пляжу или лежать в шезлонгах и потягивать через трубочку вкусный цветистый коктейль. А вечером отправляться в ресторан или просто сидеть на балконе и под рислинг с кубиками льда любоваться закатом.

– Ты слышишь меня или нет?! – зашипела Скоба, заметив у мужа неуместно-мечтательный взгляд куда-то вдаль.

Возврат к реальности был крайне неприятен. Эта безупречная кухня с ее сияющей девственной чистотой, и Скоба на ее фоне. Только она могла смотреться органично внутри такого интерьера. Не пищеблок, а выставочная экспозиция. И Даша в роли экскурсовода. Сразу захотелось встать и уехать к Елене Борисовне. Там пироги, суп и котлеты. Можно было бы комфортно отсидеться до самолета. Но Погуляев не рискнул перейти к активным действиям. Он лишь поставил кружку на стол и вяло отреагировал:

– Да, слышу.

– А что толку? Я столько лет с тобой бьюсь, а результат нулевой. Ты как пес, сорвавшийся с цепи. Стоит тебе уехать в командировку, как ты пускаешься в загул!

– Вот именно с цепи… – вздохнул Илья.

– Что?

– Ничего. Зачем я тебе такой плохой нужен, говорю?

– Что значит, нужен? – зло уставилась на него жена.

– Я плохой, детей у нас нет. Зачем мы вообще живем вместе?

– Значит, есть причина.

– Какая? Только не говори, что любишь меня и жить без меня не можешь.

– Не скажу.

– Тогда что?

– Не сейчас. Потом поговорим. Когда ты вернешься из командировки.

Илья вяло пожал плечами и стал смотреть в окно.

Глава 4

– Алла, скажите, есть ли какие-то противопоказания к иглоукалыванию при беременности? – спросила Скоба, откинувшись на спинку кресла.

Она сидела у себя в кабинете, скинув одну туфлю и положив ногу на небольшой пуфик. После случайной травмы колено долго болело. Дарья обращалась к разным врачам. Ей назначали то принимать противовоспалительные препараты, то втирать мази, то носить бандаж. Но лучше не становилось. Тогда муж посоветовал попробовать поставить иголки. Он сослался на свою престарелую родственницу, которой древний китайский метод отлично помогал справляться с возрастными недугами. Жена резко отвергла предложение, возразив, что у нее нет желания тратить деньги на каких-то шарлатанов, вешающих на уши лапшу про энергию ци.

Но колено со временем в непогоду стало ныть особенно мерзко. В такие дни приходилось оставаться дома. Скобе подобная ситуация сильно не нравилась: магазин оставался на попечении сотрудников, а им она не доверяла. Продать что-нибудь могли без документов, на работу явиться с опозданием, уйти раньше времени. Пришлось согласиться на предложение, других вариантов все равно не было. Но с одним условием – сама она к врачу ездить не будет. К счастью, Илье удалось договориться со специалистом, что та будет приезжать через день в антикварный салон.

Алле, а это именно она была тем самым специалистом, очень хотелось посмотреть на жену Ильи, понять, что она за человек, да и вообще получше разобраться, какие между супругами отношения. Одно дело, что рассказывает Илья Миле, совсем другое – как обстоят дела на самом деле. Чистякова-старшая вообще подозревала, что в голове у сестры любая информация подвергалась специфической трансформации, проходя через ее фильтр наивного восприятия. А вдруг там все сложно и запутано, что-то связывает этих людей сильнее, чем совместные дети и имущество? Поэтому когда Погуляев попросил у Аллы совета, к кому бы из ее коллег обратиться, она предложила свои услуги. Но Илья поначалу от этой идеи в восторг не пришел:

– Эээ… Не думаю, что это будет правильно. Все же Мила… Ну и вообще…

– Ты что, считаешь, что я расскажу о ваших отношениях? – усмехнулась Чистякова.

– Ну не то чтобы… – замялся он и пожал плечами. – Можешь случайно проговориться, например.

– Илья, зачем мне это надо? Чтобы твоя жена устроила скандал и вы с Милой расстались? Мила тобой увлечена, неужели я буду ей такую свинью подкладывать?

– Если ты уверена, что не проколешься, то ладно. Ты – только врач моей тети, больше ничего. ОК?

– Естественно.

Алла присела на одно колено около пуфика, ставя иголки вокруг больного сустава.

– Чуть-чуть поверните ногу, мне надо поставить еще две, – попросила Алла, открывая очередную одноразовую упаковку. – Есть несколько точек и зон, где опасно ставить иголки при беременности. В первом триместре нельзя трогать нижнюю часть живота, во втором и третьем – не только нижнюю, но и верхнюю. Потом – трогать верхнюю часть спины. Еще ставить иголки на ушные раковины. А еще есть ряд отдельных точек, которые вообще запрещено стимулировать. Сейчас покажу.

Алла встала перед лицом Скобы, чтобы та могла ее видеть целиком.

– Вот смотрите, здесь находится противоболевая точка, – она показала на место между большим и указательным пальцами руки. – Ее стимулировать очень опасно. Еще есть три точки – на боковой поверхности голени, на ахилловом сухожилии и на мизинце ноги. Их тоже нельзя трогать. Это согласно канонам классической китайской медицины. Если брать европейскую школу, то там все несколько иначе. Но принцип тот же.

– Понятно. Ну тогда все в порядке. Продолжайте.

– А вы разве беременны?

– Нет-нет, я просто так поинтересовалась. У меня знакомая есть. Она забеременела, а хотела иголки ставить из-за болей в пояснице. Таблетки пить боится.

Чистякова задумалась. Если знакомая собирается во время беременности ставить иголки, почему сама не поинтересовалась у врача? Странно выяснять такие вопросы через знакомых. Чуйка подсказывала, что Скоба это выясняла для себя. Хотя, может быть, и нет. Только почудилось…

– Алла, вы что застыли? – резко одернула ее Дарья. – У меня нет времени сидеть здесь часами.

– Да-да, извините, – спохватилась Чистякова. – Пыталась вспомнить, нет ли еще каких-то точек, которые нельзя трогать.

– Хорошо. Вспоминайте, но побыстрее.

– Нет, все. Других нет.

Иголки надо было держать не меньше пятнадцати минут. Все это время Скоба сидела, откинувшись в кресле с прикрытыми глазами.

Чистякова была права. Дарья соврала, вопрос о беременности касался ее самой. Соврала по двум причинам. Во-первых, она просто не собиралась ни с кем откровенничать. Это было не в ее правилах. Во-вторых, для нее самой эта беременность была полной неожиданностью. Врачи уверяли, что детей она иметь не может, и с этой горькой мыслью она за столько лет уже успела смириться. Более того, нашла такое положение даже комфортным. Никаких пеленок-распашонок, соплей и ночных подъемов. И вот теперь, когда быт устоялся, такая новость. Вроде бы и радоваться полагалось, но радости не было и в помине.

Дарья пыталась разобраться в своих чувствах, но никак не получалось. Что же делать, оставлять ребенка или нет? Она же всегда страстно хотела иметь детей, мечтала о троих – два мальчика и девочка. «Как же так? – думала она, когда поставили диагноз “бесплодие”. – Зачем тогда жить? Ведь единственный смысл всего, что мы делаем в жизни, – это дети. А если их нет, то и смысл теряется. Может, я этого заслужила? Это какое-то наказание свыше? Но за что? Почему Бог дает детей тем, кому те не нужны, и они делают аборт, а я так хочу – и ничего? Где справедливость?» Скоба множество раз прокручивала в голове одни и те же вопросы. Но ответов не было. Их и не могло быть. Илья даже не догадывался, насколько она тяжело все восприняла, сколько лет сидела на антидепрессантах. Если бы не лекарства, наверное, все закончилось бы очень плохо. Но ей удалось выкарабкаться и принять ситуацию такой, какая она есть – раз так суждено, значит, надо это просто принять и как-то жить дальше.

Но теперь-то все по-другому. Ребенок будет. Значит, мечта все же осуществится. Тогда почему так страшно и нет однозначного решения? Из-за того, что опять придется делать ремонт и превращать кабинет в детскую? Глупость какая, это такие мелочи. Придется бросить работу, оставить бизнес на идиотов-сотрудников? Ну почему же? Можно же просто взять няню. Появление няни, постороннего человека, который внесет в дом свои порядки и нарушит привычный уклад? Тоже не критично. В конце концов, можно найти и такую, которая безоговорочно примет все условия. Реакция Ильи? Точно нет. Они эту тему уже множество раз обсудили, так что сомнений быть не могло. Может быть, просто привыкла к комфорту и размеренности? Это, конечно, важно, но не настолько, чтобы жертвовать своей мечтой. Объективных причин для страхов Скоба найти никак не могла, но почему-то все равно на душе было неспокойно.

Алла отошла к окну, чтобы не нависать над Скобой. Да и не хотелось ей находиться рядом с этим человеком. Дарья Андреевна ей откровенно не нравилась. Даже не потому, что у Аллы были планы на ее супруга. Дело не в этом. С другими пациентами как-то быстро устанавливался контакт. Лучше или хуже, но он был. А со Скобой нет. Та каждый раз смотрела на Чистякову, как будто видела в первый раз. К тому же взгляд всегда был какой-то отталкивающий. Будто та жевала ее сердце. Если бы не загадка, что Илью связывало с женой, давно бы отказалась от этих неприятных визитов. Не сеансы, а мука. Каждый раз, выходя из магазина, Алла чувствовала себя так, словно весь день укладывала вручную шпалы.

Как-то незаметно ход мыслей сместился в сторону только что произошедшего разговора. Вернее, к одной фразе: «Тогда все в порядке». Так не говорят люди, которые интересуются чем-то для других. Нет, это Скоба явно выясняла для себя. Почему же тогда не призналась? В этом же нет ничего зазорного. Наоборот, для Скобы это должна была быть радость. Чистякова все же украдкой взглянула на Скобу. Лицо той было спокойно, но вертикальная складка между бровями явно говорила, что она о чем-то серьезно размышляет. «Вот ведь и муж у нее есть, и шикарная квартира после смерти старухи достанется, а теперь еще и ребенок. Господи, где же я так согрешила, что у меня, по сути, ничего нет, кроме Вареньки? Замуж не вышла, детей не родила. Хирургом не стала. Даже детства и того толком не было. Сколько себя помню, в няньках у Милы ходила. Да и теперь. Ведь взрослая уже баба, ну хоть бы раз подумала о будущем. Но нет, никакой надежды, так и останется вечным ребенком. Всю жизнь только работа, зарабатывание денег. Я – не человек, а тягловая лошадь. До чего же я устала от всего этого!» Алла редко задумывалась о своей жизни. На это просто не оставалось времени. А тут накатило. Да так сильно, что защипало в глазах. Но вовремя спохватилась, не хватало еще при Скобе расплакаться.

Она сморгнула, взглянула на часы и невольно с облегчением выдохнула. Пора было снимать иголки.

– Как боль в ноге, стала поменьше? – поинтересовалась Чистякова, присаживаясь на корточки перед больным коленом.

– Сначала вроде да, утихла. Но после последних двух сеансов по ощущениям ничего не изменилось.

– Хорошо, в следующий раз попробуем сделать по-другому.

Как только Алла ушла, в кабинет заглянула одна из сотрудниц.

– Дарья Андреевна, извините, но вас спрашивает какой-то человек.

– Чего он хочет?

– Я не поняла. По какому-то личному вопросу.

– Бестолочь, – процедила сквозь зубы Скоба и добавила уже громко: – Хорошо, проводи его ко мне.

На пороге появился мужчина лет сорока, лысоватый, приятной наружности и мягкими манерами, но с каким-то беспокойством в глазах. В руках он держал небольшой конверт.

– Добрый день! Слушаю вас, – хозяйка постаралась выглядеть любезной.

– Добрый день! – ответил посетитель, помолчал и с небольшой запинкой продолжил: – Понимаете, я разыскиваю бюро…

– Обратитесь к нашим сотрудникам в зале, они подберут для вас что-нибудь подходящее, – с легким раздражением ответила та.

– Нет-нет, вы меня не так поняли. Я разыскиваю совершенно определенное бюро. Вот это, – и мужчина достал из конверта пожелтевший фотоснимок, наклеенный на плотный картон. – Я показывал его вашим сотрудникам, и они сказали мне, что такое бюро действительно было. Но оно уже продано.

– Совершенно верно, – Алла мельком взглянула на фотокарточку. – К сожалению, ничем не могу помочь.

– Адрес покупателя.

– Что?

– Дайте мне, пожалуйста, адрес покупателя.

– Зачем? – вскинула брови хозяйка.

– Я готов его купить за любые деньги.

– Мы не разглашаем контакты наших клиентов. Ни продавцов, ни покупателей. Но у нас есть еще похожее бюро, тоже в стиле жакоб. Пройдите в зал, оно стоит прямо у окна.

– Нет, спасибо. Я ищу именно это бюро. Это семейная реликвия. Я искал его долгие годы. Пожалуйста, дайте телефон покупателя! Это очень важно для меня и моей семьи.

– Уважаемый… Простите, как вас зовут?

– Роман.

– А по отчеству?

– Роман Алексеевич.

– Так вот, уважаемый Роман Алексеевич, повторяю, мы телефоны своих клиентов не даем!

В этот момент в дверь постучали.

– Да? – откликнулась Скоба.

Дверь приоткрылась, и в нее просунулась кудрявая голова.

– Ой, извините, я не знал, что у вас клиент, – испуганно пискнул молодой человек.

– Ничего страшного, – смилостивилась хозяйка. – Мы уже закончили. Олег, что ты хотел?

– Дарья Андреевна, можно взять папку с договорами за этот год? – попросил сотрудник, протиснувшись до половины в приоткрытую дверь.

– Зайди, – поманила она его рукой. – Зачем тебе договора?

– Мне кажется, бухгалтер неправильно насчитал мне премиальные за квартал, хочу проверить по продажам.

– Хорошо, возьми на полке. Но смотри только здесь, при мне.

– Но… – протянул Олег, косясь на визитера.

– Ты нам не помешаешь. Я же сказала, мы уже закончили, – Скоба перевела взгляд на гостя и подвела итог их разговору: – К сожалению, Роман Алексеевич, ничем не могу вам помочь. Всего доброго.

Роман Алексеевич Крепов, или просто Креп, как звали его друзья и знакомые, слегка приврал. Искал он бюро не несколько лет, а несколько недель. И разыскиваемый предмет мебели не был семейной реликвией, а скорее семейной легендой. Когда-то давно жена в шутку сообщила, что она теоретически очень богата. А вот если бы удалось найти бюро, то была бы такой и практически. Креп тогда не придал ее словам никакого значения. Какое-то бюро с несметными сокровищами. Бред из дешевого приключенческого романа. Мало ли чего женщины болтают, лишь бы казаться интереснее. Но как-то раз случайно они вспомнили о давнишнем разговоре.

Роман и Татьяна познакомились на одной из вечеринок у общих знакомых. Сидели за столом рядом, болтали весь вечер о каких-то пустяках. Главное, легко, без мучительных пауз. Как будто знали друг друга еще со школы. Разве можно после такого просто попрощаться и забыть. Конечно, они встретились прямо на следующий же день после работы. Отправились гулять по центру куда глаза глядят. Потом пили мятный чай в какой-то кафешке и ели потрясающе вкусные пирожки с капустой. Как время пролетело, даже не заметили. Договорились встретиться в следующую субботу, чтобы провести вместе весь день.

Отношения как-то незаметно для обоих со временем начали набирать обороты. Сначала встречались только по выходным, в будни переписка и редкие созвоны. Но потом все чаще вечерами после работы. Хотя бы на полчаса-час, чтобы в глаза посмотреть и живое слово сказать. В один прекрасный день Креп понял, что тянуть дальше нет смысла, и сделал Тате предложение. В конце концов, оба они уже были не молоды. Ему за сорок, ей – больше тридцати пяти, у каждого за плечами уже был один брак. Опыт неудачной семейной жизни правильно расставил приоритеты, и что ценить в отношениях – хорошо знали оба.

Вариантов, где будут жить молодые после свадьбы, имелось немного. Вернее, всего два. Креп, разведясь со своей первой женой, оставил ей и детям квартиру, а сам перебрался на родительскую дачу в пятидесяти километрах от города. Жилье со всеми неудобствами, как он его называл, – туалет во дворе, печное отопление и два часа на электричке до работы. Новая супруга посчитала глупостью переезжать в сельскую глушь, когда есть городская квартира, тем более трехкомнатная. Правда, малогабаритная, если не сказать, крошечная. Да и жила Тата в ней с мамой, не самым приятным в быту человеком. Но для троих три комнаты вполне достаточны, чтобы друг другу не мешать. Так она наивно полагала, несмотря на вполне зрелый возраст.

Будущая теща, Клавдия Михайловна, вела себя вполне адекватно и даже, можно сказать, любезно, пока Роман изредка заглядывал в гости с тортом и цветами. Но тут же превратилась в ведьму, как только Креп переступил порог ее дома на правах зятя. В ее представлении этот человек женился на ее дочери исключительно с целью завладения квартирой, и она стала защищать свое имущество всеми доступными, по ее мнению, способами. Травила она его изощренно и со вкусом. И сразу стало очевидно, что это ей доставляло сказочное удовольствие. Оставалось только удивляться неистощимой фантазии. Подслушать разговор по телефону, а потом извратить слова и пересказать его дочери, намекая на супружескую неверность избранника, было просто невинной шалостью по сравнению со всем остальным. Называя его альфонсом и захребетником, она сладко улыбалась и прожигала ненавидящим взглядом в теле Романа брешь.

Для Татьяны такое поведение родительницы явилось полной неожиданностью. Та и раньше не была нежным ангелом с переливчатым нимбом, но чтобы вот так! Удивительно неприятные метаморфозы. Поначалу она даже подумала, что Роман не такой уж хороший человек, как ей показалось вначале, и чем-то успел сильно обидеть ее маму. Даже пробовала с ним поговорить, выяснить причину такой лютой ненависти. Супруг все отрицал и только пожимал плечами. Для него подобная реакция на факт его существования тоже явились откровенным сюрпризом. Убедиться в невиновности Крепа довелось довольно скоро. Однажды с работы первой вернулась Тата. Пока она в ванной мыла руки, хлопнула входная дверь. И тут послышался голос Клавдии Михайловны:

– Вот урод! Только я полы вымыла, он тут же натоптал.

– Да, я знаю. Простите, – примирительно начал зять. – Я сейчас переобуюсь и тут же все вытру.

– Привык в хлеву жить. Думает, что здесь тоже так можно! – теща пропустила замечание зятя мимо ушей и добавила децибел.

– Я же сказал…

– Он еще и говорит. Да кто ты такой?! Тебя из жалости пустили, а ты ведешь себя как скотина, – на губах запузырилась пена.

Тата выскочила из ванной в панике. В ее воображении рисовалась заляпанная комьями грязи и залитая лужами навозной жижи прихожая. Но пол был практически чист. Лишь едва заметный отпечаток ботинка рядом с ковриком. Естественной реакцией было встать на защиту мужа. Она наивно полагала, что достаточно просто поговорить, успокоить, что никто не собирается нарушать заведенный порядок и посягать на вековые устои. И конфликт утрясется сам собой. Но вышло только хуже. Мама после этого стала измываться и над ней, мстя за своеволие и непокорность. Теперь родная дочь для нее стала таким же врагом. А врагов следует выживать из дома.

Переступить через себя и признать новую реальность, в которой матери отводилась роль тирана, Тате было сложнее, чем Роману. Ее мама всегда обладала вздорным характером, но найти с ней общий язык все же было можно. Сейчас же она превратилась в злобную мегеру. Зять воспринимался как захватчик недвижимости. И неважно, что о прописке никто не намекал. И уж тем более о доле в собственности. Квартира – не жизнь, считала мама, с ней нельзя расставаться легко.

На принятие новой парадигмы Татьяне потребовалось несколько месяцев. За это же время выработалась и тактика поведения – постоянная осторожность и глухая оборона. Придерживаться ее помогали антидепрессанты и противотревожные препараты.