Люди и Звери. Сборник рассказов

Благородные гости

Вся прилегающая территория была определена как особо охраняемая зона. Сюда никого не впускали, отсюда никого не выпускали. Экипаж поселили на плавучей казарме. Боевую вахту в ожидании сигнала из штаба флота несли только радисты, в числе которых был и автор этих строк. Потянулись долгие дни тягостного безделья. Матросы томились на четырёхэтажных койках, ели от пуза макароны по-флотски, спали и смотрели бесконечное кино.

Киноаппарат стоял посередине кубрика. Любимым развлечением стала ловля крыс. Кто-то пустил слух, что за десять хвостов матросам положен отпуск на родину. По ночам, вооружившись чумичками (поварёшка), они гонялись за огромными, откормленными трюмными запасами грызунами. В основном безуспешно.

Через неделю, когда все выспались, отъелись и пересмотрели весь запас фильмов по три-четыре раза, экипаж стал впадать в уныние. Появились слухи, что поход отменяется. Тоскливый экипаж стал доставать из глубоких шхер неприкосновенные запасы спирта, который на флоте называют «шилом». На борьбу за боеготовность встал было замполит. Не имея других средств борьбы с проявлениями несознательности, он нажимал на ежедневные политинформации. Читал лекции о вреде пьянства, пугал ненавистными американцами и мировым империализмом. Но даже живое общение с политработником не помогало. От неопределённости и безделья экипаж засасывало в трясину тоски.

Ночью резко изменилась погода. Ударил мороз. Залив затянуло тонким слоем хрупкого льда. Лучи восходящего солнца, ударяясь в гладкую блестящую поверхность, преломлялись, рассыпались миллионами разноцветных искр. Весь залив засиял чудесным светом. Только небольшой участок вокруг казармы темнел незамёрзшей водой. Утром подводники высыпали на палубу. Весело обсуждали природное явление. Размахивали руками, суетились. Вдруг все услышали странные звуки. Посмотрели вверх. Там, со свистом рассекая холодный воздух огромными крыльями, кружила стая лебедей. Делая большие круги, птицы приближались к казарме. Все, не сговариваясь, застыли на своих местах, боясь спугнуть их неловким движением. Снизу хорошо были видны вытянутые вперёд шеи, прижатые к безупречно белому оперению живота чёрные лапы. Наконец, убедившись в миролюбии людей, птицы, выставив вперёд лапы, стали садиться на воду с правого борта казармы. Скоро все шестеро приводнились и, не обращая внимания на нас, принялись приводить себя в порядок. Устраиваясь удобней, они поднимали вверх крылья. Солнце просвечивало распущенные перья, окрашивало их в розовый цвет. Всё происходящее было настолько нереально, что люди боялись даже пошевелиться. Шёпотом делились впечатлениями. Откуда они? Что привело благородных птиц в крохотную промоину на краю Балтийского моря, к людям, отрезанным от всего мира, готовым по первому сигналу ринуться в морскую пучину, преодолевать тысячи миль? К людям, способным нести смерть и разрушения, уничтожить любую указанную им цель.

Пьяный выстрел

С прилётом лебедей жизнь подводников изменилась, приобрела новый смысл. Смотреть на них можно было бесконечно. Матросы кормили их галетами. Бросали сухие квадратики пресного печенья. Благородные птицы не хватали их на лету, как это делают жадные, неразборчивые, суетливые и крикливые чайки. Высоко держа гордую, украшенную вокруг глаз пятнами голову, лебеди делали вид, что равнодушны к подачкам. Потом медленно изгибали бесконечную шею, аккуратно брали корм длинным клювом с поверхности воды и так же медленно разгибали, демонстрируя её гибкость и грацию.

Мой земляк моторист Василий Давыдов служил по последнему году. Он вырос в ставропольском селе Манычское на берегу озера Маныч-Гудило, можно сказать, среди лебедей. Я заметил, как он подолгу стоит, опершись на бортовой леер, и смотрит на птиц. Перед его глазами, как он позднее признался, всплывала одна и та же картина.

Ему лет десять-двенадцать. С такими же мальчишками он на рыбалке у узкой протоки огромного озера. Синее небо без облаков. Пригревает тёплое весеннее солнышко. Вася лежит на спине, смотрит на вереницы красивых белоснежных птиц. По каким-то своим делам они поднимаются с воды, делают круги над озером и снова садятся. Подолгу сидят, покачиваясь на волне, как выточенные из мрамора великим мастером изящные фигуры. Иногда они пролетают над берегом совсем низко. Людей не боятся.

Невдалеке группа охотников, расположившись на изумрудной травке, затеяли завтрак с выпивкой. Голоса их становятся всё громче, всё возбуждённее. Спорят. Обычная история. Всё должно закончиться стрельбой по бутылкам. Скоро раздались первые выстрелы и звон битого стекла. Потом бутылки закончились. И тут кто-то с досады пульнул мелкой утиной дробью в пролетающую стаю лебедей. К всеобщему изумлению, из стаи, нелепо размахивая крыльями, вывалилась огромная птица. Ударившись в стенку камыша, лебедь упал в воду на противоположной стороне протоки. На берегу мигом собрались рыбаки. Ребята молча смотрели на горку из мокрых перьев.

Подошли и растерянные охотники. Лебедь зашевелился. Подтянул крылья, медленно поднял голову из воды, с видимым усилием расправил плохо слушающуюся шею. Он смотрел на людей грустными чёрными глазами на неподвижной голове. Казалось, спрашивал: «Зачем?.. Почему?.. 3а что?..» Постояв, люди разошлись.

Долго потом Василию снилась белая птица с её немыми вопросами. Ему верилось, что лебедь выжил, простил людей и летает над землёй, радуя их своей красотой. Сейчас, встретившись с белыми птицами на далёкой от дома Балтике, он тихо радовался. Ему казалось, что один из них и есть его старый знакомый, с которым он подружился в детских снах.

Трогательное расставание

Под утро радист разбудил командира подводной лодки Игоря Савельева и шифровальщика Сергея Губку. Они закрылись в каюте командира. А минут через пять командир вошёл в центральный пост: «Команде подъём! Боевая тревога! По местам стоять!» Будто мощная электрическая искра проскочила по всем отсекам подводной лодки и кубрикам плавказармы. Матросы разбегались по боевым постам. В центральный посыпались доклады о готовности к походу. Василий Давыдов по команде запустил один из двух дизелей. Две тысячи лошадиных сил заворочались внутри кожуха, требуя подключения их в работу, к линии вала, к винтам. Командир, штурман, рулевой и вперёдсмотрящий заняли свои места на мостике, дожидаясь последних докладов и команды из штаба флота. Радисты подняли свои антенны. Первое возбуждение прошло. Каждый в сотый раз проверял работу механизмов. Наверху рассвело. На горизонте появились первые лучи солнца.

Наконец, с мостика мотористам пришла команда: «Малый вперёд!» Лодка дрогнула и, с громким треском ломая тонкий лёд, двинулась к выходу из бухты, постепенно набирая ход. Открытое море встретило подводный корабль неласковой крупной волной. По корпусу пробегала дрожь. Море сопротивлялось вторжению железного чудовища. Но корабль неумолимо и дерзко преодолевал сопротивление. Переваливаясь на волнах, он двигался к намеченной цели. Стоявшие на мостике офицеры молча и сосредоточенно смотрели на блестящие от солнечных бликов потоки воды, думая каждый о своём. Вдруг сидевший выше всех в специальном гнезде вперёдсмотрящий показал рукой: «Смотрите!!!»

Все обернулись. Сзади, с кормы летели лебеди. Все шестеро. Низко, чуть не задев антенны, они прошли над кораблём. Раздался пронзительный крик вожака. Стая резко взмыла и растворилась в хмуром Балтийском небе. Люди на мостике улыбнулись. А суровый командир нажал кнопку «Каштана» (внутренняя связь): «Внимание экипажу! – В отсеках насторожились. – Всем привет от лебедей. – Помолчал, и вдруг: – С Богом, ребята». Перекрестился, спрятавшись в каюте, даже замполит.

Прощание с Дэзи

Весна этом году началась небывало стремительно, дружно. Вобрав в себя талые воды, реки напряглись, пытаясь разорвать ледяные оковы. Когда сил взломать толстый лёд не хватило, придавленная непреодолимой силой вода устремилась через берега в низины. Неумолимыми холодными потоками рвала хлипкие дамбы, угрожая снести деревни и сёла. Загремели взрывы. Люди помогали рекам освободиться от панциря и возвратить воду в русло.

3абывшие червей

Как только поступили сведения, что вода в низовья Волги стала прибывать, начальник станции «Ипатово» Александр Крохмаль взял отпуск, накопал целое ведро червей, собрал снасти, спальник, раскладушку и стал ждать сигнала. Сигнал поступил, Крохмаль позвонил мне и друзьям, таким же фанатам, истосковавшимся по рыбалке. Я быстро согласился. На следующий день двумя машинами мы впятером двинулись в путь.

В наших краях, для каждого рыбака сезон начинается с воблы. Маленькая рыбка играет огромную роль в жизни Волги, её водных обитателей и многих людей. Так распорядилась природа. Жирная, питательная, она кормит собой хищников, осетровых. Белуга спускается в зимовальные ямы, ложится на спину, и засасывает её в огромных количествах. Всё лето вобла проводит в Каспийском море, нагуливает жир. Зимует в глубоких ямах у входа в протоки, а весной косяками устремляется на свежую воду вверх – на нерест. Для рыбаков начинается настоящий праздник. Берега ериков, протоков, лиманов, жилок расцветают пёстрыми палатками.

Время в дороге за разговорами прошло быстро. Вот и село Икряное. Его уже со всех сторон обступила вода. Повернули на Ниновку, у Фёдоровки переправились на пароме через мощный Бахтемир – самый западный рукав Волги. Приехали к мосту через ерик Гаванный. Здесь рыбаков встречает сын Александра Крохмаля – Ваня. Он уже несколько дней живёт на берегу: ждёт рыбу и держит место. Это не так просто: по всему левому берегу непрерывной цепью расположились рыбаки. Крохмаль ездит сюда восемнадцать лет подряд. Гаванный облюбовали железнодорожники Мордовии. Выйдя из машин, наши ребята попали в атмосферу праздника, Одни группы только подъезжали, другие собирались домой. Соответственно, непрерывно отмечались проводы и встречи. Два машиниста пассажирских поездов из Саранска так увлеклись торжественными мероприятиями, что только на третий день вспомнили, зачем проехали 1 200 километров. Решили, наконец, ловить рыбу. Но выяснилось, что по запарке забыли дома червей.

По этому поводу железнодорожники долго ругались, потом мирились. Пошли по берегу просить наживку у коллег. Им нигде не отказывали, но сначала угощали. Вечером они, еле живые, добрались до своего лагеря и…, конечно, без червей. На следующее утро всё повторилось. Бедные мужики просто с ума сходили, попав в заколдованный круг. Отпуск кончается, а они блуждают по берегу в поисках незнамо чего. Узнав об их проблеме, Крохмаль сам доставил им червей. На радостях мордовские рыбаки так рьяно принялись обмывать это событие, что и очередной день рыбалки закончился для них, так и не начавшись.

Выросший у Терека

У нас же всё было впереди. В первый день решили обустроиться. Расспросы рыбаков показали: вобла ловится пока не очень. Надо подождать подхода больших косяков. Поставили палатки, стол. Разобрали снасти. Александр Крохмаль пошёл к своим железнодорожникам. Со многими он был знаком много лет. Принимали его как высокого гостя. По всему берегу слышалось: «Саня! Сашка! Георгич!» Общительный, весёлый, обаятельный, он подарок для любой компании. 3аядлый рыбак, Александр знает про рыбу всё. Охотно делится секретами, показывает лучшие места на берегу. Крепко нагрузившись мордовским спиртным, он вернулся в лагерь только к вечеру. Я в этот день дежурил по кухне. На ужин были макароны по-флотски, солёные крепкие хрустящие огурчики, свежая редиска, помидорчики, нежное сало с мясной прослойкой. Но Крохмаль ужинать с нами не стал. Уставший от длинной дороги и щедрых угощений организм требовал немедленного отдыха. Саша поставил старую, изломанную в походах раскладушку, завернулся в спальный мешок и сразу уснул. 3ато на завтра он ещё перед рассветом первым был на ногах. Чуть позже поднялся и я. Крупными каплями выпала роса. Полная луна заливала округу бледным ровным светом. Стоял верхний туман. Свет пробивался через него, образуя круг с бледным ночным светилом в центре. Как будто огромным глазом Вселенная спокойно и равнодушно присматривала за Землёй, погружённой в ночную темноту. Тишина.

По всему берегу стояли огромные ивы. 3десь растёт особый вид этих деревьев. Они не опускают ветки к воде, как плакучие. Из неохватных стволов тонкие ветки, украшенные длинными тонкими листьями, поднимаются вертикально вверх. Зимой они часто отмерзают, а весной отрастают новые. В полутьме ивы кажутся таинственными великанами со вставшей на дыбы густой шевелюрой. Утренняя прохлада пробирается под лёгкую одежду. 3ябко.

Александр надел тёплую куртку и спустился к реке. Долго стоял на берегу. Вода всегда притягивала его к себе как магнитом. Выросший во Владикавказе на берегу быстрого опасного Терека, он относится к воде с большим уважением. Она кормила и поила горцев. Люди же безжалостно грабили её. Ради икры вылавливали красную рыбу браконьерскими способами. Терек защищался. Взрывался бурными мутными ледяными потоками. От злости покрывался белой пеной. Выворачивал гигантские валуны, катил их вниз, разбивая все преграды. Сносил дамбы, мосты, оставлял людей без жилья. Но люди возвращались и принимались за старое. В результате осетровые практически исчезли. Теперь непокорённый, затаивший обиду Терек несёт свои воды, ожидая момента расплаты с людьми.

Между тем уже начало светать. Туман вытянулся белой полосой над рекой, опускаясь в неё и исчезая. Река забирала влагу, одолженную земле на ночь,

Взошло солнце. Весёлыми ласковыми лучами изгнало грусть из утреннего воздуха, вернуло людям на берегу ощущение большого рыбацкого праздника. Рыбаки засуетились, стали готовить завтрак, кипятить воду для чая. Всё пришло в движение. Расставив удочки, сели за стол.

Прирученная и покинутая

И тут на залитую солнцем, покрытую чистой весенней зеленью поляну вышло чудище. Оно остановилось в десяти метрах от стола. Мы замерли. Огромная, низко опущенная к земле, изрезанная шрамами голова с остатками ушей, изорванных в боях, смотрела на нас маленькими глазками.

Николай Трегуб первым пришёл в себя: «Эй, собака, иди сюда!» Уловив в голосе человека тепло, чудовище завертело коротким хвостом и побежало к столу. Это был стаффордширский терьер, который оказался милейшим и добрейшим существом.

Собака тыкалась мокрым холодным носом в руки и лица людей, награждая их своей лаской. Встретившись с такой отчаянной доверчивостью живого существа, рыбаки даже растерялись. Дружно, без обсуждения и споров собаку назвали Дэзи. Она охотно отзывалась на новую кличку. Демонстрировала отличный собачий аппетит, с этого момента на нашей поляне поселилась радость. Наевшись, старая, израненная в боях сука прыгала по поляне, как щенок. Падала на спину, вертелась на месте. Вскакивала на короткие мощные ноги, делала стремительные круги.

Весенний день прошёл замечательно. Вода потихоньку прибывала. Вобла ловилась разная, особо мелкую рыбаки отпускали. Уловом все остались довольны, даже те, кто совсем не ловил. Коля Трегуб просто гулял по берегу или играл с Дэзи, наслаждаясь солнечным теплом и общением с рыбаками из разных регионов страны. Крохмаль продолжил братание с коллегами.

К вечеру пошёл небольшой плоский лещ. Рыбацкого интереса он не вызвал. Весной он худосочен и плохо просаливается. В тёплую погоду легко пропадает. В наступивших сумерках изжарили яичницы с салом, сели ужинать. Потом разошлись по спальным местам. Дэзи решительно подвинула Николая Трегуба, улеглась рядом на походную кровать, засунув морду под тёплое одеяло. Так и заснули человек с собакой, как друзья. Ночью Дэзи иногда вскакивала, лаяла в темноту и возвращалась на нагретое место под бок Трегубу.

Третий день начался с рыбацкой суеты. На рассвете ребята бросились на берег навёрстывать упущенное. Вобла пошла дружнее. Сразу по три-четыре рыбки цеплялись на крючки поводков. К обеду все были довольны уловом. Весело стали собираться домой. Люди метались по поляне, в суете забыв про Дэзи. Она стояла в стороне, молча и грустно наблюдая людскую суету.

Погрузились. Осмотрелись. И тут все заметили собаку. Над поляной повисла тишина. Мы смотрели на животное, друг на друга. Все молчали. Чувство стыда проникло в сердца рыбаков. Казалось, что мы сделали нехорошее, приручив собаку. Все нерешительно перетаптывались на месте. Наконец Николай не выдержал: «Всё! Себе заберу! Дэзи, иди сюда!» Собака подбежала к нему. Радостно и благодарно вертела хвостом, ластилась.

Все облегчённо вздохнули, заулыбались. Но тут вдруг возникла проблема: собака не захотела заходить в машину. Как ни пытались Трегуб с Крохмалем затащить Дэзи – ничего не получалось. Она панически боялась автомобиля. Как только её подводили к двери, упиралась в землю ногами, скулила, из маленьких глаз катились слёзы. Видимо, было в её собачьей жизни что-то такое, что на всю жизнь оставило жуткий след. У собак очень устойчивые страхи.

Измучив её и свои души, ребята оставили попытки. Просто гладили дрожащее всем телом животное. Собака успокоилась. Мы сели в машину и двинулись в путь, боясь смотреть в зеркала заднего вида. Дэзи сначала бежала за машиной, потом остановилась, села на дорогу и молча смотрела нам вслед. Смирилась.

Говорят, даже к предательству можно привыкнуть. А мы прятали набегающие слёзы, отворачиваясь друг от друга.

На волчьем пиру

Мой знакомый Иван Шевченко, мрачноватый, крупный, длиннорукий, лысый мужик, работал дома, в собственном гараже автомехаником. По выходным охотился. Но в нашу компанию никогда не вливался, потому что коллективных охот не любил. Типичный заготовитель-одиночка. На старенькой, с проржавевшими крыльями «Ниве» рыскал по полям, выслеживал дичь – браконьерил. Из-под фар зайчика, лисичку стрелять не стеснялся. Но чересчур не злоупотреблял, добывал по потребности. Шкурка, мясо – всё шло у него в дело. Особенно в его доме любили кабанятину. Зимой всей работящей дружной семьёй заготавливали из неё впрок пельмени. Иван на мясорубке перемалывал мясо в фарш, девчата, сдабривая его солью, перчиком и чесночком, лепили маленькие изящные кругляшки. Делили на порции и каждую отдельно закладывали в большой морозильник. Удобно и при небогатой жизни хватало надолго.

Следы непуганых поросят

…Когда зима посыпает чёрную землю первым, ещё тёплым снегом, весь дикий мир замирает. Большинство зверей и птиц видят снег впервые в жизни. Два-три дня они таятся в лёжках, привыкая к резкой смене природной обстановки. Потом голод заставляет их выходить на белые поля. Серые зайцы, ярко-рыжие лисы, почти чёрные кабаны лишаются маскировки, становятся уязвимыми даже для малоопытного охотника, потому что отчётливо видны издалека. Чтобы уцелеть, зверьё переходит на ночной образ жизни. Днём отсыпаются, прячась от сырости и ветра, ночью выходят искать пропитание.

По первому снегу Иван вышел на тропу охоты, вернее, выехал. Выбирая высокие места, он внимательно высматривал все подходы к камышам заказника. Опытный охотник, он знал, что дикие свиньи, отлежавшись в зарослях и проголодавшись, будут выходить в поисках остатков подсолнечника, кукурузы, бахчевых. Невспаханных полей вокруг множество. Надо было определить, куда именно ходят кабаны.

На третий день поисков Шевченко нашёл свежие «выходные» и «заходные» следы. Небольшое стадо наведывалось на бахчу. Выходило с северной стороны. Возвращалось тем же путём. По следам было видно: звери шли спокойно, значит, непуганые. И, скорее всего, опять пойдут той же дорогой.

Иван осмотрел бахчу. Ровное поле. Арбузы и дыни разбросаны по всей площади. Здесь засаду не устроишь. Как угадать, куда именно они придут? Дa и ветер гуляет туда-сюда, не сориентируешься. Изучив весь путь, он решил устроить ловушку там, где кабаны переходили небольшую балочку. Балка поросла камышом и пересекалась узким проходом. К нему почти вплотную подходила редкая лесополоса. Иван пришёл в весёлое настроение и стал ждать. Уже в сумерках через бинокль отчётливо увидел, как две крупных матки с десятком поросят проследовали привычным маршрутом. Убедившись в правильности своих расчётов, охотник поехал домой.

Нежданный секач

На следующий день, прихватив полмешка зерна, ружьё, фонарик, Иван отправился на охоту. Первым делом в проходе, на выходе из балки, высыпал зерно. Оно должно было обеспечить остановку свиней на удобной для стрельбы позиции. Спрятав машину за лесополосой, присел под крайним деревом и стал ждать. Зима только пробовала свои силы. Первый снег всегда ненадолго. Тёплый ветерок мягким языком слизывает его, превращает в мутную водицу и уносит с собой в облака, чтобы наполнить их влагой, накопить её и бросить на землю уже настоящую снежную круговерть. Шевченко видел, что от вчерашнего снежного покрова остались только притаившиеся за кочками рваные белые клочья, разбросанные по всему полю. Только в балке, зацепившись за стебли камыша, уже осевший снег лежал большими кучками.

Вечерело. Охотник напряжённо прислушивался и внимательно осматривал окрестности. Никаких признаков зверя не обнаруживалось. То, что свиньи придут, он не сомневался. Важно было, чтобы они пришли засветло. Стрелять в темноте – дурное дело.

Как ни напрягался Иван, а зверь появился неожиданно. И не тот, кого он ждал. Огромный чёрный секач-одиночка бесшумно возник у рассыпанной приманки и застыл, опустив голову. Было слышно, как он шумно втягивает в себя насыщенный влагой и запахами талого снега воздух. В голове охотника мигом завертелись мысли. Взрослый кабан накануне гона – не лучшая добыча. Но если его отпустить, остальные могут не прийти. В это время самцы ещё не ходят со стадом (самки не пускают), но внимательно наблюдают за ним со стороны. Отгоняют чужаков.

Спасаясь на дереве

Словом, надо стрелять! Иван выждал пару секунд. Секач стал разворачиваться, показал правый бок. Шевченко прицелился в переднюю лопатку и спустил курок. Взвизгнула мощная самодельная пуля. Почти сорок граммов свинца вырвалось из ствола, неся в себе смерть. От удара кабан, как в тире, упал на бок. Иван поднялся и побежал к нему по склону. Он уже был рядом, когда зверь засучил ногами и вскочил. Охотник отпрыгнул в сторону и, не успевая развернуться для стрельбы, побежал назад. Поскользнулся на подтаявшей земле и грохнулся с размаху лицом вниз. А когда перевернулся на спину, огромная оскаленная морда была уже рядом. Защищаясь, он сунул в раскрытую пасть монстра ружьё. Кабан на секунды завозился с ним. Этих мгновений Ивану хватило, чтобы взобраться на ближайшее дерево.

Зверь стоял внизу. Шевченко сверху видел, как тот тяжело, со свистом дышит. Из раны в боку вырывалась струя воздуха, перемешанного с кровью. Это означало, что Иван промахнулся, не попал под лопатку. Пуля пробила лёгкое. Но и эта рана была, судя по всему, смертельной. Силы оставляли могучее животное. Кабан присел на задние ноги, потом повалился на левый бок. Он ещё дёргал ногами и предпринимал попытки встать, но был обречён. Надо только подождать. Иван расслабился, поудобней устроился на ветках в предвкушении скорой победы. Досада от промаха и пережитого страха прошла.

Вместо туши – оскаленный череп и кости

И тут появились волки. Они всегда крутятся около свинячьих стад. Открыто серые редко нападают там, где есть взрослые свиньи. Это опасно. Крупная самка может в один миг растерзать любого хищника. Даже тигры избегают встречи с секачом. Волки зорко следят за каждым движением молодых поросят. И стремительно выхватывают из стада слишком игривых и непослушных детёнышей.

Волка Иван увидел прямо перед собой, метров в пятнадцати. Тот спокойно сидел и смотрел немигающими глазами. Густая серая шерсть, разбавленная на загривке чёрными волосками, шевелилась лёгким ветерком. Он сидел как послушная овчарка под командой хозяина. Никаких признаков агрессии. Потом из камышей стали появляться другие – большие и маленькие. Они спокойно расхаживали вдоль лесополосы, постепенно приближаясь к дереву, на котором сидел Иван. Только вожак, не двигаясь с места, молча смотрел, как казалось человеку, прямо ему в глаза.

Наконец волк поднялся и как бы нехотя пошёл к дереву. Остальные застыли, наблюдая. Подойдя к туше, волк принюхался, лизнул тушку и вонзил клыки в открытую горячую рану.

Вся стая бросилась рвать добычу. Спустившаяся темнота скрыла от Ивана дальнейшие подробности. Только по звукам он определял, что происходит. Под деревом волки праздновали свою победу над человеком. Волчий пир сопровождался жуткими звуками. Там толкались, взвывали, чавкали, дрались. Ивану было холодно, затекли ноги, руки с трудом держались за ветки. Было страшно. Казалось, этот кошмар никогда не кончится.

Только к утру наступило затишье. В бледном свете наступающего дня стала проглядываться полянка. А на ней огромный оскаленный череп кабана, клочья шкуры, крупные кости. Волков видно не было. Подождав, когда станет достаточно светло, Иван, оглядываясь во все стороны, спустился на землю. Достал из ножен большой охотничий нож, осторожно ступая, едва дыша, двинулся в сторону машины. Она стояла почти рядом, за кустарником. Он видел белую крышу кузова.