Полная версия
Девочка Давида 2
Я закрыла лицо ладонями.
А он подвинул фотографии.
– Мне нужно имя, Жасмин.
Прошлое еще можно было спасти.
Если довериться безо всяких гарантий.
– Это он.
Я отбросила пальцем одну фотографию.
Если Монарх не прикрыл мою спину, и буду прикрываться им.
– Вы уверены, Жасмин?
Я все продумала: я скажу Давиду, что у меня действительно были свои мотивы.
Я любила другого мужчину.
И за чувствами к Монарху я уберегу свое прошлое, чтобы однажды заставить Давида ответить за смерть моих родителей.
Это будет месть похуже смерти.
Я все решила.
– Я сказала: это он. Он заплатил мне. Я должна была втереться в доверие, передать нужные бумаги и убить Давида Басманова. А про личные мотивы я скажу Давиду сама.
Роман озадаченно потер подбородок и быстро собрал документы в свою черную папку, а папку – в чемоданчик.
После чего набрал Давида:
– Жасмин призналась. У меня плохие новости, приезжайте.
Я покачала головой: это не просто плохие новости.
Давид будет в ярости, когда узнает, что я любила другого и ради этой любви пошла на отчаянный шаг.
Л-и-т-р-е-с.
Глава 4
– Вы уже решили, что делать с ней дальше?
Речь шла обо мне.
Я задержала дыхание, прислушиваясь к мужскому разговору. Давид примчался сразу, как только Роман позвонил ему.
– Можете отдать ее нам. Мы позаботимся… – хладнокровно предложил Роман и добавил уже тише, – чтобы не было проблем.
Моя спина начала ныть – так сильно я пыталась выпрямиться, чтобы не казаться сломленной. Пытаясь избавиться от дрожи, я обхватила себя руками.
И начала придумывать план.
Если Давид отдаст меня Роману и его псам, я должна буду достать телефон – даже ценой своей жизни. После я попробую связаться с Монархом, послушаю, что он скажет, но в любом случае ринусь за границу. Потеряюсь в толпах Китая или залягу на дно в глухом Убуде… Я хочу жить.
– Будем считать, я этого не слышал, – процедил Давид, – я разберусь с ней сам.
Я тихо выдохнула: меня отпустило. Ненадолго.
– Я должен предупредить, что Жасмин не остыла. В покушении на вас у нее есть свои мотивы, о которых мне пока неизвестно.
Конечно, Роман все расскажет. Он не станет выгораживать меня – неизвестную девчонку. Все гарантии, о которых он мне втирал, равнялись к нулю.
Паршивец.
– Оставь нас наедине, – велел Давид.
– Мы можем встретиться через два дня? У меня будет для вас информация.
Давид кивнул, и за Романом захлопнулась дверь. Я осталась наедине со зверем, и все пространство комнаты неожиданно сузилось до микрочастиц.
Мы были так близко… что стало не по себе.
– Какой твой личный мотив? Хочу знать.
Давид тяжело выговаривал слова. С трудом – с непосильным, разрывающим на части трудом. Его буквально штормило.
И я поняла: Давид обо всем догадался, поэтому его так трясло.
– Это он научил тебя стрелять?
– Да.
– Борьба – тоже он?
– У меня была учитель-женщина. Он… не прикасался ко мне.
Я прикусила язык: в моих словах было четко слышно разочарование.
Боже.
Давид тяжело вздохнул. Это было дыхание смерти. Моей смерти.
– Ты спала со мной, чтобы…
– Чтобы он был доволен, – я вколачивала гвозди в собственный гроб.
Господи.
Давид склонился надо мной, уперев кулаки в выкрашенный стол. Он стал задыхаться и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Стало легче… Давид смог сделать глубокий вдох.
– Ты его любишь?
– Да.
– Так, что отдала мне свою невинность?
– Да.
– И готова была прыгать в мою постель еще много раз…
– Я любила его!
Давид мог убить меня одним махом.
И причин у него – предостаточно.
За то, что спала с ним ради другого мужчины.
За то, что посмела улыбаться ему, а любить другого.
Давид ведь думал, что он мой первый во всем – в постели, в чувствах, в опеке. Безумец!
– Я ведь человек, Жасмин…
Но голос твой – совсем не человеческий.
Я и за век не забуду, как ты смеялся надо мной в ту ночь пять лет назад… перед тем, как жестоко поквитаться с моей семьей.
– Разве? – я горько усмехнулась.
У нас могла быть другая жизнь – без мести, без слез. И Давиду не пришлось бы выбирать, что делать с той, что без раздумий пустила в него пулю.
Давид нависал надо мной, тяжело дыша. Пугая меня до дрожи. Обстановка в моей «тюремной комнате» была столь напряженной, что будь в комнате хрусталь, он бы непременно разбился.
Мне стало страшно.
– Я мог догадаться. У меня на такие вещи чуйка, – Давид скривил губы.
Я отвела взгляд нарочито равнодушно, а у самой внутри все от тревоги билось.
Любовь к другому – это неприятно.
Давид уже обжигался, поняла я.
– Я его убью, – он помрачнел.
Я вскрикнула: стол, за которым я сидела, перевернулся и с диким грохотом шарахнулся об стену.
Так, что пол под ногами пошатнулся.
И сердце затрепыхалось в груди от смутного ощущения опасности.
Я боялась, что дом не выдержит агрессии Давида.
И немного я боялась его. Я знала, что он не убьет меня – точно не сейчас. Знала, что не изнасилует, но Давид мог взять меня грубо.
Когда Давид повернулся ко мне, у меня подкосились ноги. Я упала на кровать, одиноко стоящую в углу.
– Ты даже не представляешь, что я хочу с тобой сделать, Жасмин.
Представляла. И в какой позе – тоже представляла.
В Давида вселился дьявол: взгляд его потемнел, костяшки кулаков побелели. И грудь… грудь его вздымалась так, что я была уверена: он разберет этот дом по щепкам, и на меня силы останутся.
– Пожалуйста, не сейчас.
Я покачала головой: только не после моего признания в любви к другому.
Давид ведь не любил меня, как свою девочку. В его крови взыграло чувство собственности, и это его зацепило.
Давиду и любовь моя, может быть, не нужна, но он так сильно ненавидит Монарха, что готов убить его. У них и раньше были междоусобицы, а теперь между ними я.
Я – толчок к новой войне.
К кровопролитной битве с давним врагом.
– Значит, трахаешься со мной, а любишь другого?
Я встретила бешеный взгляд и поежилась: Давид собирается овладеть мной сейчас, чтобы показать, кому принадлежит это тело. Не сердце, но хотя бы тело.
Вены на его лбу вздулись, а рот был широко открыт – он тяжело, прерывисто дышал. Конечно, его никогда не предавали так сильно.
Я закрыла лицо руками, сердце билось бешено… мой ад только начинался.
Глава 5
– Из всех моих врагов ты выбрала самого заклятого, Жасмин.
– Я не выбирала, он сам меня нашел.
Я оправдывалась, будто это могло спасти меня от гнева Давида.
– Он назвался Монархом… Я просто влюбилась. Понимаешь?
Давид не понимал.
А я забыла, что тема любви между нами была под запретом.
Но я вновь напомнила Давиду о своем выборе.
О выборе в пользу его врага.
– Умоляю, – простонала я, – хватит мучить меня. Либо убей, либо отпусти!
Давид надвигался на меня как буря надвигается на город. Широкие плечи, часто вздымающаяся грудь и звериный оскал – не внушали доверия.
Я бросила взгляд в сторону и увидела, что дверь была не заперта. Я вскочила с кровати и из последних сил ринулась к двери, но Давид был сильнее, быстрее и выносливее меня.
Он настиг меня у двери.
Быстро, молниеносно. Без шанса на спасение.
Я дернула ручку, и там меня ожидало поражение – сквозь охрану мне не пробраться, даже если уложу Давида.
– Куда собралась?
Я охнула от той силы, с которой он приложил меня к стене. Давид навалился на меня всем своим весом, прижимая к стене.
И захлопнул дверь.
Также безжалостно, как застегивал наручники вчера на моих запястьях.
– Убей или отпусти! – процедила сквозь зубы, – нас ничего с тобой не связывает. Ничего, кроме ненависти!
Сердце затрепыхалось в груди – оно забилось так сильно, аж до боли, когда Давид замахнулся.
Я видела перстень на его пальце – он тяжелый, увесистый. Если Давид ударит, мне несдобровать.
Я зажмурилась и приготовилась к пощечине… одну ведь уже получала. Немного знаю уровень боли, немного готова.
Секунда, две, три.
Я долго ждала.
Но боли не последовало. Давид не обидел меня… не оскорбил.
– Сука… – выдохнул тяжело, прерывисто.
Я открыла глаза и напоролась на его взгляд – в нем была ярость и немного горечи. Давид тяжело дышал, его ладонь впечаталась в стену над моей головой…
Он думал о страшном.
– Он тебя бил?
– Один раз, – я не стала скрывать.
– У вас что-то было? Если он тебя трогал, я все равно узнаю, – пригрозил Давид, – говори правду.
– Конечно, нет…
Зверя это не успокоило.
Давид сжал меня за талию и предупредил:
– Он урод, Жасмин. Во всем мире есть только два человека, которые способны на черную жесть. И я знаю обоих.
– А ты… чем ты лучше?
Я не заметила. Не заметила, как Давид помрачнел.
Как мелкая дрожь пробила его пальцы рук, которыми он касался меня.
– Не смей сравнивать нас.
Я кивнула и подчинилась.
Если жить хочу – больше не посмею. Признаться в любви другому, а затем сравнить их обоих – это почти самоубийство.
– Что между вами произошло? Почему Монарх хочет тебя убить?
Я прильнула к груди Давида, затаив дыхание, ненароком задела жесткие пуговицы на его сорочке и почувствовала, как провалилось его дыхание.
Давид все еще сладко реагировал на мои ласки.
Ненавидел, но хотел.
– Монарх – это даже не прозвище, Жасмин, – зверь дышал прерывисто, – он лгал тебе. Этот ублюдок имеет другое прозвище.
– Имя тоже? Расскажи мне, кто он такой.
Я нырнула пальчиками под лацканы пиджака, пригладив приятную ткань. А затем подняла глаза и медленно провела ладонями по напряженной груди.
Мне хотелось успокоить зверя, приласкать…
Мне хотелось узнать больше о моем Монархе.
И когда Давид это понял, он с силой опустил моего руки, запрещая касаться его.
– Довольно, девочка. Ты больше никогда его не увидишь. Я сотру память о нем из твоего сердца.
– Значит, все-таки убьешь меня? – я иронично усмехнулась.
И тихо вскрикнула. Давид обхватил мои запястья и дернул на себя.
Оказавшись вблизи, я посмотрела на его губы – они умели иронично изгибаться, насмешливо смеяться и искажаться в зверином оскале. Но при каждой эмоции они оставались чувственными.
С таким мужчиной каждая хочет целоваться… почему Давид выбрал меня?
Я выстрелила в его сердце, обосновала это любовью к другому, но Давид по-прежнему выбирает меня. Хочет меня. Забирает с собой в Москву и даже не отдал меня псам Романа.
– За что ты мне далась?
В его словах – горечь.
Я прильнула к стальной груди, уткнулась носом в жесткую шею и вдохнула его запах.
Я других мужчин не знала.
Не знала, как пахнут другие… я только Давидом дышала.
– В чем проблема быть обычной женщиной, Жасмин?
Я поцеловала его в шею – туда, где лихо билась жилка. Давид тяжело сглотнул, кадык дернулся, а глаза повязли во тьме.
В ответ на мои поцелуи Давид крепче вжал меня в стену.
Он наказывал меня за лживые ласки.
– Даже в эту гребаную минуту ты лезешь в мои штаны, чтобы выцепить пушку! Я бы дал тебе все, сука. Дал бы больше, чем мог дать он.
– Проблема в том, – я облизнула враз пересохшие губы, – что нормальная тебя бы не заинтересовала.
Меня спас звонок.
Давиду позвонили сообщить, что Роман разбился на машине. Фура превратила его седан в груду металла. Скорость была огромная, шансы на выживание – заведомо стремились к нулю.
Это произошло на трассе, ведущей к кладбищу.
От многочисленных повреждений Роман скончался на месте.
Я похолодела: кто мог подстроить аварию?
– Для меня это тоже новость. Поверь мне, Давид, – попросила я.
Он покачал головой – в стечение обстоятельств никто из нас не верил. За нами явно наблюдали.
– Ты потеряла мое доверие, Жасмин.
Я кивнула: это было ясно по охране, караулившей меня за дверью. Я теперь под присмотром, и все события – на моей совести.
– Почему ты не сдашь меня властям? Больше нечего скрывать: я не буду с тобой. Для чего я нужна тебе?
– Со мной ты будешь, Жасмин. И ни с кем больше. И уж тем более, – Давид скривился, – ты не будешь с ним.
– Ты не посмеешь…
– Что именно? Не посмею отдать тебя чужому женатому мужику?
Он толкнул меня в сторону кровати. Перечить было страшно, поэтому я не сопротивлялась и послушно села. Вокруг кровати были только щепки от старой мебели.
– У меня месячные. Первый день…
– Я не собираюсь тебя трогать.
Давид подошел близко и обхватил пальцами мое лицо. Я дернулась, и челюсть свело болью. Пальцы держали крепко.
На глаза навернулись слезы: я стала пленницей.
– Так, что я не посмею, Жасмин? Не посмею оставить тебя себе? И главное: кто за тебя вступится?
– Ты же понимаешь, что я не по любви спала с тобой?
– Вполне.
– Каждый раз трахая меня, ты будешь ждать удара в спину.
– Как сладко ты произносишь пошлые словечки, – Давид хрипло рассмеялся, – это возбуждает.
Давид отпустил меня, сунул руку в карман и вытащил оттуда небольшую коробку. Он бросил мне на кровать упаковку лекарств.
Я даже не читала название – так сильно пылала чувствами…
А зря.
Давид перевел на меня тяжелый взгляд. Наваждение спало… он снова ожесточился.
– Пока я не закончил с тобой, ты принадлежишь мне. Любишь другого? Люби. Мне по хрену. Но трахать тебя я один буду.
– К чему ты это? – я до боли прикусила губу.
– Я прочитал, первую таблетку пьют в первый день месячных, – он кивнул на коробку, – значит, начнешь сегодня.
Я опустила взгляд.
Три блистера – с 21 таблеткой каждый.
Сердце пропустило удар. Уши заложило.
Я отшатнулась от лекарства как от огня.
– Это противозачаточные, – объяснил Давид, – пока на три месяца.
– Я не буду их пить. И с тобой я больше не буду.
Давид неласково улыбнулся и потрепал меня по щеке, мол, наивная глупая девочка.
Боже…
Сердце билось так бешено, что я с трудом дышала. Когда он склонился и поцеловал меня, я не противилась.
Давид отодвинул бесшовный край и без труда зашел в меня пальцем. Задыхаясь от жажды, я открыла рот и едва услышала, как он сказал:
– Я собираюсь трахать тебя каждый день. Без защиты. До тех пор, пока ты не надоешь мне.
Я тихо застонала, испугавшись, что никогда не надоем ему.
Давид ушел, но вернулся со стаканом воды. Он нежно вытащил один блистер и достал из него первую таблетку.
– Не пить таблетки – твое право. Но если залетишь, тебе придется выносить и родить этого ребенка. А теперь открывай рот.
Я распахнула губы и высунула язык, а Давид положил на него маленькую круглую таблетку.
Так будет лучше для нас. Для меня.
Иметь детей от нелюбимого мужчины было страшно.
– Моя девочка, – похвалил Давид, – собирай вещи, мы вылетаем домой.
Глава 6
Давид
Пять лет.
Столько я провел за решеткой по своей глупости.
Думал, что выйду из тюрьмы – стану умнее, начну женщин разборчивее выбирать.
Выбрал.
На свою голову.
Это была не девочка, а киллер в юбке – закрой глаза и получишь пулю.
– У меня немеют руки, – жалуется тихо.
Жасмин.
Бросаю взгляд вправо, вспоминаю, что она рядом со мной. Ее запястья, прикованные к потолочной ручке, были мертвенно-бледными.
– Извини, детка. Второго покушения я не переживу.
– А как пережил первое… расскажешь?
Жасмин просила так учтиво, что я почти поверил в ее невиновность.
– Чтобы в следующий раз добить?
Я скривил губы и сжал руль покрепче.
Рассказывать об этом я не хотел, чтобы ненароком не выйти из себя. Но Жасмин было интересно.
Она у меня любопытная.
– Я знал про яд. И про то, что стрелять будешь, я знал, – огорошил ее.
– Как… знал?
Жасмин побледнела, а ее красивые губы поджались – будто она вот-вот заплачет.
Я отвернулся, стискивая челюсти. Видеть ее слезы не мог, особенно когда она плакала по-другому.
– Меня предупредили.
– Ничего не понимаю.
В ту ночь я отпустил Жасмин в ванную, а сам принял курьера. Мальчишка за дверью нервно дергался, когда передавал мне пакет из ресторана, и я сразу понял, что он чужак и дело нечисто.
Тюрьма научила меня быть готовым ко всему. Я рывком потянулся к поясу, но пистолет не понадобился. Парень убежал, не став дожидаться лифта.
В ванной шумела вода, и я вспомнил о Жасмин. Оставлять ее одну и бежать за курьером было непозволительной роскошью – это могла быть многоходовка.
Я остался из-за Жасмин, хотя и знал: надо было догнать.
Быстро запер дверь, заглянул в пакет и…
– Я нашел записку.
– Какую?
Жасмин совсем поникла. Она ничего не понимала.
Я тяжело вздохнул: если бы эта девчонка рассказывала мне больше, чем скрывает, я бы давно разгадал ее.
Но Жасмин покрыта тайнами с ног до головы, поэтому открывать черный ящик придется насильно.
– Меня предупредили, что ты протащила яд в мой дом и собираешься грохнуть меня по заказу. Вместе с боксами еды лежал броник. Это был намек, что если ты не отравишь, то выстрелишь. И кровь бутафорская.
От правды Жасмин то бледнела, то краснела… за ней было приятно наблюдать. Если не вспоминать, что эта девочка – натренированная убийца, я почти боготворил ее.
И вместе с тем хотел убить.
– Когда я склонилась, ты не дышал
Я покачал головой: девочка хваталась за остатки разума. Не признавала, что проиграла.
– Ты пыталась нащупать пульс, но бросила мою руку сразу, как только поняла, что натворила. Это стало твоей ошибкой. Твое чувство вины. Твои извинения, – заключил жестко.
Жасмин метнула задумчивый взгляд.
– Слабым нет смысла стрелять – все равно не убьют.
– Я не слабая.
– Я слышал твои стоны извинений. Только от них твоя жизнь не станет сказочной, Жасмин. Хотела убить – надо было добивать.
Я заглушил двигатель, затормозив у нужного дома. Когда Жасмин назвала свой адрес, я сначала поверить не мог.
Жасмин живет в доме, в котором я был однажды.
И дорогу я помнил, как свои пять пальцев.
Когда я спросил, сколько лет она владеет этим домом, Жасмин сказала, около двух. Небольшой поселок вдали от города внушал доверие: здесь росли высокие деревья, стояли однотипные дома и, вроде как, было безопасно.
Если не знать, что много лет назад отсюда вывозили трупы целой семьи.
– Иди за вещами. У тебя пять минут.
– Ты не пойдешь со мной?
Я отвернулся и стиснул руки в кулаки.
Надо бы отстегнуть ее от наручников и сходить вместе с ней – убежит ведь не глядя.
Но мне и одного взгляда на этот дом хватило, чтобы понять: и шага туда не ступлю.
– Здесь произошло убийство лет семь или десять назад.
– Семь или десять? – уточнила Жасмин.
– Не помню уже… – скривился, боясь воспоминаний, – ты знаешь его историю?
– Да. Риелтор предупредил меня перед продажей. Зато продали подешевле.
Жасмин пожала плечами, мол, ей все равно и спросила:
– А ты откуда знаешь?
– Я и творил его историю, Жасмин. Это был мой заказ.
Я закрыл глаза, потянулся к рубашке и наощупь нашел верхние пуговицы. Расстегнул, отодвинул ворот, вздохнул поглубже… все полегче.
– Ты должен был убить?
– Да.
– И что, получилось?
– В ту ночь вывезли три трупа. Хорошо сработал, ничего не скажешь, – я скривился и открыл глаза.
Жасмин смотрела сквозь меня. Задумалась, наверное, о своей судьбе и о том, с каким ублюдком ей придется делить постель в Москве.
– Ты их убил? Эти три трупа… твоих рук дело?
Голос Жасмин был таким нежным, будто для нее это был вопрос жизни и смерти.
Только для меня это не больше, чем очередной пройденный этап, а о таком вспоминать – всегда паршиво.
– А ты думала, что принца встретила? – я стиснул челюсти.
Жасмин побледнела.
– Знала, к кому в постель прыгаешь. Или я ошибаюсь, моя девочка?
Глава 7
– Не ошибаешься.
Я разочарованно вздохнул, когда ее взгляд стал стеклянным.
Жасмин молчит. Таит в себе обиды за наручники, за грубость… за что-то еще.
Но молчит.
– Тогда иди за вещами, Жасмин, – велел я.
Она кивнула.
И глаза ее ожили, только внутри что-то потухло. Жасмин смирилась со своей участью. Это хорошо.
Потому что сам я не знал, что с ней делать.
Отпустить.
Любить.
Или уничтожить от греха подальше, чтобы спать спокойно и не ждать удара в спину.
Я освободил тонкие руки от металла. Жасмин болезненно поморщилась, растирая запястья… Приятного мало, сам знаю.
– Имей в виду, Жасмин: если ты не выйдешь через пять минут, я этот дом в щепки разнесу.
Жасмин ушла, и я закурил.
Она не переносила запах никотина, но все терпела. Теперь было ясно, для кого она терпела.
Когда мы вернемся в Москву, придется держать ее на коротком поводке. Если Жасмин встречалась с этим ублюдком, значит, он подобрался ко мне слишком близко.
– Не сходится. Ни хрена не сходится.
Я достал вторую сигарету. Затянулся. Стал думать дальше.
В этом замысле была одна несостыковка: если он так жаждал моей смерти, почему не избавился от меня в тюрьме? У него было пять лет на попытки. Почти две тысячи дней.
Для чего он ждал моего высвобождения?
Для чего тратил время и превращал обычную девчонку – бывшую фигуристку – в убийцу?
Одно успокаивало, что он не трогал ее. Жасмин досталась мне невинной.
Ей сказали залезть в постель – она залезла.
Выкрасть бумаги – выкрала. Только эти бумажки не имели никакой цены, если не знать, как их использовать. Все было сделано для галочки, как будто Жасмин хотели просто подставить.
И ее подставили. Сначала затащили ко мне в постель, а потом подставили.
И если имя главного ублюдка я знал, то второй, кто пригнал курьера и фактически спас мне жизнь, оставался в тени. И пока себя не выдавал.
Я набрал Алероева:
– Проблемы, Давид?
– Он дал о себе знать.
Пару слов.
А сколько смысла.
– Блд! – Вадим смачно выругался.
Я выслушал его мат, стенания и дикий рев, после чего продолжил:
– У меня есть то, что дорого ему, – я бросил взгляд на дом, – он обучил под меня девчонку и так просто от нее не отвяжется.
– Ты о той бабе, которую притащил в мой клуб?
– Она уже пыталась меня убить. Я в Новосибирске, и пару часов назад грохнули моего доверенного по службе безопасности. Влетела фура, но сам понимаешь…
– Сука, так и знал, что дело дрянь!
– Узнай, в какой точке мира он сейчас. У нас мало времени, он начнет ее искать.
– Понял, брат.
Я глянул на часы. Таймер истек, но Жасмин так и не вышла из дома.
– Не заставляй меня идти за тобой, девочка.
Я знал этот дом изнутри. Помнил эти картинки в мельчайших подробностях.
Слева кухня, справа гостиная с большим столом для семейных ужинов. А прямо лестница, ведущая на второй этаж.
На втором этаже две комнаты: спальня родителей, чуть дальше – комната их ребенка. Так было в ту ночь.
Следующая картинка: уже всходило солнце, когда к дому прибыл наряд полицейских. Еще через пару часов из дома вынесли три трупа.
Промежутка между ночью и утром не было. Память избавилась от промежутка.
Если я буду помнить, как исполнял каждый свой заказ – то просто свихнусь. Забывал, стирал и никогда – вспоминал.
– Я вернулась! – голос Жасмин проник внутрь, под кожу.
– Тебе повезло.
Когда она села, я бросил ее сумку с вещами назад, а руки вернул на исходную позицию. Отпустить Жасмин полностью не мог – рядом с ней было не по себе. Так и веяло тайнами, писанными кровью.
А когда схватился за руль, вдалеке увидел одинокую фигурку. Она стояла в метрах пяти.
Диана. Жена Шаха.
Это был удар под дых.
Мы не виделись пять лет. С тех пор, как я сел из-за нее в тюрьму.
– Сиди тихо, – я глянул на Жасмин, – скоро вернусь.
Тонкая рука сжалась на моем запястье. Я обернулся.
– Не ходи, – попросила она.
– Что?
– Ты сидел из-за нее. Не ходи.
Жасмин знала непозволительно много.
«Монарх» научил ее многому. Подготовил профессионально.
– Вижу, что моя жизнь у тебя на ладони. Что я любил ее – ты тоже знаешь?
Жасмин отшатнулась. Выражение ее лица сменила горечь.
Не ревность.
Просто горечь.
Жасмин, конечно, не умела ревновать.
Я выбрался из машины и кивнул Диане в знак приветствия.
– Ты здесь одна? Совсем не изменилась.
Диана до сих пор чувствует себя виновной в моем заключении, я понял это по разговору. Хотя это были наши с Шахом разборки, и ее они не касались.
