Девочка Давида 2

Амина Асхадова

Девочка Давида 2

Глава 1

– Давида больше нет.

Несколько дней назад самый жестокий из мужчин стал моим первым. Первым мужчиной, любовником. Он обещал меня защищать и хотел мне понравиться.

У нас была ночь, полная страсти и огня. Давид смеялся надо мной, когда я смущалась, и шептал на ухо всякие нежности, когда мне было больно. Я тяжело дышала, но сладко принимала его.

– А затем я выстрелила.

Я тихо застонала – от отчаяния, от жалости к самой себе.

Но позже вспомнила, что кладбище не терпит сожалений. Никогда.

Сбоку безжизненно стояла надгробная плита, которой я изливала душу. Она была серая и пыльная.

Пять лет назад Давид Басманов принимал участие в убийстве моих родителей. Мне чудом удалось спастись, а позже я получила предложение отомстить.

Его звали Монарх. Он обещал обучить меня азам мести: борьбе, стрельбе и другим премудростям. Еще он обещал снабдить меня оружием.

Я отказалась сразу.

Но ненависть и ярое желание наказать виновных в смерти самых дорогих мне людей не отпустили даже спустя время. Я все больше сходила с ума, прокручивая в голове тот день и смех Давида. Он смеялся надо мной, когда уничтожал мою семью.

Каждый день был прожит как в тумане.

Так не могло больше продолжаться. На годовщину их смерти я согласилась на предложение Монарха.

И вот – отомстила.

– Если ты хочешь знать, мне не стало легче. Не стало!

Я закричала.

И посмотрела в глаза человеку, изображенному на плите. Мне показалось, что в этот миг он смотрел на меня с укором.

– Не смотри на меня так. Умоляю, не смотри.

В глазах собрались слезы. Я не убийца.

Я не хотела ею быть.

– Я защищалась! Защищалась… защищалась…

Глупое оправдание.

Я закрыла лицо руками и поджала от боли губы. Я ненавидела Давида, но смерти ему не желала. После нашей ночи… я не представляла его мертвым.

Давид взял мое тело, а через час его не стало. О такому не расскажешь никому – будешь хранить в тайне всю жизнь.

На кладбище гулял свободный ветер, он разбрасывал сухие листья по могилам – от одной к другой, и тихо завывал. Мне казалось, все нарисованные лица здесь смотрели на меня с укором.

Убрать руки от лица было стыдно, ведь я чувствовала этот взгляд на себе. Эти эмоции.

Укор. Ярость. Жестокость. Обещание поквитаться со мной.

Страшно представить, если бы Давид стоял передо мной.

Что бы он сделал?

Я позволяла ему себя целовать и трахать, а затем… просто выстрелила.

Давид не верил до последнего, пока пуля не вошла в его плоть.

– Не сиди на сырой земле.

Голос.

Он был не в голове.

На макушку опустилась тяжелая ладонь, и я услышала щелчок. Такой же, как в ту ночь, когда я снимала пистолет с предохранителя.

– Не то простудишься… моя девочка.

Я убрала холодные пальцы от лица и в немом шоке открыла рот. Взгляд мой уткнулся в джинсы, они были посажены на крепкие бедра и затянуты ремнем с металлической бляшкой.

Я помнила этот ремень еще с той ночи в лесу, когда впервые делала ему минет.

Давид был здесь по мою душу.

Я с ужасом представила, как он сделает еще один шаг вперед и увидит, кто изображен на надгробии.

Там были мама, папа и…я.

Если он узнает ту девочку на надгробии – его маленькую девочку Жасмин – то мне конец. В таком случае это надгробие станет моей настоящей могилой.

– Смотри на меня.

И я смотрела.

Но отчаянно не понимала, как такое возможно: моя семья была мертва, а он жив.

– Только попробуй отвести взгляд… убью.

Он не говорил – хрипел. Давид был в ярости, оно и ясно…

Когда я подняла взгляд, зверь схватил меня за щеки и несильно сжал. В другой его руке расслабленно болтался пистолет.

– Я умоляю, давай не здесь.

Я стала чуточку покорнее, лишь бы Давид не злился.

Я считала его мертвым, а он был просто в бешенстве.

– Молчи. Молчи, – процедил он.

Я почувствовала, как мои колени соскочили с надгробия и утонули в сырой ноябрьской земле. Но не сопротивлялась. Смотрела на него снизу вверх и ждала, ждала…

– Ты был мертв. Это невозможно.

Я тяжело сглотнула, все больше утопая в земле, и вдруг поняла.

Давид не спустит мне это с рук. Он в дикой ярости, а я хотела знать, как он выжил. Я видела боль в его глазах, когда прозвучал выстрел и он упал. Я видела, как расползается кровь по его белоснежной рубашке и не слышала дыхания из распахнутого в агонии рта.

Я ничего не понимала.

Но видела, что Давид едва сдерживает ярость – он также открыл рот и тяжело дышал.

– Вот сюда.

Мое сердце рухнуло, когда он замахнулся рукой с пистолетом и указал им на свою грудь. Слева было сердце, я точно помню, что не промахнулась.

– Вот сюда ты выстрелила, сука. И на твое несчастье, – он недобро сощурился, – я выжил.

Глава 2

– Руки.

– Что?

Давид тяжело дышал – каждое слово давалось ему с трудом.

Зверь готов был убить меня прямо здесь и сейчас, но держался… Возможно, я еще была нужна ему.

– Вытяни руки перед собой.

Я сделала как он велел.

Пока мои колени тонули в тягучей земле, Давид застегивал на моих руках наручники. Когда он обездвижил меня, то ловко подхватил и поднял меня с колен. Я неуклюже ударилась в его грудь… Она была стальная.

– Ты сдашь меня властям?

– Хуже, – выдох сквозь зубы, – поедешь со мной.

Я мысленно попрощалась с родительской могилой и поблагодарила небеса за то, что Давид так и не решил узнать, у чьей могилы я выплакивала свои слезы.

Либо он уже все знал, либо эмоции приглушили его разум.

Одно хуже другого.

У выхода с кладбищ выделялся один внедорожник – его бросили у самых ворот. Давид надавил на лопатки и подтолкнул меня к нему.

Навстречу нам шли люди, и Давид предусмотрительно набросил пиджак на мои скованные руки.

– Стоять.

Давид не церемонился: прижал меня грудью к двери, пока искал ключи, а когда снял сигнализацию, то грубо затолкал меня внутрь.

– Я для тебя особо опасная преступница?

– Ты застрелила меня. Я с тобой еще слишком нежен.

Я отвернулась, а Давид пристегнул мои руки к поручню на потолке. Ни единого шанса на бегство и самозащиту.

В нем кипела ярость – оно и ясно, но я боялась представить, что будет, когда мы останемся наедине.

Давид привез меня в гостиницу на окраине города. Она была приличная, но лес неподалеку наталкивал меня на несладкие мысли.

– Ты будешь меня мучить?

Я говорила тихо, почти шепотом. Мне казалось, что если стать почти невидимой, то зверь не станет срывать на мне свою ярость.

Но я ошибалась.

Давид миновал ресепшен – у него здесь все схвачено, и завел меня в темный номер. Большая кровать и полумрак напомнили мне о нашей ночи в Москве.

Посмотрев в глаза Давида, я прочитала в них то же самое.

В отблеске луны что-то заблестело – в его руках были ножницы.

– Что ты собираешься делать со мной?

Я подергала руками, но сделала только хуже. Металл зазвенел, выдавая мои тщетные попытки выбраться из неволи.

Жестокие губы исказила усмешка.

Давид сделал несколько размашистых шагов и в считанные секунды оказался рядом. От него пахло сигаретами, мятой и потом. Стало ясно, что он прилетел сегодня и, уставший с дороги, примчался сразу ко мне. На кладбище.

Как он узнал, где меня искать?

И как он выжил?

Я хотела понять, но спрашивать Давида я боялась. Не сейчас. Не в таком положении.

Я не верила, что Монарх предал меня, хотя и к нему остались вопросы. Он не сделал попытку предупредить меня, что Давид жив и что надо бы залечь на дно.

– Не молчи, – попросила я, – если собираешься убить меня, так и скажи.

Давид сощурился.

Мол, вот же наивная девчонка.

– Не убить. Раздеть. Я собираюсь раздеть тебя.

Его пальцы сомкнулись на моей водолазке, Давид потянул на себя края и сделал первый надрез.

Я тяжело задышала.

Давид не пугал меня, нет. Он даже не касался меня острием – просто резал одежду, потому что иначе ее не снять.

Наручники бились в такт моему дыханию.

Давид перестраховывался. На моей одежде могли быть жучки, и он просто избавлялся от нее, а это значило, что гостиница – лишь перевалочный пункт.

Куда он повезет меня дальше – оставалось тайной.

Я задрала голову высоко, когда он освобождал мое горло. Водолазка была снята, живота коснулась его ладонь.

– Холодно?

– Да…

Холодно.

И страшно.

Но самый ужас был в том, что Давид слышал, как я его боюсь. При каждом моем вдохе дергались руки и звенел металл.

Это было унизительно.

Следом за водолазкой Давид таким же способом снял с меня куртку. Ни одной вещи не пожалел – все в утиль.

– Кто тебя подослал?

Давид закончил с лифчиком одним махом – просто порезал его косточку посередине. Ножницы были остро заточены.

Груди коснулся горячий воздух, это было его дыхание. Давид склонился ниже и поцеловал нежную плоть, будто я все еще оставалась его женщиной.

– Кому ты отдала документы?

Я молчала, едва успевая дышать. Давид оставил мою грудь в покое и стянул с меня джинсы. Они спали вниз вместе с бельем.

В спальне было совсем темно, когда я осталась голой.

Вместе с этим шок накрыл меня с головой – я смотрела на Давида, но не верила, что он жив.

Все, что было после кладбища – стало дурманом, нереальностью.

Из-за мокрых коленей ноги быстро замерзли, но его взгляд… взгляд зверя обещал отогреть меня этой ночью.

И я вдруг поняла: Давид собирается заняться со мной любовью. Сегодня. Сейчас.

Я его застрелила, а он собирается трахать меня.

В низу живота несладко заныло.

– Расскажи мне все, Жасмин.

Давид погладил меня обманчиво ласково, обещая взамен быть нежным в эту ночь.

– Будь хорошей девочкой, и скоро для тебя все закончится.

Я приняла для себя решение, что все это глупый сон.

Что я скоро проснусь, а когда сяду в свою машину и включу радио, то услышу там имя Давида Басманова в списке покинувших этот мир.

Все так и будет, а пока…

Я смотрела в лицо напротив и шептала всякие глупости. Шептала, что на самом деле он мертв. Что у меня галлюцинации. Что я схожу с ума, и Давид не реален.

Я тронула его жесткий подбородок. Щетина тут же кольнула кончик пальца, и я одернула руку.

– Это невозможно.

Эти морщинки на его лице от постылой жизни… за несколько дней они стерлись из моей памяти. Я даже верила, что со временем смогу забыть, сколько их, этих морщинок у него в уголках глаз или возле рта, например.

– Из нас двоих мог выжить только один, – процитировал Давид, – так ты сказала, пока я истекал кровью?

– Я не понимаю… – прошелестела губами.

– Чего ты не понимаешь? – Давид разозлился.

– Как ты смог выжить. Я не понимаю.

– Я расскажу тебе эту забавную историю, когда мы вернемся в Москву.

Давид был зол и еще немного возбужден. Это просто безумие. Он хочет увезти меня обратно? Для чего?

– Здесь мой дом. Я не вернусь в Москву.

– Отныне твой дом там, где я.

Я не сопротивлялась. Сейчас не лучшее время, чтобы перечить мужчине, в которого я стреляла.

Давид стоял близко-близко и напряженно перебирал мои пряди – одну за другой. Позже я поняла, что это был не нежности жест, а обычный обыск. Давид сбросил мою одежду, а теперь искал жучки в моих волосах.

А когда не нашел, то с удовольствием впился в мои губы несладким поцелуем.

Ожесточенно.

Дико.

Жадно.

Как он это умел.

Меня откинуло к стене, и я тихо простонала. Затылок прожгла адская боль, и губы… губы горели огнем.

– Мм…

Давид этим поцелуем будто не наказать меня хотел, а убить. Он вроде и рад прикончить меня, но в то же время Давид нуждался во мне.

В моем теле, в моих ласках… в моей ненависти к нему.

Давид подсел на опасность, которую я излучала для него.

– Жасмин, Жасмин… ты же моя чувственная.

Запах никотина разъедал легкие. Давид много курил, как и в ту ночь, когда мы собирались опоить друг друга вином и заняться любовью еще раз.

Я задыхалась, но поцелуй не прерывала. Напротив: зарылась пальцами в его жесткие волосы и очертила тот самый шрам на его затылке.

Шрам настоящий.

Давид настоящий.

Я боялась в это верить, потому что уже успела измучиться муками совести. Я нахлебалась этим сполна и не представляла, как жить дальше после совершенного деяния.

А теперь Давид берет меня у стены в номере какой-то захудалой гостиницы и обещает устроить ад.

Какой же может быть ад, если он живой, а я не убийца?

Хуже ада совести нет. Наивный…

– Жарко… очень жарко, – я захныкала и, будучи в дурмане, откинула голову назад.

– Скоро, – пообещал он.

Давид пообещал скоро трахнуть меня.

Он спустился к шее и поцеловал каждый сантиметр кожи. Его ладонь неласково легла на левую грудь и помяла ее. Голова закружилась, когда он прижался к моему животу выпуклой ширинкой.

Давид томил меня, мучил, нарочно распалял на страсть и что-то выпрашивал про ту ночь убийства…

Но я была без сил и желала только одного: не изнывать от жажды и получить свою разрядку. Я едва стояла на ногах, когда поняла: это и была его цель. Давид хотел сломить меня, сделать зависимой от порока.

И он это сделал.

В ту московскую ночь Давид слепил из меня идеальную женщину, он показал, от каких ласк можно возбуждаться, но самое страшное то, что он знал все эти ласки.

И пользовался ими в момент моей слабости.

Я простонала ему в губы что-то нечленораздельное, и Давид хрипло, низко рассмеялся. Он считал, что победил, хотя не вытащил из меня ни единой информации.

– Ты мне снишься. Приходишь во снах, чтобы помучить меня. Правда?

Я искала зацепку, чтобы отключиться от реальности.

И когда я полностью убедилась в своей правде, Давид взял меня в излюбленной позе.

Он подхватил правую ногу под колено, распахнул меня для себя и прижался ко мне бедрами. Горячее дыхание ворвалось внутрь моего рта.

Когда его член проскользнул внутрь, я не выдержала.

Вскрикнула, царапая его плечи ногтями, и повисла на его бедрах, лишаясь опоры под ногами.

– Боже, боже…

Голова закружилась. От его поцелуев, от ласк. От положения, в котором Давид мог войти в меня глубже. Я помогала ему сделать это…

Я извивалась у стены, постанывала и даже плакала в надежде получить больше, чем просто секс. Я хотела немного любви…

Но Давид врывался в меня жадно.

Каждым движением бедер он вколачивал меня в холодный бетон, и я вспомнила, что прикована. Наручники за спиной бились об стену, издавая двусмысленные звуки, но в этот миг нам было все равно, что подумают другие.

Все закончилось слишком быстро.

Наваждение сменилось разочарованием, низ живота болезненно заныл, не получив удовлетворения.

Давид напомнил мне, кто мы друг другу. Он уткнулся ртом мне в шею, сделал несколько финальных движений и кончил.

Без нежности.

Без любви.

Без обещаний в защите. Я их не заслуживала больше.

В холодных глазах Давида еще оставался огонь, желание, но он решил проучить меня.

Я прикусила губу, не выказывая своего разочарования. А когда Давид отпустил меня, я рухнула на колени без сил. Между бедрами было очень влажно.

– Когда придешь в себя, приготовь ответ на каждый мой вопрос. Поняла?

Я незаметно вытерла мокрые щеки. Я плакала, извиваясь в его объятиях… Вот, как сильно это тело привыкло к своему жестокому первому мужчине.

Ненавижу.

Это была ежесекундная прихоть. Утирая слезы, я пообещала себе, что этого больше не повторится.

В конце концов, Давид не единственный мужчина на Земле. У меня будет другой… Он полюбит меня и на нем не будет клейма убийцы моих родителей.

Я подняла глаза. Давид закурил и небрежно глянул на меня сверху вниз. Удерживая сигарету между плотно сведенных губ, он застегнул ширинку и натянул ремень на бедра.

– Вставай, моя. Будет еще любовь, – сказал Давид, поднимая меня с пола.

Сердце билось гулко.

Давид расстегнул с меня наручники и даже помог переодеться в сухую одежду – это была бежевая рубаха и такие же хлопковые штаны. Белье было не предусмотрено.

Когда Давид переодел мое ослабевшее тело, в номер вошли двое в черной форме. Один из них остался стоять на входе, а другой встал охранять дверь, которую я здесь не заметила.

– За той дверью моя комната. Ты не можешь туда входить. Поняла, Жасмин?

Давид говорил со мной как с маленькой девочкой. Я заторможенно кивнула, обнимая себя за плечи – низ живота все еще неприятно изнывал.

Я поняла, что охраняли здесь не столько меня, сколько Давида от меня. Ужас был в том, что все это время эти двое находились за стеной и слышали, как его хозяин трахал меня.

– Ты предала меня, Жасмин. Я такое не прощаю. Вспомни об этом завтра, когда придет время.

Давид не угрожал.

Он констатировал факт.

Под тремя парами взглядов я легла в свою постель и накрылась одеялом. Внутри все пекло – от неудовлетворенности и страха перед неясным будущим.

– Завтра утром с тобой будут говорить по-другому.

Давид ушел к себе, оставив меня под конвоем.

А я вдруг поняла, что сегодня была только прелюдия. Поистине несладко мне придется завтра.

Глава 3

Утром, как я и думала, меня перевезли в другое место.

Давид уехал намного раньше, я его даже не видела – все делала его охрана. Меня разбудили, усадили в машину и доставили до нового перевалочного пункта. На этот раз моим временным жилищем стал двухэтажный ветхий дом.

Моя комната выглядела типично для заброшенной: деревянная дверь с замком снаружи, стол возле окна был выкрашен в голубой, узкая кровать в углу и старая антресоль на таком же ветхом шкафу.

– Все будет хорошо, – я повторяла это как мантру, – а пока думай, Жасмин. Думай.

Я подошла к окну, отсюда было хорошо видно, как всходит солнце. Во дворе по-прежнему было пусто.

А внутри грудь огнем горела: он меня предал.

Монарх не выдал, кто я такая, но оставил на произвол судьбы. Я не смогла отравить Давида. Не оправдала его надежд.

Выбираться из заваренной каши придется самой.

– Думай, Жасмин, – велела я себе.

Сперва я услышала автомобильный гул, затем черный седан сбросил скорость и резко затормозил у дома. Из него выбрался высокий седой мужчина.

– Интересно, – я прикусила губу и обняла себя за плечи.

Через полчаса трое мужчин зашли в мою комнату. Двоих я узнала сразу – это были вчерашние амбалы в черной форме, а вот третий представился Романом и выглядел вполне доброжелательно. Он назвался главным по службе безопасности.

Но я не расслаблялась: Монарх тоже был добр ко мне до поры до времени. Даже сумел ненароком влюбить меня в себя, а затем ударил.

– Присаживайтесь, Жасмин. Есть разговор.

– Вы хотели сказать: есть допрос? – я уточнила, – и когда приедет Давид?

Роман промолчал, и я присела за голубой столик. Передо мной возникла увесистая черная папка. Роман бросил ее мне, и я все поняла.

Сейчас меня будут закапывать.

– Напомню, что около недели назад вы произвели выстрел в моего клиента господина Басманова.

Я огляделась, но в комнате мы были вдвоем. Я не видела Давида со вчерашней ночи…

Неужели он оставил меня на растерзание этому мужчине со взглядом волка?

– Чего вы хотите от меня? – я настороженно присмотрелась к папке.

– Правду.

– А если ее нет?

– Она есть, – Роман снисходительно улыбнулся и достал структурированные материалы, – вот здесь.

Еще ночью, когда мне не спалось, я приняла для себя решение меньше говорить и больше слушать. Я не верила, что мужчина, который взял меня прошлой ночью в гостиничном номере, отпустит меня за решетку вот так просто.

Только легче от этого не становилось…

Я ведь пыталась убить Давида Басманова. Такое не забывают.

– Как вы познакомились с Давидом Басмановым?

– Меня отправили к нему в качестве подарка.

– Кто?

Я замешкалась.

Ночью произошло еще кое-что. Я решила для себя, что буду идти ва-банк.

– Рустам Басманов.

– Это ложь, – безапелляционно заявил Роман, – и мы с вами оба это понимаем. Перейдем к правде?

Я выпрямила спину, но не подала эмоций. Совсем.

– Жасмин, вы должны понимать, что у господина Басманова есть много врагов. Давид ждал пулю ото всех, но не от хрупкой девушки, призванной лишь ублажать мужчину.

Я сцепила челюсти.

Вот и закончилась его лживая доброжелательность.

– Давайте я коротко расскажу факты, которые играют против вас.

Главный по службе безопасности не спрашивал.

Он раскладывал бумаги, выстраивая хронологию. И еще кое-что.

– Узнаете кого-нибудь на фото?

Роман показал мне четыре фотографии. Среди них я знала одного, но…

– Нет.

– Бумаги, которые вы выкрали и передали одному из этих людей, – он положил ладонь на его фотографию, – были выгодны ему.

Сердце дрогнуло.

– Также я узнал, что это вы подослали людей, которые напали на господина Басманова в день, когда вас прислали к нему.

Я не шелохнулась.

Но внутри…

Что творилось внутри – одному дьяволу было известно.

– Вы повернули эту ситуацию в свою сторону и втерлись в доверие господина Басманова.

Между седых бровей пролегла складка.

Он зашел в тупик, и я знала, в каком месте.

– Одного только не понимаю: вы могли достать бумаги и убить его намного раньше. Но не сделали этого. У вас были свои мотивы, но какие?

– Не пытайтесь.

– Что? – Роман доброжелательно сощурился.

– Не пытайтесь понять мои мотивы. Ваша лопата застряла в мокрой глине. Дальше не копнете.

Роман издал короткую усмешку, но я заметила, как его это задело. Он действительно не копнет.

– Не хотите по-хорошему, Жасмин?

Я погладила свои руки и бросила тревожный взгляд в окно.

Неужели Давид не приедет?

Почему он не рядом?

– Вчера ваш автомобиль остановился у кладбища, и вы пробыли там несколько часов. Чью могилу вы навещали? Не в этой ли могиле лежат ваши мотивы?

Роман делал вид, что изучал бумагу, а в перерыве поглядывал на меня.

Пазл вдруг сложился: Давид нашел меня, потому что всю неделю они следили за мной. Изучали, собирали материал, поднимали мою подноготную.

Я не выдержала:

– Это не имеет значения!

– Судя по вашей реакции, имеет. Я профессионал своего дела, Жасмин. Все камеры Новосибирска – это мои глаза. Я знаю о каждом вашем шаге. Знаю о каждом передвижении на автомобиле, аренда которого оформлена на ваше имя. Кстати, оно настоящее? Вас зовут Жасмин?

Роман снисходительно улыбнулся.

Действительно профессионал.

Я вскочила из-за стола, Роман медленно поднялся следом.

– Укажите на человека, который пытался убить Давида вашими руками. И я не поеду на кладбище. Не буду копать, – мужик скривился, цитируя меня, – мокрую глину.

Роман подвинул фотографии ко мне. Я мазнула по ним взглядом, не задерживаясь ни на одной.

Но сердце задержалось…

На той, где был Монарх, оно дрогнуло.

Указать на него – значило подставить нас обоих. Не сказать ничего означало мою верную гибель. Когда Давид узнает, что я и есть та самая выжившая с его задания, все пойдет крахом.

Моя месть.

Моя утерянная невинность.

Секс с тем, кого ненавидишь – его не стереть из памяти просто так. Неужели все было зря?

Я села на место, и Роман удовлетворительно кивнул.

Я тихо спросила:

– Какие у меня гарантии?

– Никаких. У вас нет выбора, Жасмин.

Я посмотрела на худощавое лицо главного по службе безопасности. Железная хватка и напряженная работа быстро состарили его.

А холодный расчетливый взгляд так и кричал: детей нет, не женат, но готов рыть землю зубами, чтобы докопаться до прошлого несчастной девчонки.

– Все, что у вас осталось – это имя того, кто вас прикрывает. Когда я раскопаю ту самую мокрую глину, у вас не останется даже прошлого. Той причины, по которой вы легли в постель Давида Басманова.

Я приподнялась.

– Идите к черту.

– И я пойду, – выплюнул он зло, – прямо сейчас я поеду на то кладбище и найду могилу, за которой скрывается ваше прошлое.

Я судорожно выдохнула и опустилась обратно. Руки задрожали, это конец.

Давид все ему позволил: копаться в моем белье и рыться в прошлом. Отслеживать каждый мой шаг и вдох – все. У этого мерзкого мужчины я была как на ладони.

– Жасмин, я обещаю, что я забуду обо всем и не буду искать могилу. Я перестану рыть глину.