Полная версия
Прародитель: начало
Дмитрий кивнул, лицо стало каменным. – «Дети Химер». Двадцать головорезов. Самые фанатичные, самые опасные здесь, внутри. Те, что резали стены когтями, травили слабых умов рассказами о «величии» тех тварей. Город знает о них. Боится. Ненавидит. Идеальные… наглядные пособия.»
«Публичный урок, – резюмировал Люк. – Жестоко.»
«Необходимо, – парировал Дмитрий. – Десять лет мы ковали щит против внешнего кошмара. Кошмар стал сказкой для молодежи. Сказка не держит в тонусе. Культы – вот реальная, кровавая угроза здесь. Публичное завершение этой угрозы там, в сердце выжженной земли… Это сплотит сильнее десяти парадов. Покажет цену безумия в его самом жутком воплощении. Это их последняя роль. Как только отряд вернется с данными… как только запустим План «Дистрикты»…»
«…проблема будет ликвидирована. Полностью. – Люк не спрашивал. Решение было неизбежным, как восход за куполом. – Всех причастных?»
«Всех, кто несет эту заразу в сердце и деле. Остальных… ждут рудники Нижних Уровней. На вечную службу камню и стали Цитадели. На забвение.»
Тишина кабинета нарушалась лишь гудением вентсистем. Дмитрий развернул перед Люком схему – шестилучевую звезду с Цитаделью-Сердцем. «План «Дистрикты». Шесть лучей. Шесть новых крепостей, привязанных к ресурсным жилам, прощупанным нашими сканерами. Шесть Столпов Нового Порядка. И у каждого Столпа – свой Хранитель. Великий Дом.»
Его палец скользнул по лучам:
«Сталь» (Северо-Восток): Рудники, металлургия, тяжелая индустрия. Кандидатура Дома Волковых. Илья Волков – твой горный Волк. Командир Штурмового Корпуса. Железная воля, преданность. Его сыновья – будущие инженеры и офицеры. Наша кузница и арсенал.
«Гея» (Юго-Восток): Гидропоника, синтез белка, биолаборатории. Кандидатура Дома Гринхартов. Ольга Гринхарт – та, что накормила Цитадель. Ее род – агрономы и биохимики. Без них – голод.
«Факел» (Юг): Плазменные генераторы, высокоэнергетические цеха. Кандидатура Дома Фордж. Борис Фордж – кудесник энергоядер. Его династия заставляет светиться наш купол. Без них – тьма.
«Клинок» (Юго-Запад): Оружейные КБ, полигоны, Академия Боевых Искусств. Кандидатура Дома Сталборн. Анна Сталборн – легионерская легенда. Комендант Центральной Казармы. Ее кровь – сталь и порох. Они будут ковать наш меч.
«Архив» (Северо-Запад): Университет, центр НИОСН (Научно-Исследовательский Отдел Специального Назначения ), Центр Связи. Кандидатура Дома Кейнов. Виктор Кейн – мудрейший из ученых. Его семья – врачи, физики, программисты. Здесь будут наши мысли и память.
«Форпост» (Восток): Пограничные рубежи, разведцентр, связь с "Ковчегами". Кандидатура Дома Вандеров. Елена Вандер – твой сокол. Начальник Разведки. Ее люди видят сквозь мрак. Наши глаза и уши во тьме.
«Шесть Домов. Шесть Графов, – Дмитрий встретился взглядом с Люком. – Верных Короне. Несущих власть и груз ответственности на местах. Феодальные уделы – нервные узлы единого организма. Цитадель – Сердце и Мозг. Тронный Град Короля и Канцлера. Но Дистрикты – сильные конечности, способные действовать самостоятельно, но в согласии с целым.»
Люк изучал схему, его взгляд задержался на «Форпосте». «Сильные руки… А Дом Раден?» – спросил он. Вопрос был ожидаем, почти риторичен.
Дмитрий позволил себе теплую улыбку, глядя мысленно на Дашу и Андрея. «Дом Раден? Он здесь. В Сердце. У самого Трона. Наша задача, Люк… – он обвел рукой кабинет, символ их власти, – …быть фундаментом для всех Столпов. Скрепой. Гарантом единства законов и целей. Помощью для Юлии, для Даши… для всех, кто будет править после нас в Дистриктах. Мы строим не просто убежище, а государство. Государство, которое должно жить века. Да, «Рассвет-1» даст нам век, а то и полтора, силы и ясности мысли. Но сорок два и двадцать девять – это возраст не юнцов. Дорогу молодым. Волковым, Сталборн, Кейнам… Им растить детей чистой крови под сводами новых крепостей, им пахать землю «Геи» и ковать сталь «Стали». Наша же роль… дать им эту возможность. Передать опыт. Сохранить баланс. Быть… мудрыми наставниками, пока хватает сил. И когда придет час… уступить место, зная, что Рассвет не погаснет.»
Люк Вангред поднял свой бокал с яблочным сидором. В его глазах Дмитрий увидел отражение своей собственной горечи за пепельный мир и надежды на крошечные ростки будущего – на детей, на Дистрикты, на Юлию и Дашу, на Андрея, чьи маленькие руки уже были не по-детски сильны. «За Сердце, – глухо сказал Люк. – За Столпы. За Рассвет… который мы обязаны передать им целым.»
Дмитрий чокнулся с ним. Не за сгоревшее прошлое. За будущее, которое предстояло выковать из оставшегося пепла, стали и несгибаемой воли. Две свадьбы. Две семьи. Король и Канцлер. Два камня, на которых держался хрупкий Рассвет над Мертвой Землей.
Том-2, Глава 3: Семья, Правда и Эхо Будущего
Дата: 10 год П.В. (После Воспламенения) Локация: Цитадель Рассвета, Парк «Сады Геи» под куполом «Рассветный Щит»
Солнце под куполом «Рассветный Щит» клонилось к «закату», окрашивая искусственное небо в теплые оранжево-розовые тона. Воздух в «Садах Геи» был насыщен запахом влажной земли, цветов и… озоном от недавно прошедшего дождевателя. Дмитрий шел по аллее, одной рукой держа за руку Андрея, который норовил вырваться и исследовать каждый куст или необычный камень, а другой – руку Даши. Он старался быть просто Димой: мужем, отцом, а не Канцлером. Это было сложно. Каждый второй встречный почтительно кивал или отдавал честь. Андрей гордо выпрямлялся, когда это происходило.
«Бабушке Анне новый медкомплекс доставили?» – спросила Даша, глядя на цветущую грядку с невиданными старым миром синими розами. Голос ее был спокойным, но Дмитрий уловил заботу. Его мать, Анна Раден, отказавшаяся от сыворотки, доживала свой век на пенсии в тихом квартале «Покоя». Михаил Сергеевич ушел пять лет назад, тихо, во сне, как и хотел. «Старость – не радость, сынок, даже с твоими чудесами», – были его последние слова Дмитрию.
«Доставили, – кивнул Дмитрий, отгоняя тень. – Сестра Катя сама настроила. Она вчера заходила, говорила, бабушка ворчит, что шумный, но довольна. Катя… она настоящий талант в НИОСН. Говорят, ее работа над синтетической плазмой для переливаний спасет десятки жизней в случае ЧП на периферии.» Гордость за сестру теплой волной разлилась в груди. Катя выбрала свой путь – врачевания – и шла по нему уверенно.
«А дядя Андрей?» – выпалил Андрей, ловко перепрыгивая через корень декоративного дуба. – «Он же делает новые «Зори»! С плазменным штыком! Он обещал показать чертежи!»
Дмитрий улыбнулся. Его младший брат, Андрей, был гением инженерной мысли. Он возглавлял группу в «Гефесте», которая не только совершенствовала плазменное оружие, но и возрождала искусство биокомпозитных клинков – теперь не из отчаяния, а как элитное оружие для церемоний и мастеров рукопашного боя. Мечи, топоры, копья – изящные и смертоносные, сплав древних традиций и новых материалов.
«Дядя Андрей работает, сынок. Как и мы все. Но я договорюсь, покажет чертежи. Только ты не разнеси потом лабораторию своими идеями, – подмигнул Дмитрий сыну. Андрей засмеялся, его смех был звонким и чистым, как колокольчик в этом рукотворном раю. Но в его глазах, когда он смотрел на отца, светился тот же острый, все впитывающий ум, что когда-то заставил ученых Корпорации Рассвет назвать молодого Дмитрия Радена вундеркиндом. Будущий Патриарх, – подумал Дмитрий не без трепета. И куда более сложный, чем я в его годы.
Они нашли свободную скамейку у пруда, где плавали генетически модифицированные карпы, переливающиеся всеми цветами радуги. Андрей тут же увлекся наблюдением за ними, достал небольшой планшет и начал что-то зарисовывать – то ли рыб, то ли схему фильтра для воды. Даша села рядом с Дмитрием, ее плечо тепло прижалось к его плечу. Она смотрела на сына, потом на искусственный закат, и в ее глазах была глубокая усталость. Не физическая – силы «Рассвета-1» не иссякали. Усталость от ожидания.
«Десять лет, Дима, – тихо сказала она, не глядя на него. Гул парка, смех детей, разговоры прохожих – все это стало приглушенным фоном для них двоих. – Три года я ждала до Воспламенения. Десять – после. Я вижу твои глаза. Вижу, как ты знаешь вещи, которые знать не должен. Как ты говоришь с Люком и Юлией… как будто прожил с ними жизнь. Как смотришь на Андрея – с любовью, но и с грузом, которого не должно быть у отца семилетнего мальчика.» – Она повернулась к нему, ее глаза были яркими и влажными. – «Я устала гадать. Я устала от тайны. Ты обещал. Пожалуйста.»
Дмитрий закрыл глаза. Шум парка – крик продавца мороженого из киоска, спор двух подростков о мощности плазменного пистолета, плач младенца где-то вдалеке – все это смешалось в единый гул жизни, которую он поклялся защитить. Жизни, в которой была Даша. Живая. Здесь. Сейчас. Не как тогда.
Он взял ее руки в свои. Они были теплыми и сильными. «Хорошо, Даш. Правда. Но… она странная. Страшная, может быть. И не вся. Не сейчас.»
Он сделал глубокий вдох, глядя на Андрея, увлеченного рисованием, но всем существом, казалось, прислушивающегося к родителям. «Я… не совсем отсюда, Даша. Вернее, я отсюда, но… из другого времени. Другого… потока реальности.»
Он чувствовал, как ее пальцы сжали его. «Ты помнишь мир до Химер? Помнишь первые новости о конфликтах, о которых мы думали – пройдет? В моем прошлом… война началась раньше. Жестче. Ты… – голос его сорвался, – ты погибла. Раньше. Не дожила до Химер, до Корпорации…»
Даша резко вдохнула, глаза расширились от ужаса и непонимания. Он видел, как по ее щеке скатилась слеза. «Я… умерла?»
«Да. А я… я остался. Сошелся с умом. Пошел в армию. Воевал. За свою страну, за то, что осталось от нее. Был… неплох. Лучший в своем подразделении. Тогда меня заметили. Предложили контракт. Корпорация Рассвет… она уже была. Но слабее. Меньше. Без Цитадели. Без… сыворотки так быстро. Все было медленнее. Тяжелее.» Он говорил отрывисто, выплескивая кошмары того прошлого, которое не должно было повториться. «Я согласился. Стал… тем, кто я есть. Вернее, кем был там. Работал. Воевал с Химерами. Строил убежище. Дожил… до пятидесяти. Умер. Не геройски. От… всего накопленного. От ран. От усталости.»
Он замолчал, давая ей вдохнуть. Даша смотрела на него, как на призрака. Ее руки дрожали. «А потом?..»
«Потом… я проснулся в новом мире… Он сильно отличается от реального… Как в Книгах с фантастикой» – Он коснулся пальцем виска. – «Я постоянно воевал… Очень много воевал».
Дмитрий посмотрел куда-то вдаль, сквозь искусственные кроны деревьев, сквозь купол, в черноту космоса, которую помнила его душа. «Потом… был конец. Всего. Не только мой. Мира. Вселенной. Я… был причастен. Не нарочно. Попытка спасти то, что оставалось… обернулась катастрофой. Огромной. Невообразимой.» – Его голос стал глухим, отрешенным. – «Я уничтожил все. И себя. В последнем всплеске… энергии? Воли? Отчаяния? Не знаю. Пепел. Пустота.»
Даша молчала. Минуту. Две. Шум парка обрушился на них: громкий смех, крики «Вась, не лезь так высоко!», обрывки разговора о новых квартирах в строящемся «Квартале Надежды». Она смотрела на Дмитрия, потом на Андрея, который теперь тихо сидел, уставившись на них своими не по годам серьезными глазами, забыв про планшет и рыб.
«Ты… уничтожил… вселенную?» – прошептала она наконец. – «Ты… Демон? Ангел? Бог?»
«Я был искрой, от которой сгорело все, – поправил он мрачно. – И появился здесь. В этой… новой возможности. Я не бог, Даш. Не демон и не ангел. Я… человек, несущий груз концов миров. И шанс на этот один.» – Он обнял ее, чувствуя, как она дрожит, но уже не от страха, а от осознания невероятного. – «Остальное… слишком сложно. Слишком… не для этого вечера под искусственным солнцем. Поверь мне пока в этом. Я здесь. Я живой. Ты живая. Он – живой. И этот мир наш шанс.»
Даша прижалась к его плечу, ее слезы текли по его тунике. Она смотрела на Андрея, на его умные, испытующие глаза, так похожие на отцовские. На этого ребенка, который не должен был родиться в том, старом, будущем. Который был символом победы над судьбой. «Андрюша… – позвала она тихо. – Иди сюда.»
Мальчик подошел, его лицо было сосредоточенным. «Мама? Ты плачешь?» «Нет, солнышко. Это… от счастья, – она обняла сына, прижимая к себе и к Дмитрию. – Мы все вместе. И мы… очень особенные. Правда, папа?»
Дмитрий кивнул, обнимая их обоих. Его взгляд встретился с взглядом сына. В этих детских глазах не было страха. Был вопрос. Глубокий, проницательный.
«Папа, – тихо спросил Андрей, игнорируя слезы матери, его голос был не по-детски четким. – А пепел… он удобряет новую жизнь? Как в бабушкиных садах? Тот пепел… от сгоревшей вселенной?»
Дмитрий замер. Вопрос семилетнего сына прозвучал как удар гонга. Шум парка – жизнь, смех, споры – вдруг обрушился на него с новой силой. Искусственное солнце садилось, окрашивая все в багрянец. В глазах Андрея горел недетский интеллект и жажда понять фундамент мира. И фундамент отца. Следующее поколение Раденов уже стояло у двери в бездны космоса и времени, с которой пришел Дмитрий. И оно не боялось задавать вопросы.
Том-2, Глава 4: Разведотряд
Дата: 10 год П.В. (После Воспламенения) Локация: Цитадель Рассвета, Командный Центр Цитадели "Атриум"
Тяжелый стальной люк штаба закрылся за Дмитрием и Люком с глухим, окончательным хлопком, отсекая тихий гул Атриума и напоминания о мирной жизни. Здесь, в сердце военной машины Цитадели, воздух пахло озоном, горячим металлом и напряжением, густым, как смог над Пепельными Землями. Сводчатый зал, освещенный холодным синим светом голопанелей, был заполнен мерцанием десятков экранов. На них – безжалостный, выжженный пейзаж за стенами крепости, простирающийся на сотню километров.
В центре внимания – главный экран. Увеличено: Восточный Блок-Пост «Вепрь». Автоматические плазменные башни «Град» стояли, как безмолвные стражи, их сенсорные «глаза» холодно сканировали пустоту. Перед ними, у самых стальных зубцов укрепления, лежали лишь груды полуистлевших костей, обтянутых иссохшей, почерневшей кожей. Химеры. Старые. Останкам – лет пять, не меньше. Последний раз их движение фиксировалось именно тогда. С тех пор – тишина. Пугающая, неестественная тишина.
«Ничего,» – пробормотал начальник разведки командного пунка, полковник Марк Смольный, его лицо, изборожденное шрамом от когтя, было напряжено до боли. Он ткнул пальцем в статичное изображение. – «Ни тепловых следов, ни акустики, ни выбросов метана из нор. Радиационный фон стабилен, на уровне красной зоны. Как будто все живое отсюда… испарилось. Или ушло.»
Люк Вангред стоял неподвижно, чуть впереди Дмитрия, руки сцеплены за спиной. Его взгляд, жесткий и оценивающий, скользил по карте угроз на соседнем экране. Обширный сектор перед «Вепрем» был помечен красным – «опасный», но теперь этот цвет казался насмешкой. «Ушли? Или затаились глубже?» – спросил он, голос низкий, резал тишину, как лезвие. – «Пять лет тишины после последней атаки на пост. Это не их почерк. Хищники не отступают надолго от добычи. Тем более от стен, от нас.»
Дмитрий подошел к консоли, его пальцы бегло пробежали по сенсорной панели, вызывая данные сенсоров дальнего радиуса. «Сканеры глубокого проникновения тоже молчат, Люк. Никаких крупных биоскоплений в радиусе действия. Ни признаков роения, ни следов химер. Эта тишина… она громче любого воя. Как будто земля затаила дыхание.» В его голосе не было страха, только холодный, расчетливый анализ и тревожное недоумение стратега, столкнувшегося с неизвестным фактором.
В этот момент тяжелая дверь на другом конце зала открылась, пропуская группу людей. Разведотряд. Сорок два человека. Не новобранцы, не чернорабочие ополчения. Офицеры. Лучшие из лучших. Выпускники Академии Боевых Искусств. Их лица, скрытые за прозрачными визорами шлемов нового образца «Рассвет-ТК», были сосредоточены, позы – собранные, готовые к прыжку. На их броне поблескивали миниатюрные объективы – мобильные камеры прямой трансляции. Каждый шаг, каждый вздох, каждый клочок выжженного ада, куда они ступят, будет здесь, в штабе, в режиме реального времени.
А за ними, под конвоем гвардейцев Люка в сияющей черной броне, шли они. Тринадцать фигур в серых робах, со скованными запястьями. Культисты, именующие себя «Детьми Химер». Их лица были бледной маской – смесь фанатичного экстаза и животного страха. Некоторые держались прямо, с вызовом глядя на экраны с изображением Пустошей – их «святой земли». Другие пошатывались, глаза бегали, не находя опоры. Среди них были и просто одурманенные пропагандой обыватели, и те, кто добровольно или под пытками принял старую, нестабильную сыворотку «Дельта-0» – их тела были искривлены, кожа покрыта язвами или неестественными наростами, глаза горели нечеловеческим блеском. Грязный секрет Цитадели, выведенный на свет.
«Контингент готов к интеграции в отряд, Ваше Величество, Господин Канцлер,» – доложил капитан гвардии, щелкнув каблуками. Его взгляд скользнул по культистам с ледяным презрением.
Люк кивнул, его внимание приковано к офицерам разведотряда. «Капитан Вандер,» – обратился он к высокому, сухопарому командиру отряда, чьи глаза за визором были спокойны, как поверхность глубокого озера. – «Задача ясна?»
«Так точно, Ваше Величество,» – голос Вандера звучал четко, без тени сомнения через встроенный в шлем комлинк. – «Проникновение в сектор «Вепрь». Детальная разведка местности в радиусе двадцати километров от поста. Забор проб грунта, воздуха, останков. Поиск любых аномальных показаний радиации, биоактивности, энергетических выбросов. Фиксация всего на камеры. И…» – он слегка повернул голову в сторону культистов, – «…оценка реакции «особого контингента» на среду. Мониторинг их физиологического состояния в реальном времени.»
«Их выживание – вторично, Капитан,» – холодно добавил Дмитрий, подходя. Его взгляд скользнул по серым робам, не задерживаясь. «Они – датчики. Живые пробирки. Их страх, их мутации, их смерть – данные. Ценные данные о том, что ждет любого, кто решит, что воля Химер – путь. Путь в никуда. Пусть Цитадель видит этот урок через ваши камеры.» Его слова повисли в воздухе, тяжелые и неоспоримые.
Капитан Вандер кивнул. «Понял, Господин Канцлер. Задача будет выполнена.»
В штабе воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим гудением аппаратуры и прерывистым дыханием культистов. На экранах все так же лежали мертвые кости у безмолвных пушек «Града». Тишина за камнем стен Цитадели казалась теперь зловещей, дышащей неведомой угрозой.
«Время пришло,» – сказал Люк, его голос прозвучал как приговор. – «Отправляйте.»
Приказ эхом разнесся по комлинкам. Отряд, единый механизм из стали и решимости, развернулся. Гвардейцы грубо подтолкнули культистов вперед, встроив их в середину колонны. Серые робы замерцали среди черной и оливковой брони. Двери штаба открылись, пропуская их в длинный, слабо освещенный туннель, ведущий к Восточным Воротам – гигантскому шлюзу между жизнью и смертью.
Дмитрий и Люк подошли к центральному экрану, который разделился на десятки меньших – трансляции с камер разведчиков. На одном из них мелькнуло лицо капитана Вандера, спокойное и сосредоточенное. На другом – перекошенное от страха лицо молодого культиста. На третьем – лишь черный свод туннеля, освещенный фарами шлемов.
Они шли. Минута за минутой. Звук их шагов по металлическому настилу гулко отдавался в динамиках штаба. Тишина снаружи давила, казалось, даже сквозь многометровую сталь.
Том-2, Глава 5: Пепельный урок
Время с выхода: 00:38:12
Щелчок затвора моей «Зари» прозвучал как выстрел в гробовой тишине. Глаза резало тусклым светом Пустоши, но сильнее бил запах – горелой кости и гниющей плоти, застрявшей в развалинах десятилетия назад. Сердце колотилось о рёбра, будто хотело вырваться сквозь кевларовый нагрудник «Рассвет-ТК».
«Интервал! Шаг влево, Рябов!» – капитан Вандер, его голос в комлинке резал, как нож. Я прижал приклад, сканируя сектор через прицел. Выжженный ад. Остовы фур, проржавевшие до кружева. Чёрные пни, торчащие из земли, как рёбра гигантского скелета. Ни шевеления. Только вой ветра в руинах да визг гидравлики за спиной.
Культисты. Серые тени в центре колонны. Трое «чистых» – без сыворотки. Один, щуплый парнишка, ещё у ворот орал про «Рай Химер». Теперь шёл, согнувшись, как старик. Дыхание – частое, хриплое. Уже на шее проступали багровые пятна, кожа пузырилась.
«Чё, пророк, обламывается?» – прошипел гвардеец Петров, тыча стволом ему в поясницу.
Парнишка не ответил. Только закашлялся – глухо, с мокрым хрипом.
«Громов, проба грунта! Точка Альфа!» – Вандер махнул рукой в сторону развороченного КАМАЗа.
Снял перчатку. Воздух обжёг кожу, словно кипятком. 480 мкЗв/ч. Для нашей брони – фон. Для них… Вонзил щуп в землю. Грунт рассыпался серой пылью. Ни корней, ни жуков. Мёртвая, стерильная глина.
«Штаб, точка Альфа. Биоактивность нулевая. Грунт – труха», – доложил. В ответ – сухое «Принято» от Смольного.
Первые вопли начались через пару часов.
«Жжёт! Сука, всё горит!» – завыл один из «чистых». Рванул робу на груди. Кожа подмышками слезла лоскутами, обнажая мокнущее мясо. Из ушей текла розовая сукровица.
Рядом рухнула женщина. Без сыворотки. Рвало чёрной жижей с кусками слизистой. Пахло кислым желудком и медной кровью.
«Вставай, падаль!» – гвардеец ударил её прикладом по почкам.
Она захрипела, выплюнув зуб. «Помо…гите…» – пузыри крови лопались на губах.
Капитан не оглянулся. «Врач! Статус!»
Санитар Лебедев ткнул ей в шею сканером. «Острая лучевая. Кишки плавятся. Максимум часа три протянет».
Дистанция: 39.5 км
Парнишка полз. Ноги волочились. Рыл землю ногтями до крови.
«Божество Хима… где Вы… мы вери…» – горловая рвота захлебнула слова. Кровавая пена пузырилась на губах.
Один из «сывороточных» – мужик с челюстью, перекошенной старой мутацией – плюнул ему в лицо: «Тряпка! Божество Хима испытывает верных! Это благодать!» Но у самого из-под ногтей сочился жёлтый гной. Радиация плюс сыворотка – гремучая смесь.
Дистанция: 42.4 км
«Чистых» оставили у груды битого бетона. Парнишка уже не стонал. Лежал калачиком, живот раздут, как шар. Сквозь робу проступали багрово-чёрные пятна некроза. Судороги выкручивали руки.
«Крупный план, Громов», – бросил Вандер. – «Пусть Цитадель Рассвета видит их благодать».
Приблизил камеру. Глаза – мутные, бездонные колодцы. Изо рта свисала нить слюны с кровью. Лучевая кахексия. Красивое слово для того, как медленно разлагается человек заживо.
Дистанция: 45.8 км
Последняя «чистая» – девка лет шестнадцати – рухнула лицом в пыль. Спина – сплошная мокнущая язва. Писала кровью.
«Кончается», – констатировал Лебедев.
Вандер посмотрел на пятерых «сывороточных». Те шатались, но держались. У одного из глазницы сочилась желтая слизь.
«Оставить», – приказ прозвучал, как скрежет металла. – «Пусть встретят вечность в ссвоем раю».
Девка вцепилась в сапог Петрова: «Убей… пожалуйста…»
Гвардеец вырвал ногу. «Дохни сама, мразь».
Дистанция: 47.4 км
«Стой! Лагерь по периметру! Варгас, Коваль – часовые на скалы! Остальные – сектора обстрела!»
Мы разбили палатки у подножия оползня. «Сывороточных» загнали в центр, под стволы гвардии. Мужик с гноящимися глазами выл:
«Она придёт! Божество Хима сожрёт вас! Вы оскверняете её землю!»
Вандер, снимая шлем, бросил через плечо: «Когда сдохнешь – спроси у неё, почему бросила тебя гнить в говне».
У костра
Радиация лизала броню – 510 мкЗв/ч. Фон. Мы ели тушёнку из автогена. Горячий жир обжигал губы – чистая жизнь.
«Чёрт… тихо как в могиле», – рябой Коваль, один из часовых, сплюнул в пыль. Его «Заря» лежала на коленях, палец вне скобы.
«Слишком тихо», – кивнул я. Глаза слипались, но адреналин колотил под рёбра.
Рядом копошились «сывороточные». Один рылся в грязи, выискивая следы Химер. Гной с его лица капал на землю. Другой стонал, сжимая распухший живот. Его роба пропиталась мочой с кровью.
«Штаб, точка «Крепость», – докладывал Вандер в рацию. – «Лагерь установлен. Радиация стабильна. Биоугроз – ноль. Повторяю – ноль. Ни следов, ни звука».
Из динамика – голос Радена, жёсткий, но без напряжения: «Держите периметр. Утро – дальнейшая разведка».
Я смотрел в ночь через прицел. Пустошь тонула в сизом мареве. Ни зелёных глаз химер, ни рёва Титанов. Только ветер выл в ржавых остовах.
Мы прошли 6 км по красной зоне. Оставили «чистых» гнить. «Сывороточные» медленно превращались в разлагающуюся плоть. А вокруг… ничего. Стерильная тишина.
Надежда была едкой, как дым костра. Цитадель могла шагнуть сюда. Но в этой тишине зверилось что-то… нездоровое. Как затишье перед ударом когтя по спине.
Последняя смена
Я сменил Коваля на скале. Он сполз вниз, шаркая ногами. «Ни хрена, серж. Вообще ни хрена. Как будто всё сдохло…»
«Или затаилось», – пробормотал я, вглядываясь в темноту.