Попаданец. Чужая империя

– Вы позорите профессию! – отчитывала её Резина, наш куратор, на общем собрании. – А если вы захотите стать педиатром? Кто захочет посещать врача, что изображает из себя девицу облегчённых нравов?

Справедливости ради, все мои знакомые педиатры подрабатывали. Конечно, не в древнейшей профессии, но как минимум один таксовал, а ещё одна дамочка – полировала волосы. Поэтому кураторша была несправедлива. У многих педиатров после первой зарплаты могла возникнуть мысль о подработке… Впрочем, та самая студентка, любительница социальных сетей, была юна и красива.

Резина, вероятно, с детства была пожилой и страшной. Нет, мне не стыдно писать эти слова. Я ведь юный студент, будущий пластический хирург… В случае кураторши медицина бессильна. Понятия не имею, что в нашей сфере забыла Резина. Фамилия у неё такая, с ударением на первый слог.

Мы, само собой, ставили его на второй. А в чате – обменивались колкостями и ассоциациями. Изделие № 2. Зимние шины. Уплотнители для смесителей. Что если она выйдет замуж за человека с фамилией Жжёный и возьмёт двойную? Жжёная-Резина! Рваная-Резина. Горячая-Резина.

Список можно было продолжать до бесконечности. Каюсь, грешен, тоже иронизировал над фамилией куратора. В нашем студенческом чате даже пару раз состряпал мемы, где высмеивал Резину. Видимо, меня настигла карма. Потому что именно кураторша стояла у входа в кабинет и… Снимала нашу попойку на свой телефон.

– Вот, – говорила она в камеру своим противным голосом. – Уединились в резервной аудитории. Выложили сердечко из лепестков. Употребляют. Три бутылки! Вдумайтесь, три! По одной мало?

– Да мы девочек… – начал говорить Бобёр, но я схватил его за руку.

– Это безалкогольное шампанское, – улыбнулся я и протянул стаканчик. – Вот, попробуйте.

Но Резина не повелась на мою провокацию. Она продолжала снимать видео и отпускать всякие колкости в наш адрес. Подошла вплотную! Проговорила на камеру состав напитка, его крепость. По памяти зачитала нарушения инструкции, которые мы с моим товарищем допустили. Ситуация…

– Что это, если не пропаганда нетрадиционных ценностей? – картинно вопрошала Резина. – Нам в профессии такие врачи не нужны!

– Ну что вы, – оправдывался я. – Сегодня же такой праздник. День защитника. Мы с другом хотели выпить за всех…

Возможно, если бы я назвал её по имени-отчеству, женщина бы немного успокоилась. Но проблема в том, что других анкетных данных Резиной (кроме фамилии) я и не знал. А за время карантина окончательно одичал… Ситуация была отвратительной. Кураторша наконец прекратила протокольную съёмку. Выключила телефон и слегка сменила тон.

– Отвратительный проступок! – заявила она. – В такой светлый праздник, когда мужчины должны защищать женщин!

– Мы готовы защищать, – мямлил Бобёр. – Просто… Просто мы не думали, что вы сюда зайдёте!

– И хорошо, что я рано зашла, – продолжала женщина. – Даже не могу представить, чем вы собирались заняться после возлияния.

– Что же вы такое говорите, – я попытался возмутиться. – Мы – парни правильные. Девушек любим.

– И где они? – спросила Резина, и глаза её загорелись. – Расскажи, облегчи участь.

– Мы собирались с ними после пар погулять, – соврал я.

– На пары – пьяными! – возмущалась Резина.

– Да сколько тут? – спорил Бобёр. – По полторы бутылки! Это так, горло промочить.

Возмущению Резиной не была предела. Она тут же выдала лекцию о вреде пьянства. О том, что наш вуз – это лицо медицины. Что мы должны навсегда отказаться от зелёного змия, если хотим быть первоклассными специалистами. А потом резюмировала, что стать мы ими сможем лишь после восстановления. Ибо будущее предрешено.

– Ну ладно Бобровский, – причитала чиновница. – Сразу видно, слабак, тюфяк и нюня. Но ты, Алексей! От тебя не ожидала!

– Мы же медики, – ответил я. – Ни разу такого не было, чтобы в 23-е февраля нельзя было выпить шампанского.

– Побойся бога! Всё, идём к декану. Видео я ему уже сбросила.

Я вздохнул. Петра Михайловича мы звали ласково – Дед. Он не обижался на это прозвище, кстати. Да и фамилия у него была такая, что особо не поиздеваешься – Преображенский. Свою ретивую сотрудницу он часто осаживал. Вот и сейчас у меня была надежда, что Дед нас простит.

Со стороны мы, должно быть, выглядели забавно. Впереди шли два студента, понурив головы. А за ними – немолодая женщина, что гордо несла перед собою три бутылки шампанского. Одна – открытая, а две – закупоренные. Да с торжествующим видом! Словно она ожидала от студентов деятельного раскаяния.

– Вот тебе и отметили, – буркнул я. – Враг ты, Бобёр. Говорил, давай не будем пить!

Товарищ молчал. Мы пришли к декану. Дед был человеком простым. Ему по штату полагалась секретарша, но приёмная всегда была пуста. Никто ему не готовил чай и кофе, никто бумажки не подносил.

Все знали, что эту штатную единицу он разделил между практикующими преподавателями. Чтобы у них было чуть больше зарплата. А значит, и мотивация учить нас, балбесов, будущей профессии.

Дед был не один. В кресле посетителя сидел мужчина в военной форме, на погонах – по четыре маленьких звезды. Сидел так, словно в него вставлена металлическая спица. При виде нас офицер поднялся. Пётр Михайлович сразу же замахал рукой, мол, садитесь. Военный присел. Мы же встали перед столом, понурив головы.

– Вот и залётчики, – объявила администратор с картинным возмущением. – Употребляли алкоголь! С самого утра, Пётр Михайлович!

– Да уж, – вздохнул он. – Наш университет – это храм. И негоже его осквернять такими… Игристыми винами. Идите, Заира Матвеевна. Дальше сами разберёмся. Как говорится, без дам.

Глава 11. Предложение

Вот скажите честно, вам нравилось бывать в кабинете студенческой администрации? Мне – да. Дед был забавным человеком. К тому же, настоящим кардиохирургом. Провёл сложнейшие операции, был светилом науки.

Говорят, что в возрасте сорока лет с ним случилась профессиональная трагедия. Появился тремор рук. Обычный человек с подобным может прожить до старости и не испытывать неудобств. Но хирург – нет.

Деду (тогда ещё просто Преображенскому) пришлось отказаться от любимого занятия. Ибо кардиохирург без операционной – это теоретик. Многие нюансы не объяснить. Нужна практика. Нужна твёрдость, точность до микрона. Лучшие компьютеры только приближаются к мастерству ведущих хирургов. Дед отказался от больниц и начал делать научную карьеру.

Сейчас он возглавлял медфак. В принципе, до ректорства было рукой подать, но его всё устраивало. И теперь я смотрел в лицо Деда и пытался понять его отношение к происходящему. Насколько он зол? Быть может, он органически не переносил пьянство? Может, из-за спиртного у него возник тремор.

– Алкоголизм – это дорога в ад, – начал декан издалека. Я согласно закивал. – Даже лучшие представители профессии поскальзывались и летели в пропасть водки и коньяка. И вина.

Голос его был трагичен. Бутылки так и стояли на приставке стола декана. Дед замолчал, офицер тоже не нарушал тишины. Резина с торжествующим видом ушла, а мы остались вчетвером. Ничего, Дед точно не стал бы делать трагедии из подобного пустяка. Какой медик не любить выпить?

– Да уж, попали вы ребята, – неожиданно вздохнул декан. – Факт распития, как говорится, на лицо. А Заира ещё и выложила это в общий чат. Теперь с вас точно спросят. Ну или с меня, если я вдруг захочу вывести из-под удара двух неплохих специалистов.

– Но мы… – начал я.

– Вы нарушили первую заповедь врача! – перебил декан. – Хочешь выпить – закройся на ключ. Уж не обессудьте. Да, четвёртый курс. Да, хорошие студенты. Особенно ты, Алексей. Но ничего не поделаешь. Придётся оформлять приказ, отчислять…

Бобёр буквально сник. Он едва не рыдал. Мне же происходящее напоминало сюрреализм. Неужели плакала моя карьера пластического хирурга? Конечно, потом можно восстановиться. Но потеряешь как минимум год. И твоя биография навсегда запомнила бы этот факт.

– Неужели ничего нельзя сделать? – спросил я и не узнал собственный голос. – Это ведь… Это ведь шампанское!

– Даже и не знаю, – вздохнул декан. – Вот этому капитану нужно двое помощников хирурга. Желательно с военной кафедрой. Как раз обсуждали с ним этот вопрос. Но вы ведь даже не сдали госэкзамены…

– Мы готовы! – запричитал Бобёр. – Готовы! Я всё умею. Только не отчисляйте. Не отчисляйте, меня мама убьёт!

– Мы оба – на военной кафедре, – вставил я. – И практику проходили. Я устав читал, профессор!

Конечно, никакой устав я не читал, и это было очевидно всем. Декан замолчал. Военный осмотрел нас придирчиво, в особенности – руки. Поглядел даже на животы. Я почувствовал себя лошадью на рынке.

– Так точно. Срочно требуется закрыть две единицы медработника, – объявил он. – Мы обсуждали пятикурсников, однако, им предстоят испытания в виде государственных экзаменов. Нас же ожидает командировка. Обучение, повышение квалификации, учения в полевых условиях. Ввиду отсутствия точных дат, пятикурсников взять в роту не представляется возможным.

– А куда ехать? – спросил я. Уж лучше помочь военному, чем потом восстанавливаться.

– В Курскую область, – ответил офицер командирским голосом. – Доставка нашим транспортом. Я пришёл лично просить перед Петром Михайловичем, так как кадры необходимы немедленно. Отправка к месту командировки запланирована на сегодня.

– А вещи? – воскликнули мы хором.

– Выдадим форму, – сказал военный. – Зимние сапоги и всё необходимое. Денежное довольствие – три тысячи рублей в сутки. Подъёмные – по десять тысяч на руки. Сухой паёк. На месте дислокации вы сможете докупить необходимое в военторге. Решение нужно принять немедленно.

Три тысячи рублей! У меня в голове тут же включился калькулятор. Это же получается… Девяноста тысяч в месяц! Фантастические деньги. Такими темпами я смогу и какую-нибудь квартиру-студию себе купить. Миллиона за три, в ипотеку. Бобёр прошёл путь от апатии до эйфории за долю секунды.

– На период командировки, – вставил профессор, – стипендия продолжается начисляться. В повышенном размере.

– Едем! – вскричал Бобёр. – Мы с моим другом готовы искупить вину перед университетом… Показать, чего мы достойны!

Тут уже засмеялся декан. Он осмотрел этикетки, а потом – брезгливо убрал со стола шампанское. Подошёл к шкафу, достал графин с коньяком и четыре рюмки. Коробку каких-то конфет.

– Вот и славно решился ваш вопрос, товарищ капитан, – сказал он довольным голосом. – А то вы задачи ставите, конечно. Два хирурга вынь, да положь. Наши ребята армии боятся, как огня. Впрочем, не было бы счастья… Хорошие студенты. Крепкие. Заодно и послужат немного. Сколько времени займёт… Командировка?

– Месяц максимум, – отчеканил военный. – По окончанию командировки – сертификат участника.

– Участника чего? – спросил я.

Но мой вопрос утонул в озере веселья. Довольный Бобёр тут же поднял свою рюмку. Это же надо, пить коньяк с самим деканом! Я не любил этот напиток. Отвратительное пойло, как по мне… Но ради такого момента готов был потерпеть.

– Так, Лёшенька… – сказал декан. – Дверь закрой. Да-да, на замок. Что же ты хочешь? Первая заповедь – основа основ. Ну, господа, с Днём защитника Отечества вас!

К сожалению, наша командировка закончилась гораздо раньше, чем через месяц. Гораздо раньше.

Глава 12. Здравствуй, армия. Здравствуй и прощай

Увы, мечта Бобровского о ночи с Алкой так и осталась несбыточной. Прямо у входа в медфак, с нарушением всех мыслимых и немыслимых правил парковки, стоял армейский УАЗик. Правда, никто не спешил клеить табличку «Я паркуюсь, как чудак».

Никто не отчитывал водителя. Ибо за рулём сидел крайне серьёзный военный с огромной кобурой на груди. Я бы с таким точно не стал спорить и шутить.

Салон оказался просторным. Мы загрузились внутрь и поехали на север Москвы. После двух рюмок коньяка наш капитан немного расслабился. Сказал, что ему очень нравится медрота. Что снабжение в последние годы резко возросло. Что ему всего двадцать девять, а он уже дослужился до командира. Вот только…

– С персоналом – ну просто швах, извините за выражение, – говорил он. – Госпитальный взвод я худо-бедно закрыл. Приёмно-сортировочный – с горем пополам. Но операционно-перевязочный! Где я столько сотрудников возьму?! Вынуждены прибегать к помощи вузов. Кроме вас за февраль командировали ещё пять старшекурсников. Конечно, не хочется отрывать студентов от занятий. Но что поделать? Рота сама себя не укомплектует.

Звали нашего капитана Аркадий Юрьевич. И у меня в голове ну никак не укладывалось то обстоятельство, что ещё утром я был студентом, а сейчас – откомандированный сотрудник. Я – сотрудник!

Конечно, трудовая книжка у меня была. Я даже позвонил в больницу и рассказал, куда забрали их почётного медбрата. Иваныч, мой непосредственный начальник, был очень рад. Вот только просил потом отправить ему по вайберу приказ.

– А где мы спать будем? – спросил Бобёр. – Ну, это же армия. В казарме? В бараке?

– Комфортные утеплённые палатки, – сказал Аркадий. – Евро-раскладушки. Да вы не переживайте, парни, это всё быстро закончится. Если понравится – жду в своей роте через полтора года. Четвёртый курс? У нас интернатуру пройдёте. Можно даже защититься.

– От кого? – в ужасе спросил Бобёр.

Мы с Аркадием рассмеялись.

– От комиссии ваковской, – ответил я за командира. – Боба, ну ты индеец! Я бом-бом.

Тут уже военный посмотрел на меня с недоумением. Ну конечно, в армии они вряд ли знают актуальные мемы. Офицер нам ещё много чего рассказал. О том, как отказался от практики в пользу руководства. И что его очень тяготит отсутствие профессионального роста. Что пенсия не за горами… Я же воспринимал нашу поездку исключительно как способ заработать.

Три тысячи рублей в день! В небольшом лесу, сразу на выезде из Москвы, притаился военный аэропорт. Как мне показалось сразу – маленький. Но я ошибался. Тут были вертолёты и небольшие самолёты. А ещё – десятки брошенных деталей. Лежали они, где попало. Куда только смотрит охрана природы? Аэропорт был компактным: несколько ангаров, административные помещения, взлётные полосы.

Экскурсию нам никто не провёл. Оказывается, нужно было шевелиться, и очень быстро. Это же армия! Сама мысль о том, что мы полетим в Курскую область на самолёте, казалась странной. Тут же недалеко! Я до этого никогда на самолётах не летал. Да и другой мой Боба – тоже.

– Вам туда, – махнул рукой Аркадий Юрьевич. – О вас уже доложено. Укомплектуйтесь, товарищи рядовые.

– Хорошо, – ответила Боба.

– Так неправильно, – покачал головой офицер. – Теперь говори: так точно, товарищ капитан!

– Есть, товарищ капитан! – сказал я за своего друга. – Разрешите выполнять приказ?

Капитан сдержанно улыбнулся и кивнул. Мы вошли в огромный ангар, похожий на склад Вайлберриз или Озон. Длинные, бесконечные стеллажи. Вот только на них не посылки, а одежда, обувь, амуниция… Ящики, коробки, пакеты, сумки. И – никого. Ни души. Мы долго бродили по складу, стремясь найти хоть кого-то.

– Ты слышишь этот звук? – спросил Боба.

Я напрягся. Действительно, откуда-то из глубины раздавалось нечто, похожее на вибрацию. Словно вдалеке стену сверлят перфоратором. Но как-то уж очень замысловато. Протяжный звук – тишина. Длинная вибрация – тишина. Мы двинулись в сторону источника звука. Быть может, там дезинфицируют одежду? Вибрация напоминала работу какого-то аппарата.

– Это там, – сказал Боба, показывая рукой на дверь.

В глубине склада располагалось отдельное помещение. Здесь звук уже был выраженным и громким. А ещё я понял, что это никакое не оборудование. И не дезинфекция. Слишком смачно. Слишком сладко.

– Заходим, – решительно произнёс я и открыл дверь.

Увиденное впечатлило. На огромной горке из спальных мешков и палаток лежал военный. Форма его была смята, как и лицо. Кожные покровы гиперемированы, то есть переполнены кровью. Стойкий запах спирта валил с ног. К нему примешивался «аромат» давно немытого тела. Да, таинственный звук – храп военного. На погонах было по две маленьких звёздочки. В званиях я не разбирался, но прикинул, что это всяко меньше капитана.

– Товарищ прапорщик, – робко прошептал Бобровский. – Товарищ прапорщик…

Военный набрал в грудь особенно много воздуха и издал такой храп, словно на нас рычал дикий медведь. Мне стало смешно. Я взял и со всей силы ударил по металлической стенке. Громкий звук заставил мужика на спальных мешках вскочить. Он тут же вытянулся в струну и начал кричать:

– Прапорщик Скворцов по вашему приказанию прибыл!

Его пьяный взгляд на глазах прояснялся. И к моменту окончательного просветления глуповатое выражение сменилось гневом. Просканировав меня и товарища, он обнаружил полное отсутствие погон. А значит, и званий. И пришёл в неописуемую ярость. Неописуема она и по той причине, что изобиловала непечатными выражениями, которые мне совестно воспроизводить в этом тексте.

– Это что за бардак?! – закричал он. – Гражданские, вы чё? Вы куда лезете, а? Да я вас… Да я вам…

Остановить поток слов было решительно невозможно. Ор полного прапорщика заполнил склад-ангар. Уверен, что даже сводчатые стены вибрировали от его баса. Все анекдоты про армию оказались реальностью.

– Товарищ прапорщик! – зачем-то рявкнул я. – Нас сюда направил товарищ капитан медроты! И он будет вне себя, если узнает…

– А, студенты, – перебил меня мужик и тут же сбавил обороты. – Фух. Ну и день… Точно, он же предупреждал про студентов… За мной.

В этот момент я будто нажал волшебную кнопку. Мужик перестал кричать, успокоился. Даже его кожные покровы несколько просветлели. Прапорщик размял шею, плечи. Достал бутылку минеральной воды, выпил залпом до дна. Внимательно посмотрел на нас, будто прикидывая, на какой полке разместить двух студентов.

– Так, ну на тебя без проблем подберём, – сказал он мне. – Вижу, сорок восьмой, голова пятьдесят пять… Нога сколько? Сорок четыре?

– Сорок три, – ответил я.

– Бери чуть больше, носок надо плотный носить, – посоветовал военный. – Это тебе не по кабакам шляться.

Прапорщик принялся неспешно бродить по складу и выбирать мне обмундирование. Вид его был расслабленный и умиротворённый. Попутно Скворцов делал какие-то записи в безразмерном журнале. Пока я примерял выданную одежду, он взялся за Бобу. Раскритиковал его физическое состояние и низкий рост. Мол, на такого новобранца найти что-то путное тяжело.

Нам выдали по два комплекта формы, по одной тёплое куртке и по паре жутких армейских шапок. А ещё – сапоги. Жаль, что нельзя было остаться в своих зимних кроссовках. Они были очень удобными. Я ещё в Яндекс-доставке оценил такую обувь. Мне форма действительно подошла, как влитая. А вот на Бобе она смотрелась жутко. Рукава куртки висели. А штаны, напротив, с трудом доставали до щиколоток.

– Всё, дуйте, – пробасил прапорщик.

Мы отправились искать Аркадия. И хотя аэродром казался небольшим, отыскать заветного капитана оказалось тем ещё квестом. Ни я, ни мой товарищ не догадались спросить его фамилию. Командир медроты обнаружился в одном из ангаров.

– Разрешите доложить! – обратился я к нему. – Нам всё выдали!

Аркадий Юрьевич придирчиво осмотрел вещмешки и начал плеваться.

– А инструменты? А медикаменты? Это пузатый вас так отоваривал?

– Он только сказал, что прапорщик Скворцов… – ответил я.

– Вот петух! Пулей обратно и добирайте всё необходимое, – приказал капитан. – Вылет через сорок минут!

Мы побежали в ангар искать толстого прапорщика. И вновь проблема: а какой, собственно, ангар – наш? Они все похожи. С горем пополам мы нашли искомое помещение. Передали полному прапорщику приказ. Теперь уже настал его черёд ругаться.

– А приказ – где? – вопрошал он. – Без приказа как я вам медикаменты выдам? А ежели вы начнёте друг другу обезбол колоть?

Через некоторое время в ангар вбежал офицер с погонами, на которых было по три звезды, и побежал прямо на прапорщика, подобно быку. В последний момент полный мужчина отпрыгнул в сторону.

– Спокойно, товарищ старший лейтенант! – прокричал прапорщик. – Спокойно!

А дальше произошла цепочка событий, которые не объяснить иначе, как случайностью. Старлей пнул какую-то самоходную тележку. Та резко проехала вперёд и упёрлась в опорную балку стеллажа. Раздался предательский скрип… Напрасно прапорщик бросился оттаскивать тележку. Стеллажи принялись складываться, медленно, будто в режиме слоу-мо.

Потом самая толстая вертикальная балка зашаталась – и завалилась в сторону сводчатого потолка. Должно быть, именно она несла на себе основную нагрузку. Раздался хруст. А за ним – скрежет. Ангар начал складываться внутрь. Некоторое время мы молча взирали на то, как устаревшие конструкции медленно заваливаются. Словно надеялись, что они передумают и выпрямятся.

– Бегом – марш! – заорал старлей.

В следующий же миг мы вчетвером, как безумные, бросились к выходу. Последнее, что я запомнил, это дикий крик Бобы. Он ревел, как баба…

Глава 13. Возвращение в империю

Это только кажется, что работа медбрата проста и незатейлива. Что она не требует от соискателя каких-либо умственных усилий. Принеси, подай, смени подгузники… На самом деле, за полтора года ночных смен в реанимации я насмотрелся всякого. Почему ночных? Я был оформлен на полставки. А это – двадцать часов в неделю. Мне ставили восемь ночных дежурств в месяц.

Два раза по двенадцать – и уже двадцать четыре. Солидная прибавка к стипендии, практика, свободное посещение лекций (чем я не пользовался). Опять же, с работы можно было вынести всякие полезные мелочи. Бинты, сизы, средства дезинфекции. Иваныч, пожилой начальник отделения, ко мне относился с добротой. Работать с ним – одно удовольствие.

Это я к чему? Как-то раз к нам доставили людей, пострадавших от обрушения здания. Вроде бы они пытались накопать червей и зачем-то полезли в какую-то избу… Трое отделались переломами конечностей и относительно небольшими травмами. Четвёртому повезло меньше. Старая балка рухнула ему на лицо. Раздробила верхнюю челюсть, кости лицевого скелета.

Произошла травматическая ампутация носа. Но самое любопытное – пациент выжил. Уж не знаю, что он испытал, когда увидел себя в зеркале. Об этом парадоксальном случае писали многие новостные сайты. Я же видел лицо пострадавшего своими глазами во время операции. Сказать, что это жутко – значит преуменьшить. Фильмы ужасов меркнут перед подобным! Мне приходилось ему капать воду из шприца прямо на язык.

Итак, я тоже оказался под завалом. И адреналин мог притуплять болевые ощущения.

Поэтому после того, как я пришёл в себя, принялся проводить экспресс-анализ. Сначала подвигал пальцами, сосчитал их. Всё в порядке. Потом руками потрогал ноги – всё на месте, да и кости на ощупь целы. Затем настал черёд лица. При болевом шоке даже серьёзные травмы могут не ощущаться. Глаза – на месте. Нос и рот… Так, зубы есть. Я жив – это хорошая новость. Долго ли ждать помощи?

– Сударь, вставайте, – услышал я чей-то голос. – Негоже вот так спать посреди улицы… Да ещё и щупать себя, словно вы инвентаризацию проводите.

Открыл глаза. Фу-х, я живой. На всякий случай ещё раз посмотрел на свои руки-ноги. Всё на месте. Вот это замес! Как я здесь оказался? И где Бобёр? Где этот капитан, прапорщик и солдаты? Я дернулся и осмотрелся. На мне была надета… Роба. Не камуфляж, а роба. Грубая холщовая ткань, грубая стёжка.

– Вам помочь подняться? – спросил меня мужчина. – Ну вы, сударь, и напились…

– Простите, – ответил я. – Разморило, должно быть. Извините. Не рассчитал свои силы, выходит.

– Слава богу, целы, – ответил прохожий и немного улыбнулся. – Шли бы вы домой спать. Тут и патруль может проходить.

Советчик ушёл медленной, степенной походкой. Я поднялся. Размял руки и ноги, шею. Я опять в этом сне! И вновь он был настолько детализированным, настолько реалистичным, что мне стало жутко. Мимо проходили люди. Мода была забавной. Мужчины – сплошь в костюмах. Иные были в рубашках, но могли носить жилетки.

Женщины были одеты по-разному. Но очень много тех, кто носил юбки, платья, сарафаны… Очевидно, тёплое время года. Были дети, одетые максимально просто: холщовые штаны, нелепые сандалии, рубашки. А потом мне попался мальчик лет пяти, одетый, как маленький джентльмен. Длинный пиджак, брюки, белая рубашка.

Цилиндр на подвязке. Детские коляски с металлическими колёсами. Я не мог поверить, что это – сон. Таких снов не бывает! Просто пошёл вперёд, чтобы не привлекать внимания. Скорее всего, я по-прежнему бомж. Нищий, бесправный. Хорошо хоть не вонючий. Пока. Свернул в сторону и оказался на некоем подобии пешеходной улицы. Автомобилей не было, как и дороги в целом.

Зато всюду – красивые витрины. Надписи, так похожие на фотографиях США 90-х годов. Неон, красивые картинки. «Охладись Кука-Колой!» «Откушайте блин с начинкой!» «Новые поступления: практичная одежда для мещан». Очень тепло и лампово. Но полюбоваться ими от души я не мог. Потому что жутко хотелось кушать. Еда тоже продавалась. Я просто застыл и смотрел на эти витрины, полные пирожных, закусок, свежих хлебов.