Попаданец. Чужая империя

Я посмотрел на служителей порядка. Видимо, во всякой России, независимо от эпохи, времени и пространства, они одинаковы. Это же надо, живого человека в багажник! А если авария? Если вдруг машина загорится? Впрочем, мне могло и повезти…

– Ты или сам ляжешь, или мы тебя уложим, – рявкнул мелкий полицейский, тем самым напомнив мне какую-то собачку. – И всё по закону!

Аристарх сложил руки на груди и выразительно посмотрел на меня. Должно быть, он посчитал лимит милосердия для себя исчерпанным. Надо было думать и что-то решать. Быть может, поездка в багажнике пройдёт благополучно?

– Хорошо, – ответил я. – Поеду с нарушением правил безопасности. Но только если вы с меня браслеты снимите.

– Ах ты! – крикнул худой и занёс руку. Но его тут же перехватил высокий.

– Ладно, – улыбнулся он. – Времени и так в обрез. Лясы тут стоим, точим… Куда он денется из-под замка?

Поездка в багажнике оказалась не такой уж и страшной. Конечно, на ухабах я подскакивал и больно бился головой и другими частями тела о металл. Причём подготовиться к тряске было невозможно. Но большая часть пути прошла спокойно. Я уже практически уснул, когда автомобиль остановился.

Багажник распахнулся – мне в лицо ударил свежий воздух. Я невольно поморщился от яркого света. Быстро же мы добрались! Неужели эта свалка так близко к городу? Куда только правительство смотрит… Нет бы вынесли её куда-нибудь подальше, в Московскую область.

– Вылезай, – потребовал мелкий коп. – Сам Иванов тебя допрашивать будет! Только перед этим… Где-то придётся тебя помыть.

– Ага, – добавил долговязый полицейский. – А то Фёдор Михайлович нам головы открутит.

Глава 7. Следак Её Величества

Поразительно, но мытьё оказалось самой приятной процедурой за день. Высокий полицейский отвёл меня куда-то вниз. Всю дорогу он угрожал, что если я не помоюсь по-хорошему, то он позовёт мелкого подчинённого с телескопической дубинкой. Но меня не нужно было уговаривать. Подойдя к душевой, я тут же начал раздеваться. Сбросил старую, засаленную куртку, какую-то нелепую кофту, штаны и трусы.

Носки практически стояли. От ботинок исходила страшная вонь. Придирчиво осмотрел тело. Поразительно, но кожные покровы были в нормы. Нет следов педикулёза, нет атрофических язв. Чем там ещё бездомные болеют? Нужно только как следует помыться. Я покосился на полицейского:

– Вы так и будете… Наблюдать?

– Конечно! – возмутился он. – Работа у меня такая. Вон там – мыло. И давай пошевеливайся! Десять минут на всё у тебя.

Жалкие десять минут! Я тут же стал под струю воды. Она была не холодной, но и не горячей. Ладно, после медфаковской общаги температура вполне сносная. Мыло не хотело пениться, пришлось двигать им быстро-быстро.

Подо мною стекала грязная, почти чёрная вода. Я намылил непослушные волосы, бороду. Эх, мочалку бы! Несколько раз я намыливал тело и смывал воду. Прошло куд больше десяти минут. Как мог, вымыл голову, бороду.

– Молодец, – похвалил коп, наблюдая за моей банной процедурой. – Нищеброды обычно ни за что мыться не хотят! Меня всегда это поражало. Смердят, аки бесы!

– Я не бродяга! – зачем-то парировал.

– Давай, мойся, спорщик. Так, одежду твою придётся на свалку выбросить… Спишем на тебя казённую. Новую.

– Постойте, там деньги!

Полицейский сам брезгливо вытащил монеты. Пересчитал их.

– Семьдесят пять копеек, – буркнул он. – Разве это деньги? Даже на кофе с булочкой в приличной чайной не хватит. Ежели господин Иванов прикажет – вернём. Более ценного имущества не имеешь?

– Там ещё были пассатижи… – протянул я. – Ножик какой-то.

– Не имеешь, – резюмировал полицейский.

Одежду он выбросил в безразмерный бак, что стоял рядом. Плотно закрыл крышкой. Я же надел казённое бельё, штаны и бесформенную кофту-майку. Ощущение вымытой кожи от контакта с чистой одеждой было непередаваемым. Я долго-долго сморкался, пытаясь избавиться от ароматов свалки.

– Ну всё, всё, – грубо прервал меня полицейский. – Хватит уже поласкаться, чай, не барсук. Час поздний. Не смердишь – и то ладно. Фёдора Михайловича, должно быть, дома ждут.

На руки снова надели наручники. Я был удивлён, почему опасного, по версии полиции, преступника конвоирует всего один коп. Да ещё и выдаёт вещи, подобно горничной. Должно быть, я был несправедлив со своими оценками. Может, в параллельной России полицейские вежливы.

– Ну, пошёл!

Я ощутил, как кто-то резко ткнул меня в шею. От неожиданного удара я едва не рухнул на землю. Обернулся. Во все тридцать два зуба улыбался высокий и крепкий мужичок в форме. На погонах не было звёзд, а только какие-то полоски. Это и есть Иванов? Откуда он только взялся?

– Михалыч, ну ты чего? – возмутился высокий коп. – Мы ж почти пришли!

– А чтобы эта мразь не расслаблялась! – осадил его толстый полицейский. – А будешь много болтать, я…

– Ну всё, хорош. Её Величество наблюдает за тобою с укором.

Голос долговязого полицейского поменялся. В нём был страх? Подобострастие? Металлическая дверь перед нами распахнулась. В проёме появился ещё один правоохранитель. Высокий, лощёный, с аккуратными ладонями.

Он посмотрел на своих коллег, как на мусор под ногами. Потом перевёл взгляд на меня. В его градации я был даже мельче мусора. Вздохнул.

– Это и есть убивец? Мать честная. С какой только падалью дорогому Фёдору Михайловичу не приходится работать…

– И это я его отмыл! – просиял высокий полицейский. – А так – вы бы вообще упали, господин!

– Помолчи, – осадил его лощёный коп. – Так, Михалыч, усаживай его на стул. А ты – свободен.

– Вот, – длинный полицейский протянул монеты. – Его богатство. Семьдесят пять, я пересчитал. Ежели хоть грош…

– Свободен! – рявкнул лощёный, принимая мелочь. – Что неясного?

Стальная дверь закрылась изнутри. В целом всё отделение полиции производило неплохое впечатление. Но конкретно эта комната была, будто из другого мира. Паркет на полу. Удобная, дорогая мебель. Огромный стол. На стенах – зелёные обои с позолотой. А в углу стоял… Кофейный аппарат!

На столе – некое подобие печатной машинки. Но уж очень мудрёный аппарат. Оба полицейских стояли рядом. Наручники с меня никто не снимал: руки были спереди. Для удобства я положил их на стол. Браслеты натерли влажную кожу.

Долго ждать не пришлось. В красивый кабинет вошёл ещё один мужчина в форме. Китель сидел, как влитой. Воротничок рубашки стоял. Полицейский был похож на актёра, настолько он был ярок в своем образе.

– Так-так… – сказал он, посмотрев какие-то документы. – Ну что ж, будем дознаваться… Ты и есть убийца?

Следователь выразительно посмотрел на меня. На каждом его погоне было по одной большой звезде. В глазах – тоска, усталость. Не дожидаясь ответа, мужчина подошёл к аппарату и нажал на кнопку.

– Ты не молчи, – бросил следователь через спину. – Я тишину не люблю, знаешь ли.

– А разве… – начал я. – Вы не должны выяснить мои данные? Зачитать права… Предложить адвоката?

Мужчина картинно хлопнул себя по лбу. Мол, какой рассеянный. Остальные полицейские подобострастно рассмеялись.

– Должен! – ответил мужчина, не оборачиваясь. – А смысл? Уже десятый час. Адвоката мы будем ждать до поздней ночи. Права твои в Конституции записаны. Читать умеешь? Я тебе в острог вышлю экземпляр. Ежели цензура пропустит. А данные… В рапорте написано, что ты скрыл всю информацию, за исключением своего имени.

– Верно… – поразился я. – Верно. Меня зовут Семён. Остального я не помню.

Полицейский подошёл к столу и жестом указал мне на другой стул. Я сел. От мягкости ноги сразу подогнулись. Боже мой, до чего же я устал! Один из коров снял наручники – я растер запястья.

Первый день в незнакомом мире – и уже сплошные проблемы. Следователь отпил глоток, сморщился и придвинул кружку ко мне.

– На, пей, – сказал он. – Отвратительный кофе. У тебя вкуса нет, тебе всё равно. Чего добру пропадать? А мне, дорогой убивец, эстетически неприятно иметь дело с подобным кофе.

Двое полицейских вновь подобострастно рассмеялись. Я не стал спорить, отхлебнул напиток. Вкус был… Потрясающим! Такого ароматного и насыщенного кофе я не пил вообще никогда. Сделал ещё глоток, непроизвольно простонал. Тут уже настал черёд следователя хохотать.

– Ну, рассказывай, сомелье, – приказал он. – Что ты сделал с Анатолием Михайловичем Горбуновым? Ценнейший сотрудник центра переработки, между прочим! Был.

Я вновь хотел заговорить о своих правах. Потребовать адвоката и обвинение в письменной форме. Даром что ли я ходил на уроки по правам человека в школе? Но следователь странным образом располагал к себе. Лицо у него было… человеческим? Я почему-то решил не спорить с ним.

– Ничего особенного, – пожал я плечами. – Мы целый день собирали мусор. В конце смены всем заплатили по пятьдесят копеек, а мне бригадир дал только тридцать. Когда я расчёта потребовал, ударил плёткой.

– А что за рана на лбу? – спросил следователь.

– Это уже полицейский ударил, – вздохнул я. – Низкий такой. Смогу опознать.

Копы вновь рассмеялись. Про рану я как-то и забыл. А зря, её не мешало бы осмотреть и обработать.

– Ты говоришь, тридцать копеек… – продолжал свой допрос полицейский. – Но при тебе обнаружено семьдесят пять. Откуда остальные?

– Со вчерашнего, – буркнул я. – Вот, тоже мне, состояние! Есть у вас аптечка?

Полицейские поднялись, как по команде. Приблизились ко мне. Но следователь сделал небрежный жест рукой. Мол, успокойтесь, парни.

– Дайте аптечку, – потребовал он. – Йод, бинты. Что там нужно? Рана выглядит существенной.

– Мне бы зеркало, – попросил я. – И пластырь.

– Дайте, – снова махнул рукой следователь.

Он встал со стола, достал портсигар. Закурил и сделал такую аппетитную затяжку, что мне поневоле захотелось попробовать его табак. Он перехватил взгляд и извлёк одну сигарету.

– Угощайся.

– Нет, я не курю, – отказался я.

– Странно, – ответил следователь. – Голос прокурен основательно. Словно ты к выхлопной трубе прикладывался, а не к сигарете.

Я пропустил очередную колкость мимо ушей, положил перед собой зеркальце, раскрыл аптечку. Сначала – промыл рану спиртом и аккуратно обработал края. Мне повезло: рассечение было небольшим.

В саму рану почти ничего не попало. Потом скатал ватку, капнул йодом, аккуратно промокнул, убрал мусор. Поморщился. Оторвал три куска пластыря и аккуратнейшим образом заклеил рану.

– Грамотно, – похвалил следователь. – Служил в армии?

– Нет, – ответил я. – Учился на врача.

– Где и когда?

– Не помню.

Следователь дождался, пока один из полицейских уберёт аптечку и выбросит в мусорное ведро вату. Хитро у них тут всё устроено! Открыл диковинную печатную машинку, пальцы его проворно забегали по клавишам.

– Так что, только имя помнишь? – спросил он с сомнением. – А фамилию?

– Ну, допустим, Долгорукий… – сказал я. – Но не уверен.

– Ладно, формальности, – кивнул следователь. – На почве чего произошёл конфликт? Сколько ударов ты нанёс? Какова локализация?

– Я только сбил с ног этого мужика, когда он меня плетью огрел, – ответил я. – Он упал, сопротивлялся… Потом, кажется, я бил по лицу, один или два раза. Могу ошибаться.

О том, что перед ударом я ощутил непривычный прилив энергии, решил умолчать. Следователь снова встал. Его привычка ходить туда-сюда изрядно напрягала. Он вновь взял с другого стола какие-то бумаги, прочитал их.

– Вот же! – рявкнул он. – А фотоснимков-то не сделали! Бездельники. Судебные хирурги точно не будут такими глупостями заниматься. Надобно их вердикта ждать.

– А ежели он ему кость проломил? – вдруг спросил один из полицейских. – Височную? Тот и представился.

– Слишком быстро представился, – возразил следователь. – Аристарх сказал, что этот несчастный умер мгновенно…

– Вы разговаривали с Аристархом? – вдруг спросил я.

– Слово задержанному пока не давали, – пожурил меня полицейский. – Конечно, он сразу позвонил Фёдору Михайловичу. Мне то бишь. Как-никак, старый знакомец… Куда, говоришь, ты бил этого мусорщика?

– По лицу вроде, – буркнул я.

Некоторое время следователь с сомнением изучал документы. Что-то прикидывал у себя в голове, размышлял. Закурил ещё одну сигарету и, выдыхая дым, внимательно поглядел на меня.

– Задержан на сорок восемь часов, – объявил Фёдор Михайлович. – За бродяжничество. Допивай кофе скорее. Уведите. Продолжим наш разговор, когда судебные хирурги основательно распотрошат несчастного Толика.

– Какие обвинения? – спросил я.

Но следователь в кителе, как с картинки, уже развернулся и строевым шагом покинул помещение. Толстый полицейский подошёл ко мне и занёс руку…

Глава 8. Пробуждение

Я вновь шагал по коридору. Как мне показалось, полицейское отделение состояло из двух частей. Одна – парадная, даже роскошная. Та, где меня допрашивал лощёный следователь. А вторая – весьма простая. Мы двигались именно по ней. Чисто и аккуратно, но скромно.

– К чему все эти реверансы? – спросил я. – Там – кофейный аппарат, мягкие кресла. А тут…

– Так то дворяне, – объяснил долговязый полицейский. – Ты как с луны упал, ей богу!

– А вы не дворянин?

Коп рассмеялся и хлопнул меня по плечу – мол, хорошо пошутил. Минуту назад толстый полицейский меня здорово напугал. Он занёс руку, но вместо удара – выдал мне какую-то квитанцию. Он извлёк бумажку из рукава, как фокусник.

На ней было написано: «В случае освобождения сей подданный имеет право получить в хранилище семьдесят пять копеек». Однако, меня так запугали, что я воспринимал его жест, как подготовку к удару. Он же позвал длинного, который повел меня в простую часть.

– А что мне светит теперь? – спросил я у своего конвоира.

– За убийство – пожизненная каторга, – зевнул коп. – Ну и выпорют основательно.

– Выпорют? – возмутился я.

– За бродяжничество – плетей пять, а за убийство – до сотни, – объяснил коп. – Да ты не боись, у нас всё гуманно. Будем пороть по десять ударов в день. Чтобы ты не представился. Медсестру позовём. Будет тебе давление мерить. Всё – по высшему разряду.

– А можно не пороть? – спросил. – Я же не виноват, что бродягой стал.

– Ну ты захотел! – улыбнулся полицейский. – Не пороть. Всё, пришли. Коллеги говорят, что Иванов доволен. Значит, получишь усиленное питание. Водки хочешь?

Ну ту и порядки! Коп снова улыбнулся, видя моё вытянутое лицо.

– В порядке исключения, – объяснил он. – Раз Фёдор Михайлович доволен.

– Я не пью, – соврал я. – Для здоровья вредно. А можно мне чашку кофе?

В камере было тепло. Кроме меня – ни души. Туалет – за отдельной дверцей, верхняя часть которой была прозрачной. В целом – чисто и убрано. Если бы не металлическая дверь и решётка на окне, камеру вполне можно было бы принять за номер в бюджетном хостеле. Эдакая студия: с туалетом и раковиной. Раздался лязг металла.

– Вот, – объявил долговязый коп, ставя поднос. – Ужин. Кофе не было, принёс тебе стакан кефира. Обход будет утром.

– А обыск? – удивился я.

– Зачем, – махнул рукой полицейский. – Ты же не куришь, так? Редкость большая. Ничего тут не сожжёшь. Ну а коли вскроешься…

– А на чём спать? – спросил я. – Можно мне бельё? Или подушку?

– Ну ты шутник! – хохотнул долговязый, закрыл смотровое окно и ушёл.

Поскольку стола в камере не было, я поставил металлический поднос на подоконник. Еда оказалась сносной. Порция салата – морковь, капуста и зелень. Большая котлета. Немного картофельного пюре и булочка. Впервые за день я смог нормально поесть, пусть и стоя. Потом – посетил туалет. Здесь даже была бумага! Как мало для счастья нужно.

Я одёрнул себя. Нет, так не пойдёт. Получил еду и кров – и уже доволен. Отсюда надо выбираться. В конце концов, с моими знаниями жителя 21-го века я мог бы многого добиться в этом отсталом мире. Надо только вспомнить, чему меня учили в школе и в университете. Как назло, мысли в голову не лезли.

Мало того, что на каторгу хотели отправить, так ещё и выпороть собирались! Несколько дней подряд … Не мир, а какая-то планета садизма. После ужина усталость буквально свалила меня с ног. Не обращая внимания на отсутствие подушки, одеяла и простыни, я лёг на тюфяк. Закрыл глаза. И почти сразу погрузился в блаженное забытье…

*

Пробуждение наступило мгновенно. Только закрыл глаза – и тут же открыл. Нет, не получится поспать! Но… Запахи родные. Это точно не сырое подземелье. Я был укрыт одеялом, а под головой – подушка. Свет родной лампы.

– Лёша, вставай! – говорил Бобёр, толкая меня в плечо. – Ну ты спишь! Я тебя уже десять минут тормошу, чуть добудился!

Я с трудом разлепил глаза. Дёрнулся, посмотрел на тумбочку и взял свой телефон. Телефон! Я студент, будущий врач, пластический хирург, а не бомж. Потрогал своё лицо, волосы. Всё нормально. Короткая стрижка, как и положено медику. Нос, подбородок, лоб – тоже мой.

– Ох, Бобёр… – прошептал я. – Такой сон приснился. Это капец…

– Ты же вчера просил разбудить, – сказал он обиженно. – Сегодня ж такой день! Поздравлять нас будут, хе.

Всё ещё между явью и навью, я пошёл в душ. Благо, общага у нас современная, один санузел на блок. Далеко ходить не нужно. Взял с сушилки своё любимое полотенце со львом. Купил, когда с мамой в Крыму отдыхали. О, надо маме позвонить. Вдруг она волнуется?

– Э, а спасибо? – обиженно крикнул Бобёр. – Тебя бы даже военком не разбудил, слышишь?

– Извини, – буркнул я через плечо. – Просто мне сон снился такой… Эротический. Никак отойти не могу.

– Ах ты, шалун! – улыбнулся Бобёр. – Я надеюсь, традиционного содержания? Экстремизма не было?

– Ну ты шутник, Боба, – ответил я и попытался ударить его полотенцем. Бобёр проворно увернулся.

Душевая – своя, почти родная. Мыло, шампуни, бритва. Вот это сон! Самое главное, я ведь понимал, что всё ненастоящее. Что всё мне снится. Подошёл к зеркалу и посмотрел на лоб. Ничего себе самовнушение: как будто небольшое красное пятно. Может, ударился об тумбочку ночью? И хотя всё мне приснилось, совесть мучила.

Почему я не попытался спасти этого казака с плёткой? Нужно было делать массаж, нужно. Сон. Но я ведь пил кофе! А вкус? Главное – никому не рассказывать. Иначе меня поставят на какой-нибудь учёт, и тогда уж точно не видать мне лицензии пластического хирурга. После душа я размялся, подвигал руками, ногами. Приседал.

– Ты чего это, физкультурник? – спросил Бобёр. – Давай уже собираться. Такой день, такой день!

Я посмотрел на телефон. 23-е февраля 2022 года. Медленно, но уверенно заканчивался карантин. Жизнь постепенно возвращалась в нормальное русло. Наверно, коронавирус – это самое страшное испытание двадцатых годов. Хоть я и хорошо заработал за последние два года – медбратом в больнице и на доставках в «Яндексе».

Но карантин, но самоизоляция… Увольте. Я зачем-то открыл приложение «Тинькофф-Банка», проверил свой счёт. Восемьдесят тысяч! Нормальная такая подушка. Всё у меня будет хорошо. Впереди меня ждало светлое будущее. Тем более, такой день: 23-е февраля. Точно сегодня что-нибудь обломится.

– Уйди прочь, дурной сон!

После этих слов я оделся, поправил причёску – и вышел за дверь. Всё у меня будет хорошо. И Россия, надеюсь, больше никогда не будет империей… Я ещё никогда так не ошибался.

Глава 9. Подстава подстав

Праздники на медфаке – тот ещё вызов для организма. Даже для молодого, крепкого и здорового, как у меня. Но вчерашний сон подействовал на психику самым мотивирующим образом. Я решил, что с алкоголем нужно завязывать. Никакой водки. Никакого коньяка. Абсент, текила, виски… Стаканчик пива – и всё. Так не успеешь оглянуться, а вместо имплантов держишь в руках вторсырьё… Не моя история.

Бобёр моего стремления к трезвости не разделял. Конечно, ему ведь не снился кошмар про Российскую Империю! Студент он был средний, внешностью не блистал, а ещё – был жутко не уверен в себе. Возможно, виной тому выступающий вперёд верхний ряд зубов. Такая анатомическая особенность действительно придавала ему сходство с бобром. Плюс он немного шепелявил.

Эмоциональный фон у него всегда был неровным. То он был готов горы сворачивать, то называл себя ничтожеством. Но 23-го февраля 2022 года Боба находился в фазе подъёма. Он считал, что уж сегодня ему точно обломится любовь со студенткой. И собирался подойти к этому трепетному вопросу во всеоружии.

– Возьмём шампунь! – возбуждённого говорил Бобёр. – Три бутылочки! Я всё посчитал: полторы тысячи. И стаканчики возьмём.

– Я добавлю, – перебил его. – Давай возьмём две, но хорошего. А то три – не туда, не сюда.

– Нет! – настаивал Бобёр. – Я хочу, чтобы пятьдесят на пятьдесят. От шампанского – пузырьки. Выпьем, и на лекции уже не пойдём.

– Слушай, зачем это надо…

– Я уже Алку позвал! – напирал товарищ. – А она – Светку. Выпьем, пообнимаемся…

Бобёр мечтательно закатил глаза. С девушками ему не везло. Я не хотел разочаровывать товарища, но Алла – точно была не про его честь. Природа наделила девушку яркой внешностью, а ещё – умом. Но при этом девушка была очень холодной. Вся общага знала, что Алла искала москвича. Видимо, для коренного столичного жителя она и берегла свою девичью честь.

Светка – дело другое. Мы с ней дружили. Как говорят в общаге – телами. Могли неделю друг другу не писать, но если уж встретимся – точно сольётся в экстазе чувств. Много шуток нам говорили про женско-мужскую дружбу. Никакой любви – только взаимное удовлетворение потребностей.

На этот счёт я совершенно не возражал. Светка смотрела на Бобра свысока. В прямом смысле слова, он был низеньким. Тот на неё не претендовал, как он полагал, из товарищеских побуждений. На самом деле, Светка знала себе цену. А ещё – дразнила парня из-за зубов.

– Девочки, – любила пошутить она на каком-нибудь дружеском застолье. – Чего полено не принесли? Бобе и закусить нечем!

Мой товарищ обижался, но старался виду не подавать. В детстве он мечтал стать стоматологом. Но увы: гигантский конкурс и необходимость давать огромные взятки привела его в хирургию. Он был старательным, но напрочь лишённым вдохновения студентом. Видели бы вы его швы! Такое сгодится для штопанья носков, но не для вживления имплантатов молочной железы…

– Сделаем сюрприз! – объявил Бобёр, когда мы пришли в университет. – Значит, выложим из лепестков сердечко. Алле такое понравится.

– Ну ты романтик, – буркнул я. – Ты лучше из лепестков выложи квартиру-студию. Тогда у тебя точно появятся шансы…

Но товарищ меня не слушал. У него уже был мешочек с лепестками роз. Скорее всего, он взял их по сходной цене в цветочном магазине. Мы зашли в аудиторию 404. Не знаю, что тому виной, но она вечно пустовала. В этом кабинете не проводилось лекций и семинаров. Здесь никогда не доводили до студентов социально-политическую информацию.

– Помогай! – потребовал Боба.

– Вот ещё, – буркнул я. – У нас со Светкой всё просто. Никаких лепестков и роз.

Парень проворно выложил сердечко. Получилось мило. Я не стал его расстраивать и рассказывать о том, что всю эту «красоту» придётся убирать. Ему, скорее всего. Написал своей подружке, где она. «Скоро будем!» Три бутылки шампанского – не повод пропускать лекции. Лично я не собирался причинять ущерб своей будущей профессии.

– Я так волнуюсь! – сказал Боба. – Давай по маленькой.

– Дождёмся уже девушек…

Но друг меня не послушал. Он открыл шампанское, как по мне – неудачно. Раздался громкий хлопок. Плеснул в пластиковые стаканы. Бобёр выпил до дна, а я только пригубил. Не очень люблю шампанское. От него у меня вздутие живота, а на следующий день – жуткая головная боль, от которой не спасают таблетки. Но в качестве средства достижения близости – годная вещь.

– Я чувствую, что сегодня точно обломится! – возбуждённо говорил Боба. – Алка – такая конфетка…

Наши дамы всё не шли. Бобёр снова наполнил свой стакан. Я хотел осадить друга: так он всё выпьет в одно лицо. И он вполне был на это способен, кстати. Наконец, дверь аудитории 404 открылась. Бобёр воссиял! На пороге стояла девушка. Но отнюдь не та, которую хотел бы видеть я или мой товарищ.

Глава 10. Командировка

В природе всё гармонично. Когда появились послабления по поводу коронавируса, дисциплинарные гайки в университете тут же принялись закручивать. Я точно помнил, что в 2019-м году с этим было проще в разы. После отмены карантина многие чиновники как с цепи сорвались. Одной девушке прилетело за то, что она завела видеоблог.

Довольно безобидный, как по мне… Но в некоторых видео будущий врач носила белый халат на голое тело. Рассказывала о необходимости прививок, ношения средств индивидуальной защиты. Конечно, видео смотрели не только из-за содержания. Один ролик завирусился, и девушку-второкурсницу отчислили.