Свет иллюзорной любви. Запретный роман

Да, эти девять лет супружеской жизни с Александром были настоящей зеброй. Только к концу этого времени, белые полосы становились все тоньше и тоньше, пока не превратились в одну страшную и широкую, как пропасть, черную полосу.

Я моталась по командировкам и конференциям, допоздна засиживалась в офисе над чертежами, полностью всю себя отдавая своей работе. Это был та часть моей жизни, где я была действительно счастлива. Мне нужно было еще больше проектов, я должна еще больше работать! Работы действительно было много. И денег тоже. Но я их и не видела- каждую мою заработную плату, с угрюмым видом изымал у меня мой супруг. Все, до последней монетки, не оставляя мне ровным счетом ничего. Но никто этого не знал. Начальница всегда улыбалась мне, гордясь исполнительным молодым работником. "Всех денег не заработаешь"-иногда говорила она, пытаясь обуздать мою страсть к работе и поздним задержкам после окончания рабочего дня. Но не в этом было дело. Быть нужной, делать что-то важное, девать куда-то эту бешенную энергию молодости – вот что было основным для меня. Должность за должностью я поднималась вверх. Счастливые моменты на работе и непроглядная зияющая темная дыра, когда я возвращалась в тот дом. В дом моего мужа.

Лиза Марковна! Белоснежно-седой тщательно уложенный высокий пучок волос, неизменно выутюженные ее деловые костюмы и дежурная слащавая улыбка ходячего мертвеца, всегда предвещавшая что-то плохое для меня. Моя свекровь!

– Ты не бери телефонную трубку, Лика. – холодной хваткой деланно-учтиво остановила она меня за руку.

Я глотнула воздух, пытаясь облизать губы и унять дрожащий голос, который всегда у меня появлялся, когда я смотрела на эти немигающие, как у удава, глаза моей свекрови.

– Мы здесь давно живем, много знакомых у нас… Я не хочу, чтоб нам задавали лишние вопросы о тебе. Ведь до тебя здесь жила другая женщина, была другая семья… – медовым голоском пропела мне после годовщины моего замужества с ее сыном.

– Хорошо, конечно.-улыбалась я, тогда еще не умевшая говорить "нет".

После работы, толкаясь в переполненном автобусе, я отправлялась в гараж к своему мужу. Вышедши рано на пенсию, теперь он занимался ремонтом автомобилей, открыв свой бизнес, и активно использовавший меня как бесплатную рабочую силу. Он был, как всегда, мною недоволен. В принципе, я уже привыкла, и только пыталась хоть как-то приспособиться к этому.

– Александр! Подай мне гаечный ключ под номером шестнадцать, пожалуйста! – попросила я, выглядывая из-под ремонтируемой нами машины. Я немного осмелела в этой гаражной яме после двух часов работы над подготовкой кузовного днища автомобиля к нанесению защитного покрытия от коррозии.

–Ты что, не знаешь, где у меня гаечные ключи лежат? – хмуро покосился на меня муж.

Лучше было вылезти наверх и самой все сделать. Мои сорок восемь килограмм с легкостью позволяли мне, подтянувшись на руках, пронырнуть под днищем авто. Я вздохнула, слыша соседские голоса в беседке. В отверстии гаражного винтового замка призывно блестел солнечный свет…

А на свою основную работу, после всех этих тяжелых вечеров, проведенных в автомастерской, бежала уже совсем другая девушка, мой иной образ: стильная девушка, в деловом брючном костюмчике и легким намеком на сексапильность. Длинные каштановые волосы блестели. Впрочем, так же, как и эти глубокие зеленые глаза и ослепительная белоснежная улыбка.

Этот веселый пчелиный рой на работе всегда затягивает. И эта постоянная возня на кухне и хохот в перерывах, никогда нам не мешал перевыполнять рабочий план. На горизонте стройки вырастали, как грибы, наши детища- небольшие аккуратные двухэтажные коттеджи.

Я сидела, склоняясь над компьютером и досчитывала бетон на перекрытие для подвала. Ответственный за строительство моего нового проекта- тот энергичный мужчина средних лет, работающий у нас инженером, уже стоял около моего кресла, тщательно пытаясь оттереть пятно от цементной смеси на своей рабочей униформе и рассказывая мне очередную историю о ребятах в его бригаде. Я улыбалась ему, заполняя на компьютере спецификацию, и тут поймала на себе взгляд Светланы. Она смотрела на меня высокомерно-насмешливо, беседуя с начальницей обо мне и называя меня глупой тягловой лошадью. Мне осталось только проглотить обиду и уткнуться опять в свои расчеты на бумаге. А в глубине души у меня зародилось сомнение-а может, в этом все-таки есть доля истины?

И я снова крутилась между работой, домой и дополнительным заработком. Своих денег я, как всегда, не видела. Как, в принципе, и счастья тоже. При моих робких вопросах, когда мы начнем нормальную размеренную жизнь, Александр делал печально-торжественный вид и читал мне долгую лекцию о том, что ему нужно отдать долги и закончить реконструкцию старинного родительского дома на берегу реки около заповедного леса. Я знала, что у меня есть стабильная работа с очень высоким заработком; я знала, что этот дорогой участок земли и этот дом, если это продать, также обеспечил бы нас деньгами до конца нашей жизни. Но такие революционные мысли я не осмеливалась произнести, помня преподанным им урок и потирая свою избитую спину. Обычно он бил резко и сильно. Бил туда, где не могло быть видно посторонним людям. Но пока это еще происходило нечасто. Александр был профессором университета и хорошим оратором, так что, к концу его многочасовой витиеватой тирады он всегда одерживал победу надо мной и я уже переставала понимать смысл сказанного им, а только понимала, что мне нужно работать еще больше и молчать, молчать… Я должна все время молчать…

Глава 5. Роковая встреча.

Я хорошо помнила тот момент, когда это все началось. К нам на фирму пришла она- та девушка с яркими, как огонь, рыжими волосами. И именно она косвенно повернула мою жизнь в другую сторону. Это произошло окончательно и бесповоротно.

–Как мне сделать это облако посветлее и размыть его немного? -Ирина пыхтела над каким-то фото, корректируя это в Фотошопе.

Я подняла голову из-за своего компьютера. Довольно неожиданный вопрос, учитывая то, что мы должны сейчас считать количество деревянного бруса для отдела сбыта, а не обрабатывать личные фотографии в редакторах. Я создавала иногда в фоторедакторах такие открытки на праздники для наших сотрудников, но делала это только в свой законный перерыв. Я огляделась. Двери были плотно закрыты, а через витраж в перегородке виднелась только вязаная кофта необъятных размеров нашей Симы Марковны, главного бухгалтера, которая обычно не удосуживалась лишний раз встать с кресла, если, конечно, не шла речь о кусочке тортика у кого-то на дне рождения. Я подошла к соседнему компьютеру. Мало-помалу, я вошла в азарт и вместе с Ириной мы все-таки впихнули на облако этого странного статного мужчину с пронзительными светлыми глазами цвета терракота и этим белым воротничком, выглядывающего из-под его строгой черной сутаны. Ирина старательно выводила цифру 55, ее слова рассыпались в теплых поздравлениях на полях под его фотографией, а я все смотрела и смотрела, не в силах отвести свой взгляд от его глаз и не замечая ничего вокруг. Зазвонил телефон. Ирина, довольная нашим результатом, послала картинку на принтер для печати и схватила трубку телефона.

–Что? Сейчас? А нельзя ли через полчасика, а? У меня сейчас встреча будет. -в ответ ей что-то прокричали. Нос Ирины забавно морщился, а ее веснушки, казалось, как будто рассыпаются по ее чуть полноватым щечкам. Ей было немного больше сорока лет, но в ее глазах, как и в ранней молодости, пылал огонь. – Ладно, ладно, я иду уже!

–Слушай, Лика, вот это отдашь ему, он скоро придёт. -Ирина кинула мне на стол какие-то документы. – А это он не должен увидеть, запихни в ящик, когда распечатается. Все, пока! Я скоро буду. Уже бегу в отдел сбыта.

"Как? Он придёт? Придёт сюда? Я увижу этого мужчину, который так смотрел на меня с этого фото?"– дрожь пробрала меня до самых ступней.

–А как же я его узнаю? – только и успела спросить я.

–Не волнуйся, он все знает! – весело крикнула мне Ирина, закрывая передо мной двери.

Я осталась сидеть за столом, как статуя.

"Может, губы подкрасить?"– пришла мне в голову дурацкая идея. – "И чего я так волнуюсь? Он же священник, а не мужчина, в конце то концов!"

Я щелкала по клавиатуре, на экране появлялись все новые и новые цифры. Сердце почему-то щелкало в такт этим цифрам. Вскоре в дверь постучали.

–Можно? – в офис зашел мужчина, чуть старше средних лет, поджарый и крепкий, с массивным подбородком и веселыми очень живыми глазами. Его коротко подстриженный затылок напоминал бульдожий, а короткие холеные бакенбарды выдавали в нем образованного и вежливого человека, тщательно следившего не только за своим внутренним миром, но и за своей наружностью. Этот темно-болотного цвета в крупную вязку свитер, как у рыбака, сидел на нем образцово, подчеркивая его могучие плечи и широко развитую грудину.

–Я к Ирине. Да-да, я знаю, что ее сейчас нет. Я обожду тут. -проговорил мягкий бархатный глубокий голос.

Его глаза задорно смотрели на меня. Он, не стесняясь, прошел через весь кабинет, выглянул в окно и, снова вернувшись, уселся на кресло Ирины.

–Я… Мне сказали передать Вам это. – Я неуклюже одергивала свой свитер с голубыми оленями, скачущими по белоснежным просторам, и проклинала себя за решение надеть старые бесформенные джинсы, вместо моих любимых, которые так выгодно подчеркивали мою фигуру.

Он молча и долго смотрел на меня, а в его глазах все прыгали солнечные лучики.

Дверь с шумом открылась. С улицы, прямо с мороза, ввалилась в офис раскрасневшаяся Ирина и принялась, как всегда громким командным голосом безальтернативно объяснять ему суть дела. Мне стало вдруг душно и жарко, не смотря на узорные от мороза окна и еле работающий наш напольный тепловентилятор. Ирина говорила о стропилах в маленьком строящемся храме, которые следует заменить; рассказывала, где можно заказать новые деревянные балки и по более дешевой цене; она говорила об утрешних заторах на дороге и о детском празднике в этот четверг у ее ребенка в школе. Ирина все рассказывала и рассказывала, а он слушал внимательно, поддерживая разговор, повернувшись так, чтоб рассматривать меня в упор. Я сидела, как маленький голый воробушек, стараясь сжаться все больше и больше в мое кресло. Перед глазами стоял туман, сквозь который я могла видеть только Его.

С этого момента, мой итак неудавшийся брак стремительно пошел под откос. На работе я ловила удачные моменты, чтоб побольше узнать о НЕМ от болтливой, и ни о чем не подозревающей, Ирины.

Отец Матеуш оказался польского происхождения, выходец благородного рода из города королей Кракова. По Ирининым рассказам он казался мне человеком необыкновенной внутренней силы и безукоризненной репутации.

–Пойдем сегодня со мной на мессу? – ненавязчиво и просто сказала Ирина.

Сердце мое сжалось от желание увидеть его и от боязни нового мне места и непонятных обычаев.

–Но ведь я не взяла платок, чтоб покрыть голову. – я растерянно хваталась за последнюю зацепку.

– Платок точно тебе не понадобится. – рассмеялась подруга. – Это ведь не православная церковь, а католический храм.

Скрывая тревогу, я погрузилась опять в этот волшебный мир формул и расчётов и немного забылась. Вечерело. Белоснежные снежинки срываясь, медленно кружились. Ирина подмигнула мне. Пора.

Старинный костел действительно был красив. Высокие готические шпили подчеркивали торжественность и какую-то необъяснимую и печальную загадку. Я вдохнула этот свежий от мороза воздух. От ветра покачивался фонарь у главного входа, где уже начали собираться люди. Среди суетного беспощадного жестокого мира, это место с милыми, доброжелательными и постоянно улыбающимися людьми, казался мне тогда забытым островом во Вселенной. Островом Надежды, Добра и Понимания.

Я поднялась по ступеням. Тяжелые двустворчатые дубовые двери, окованные причудливыми железными цветами, с шумом распахнулись. Первое, кого я увидела в высоком просторном холле, это был Он. Приглушенный свет канделябров призрачно играл на богатом внутреннем убранстве интерьера. Приглушенный свет, приглушенные голоса, неторопливые плавные движения, доброжелательные милые улыбки… Казалось, что вся суета мира осталась за дверями этого храма. Матеуш широко улыбался, в глазах его светились светлые икринки и что-то еще, обращенное именно ко мне.

Тот вечер обрушился на меня новыми звуками и ощущениями. Таинственный свет, приглушенное журчание голосов, хорошо продуманная речь- все это произвело неизгладимое впечатление, и я забывала обо всех своих проблемах. Показная доброжелательность людей делала свое дело и льдинки моего сердца быстро таяли.

Эти несколько недель после первой встречи, я сбегала в костел сразу после работы под гневное неприятие мужа. Но мне это было нужно. Мои душа и сердце, сливаясь воедино, звали меня, заставляя забыть обо всех других моих проблемах.

Это был последний день осени. Мороз уже был частым гостем в наших краях и те редкие багряные кленовые листья, которые еще оставались на деревьях, покрылись тонким слоем изморози, запечатав осень в свои ледяные оковы. Зима дышала нам в спину и торопила. Уже вовсю завывал ветер за окном, но даже не смотря на непогоду, я была счастлива в этот день. Это был мой день!

Я внимательно осмотрела себя в огромном зеркале женской комнаты нашего офиса. Длинная серая юбка-карандаш выгодно обтягивала мои формы, классическая белая блузка, горчичного цвета кашемировое пальто… Я оглянулась в зеркало. Ослепительная улыбка на лице и коробка с тортом собственного приготовления, выуженная из недр офисного холодильника. Я была готова! Сладостное томление предстоящей встречи окутывало меня. Стрелки часов наконец-то дотянулись к пяти часам вечера. Пора, надо идти.

–У тебя сегодня день рождение? – его нежный вкрадчивый голос туманил мне мозги.

–Как вы…откуда вы знаете? – я опешила. Мы были знакомы всего месяц, и он просто еще не мог знать всего обо мне.

–Если ты хотела встретиться именно сегодня, значит, на это есть причины. – его глаза улыбались, он пристально смотрел на меня.

Так всегда происходило наше общение. Обычно люди корректно отводят глаза, когда заканчивают разговор или прощаются… Он же всегда широко улыбался мне и молчал после наших с ним разговоров, когда мне уже нечего было сказать, а его глаза продолжали буравить мне душу, докапываясь до самых отдаленных уголков, которые так хотелось скрыть. Казалось, что он всегда все знает и читает все мои мысли.

Да, я действительно родилась в этот ноябрьский день ровно тридцать лет назад. И этот юбилей вместо праздничного застолья в ресторане и встреч с многочисленными родственниками и знакомыми, я мечтала провести только с Матеушем. Праздничный зал в кафе был забронирован ровно на восемь вечера. Придут, как всегда, родственники мужа и мои родители. Все будут есть и пить, говорить стандартные фразы, а я буду, как всегда, улыбаться и ждать, когда это закончится. Но сейчас у меня есть время только для Него. Для нас с ним. И он все это прекрасно понимал без слов.

Дверь в маленькую исповедальню распахнулась. Я обожала эту атмосферу древности, загадочный запах смеси ладана и тонкого аромата старой древесины… Мои пальцы касались дубовых досок массивной столешницы. Я нащупала выжженный крест на торце стола и задумчиво поглаживала его, размышляя. Столетия назад, может быть, душа какого-то молоденького клирика усердно молилась здесь в поисках встреч с Богом, а может, старательно кто-то пытался забыть юную деревенскую девчушку с алыми губками и курчавыми локонами. Сложные судьбы сплетались в одну историю этого храма и навсегда оставались здесь, хранимые этими молчаливыми высокими арочными сводами.

–Здесь нас никто не потревожит. -тихо и торопливо произнес Матеуш, со скрипом запирая за собой дверь.

Я молча пыталась распаковала торт. Сердце бешено колотилось, мое сознание притупилось от все нарастающего напряжения и пальцы совсем не слушались меня. А он все смотрел и смотрел на меня. Затем, улыбнувшись, взял наконец-то у меня эту злополучную коробку с непослушной крышкой и открыл. Я потянулась к торту, разрезая рассыпчатые ароматные коржи с клубничным кремом на порционные кусочки. Наши пальцы соприкоснулись, и я сразу одернула руку, как от электрического удара, однако мои руки надолго еще запомнили тепло его кожи.

Он сидел совсем рядом со мною так, что я чувствовала и вдыхала аромат его тела. Четкими уверенными движениями он разламывал кусочки торта, отправляя себе в рот. Я подливала ему чаю. Эта маленькая комнатка с темнеющим горизонтом за окном была сейчас всем нашим миром. Он никуда не торопился и, казалось, время навсегда остановилось в этих стенах и существуем только мы с ним во всем этом мире. Я хорошо видела очертания мускулистого торса сквозь его одежды. Белый воротничок контрастировал с черной сутаной и еле охватывал его крепкую шею. Некогда его еще черные волосы были уже щедро приукрашены сединой, а лицо обветрено от постоянных странствий. Он начал тихо говорить об Евангелие, о том, что Иисус не мертв, что он рядом с нами и всегда поддерживает нас… Его слова сливались в единый мерный шепот и я готова была слушать этот бархатистый голос всю вечность. Взгляд Матеуша становился все серьезнее, его веселые лучики искрящихся глаз постепенно исчезали и он, как будто сопротивлялся чему-то неизбежному, тому, что объединяло нас.

–Вечные обеты…– говорил он. – Если ты что-то обещаешь в жизни, то ты должна это выполнять. Многим кажется, что обещание – это просто слова и они ничего не значат… В древность благородные умнейшие люди боялись сказать лишнее слово. Боялись, что их слова обгонят их поступки. Обещание – это навсегда. Дать обещание перед венчанием быть вместе, что бы ни случилось, быть вместе до конца жизни, любить и поддерживать друг друга – это очень непросто… Ты могла бы сказать, что будешь всю жизнь только с одним человеком?

Мое сердце выскакивало из груди. Я медленно подняла на него глаза. Мои взгляд встретился с ним. «Да. Я могу это сказать. Я говорю это тебе сейчас. Я всегда буду с тобой. Всегда буду любить тебя и ждать только тебя.»-я посылала ему свои мысли, но губы мои молчали.

Его ладонь легла на мою руку, но он тут же отдернул ее. Из-под его открывшейся ладони блеснуло мое золотое массивное обручальное кольцо.

– Ты замужем. – тяжело произнес Матеуш. – Ты хоть понимаешь, что это означает?

–Я не давала вечных обещаний! – почти крикнула я.– Мне плохо, мне так плохо! И я не знаю, что мне делать!

Слезы начали капать из моих глаз, а я рассказывала ему о своей жизни. Уже не нужно было что-то выдумывать или скрывать. Простые слова лились из моего сердца. В первый раз я смогла это сделать- признаться другому человеку обо всем, чем я жила, кем я была. Я рассказывала ему, что никогда не любила своего мужа, но была ему благодарна, что он забрал меня из семьи, которой я была уже в тягость и в которой, как я чувствовала, никто не любил меня и я не была важна для них. Моя душа, мои чувства- родители никогда не задумывались о том, что у меня на душе. Я не любила мужа, но старалась создавать тепло и уют ему во всем, была верной и послушной ему. В этом браке у нас не было детей, хотя я так этого хотела. Мой муж с каждым годом становился все суровее и несноснее. Работавши некогда преподавателем в университете, он умел искусно говорить и убеждать и, в скором времени, стал контролировать мои действия, мои деньги, и все мои мысли, диктуя только свои условия. Возраст и тяжелый характер моего мужа сделал свое дело и те редкие моменты физической близости, что были поначалу, теперь прекратились вовсе. Но затем появилась его дикая, беспричинная и необузданная ревность. Его ревность доходила до максимума, и он, наконец-то, нанял частного детектива, однако слежка за мной ему ничего не дала. У меня не было флирта с другими мужчинами, у меня не было тайных встреч. Но его беспричинная злость на мою молодость и красоту стала находить выход, и он начал бить меня. Я тщательно скрывала следы побоев и старалась угождать ему во всем все больше и больше, панически боясь тех моментов, когда он, не сводя с меня взгляда, медленно подходил к магнитофону, делая звук погромче. Я уже знала, что за этим будет резко следовать удар и, зажмурив глаза, пыталась хоть как-то защититься. Я одиноко стояла, сжавшись в комочек, стараясь прикрыть голову и грудь руками. Мои мозги цепенели от страха, я всегда чувствовала на себе этот взгляд старого удава и ощущала себя парализованной жертвой. Потом все проходило все так же резко, сменившись на обычные домашние дела и наутро, после такой разрядки, мой супруг обычно был весел и доброжелателен. Он был таким, что иногда мне казалось, что я схожу с ума и все то, что он творил со мной, все это мне только снится. Но те редкие синяки, что он все-таки оставлял на мне, хоть и пытался быть более искусным в этом деле и наносил побои только туда, где следов не должно быть видно окружающим, те редкие синяки говорили мне о другом. Моя жизнь протекала словно на вулкане.

Сладкие мысли о разводе приходили мне в голову, когда наконец-то мой супруг засыпал и я могла просто помечтать. Иногда мои мозги заставляли меня поверить, что это все нормально, что я заслужила такое обращение; я говорила себе, что многие женщины живут так и можно это перенести. Жизнь так четко выстроилась, что у меня не было сил все разрушить. Со стороны все выглядело идеально, и никто не знал о том, как мне было плохо на самом деле. Я понимала, что в глазах моей семьи мой супруг казался достойной партией для меня. Уважаемый профессор, с такими же достойными и уважаемыми родителями, обеспеченный и независимый- со стороны все выглядело довольно неплохо. По выходным проходили званные обеды или ужины у моих родителей, куда с неизменной сияющей улыбкой он приводил меня, прихватив с собой букеты цветов для моих мамы и бабушки и рассыпаясь в многочисленных похвальных словах перед моим отцом, нахваливая такую замечательно взращенную им дочь. Был и бильярдный клуб по средам, где он встречался со своими друзьями, а я должна была чинно сидеть и наблюдать за мужской игрой. Ответные визиты к родственникам, после очередных приемов у нас и показной блеск идеальной пары для всех окружающих. Одна жизнь была для посторонних людей, а другая-происходила внутри меня. Беспросветно темная, без надежд на даже лучик светлого будущего. Эта жизнь протекала под уздой вечного страха. Зато другая жизнь, показная жизнь идеальной пары, но совершенно чужая для меня – такой мою жизнь видели остальные.

– Когда-то…– продолжала я. – Когда-то, много лет назад, когда я была еще ребенком, в доме, где я жила с родителями, появилась новая соседка. Она была дамой бальзаковского возраста, у нее не было детей. Она была простой учительницей. Учительницей в музыкальной школе. Мы зашли к ней поприветствовать ее и познакомиться. Помню, что держала тогда в руках свежеиспеченный яблочный пирог, аромат которого завлекал и наполнял воздух сладким фруктовым благоуханием. В этот вечер я в первый раз услыхала как поет скрипка в живую. Валентина Ивановна, а так звали нашу новую соседку, улыбнулась, увидев мой интерес, и протянула мне скрипку. С тех пор я бегала к ней всякий раз, когда выдавалась выкроить чуточку времени после всех дел по дому. Так, год за годом, я научилась играть на скрипке. Это была моя отдушина, мой побег в параллельный мир.

–Расскажи мне. -Матеуш наклонился ближе, его глаза сверкали.-Я хочу знать все, я хочу быть в каждом уголке твой души.

–Что мне сказать? – усмехнулась я.– Мне трудно уместить всю свою жизнь в несколько фраз.

Я подошла к окну, вглядываясь в темноту, затем быстро обернулась к нему. Мы считывали все со взглядов друг друга. Мы как будто знали друг друга до сотворения солнца и земли…

Я облокотилась на подоконник и пристально посмотрела на него.

–Ты знаешь… Когда она умерла, приехали ее многочисленные дальние родственники и нотариус зачитал завещание. От Валентины Ивановны мне досталась скрипка Гварнери и вся ее домашняя библиотека. Ее двоюродная племянница ненавидела меня, когда исполнительные приставы упаковывали старинные собрания сочинений и редкие книги ранней редакции таких философов как Конфуций и Марк Аврелий. Валентина Ивановна знала, что я никогда не продам эти ценные вещи и буду беречь их. Я помню те зимние вечера, когда мы после уроков музыки пили чай в ее небольшой оранжерее, которую она устроила на своем балконе, и зеленый тяжелый бархат старинных кресел уютно обнимал меня. Я утопала в этом мире грез. Я любила бродить взглядом по корешкам старинных книг и ее коллекции фарфоровых статуэток. Эти нежные балерины цвета слоновой кости, стоявшие в трюмо около черного лакированного рояля, помогали мне сконцентрироваться и найти ответы на ее всегда каверзные вопросы по истории и философии. «Думай, Лика, думай! -всегда говорила она. – Тебе Бог дал голову не только для красоты». Она научила меня размышлять. Она всегда говорила мне «Укройся, закутайся в плащ философии, окутай себя философией, сделай философию стилем своей жизни- и ты всегда найдешь там пристанище и уют твоей души, ты всегда будешь защищена». Мое спокойствие начало жутко раздражало моего мужа. Он хотел видеть мои слезы… Прошло время и теперь у меня нет и ее, моего друга, старенькой учительницы… у меня осталась только скрипка-моя лучшая подруга.