Свет иллюзорной любви. Запретный роман

Лина Чуб

Свет иллюзорной любви. Запретный роман

СВЕТ ИЛЛЮЗОРНОЙ ЛЮБВИ.

Глава 1. Встреча с Адамом.

Лика уже довольно долго шла по этой пыльной грунтовой дороге. Солнце еще не было знойным и только тянулось к зениту. Вокруг все звенело, трещало и шумело, сливаясь в один мерный гул утренней автострады пригорода Кливленда. Лике было лень лезть за своим навигатором, да еще и рано это делать, еще есть время подумать…но это тоже позже. Пока нужно только наслаждаться. Очистить свои мозги от суеты. А пока можно только благодарно купаться в этих ласковых солнечных лучиках, наблюдать за этим кузнечиком, карабкающимся по травинке, слушать звуки природы… Лика чуть сбавила шаг.

–Эй, детка! Тебя подвезти?

Рядом кряхтя и гудя, тяжело останавливался грузовик. Такой же здоровенный парень, под стать своему грузовику, сидел за рулем. Бородач, сидевший за рулем, сплюнул жвачку на землю, жадно поглядывая на Ликину фигуру.

– Спасибо за помощь, но не нужно! За мной уже едет мой друг! – весело ответила Лика, перекрикивая пыхтение тяжеловоза. – Спасибо, я порядке!

Она подарила ему еще несколько своих фирменных улыбок- доброжелательных, но не обещающих ровным счетом ничего, и грузовик, тяжело пыхтя, нехотя двинулся дальше.

Лика ухмыльнулась. Да, за свои тридцать семь лет она научилась миллиону нюансов улыбок и оттенков ее взгляда. Много, у нее было слишком много внимания поклонников. Она устала. Все могли быть ее, но не тот один. Она нахмурилась. Не хотелось еще думать о серьезном. Она оглядела свои длинные стройные ноги в ее любимых, небесно-голубых, чуть потрёпанных, джинсах. Пупок был аккуратным заглублением на ее загорелом плоском животике. Да, сейчас она выглядела лучше своих двадцати. Что уж тут говорить, это было очень давно…

Лика огляделась вокруг. Где-то должно было быть придорожное кафе. Она сорвала у дороги необычный цветок, похожий на пирамидку, гордо величаемый в народе «Восточная Голубая звезда». Лика все вертела стебель, разглядывая эти мелкие соцветия бледно синего цвета, словно выгоревшего на солнце. Все до сих пор для нее такое непривычное! А ведь уже больше пяти лет прошло здесь, в Новом Миру, в стране Надежд и Свободы. Пять лет. Много это или мало? Ах, да ладно. А вот и какое-то заведение. Полненькая веселая официантка, явно приехавшая из другого штата, с акцентом исконного жителя знойного Юга, неравнодушно разговаривала с тем мужчиной, обладателем большой пышной бороды и неспешно отхлебывающего пиво из полной кружки.

–Найдется ли у вас хлеб с сыром и молоко? Ну, или хотя бы вода без газа? – Лика улыбнулась официантке.

Посуетившись немного, полненькая симпатичная официантка подала Лике тарелку и стакан с водой.

«Ладно, подойдет!»-подумала Лика, поставив рядом свой футляр и взялась за вчерашний чизбургер, аккуратно выбирая сыр из серединки.

–Эй, малая, сыграй что-нибудь! Или ты просто так скрипку с собой таскаешь? -пробухтел низким голосом из-за угла с игровыми автоматами какой-то дед с небольшим остатком жиденьких длинных промасленных волос на затылке.

Лика не обратила на него внимания, продолжая есть. Эта ленивая одуряющая жара! Вряд ли он поднимет свою задницу из-за стойки, чтоб докучать ей. Так и будет он весь день торчать в своем, наверное, полюбившимся за прошедшие десятилетия, заведении, отпуская свои стандартные шуточки да изредка позволяя себе потрепать за щеку веселую девицу за стойкой, дожидаясь ее задорного визга и чувствуя себя Дон Жуаном. А вечером, конечно же, он придет сюда опять, дабы сыграть в карты, распивая пару-тройку ядрёного разливного пива или посудачить со своими такими же дедами, все вспоминая былые лихие задорные делишки их молодости… А то и вовсе- поиграть в эту извечную словесную борьбу республиканцев и демократов, ведя умные разговоры о политике и ощущая в душе себя одним из действующих сенаторов Конгресса. Да что и говорить, после очередного выпитого бокала виски с колой, каждый из этих престарелых мужчин казался сам для себя в этой словесной битве настоящим героем!

Колокольчик над дверью протяжно зазвенел и в придорожное кафе грузно вошел очередной водитель грузовика. Приближалось время ланча. Кто-то окликнул его по имени и, как всегда, зажужжало все в своем привычном круговороте.

Лика только закончила свой ланч и, лениво откинувшись на стуле, разглядывала обстановку кафе. Наверное, здесь не проветривали уже целую неделю! Одновременно пахло подгоревшей запеканкой и весьма аппетитными булочками. В этой смеси запахов первой нотой которой играл старый, зависший здесь, вероятно, до скончания времен, запах мужского пота, подмешивался еще и аромат чего-то чужого и таинственного. Но, впрочем, так пахло и во всех этих подобных заведениях. Пара мух тщательно пытались слизывать разлитые и уже застывшие жирные капли от пролитого супа на соседнем столике, а дверь постоянно хлопала то ли от этого знойного ветра, то ли от постоянно входящих и выходящих посетителей.

Лика сидела в уголке. Она всегда выбирала уютные для себя местечки, где можно спокойно уединиться со своими мыслями, медленно попивая свой напиток, наслаждаясь каждым глотком крепкого кофе и иногда поглядывая на посетителей, стараясь считывать по лицам, походкам и жестам случайных незнакомцев их истории жизней.

Закончив с обедом, Лика сейчас задумчиво играла с крошками со стола, выводя на них изящный рисунок скрипичных ключей своим тоненьким пальчиком без длинных ногтей. Уходить пока не хотелось, да и она до сих пор не приняла решения. Того самого решения, которого так ждал Трой. Стать миссис Робинсон! Лика тихонько прыснула от смеха, представляя удивленные лица ее однокурсниц консерватория, которые узнают новость о том, что важный и степенный профессор Трой Робинсон желает жениться на этой великовозрастной студентке, поступившей в музыкальный институт после ее успешной карьеры архитектора той непонятной огромной страны, берущей свое начало в Восточной Европе.

Ретро патефон все тянул какую-то незнакомую старую американскую мелодию. Рядом резко запахло вкусным кофе.

–Ты скрипачка? – в стуле напротив ее показалась незнакомая фигура.

Лика медленно разглядывала его. Загоревшее лицо, широкие скулы и слегка раскосые ярко-голубые глаза. Довольно мощный подбородок этого незнакомца упрямо выдавался вперед. Русые волосы немного слиплись под его кепкой, а из-под клетчатой рубахи отчетливо виднелась его мускулистая грудина и натруженные руки. Парень потянулся к своему кофе и мускулы его заметно напряглись. Его глубокий взгляд этих удивительных глаз пристально буравил Лику. Такой парень просто так не отстанет.

–Ты скрипачка? – опять повторил он.

Лика задумалась. Трудно вложить всю свою жизнь в пару слов.

–Первые лет десять была архитектором, а теперь, вот- мой основной инструмент, который меня кормит. – кивнула на скрипку Лика.

–Ты проектировала дома? Ты тоже строитель? – незнакомец приподнял брови.

–Да…– устало отмахнулась Лика. – Архитектор и инженер. Все в мою общую копилку знаний…

–Ну так что-же? Расскажешь? – на меня смело смотрели его глаза цвета морской волны, которая только-только начинает лениво набегать к берегу, словно пробуя свои силы после продолжительного штиля.

Лика посмотрела недоверчиво на этого молодого мужчину, слегка нахмурив лобик, словно пытаясь вспомнить, где она могла видеть его раньше.

–Кстати, меня Адам зовут.-он наконец-то снял свою засаленную кепку.-Прости, что я в таком виде. Просто забежал сюда ненадолго выпить стаканчик кофе. Моя стройка здесь, неподалеку. Видела, тот огромный торговый центр? Мои ребята там работают.

Лика слегка пожала его протянутую руку, чувствуя, как его тепло невольно передается и ей. Все же странно, как будто мы были знакомы с ним еще очень давно…

–Расскажи о себе. – снова попросил Адам.

Лика улыбнулась. Ее проворные пальцы потянулись к футляру, открывая его. Она слегка зажмурила глаза, отдаваясь тому волшебному чувству, когда вновь чувствуешь этот чарующий аромат концертного зала, вдыхаешь эту знакомую и всегда неповторимую смесь запахов лакированной красной древесины и бархатной обшивки кресел. И словно опять слышится приглушенный шум оркестровой ямы и первые пробы скрипки и виолончели; а вот- рассекает воздух своей дирижерской палочкой седовласый мужчина в неизменном черном фраке; вот- еле слышно доносится нам скрип огромной центральной люстры, сияющей торжественными огнями и шепот около многочисленных партитур.. Четкими движениями Лика подхватила свою скрипку, поднимаясь и бережно поддерживая шейку инструмента, увенчанную замысловатым завитком из красного дерева. Смычок всегда был наканифолен и готов в любой момент к работе. Лика коснулась своей щёчкою скрипки.

–Что ж, я расскажу тебе о себе…если ты поймешь что-то в моем рассказе. – ее глаза улыбались незнакомцу.

Это был та самая скрипка великого Гварнери, скрипичного дел мастера. Она привезла этот инструмент с собой из-за океана, решившись покинуть Старый Свет и свой старый мир. Чтобы сбежать от прошлого, сбежать от НЕГО…

Скрипка все пела, рассказывая о жизни и о любви. О той сильной и непонятной любви, которая больше сжигает, чем возрождает…

В помещении придорожного кафе становилось все тише и тише, даже умолк тот здоровенный веселый парень, шаткой походкой пытающийся подойти поближе к Лике и не отрезвевший еще после вчерашнего выпитого им с излишком.

Вновь входящие посетители бесшумно проскальзывали к стойке, быстро делая заказ и, так же плавно подтягивались поближе, в надежде занять лучшее местечко среди этого импровизированного концерта. Там, посреди обеденного зала, в столь необычной для этого обстановки, звучали нежные и торжественно печальные нотки, написанные самим Чайковским еще около двухсот лет назад.

Скрипка Лики все пела, рассказывая о прожитых годах и обо всех ее странствиях, обо всех попытках забыть того самого, который казался Лике единственным и самым главным мужчиной в ее жизни. Адам сидел за столом, не сводя с нее взгляда. Лика легко рисовала перед его воображением разнообразные картины и сюжеты. Адам все мял свою засаленную кепку, думая о чем-то. Лика слегка усмехнулась, глядя на этого парня. Чувство безразличия охватило ее. Это ощущение, что уже нечего ей терять в этой жизни всегда настойчиво ходило за ней по пятам. Да, она всегда была одна. Маленький одичалый волчонок, потерянный среди своей стаи. Но она выросла в сильную одинокую волчицу. Привыкшая быть в центре внимания, в тоже время уже не подпускавшая никого близко к своей душе.

–Эй, малая! Молодец! Сыграй-ка еще! – крикнул старичок в клетчатой рубахе.

Лика улыбнулась, на мгновения закрыв глаза и начала новую мелодию, свой новый рассказ. Она уже путешествие в мелодии великого Чайковского к тому самому белоснежному замку Нойшванштайн, величественному замку-лебедю.

«Когда ты будешь в Швейцарии, не поленись, брось все свои дела и сядь на поезд в Мюнхен, в Германию. – говорил вкрадчивый голос из ее прошлого. – Как увидишь то озеро Альпзее, в баварских землях, так смело выходи. Ты увидишь лебедей в озере и красавца-лебедя перед тобою в каменном обличье! Ты не пожалеешь!». Лика была там накануне того времени, когда, казалось, весь мир сходит с ума, объединяясь в великом веселье встречи нового года. Это случилось как раз незадолго до ее отъезда в Новый Свет. Она уже не пыталась забыть его, это было бесполезно. Она надеялась просто понять…

Скрипка все пела, рассказывая о красотах Баварии; о тех днях, когда осень встречает зиму и, в последний раз перед великой снежной спячкой, словно устраивая напоследок праздничный карнавал, осень украшает все вокруг, разбрасывая вокруг по лесам и по полям своею щедрою рукою огонь золота и кровавый цвет рубина…

Сыграв свои последние ноты, мелодия также тихо прервалась, под шум и овации случайных зрителей. Опустив скрипку, Лика поклонилась, окинув взглядом зал и тут же горько улыбнулась. Адама уже не было рядом.

–Твой обед был за счет заведения! – громко сказала официантка в цветастом платье, пытаясь перекрикивать посетителей.

–Сыграй! Сыграй еще!

Зал шумел и бурлил, посетители сновали около барной стойки, заказывая себе еще по бокалу пива, как неотъемлемому весомому довеску к этому импровизированному концерту.

–Детка! Сыграй еще! Я плачу! – подвыпивший дедок все пытался сунуть Лике сто долларовую купюру.

– Это была небольшая репетиция, но мне уже пора. – Лика пыталась отшучиваться, зачехляя свой футляр.

Уже действительно было пора идти, опять одиноко брести куда-то, наедине со своими мыслями, встретив закат на краю случайного озера или у лесных зарослей и, вернувшись уже в сумерках домой, где ее мог ждать только ее старенький дедушка, прикованный к инвалидной коляске.

–Ох, я чуть не опоздала. Обожди минутку. Тут тебе письмо. – пробубнила мне на ухо запыхавшаяся официантка. В руках у меня оказался простой тетрадный листик в клеточку.

– Подожди еще чуточку, не уходи! -весело подмигнула мне официантка. – Я принесу тебе кофе.

Я развернула бумагу и улыбка само собой рождалась в моем сердце все вырываясь наружу.

–Ты рассказала мне достаточно о себе. Я нашел тебя и уже не упущу.– в дверях стоял Адам все в той же кепке, но с цветком в руке. Ромашка. Крупная дикая ромашка цвета непорочности и чистоты.

Глава 2. Юность.

Я сидела, сжавшись в этом роскошном кресле, оббитым дорогим гобеленом с золотым позументом по краям и рыдала, уткнувшись в толстенную книгу. Мои слезы капали на страницы, размывая начертанные там жесткие правила и незыблемые теоремы. Холодность, холодность во всем, что окружало меня.

Я оплакивала свое детство, проведенное за книгами и лишенное семейного тепла и веселых игр вместе с моими родными. Я оплакивала свои надежды на доброе и интересное будущее. Я оплакивала свое тело- еще по девичьи худенькое, но уже подающее большие надежды. И эти каштановые с золотым отливом вьющиеся прекрасные кудри… Я так любила медленно расчесывать их перед сном, улучив момент, когда вся моя семья была занята своими делами и я могла, никем не примеченной, пристроиться около маминого трюмо с огромными зеркалами и долго вглядываться в это худенькое личико с большими зелеными глазами, мысленно беседуя со своим изображением, доверяя все свои тайны и чаяния этой девушке в зеркале и хоть как-то разбивая свое одиночество. Безнадежное и бесконечное одиночество среди толпы людей рядом…

Выросшая в семье преподавателей, я не знала родительской ласки и нежности, зато я хорошо усвоила свои обязанности: быть лучшей во всем и не показывать свои слабости. Как же мне хотелось подбежать к маме, обнять ее, вместе весело смеяться и шутить, рассказывая о прошедшем дне в школе, как это делали мои одноклассницы. Но, встречаясь с колючим, вечно занятым взглядом своей матери и, словно застывала в оцепенении, я не решалась сделать шаг ей навстречу.

Моя семья научила меня многим наукам. Закончив школу с золотой медалью, я без труда поступила в университет и прилежно училась в престижной академии строительства и архитектуры, стремясь во всем походить на своего дедушку-архитектора. Я жила, стараясь делать все правильно, не допуская ошибок, но одна вещь, которую мне показывали своим поведением мои родные, выходила у меня очень плохо. Я не могла скрывать пламя своего сердца под миллионами шаблонных искусственных эмоций, подобающих той или иной ситуации.

Мой взгляд пробежался по стенам нашей гостиной, оборудованных по периметру специальными полками до верху набитыми и уже к тому времени полностью прочитанными мною редкостными толстыми старинными фолиантами, многочисленными томами различных энциклопедий и сериями классических произведений мировой литературы. В то время, когда мои одноклассницы ходили друг другу в гости, играли и гуляли вместе, мне, как изгою не только в моем классе, но и в моей семье, мне оставалось только сидеть у себя дома и читать. Это был мой мир, увлекательный и интересный, но я так же понимала, что это мой способ побега от реальности, от осознания нелюбимого ребенка в семье, эдакого вечно неуклюжего серого утенка среди прекрасных птиц вокруг меня.

–Зачем я живу на свете, все равно я никому не нужна… -всхлипывала я себе под нос. Жизнь проносилась мимо меня и насмешливо мигала мне яркими огнями, когда я оставалась где-то на серой обшарпанной обочине.

Мимо, укоризненно на меня поглядывая, прошла моя бабушка, царственно ступая в своих аккуратных комнатных туфлях, привезенных моим отцом из Индии, вместе с другими многочисленными подарками, а также этими прекрасными коврами ручной работы, украшавшими сейчас нашу гостиную. Я ненавидела эти индийские туфли, ненавидела ее мрачный взгляд, ненавидела ее вечные нравоучения, да и всю ее фигуру целиком. Еще совсем недавно, до ухода моего дедушки из семьи, она была немного другой. Она и сейчас была полной жизни и энергии еще не старой женщиной, но неуловимый ее шарм и жизнерадостность безвозвратно ушли вместе с ее задорной улыбкой и счастливыми глазами, смотрящими на ее мужа с любовью.

На мгновение я унеслась в те годы, когда еще мой дед жил с нами и все было тогда по-другому. После него все рассыпалось. Вся семья стало другой. И я потеряла друга. Уехал единственный человек, который по-настоящему любил меня.

–Мне уже шестнадцать, и никто меня не любит! -я всхлипнула в последний раз и взяла в руки тяжелый учебник.

"Изотопы – это разновидности атомов, имеющих одинаковый массовый размер, но разные…"– я читала вслух, пытаясь сосредоточиться и опять надеть на себя образ идеальной ученицы.

И снова рядом кто-то прошел. Теперь это отец. Ну, это не страшно. Он никогда со мной не разговаривал, даже не замечал моего присутствия. Когда-то давно было жутко обидно от этого, но теперь я уже привыкла. Мой отец, профессор истории, полностью ушедший в науку и не замечая ничего вокруг, включая своей собственной семьи, был мужчиной средних лет, еще весьма интересной наружности, с неизменными очками на носу и книгой под мышкой.

Я устроилась поудобнее в своем кресле и только снова стала вдумчиво читать, как мимо проплыла расплывчатая фигура. Теперь это была мама. Эти вечные тени, силуэты… Ладно, завтра все равно сдам этот экзамен на отлично. Пора спать.

На следующий день я возвращалась домой веселая и с твердой пятеркой из максимальных пяти баллов и похвалой моего старенького профессора.

–И кому улыбается такая красавица? – вдруг чей-то приятный голос оборвал мои мечтания.

Я осмотрелась. Рядом переходили дорогу и спорили о чем-то две старушки. Женщина с коляской шла со своим мужем… Неужели этот чернобровый парень с веселыми глазами и пьянящим ароматом сильно выраженного дорогого мужского парфюма обратился именно ко мне? Не может быть!

–Тебе куда? -взгляд этого парня так и искрился задорными огоньками.

Я только осмелилась молча кивнуть по направлению моего дома, мысленно тая от мужского внимания, в первый раз в моей жизни источаемого именно ко мне.

–О! Отлично! Мне туда же! -послышался глубокий бархатных голос и незнакомец крепко взял меня за руку.

Руслан выдерживал пристальные буравящие взгляды моих мамы и бабушки. Мы сидели за столом. Мама делала вид, что вяжет. А бабушка, не стесняясь, рассматривала гостя и задавала ему провокационные вопросы.

Руслан приехал к своему брату из Санкт-Петербурга и теперь гостил здесь, в доме его брата. Его квартира располагалась как раз в доме неподалеку, в соседнем дворе. К следующему нашему свиданию, которое протекало, неизменно у меня дома и при соблюдении всех нужных старомодных приличий, Руслан, по требованию моей бабушки, принес свой паспорт для проверки его личности. Убедившись, что Руслан не женат, моя бабушка, как старшая в нашей семье, кивнула головой, разрешая нам встречаться. Конечно же, только в гостиной, у всех на виду. Про улицу не могло быть и речи.

День за днем я, как маленький бездомный щенок, которого наконец-то кто-то удосужился погладить и похвалить, просто не сводила обожающего взгляда с этого прекрасного незнакомца, который соизволил спуститься, как Бог с Олимпа, к бедной и ничем не примечательной простой девчонке и теперь, рассыпаясь в витиеватых комплиментах, расточал пылкие взгляды настоящего мужчины, явно заинтересованного во мне..

Этот остаток осени для меня пролетел незаметно. После наступающих новогодних праздников Руслан должен возвращаться к своему бизнесу в Санкт-Петербург, и он официально перед моими родителями сделал мне предложение о замужестве. В этот день я была радостной, как трехлетний ребенок, которому наконец-то разрешили сделать тоже самое, что делают обычно только взрослые. Мне сделал предложение взрослый настоящий мужчина! Но Руслан не разделял моей беззаботной радости. Он нервничал и торопил меня с выбором.

–А как же мой университет? Мне продолжать учиться? – я доверчиво задавала ему миллионы вопросов.

–Делай, как хочешь. Как решишь, так и будет. – внимание Руслана было рассеяно, и он как будто ждал чего-то. Его взгляд еще раз упал на закрытую дверь, и его крепкая мужская рука потянулась к моей груди, вернее, к ее гордому намеку.

В мои шестнадцать лет, я наконец-то выпросила у мамы купить мне мой первый кружевной бюстгалтер, и теперь с достоинством носила мой неполный первый размер новой для меня одежды. Жених за эти полтора месяца усыпил бдительность моей бабушки, и она спокойно кухарила на кухне. Воспользовавшись случаем, Руслан присел ко мне на краешек дивана и начал невинно нашептывать мне комплименты, в то время как его руки лихорадочно расстёгивали мой бюстгалтер. Я отчаянно пыталась увиливать от его разгоряченных рук, которые все больше и больше припечатывали меня в мягкое лоно дивана.

–Почему так…мало? -улыбнулся Руслан, наконец то нашарив рукой мои груди.

–Столько, сколько выросло! – величественно ответила я.

Незнакомая сладкая нега, начавшись несмело разливаться по моему телу, резко прекратилась. Я решительно встала. Руслан не сопротивлялся. Посидев еще немного на диване, он поднялся, заправив свою белоснежную, хорошо отутюженную рубашку в свои брюки и, как всегда, одарил меня своей широкой фирменной улыбкой.

–Ну, тогда до завтра, детка! – и чмокнул меня в лоб на прощание.

Руслан уже не пытался овладеть мной, сказав, что в состоянии потерпеть еще пару месяцев до нашей свадьбы. Дни стремительно летели, приближая этот год к концу. Мы уже начали готовиться к праздникам и дома все пыхтело и шумело. Женщины моей семьи, следуя нашим многолетним традициям, все начищали, натирали до блеска и готовили множество разнообразных вкуснейших яств, а мой отец отправился искать для нас елку.

Я помнила все эти приготовления с раннего детства. Взрослым никогда не было до меня дела, ведь они делали свои серьезные дела, не обращая внимания на бесполезно вертящуюся у них под ногами маленькую и вечно любопытную обладательницу двух торчащих в разные стороны косичек и больших изумрудных глаз, обрамленных длинными пушистыми ресничками. Эти два удивленных глаза смотрели на мир и видели огромное разноцветное доброе чудо вокруг себя. Эти алые губки, когда научились разговаривать, поначалу пытались рассказывать обо всем, что я видела, обо всем, что я думала и о чем я мечтала. Моя семья, занимающееся, как всегда серьезными делами- листая книги или чистя кастрюли, смотря телевизор или отутюживая одежду- они, как всегда, ничего не понимали, о чем я говорила. Конечно! Что могли понять эти скучные взрослые, если они называли огромное белое облако в виде слона ерундой и детским выдумками; просьбы покормить бездомного щенка на улице для них казались несерьезными, а мои истории про фей и эльфов, которые живут в мамином цветке на окне, они выслушивали со снисходительной улыбкой, не прекращая ни на минуту своих по-настоящему важных и серьезных дел. Мама, со сжатыми губами, всегда поучала меня, что нельзя долго смеяться и громко разговаривать и что это все глупости и ребячество. Мама целовала в макушку меня раз в году, на мое день рождения, желая расти умной и получать только лучшие оценки в школе. Сделать ошибку, сделать глупость – это было недопустимо в моей семье, это было хуже смерти. Я научилась в моей семье быть маленькой незаметной мышкой, стараясь занимать как можно меньше места и поскорее уходить от всех в свой безопасный угол около окна в своей комнате, наполненной книгами и музыкой.

Я уже не пыталась никому открывать свой внутренний мир, я закрыла его от посторонних, путешествуя в нем только в сопровождении героев из прочитанных мною книг. Но тем не менее, эти предпраздничные дни накануне Рождества и Нового года я всегда ждала с нетерпением в надежде, что моя жизнь изменится и произойдет какое-то волшебство. Больше всего на свете мне хотелось забраться на колени своей матери, вечно занятой проверкой бесконечных школьных тетрадей и подготовкой к преподаванию очередного урока в школе. Я мечтала, чтоб отец, этот серьезный и умный профессор, которого наверняка боялись все его студенты, этот сильный и смелый человек, наконец-то обратил бы на меня внимание. Мне хотелось бы, чтоб он не окидывал меня взглядом, как очередной предмет мебели в доме, а остановился, задержался своим взглядом на мне, встретившись с моими глазами, с моим внутренним миром, моими мечтами и мыслями. Я хотела, чтоб отец увидел наконец-то во мне человека, увидел живую и интересную личность…