
Полная версия
Воровка из Конгора
– Ты не помнишь? – прищурился он так пронзительно, будто прожёг насквозь.
– Помню, – заявила всё с той же непринуждённой уверенностью, только голос снова осип. – А ещё помню, что у вас были борода и усы.
– Верно. Я был в долгой поездке. Некогда было заглянуть к брадобрею. Теперь я дома, и всё на своих местах, – совершенно спокойно ответил тот и вернулся в кресло, а затем молча пригласил жестом сесть напротив.
Однако я осталась стоять.
– И чей же это дом?
– Меня зовут О́циус. Это моё поместье. А ты – моя гостья, – улыбнулся мужчина, и вроде приветливо, да я ничегошеньки не помнила. Сколько угодно можно было лгать, я бы и не догадалась.
– Гостья? Не пленница? – не мигая вперилась взглядом в его до тошноты мирное лицо.
– Тебе не надо меня бояться. Я не враг. А дверь закрыта, потому что я не был уверен, когда ты придёшь в ясное сознание. Не хотел, чтобы ты причинила себе вред…
– И с какой целью я у вас гощу? – сделала шаг к камину.
– Думаю, тебе нужно принять ванну, а потом поужинать.
– Вы не ответили на вопрос? – процедила настойчиво.
– Как только от тебя перестанет нести потом и желудочным соком, я отвечу на все твои вопросы, – ровно проговорил он и кивнул в сторону второй двери. – Поверь мне, тебе самой станет намного лучше.
Я нахмурилась от смущения: запах от меня и правда шёл, хоть топор вешай. Но и виду не подала. Ведь женщины в таком не признаются? Хотя откуда мне это знать?
А он добавил неловкости:
– У тебя был сильный жар, и тошнило целые сутки. Что ты такое съела?
– Я воспользуюсь вашим предложением, – ответила сухо и для верности указала пальцем на ту же дверь.
Хозяин лишь мягко кивнул.
Дверь открылась с лёгкостью, несмотря на свой вес. Я неспешно переступила порог комнаты. Лучи предзакатного солнца из высокого окна окутывали её тёплым светом.
Внутри оказалось довольно уютно: белёные стены с пейзажами в ажурных рамах и потолок с резными балками, увитыми живым плющом, а в центре на позолоченных ножках большая бронзовая ванна с вентилем и чуть позеленевшим гусаком. Рядом на табурете из красного дерева стоял дымящийся кувшин. На другом лежало нечто вроде марли грязно-бежевого цвета, какой-то серо-зелёный брусок и несколько пузатых флаконов с разноцветной жидкостью. Высокое овальное зеркало в золочёной раме отражало моё растерянное лицо и мятое серое платье с засохшими жёлто-белыми пятнами по всей груди. Я несколько минут стояла в оторопелом молчании.
– Не знаешь, как этим пользоваться? – неожиданно прозвучал голос хозяина за спиной, и поймала его взгляд в отражении.
– Знаю, – ответила твёрдо, но было стойкое ощущение, что некоторые предметы вижу впервые.
– Если тебе ещё трудно ориентироваться, я пришлю О́ду на помощь.
Я вопросительно оглянулась.
– Она будет твоей камеристкой.
В голове почти заскрипело, пока свела в одно представление, кто это такая.
– Не стоит, – отказалась вежливо. – Мне нужно немного времени. Я самостоятельно приведу себя в порядок.
– Как угодно. Но постарайся не опаздывать на ужин. В моём доме это не принято, – дружелюбным тоном проговорил хозяин и закрыл за собой дверь.
– «В моём доме», – проворчала под нос, прислонив ухо к двери, и замерла на некоторое время.
Ничего подозрительного не услышала. Тогда хмуро шагнула к ванне и стянула через голову ставшее вдруг несносно колючим платье.
– И как я пойму, когда ужин? Который, вообще, час?
Раздевшись полностью, понюхала все флакончики, вылила половину на дно ванны, а потом отвернула единственный вентиль.
Из гусака с таким напором захлестала вода, что от неожиданности я отскочила к стене. Как только вода набралась до определённого уровня, напор тут же снизился и почти сразу пропал. Кувшина горячей воды хватило, чтобы сделать ванну более тёплой.
От травяного запаха пены заметно полегчало. Всё тело расслабилось и приятно заныло. Я положила затылок на борт ванны и прикрыла веки, отключаясь от всего. Но умиротворение продлилось недолго: в голове снова закружились осы.
Я не понимала, где оказалась: место незнакомое. Хотя можно ли было так сказать, если вообще ничего не знала о жизни: кто я, откуда, где моё место, где жила до этого и жила ли вообще, если в голове пусто? Однако здесь не было ничего сверх моего понимания: геометрические формы, цвет, запахи, предметы, применение которых я интуитивно знала. Только странно как-то, будто чего-то не хватало, и от этого ледяная пустота разливалась внутри.
Смыв с себя все запахи, собрав мокрые волосы на одном плече, я укуталась в длинную простыню и снова взглянула в зеркало. И опять увидела то же лицо, что и при первом пробуждении.
При ускользающем свете разглядела себя получше. Ничего не вызвало смущения, кроме одного: глаза! Они были разного цвета: один зелёный, другой карий.
Снова прислушавшись у двери, не услышав шумов, вышла. В комнате уже было не так светло. Только камин отсвечивал красными бликами по полу. На покрывале из шкур, расстеленном на кровати, лежало платье, то же, в чём я бежала из другого дома. Рядом – бельё в виде чулок, сорочки, той же длины, что и платье, и странные короткие панталоны. На ковре аккуратно стояли туфли со шнурками.
Полностью одетая, на носочках прокралась по коридору, вышла в общий холл, соединяющий ещё несколько коридоров. В доме было подозрительно тихо и довольно темно, если бы не лампы. Такое ощущение, что здесь никто не живёт, кроме меня и странного хозяина, которого и увидела у одного из арочных проёмов, вероятно, ожидающего меня.
– Ну вот, теперь ты выглядишь подобающе. Полегчало? – с улыбкой спросил он.
– Зависит от вас, – проговорила тихо, не сводя с него прямого взгляда.
– Прошу за мной.
Я прошла следом в небольшую комнату, хорошо освещённую огромной люстрой со множеством свеч над длинным массивным столом с двенадцатью стульями. Стол был накрыт для двоих в одном конце.
Ароматы еды почувствовала ещё на входе. Блестящий от жирного сока окорок в окружении печёных овощей так и манил взгляд. От вида пушистого хлеба с большими дырками едва не повело в сторону. Фрукты, графины, похоже, с вином, какие-то соусы и закуски… Глаза разбегались от аппетитных видов, и я едва не давилась слюной.
Хозяин стоял во главе стола и внимательно наблюдал за мной. Как только перевела на него прямой взгляд, он жестом пригласил присоединиться к нему.
Я взяла голод в руки и неспешно прошла к столу. Осторожно коснулась высокой спинки стула, чтобы отодвинуть и сесть. Но тот оказался неимоверно тяжёлым, что пришлось бы оттаскивать его от стола, будто тачку с камнями.
Не успела сделать и шага, как хозяин оказался рядом, мягко отодвинул меня и заботливо произнёс:
– Разреши, я помогу. Ты ещё слаба.
– И от чего же я так слаба? – поинтересовалась спокойно.
– Когда поешь, сил прибавится, – уклончиво ответил тот и снова намекнул жестом сесть за стол.
Я присела, а хозяин подвинул стул ближе. Самой легко точно не выбраться. А затем он сел, наполнил мой бокал тёмно-бордовой жидкостью и гостеприимно улыбнулся:
– Пожалуйста, угощайся.
– Я не стану пить вино в чужом доме, – едва держа себя в руках, чтобы не накинуться на еду, сказала сухо.
– Не обязательно кусаться. За эти сутки я мог сделать с тобой всё, что угодно, – проницательно усмехнулся он, привстал, отпил из моего бокала и снова сел. – Я не ел целый день. Безумно голоден. С твоего разрешения приступлю к ужину.
И тут же наполнил свою тарелку аппетитным куском окорока. От того, как он соблазнительно отрезал кусочек мяса и положил его в рот, зажевал и сглотнул, у меня скрутило живот.
Положив ладони на край стола, взглянула на серебряные вилку и нож и задумчиво погладила их ручки, украшенные выпуклыми вензелями.
– Не знаешь, как пользоваться приборами? – поинтересовался хозяин.
– Знаю, – тяжело выдохнула, выпрямляясь и разглаживая подол платья, а затем положила на него салфетку всё с теми же вензелями.
– Тогда ты знаешь, как оказалась здесь?
– Я помню, что встретила вас на площади… Но как оказалась здесь, нет, – решила признаться и посмотреть, что будет дальше.
– Ты потеряла сознание, Та́йра.
– Тай-ра… – протянула я, будто пробуя слово на вкус, и вопросительно посмотрела на мужчину.
– Мне жаль, что ты не помнишь, – вздохнул тот, а его сочувствующая улыбка усилила холодную пустоту в животе. – Тебя зовут Та́йра Ли́циус. Ты моя подопечная из Конгора.
– Откуда? – выпрямилась и положила ладони на край столешницы.
– Второе государство на Мидане через море от Тэнуа.
Я прищурилась, с усилием пытаясь выудить из памяти хоть что-то знакомое, но так и не смогла. Пусто! Абсолютно!
– Ты совсем ничего не помнишь? – прищурился мужчина.
– Как такое возможно? – наконец ужаснулась я. – Ни единого названия, ни мест, ни имён…
– Я Оциус, – коснулся своей груди он.
– Это я помню! – зло сорвалось с языка. – Я помню всё, с того момента, как проснулась. Но до этого – ничего! Почему?
Он тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула и, помяв переносицу, тихо проговорил:
– Тайра, я нашёл тебя в канаве за сгоревшим храмом в провинции Конгора. Раненую, обессиленную, разбитую, в таком отчаянии, что ты готова была расстаться с жизнью… Когда я вытащил тебя и привёл в чувства, ты уже ничего не помнила, но твои глаза молили о помощи.
Я представила весь ужас случившегося, но лишь как яркую картинку в воображении, а не нечто реальное. Ничего не откликалось внутри. Пустота лишь росла и ширилась.
Я сухо сглотнула и потянулась за вином. Кажется, этот напиток был способен облегчить напряжение.
На вкус было ничего, даже приятно. Горло обожгло терпкой жидкостью. Облизнув губы, снова посмотрела на Оциуса. Тот так и сидел с прикрытыми веками. Красивый, крепкий и… мрачный.
– И почему я хотела умереть? – спросила со странным неверием, что это обо мне: не представляла, что такого должно было произойти, чтобы я добровольно отказалась от жизни. Но, учитывая, что в закромах памяти пусто, вряд ли могла судить объективно.
Оциус открыл глаза и взял бокал с вином. Сделав глоток, окинул меня задумчивым взглядом, долго молчал, а потом продолжил:
– Я разузнал о тебе кое-что, как всё случилось. В этом храме сгорели дорогие тебе люди. И ты это видела. Я не смог остаться равнодушным…
– Сжалился? – прищурилась я.
– Мне это не чуждо. Но ты показалась мне прекрасной молодой женщиной… – чуть смущённо сжал губы он, словно что-то недоговорил. – И я мог помочь тебе. И помог.
– Помог? Но я пуста, как белая стена. Не помню ничего, что бы ни увидела здесь…
– Но ты ведь понимаешь меня, понимаешь, что это стол, это вилка, нож… – и Оциус коснулся приборов. – Всё не так уж и плохо…
– А что потом?
– Будешь жить своей жизнью, как сумеешь. Я дал тебе неплохое начало. Распорядись им с умом.
– Что-то я не готова была к такому повороту, – устало потёрла лоб, смяла салфетку и откинулась на спинку стула.
Неожиданно запястья коснулись тёплые пальцы. И я перевела на них немигающий взгляд.
– Поверь мне, сейчас ты растеряна несравнимо меньше, чем была. У тебя есть шанс начать всё заново, – мягко произнёс он.
Последние слова отозвались глухой болью в груди, за которой последовало какое-то странное облегчение. Но голова не унималась, ища логическое объяснение противоречивым чувствам.
Я молча вытянула руку из-под его пальцев и с кряхтением отодвинулась от стола.
– Значит, теперь у меня нет ничего? – заключила я.
– Ты довольно сообразительная женщина. Думаю, тебе легко удастся прижиться здесь, в Тэнуа.
– И что мне делать? Я ваша гостья, но так не будет вечно.
Печальная улыбка тронула губы Оциуса, он размышлял несколько мгновений, и я лишь следила за его тревожными бровями, а затем выпрямился и подвинул к себе тарелку.
– Для начала давай хорошенько поедим.
Я тяжело сглотнула и перевела жадный взгляд на главное блюдо.
Хозяин, ловко орудуя ножом, срезал несколько тонких ломтиков с аппетитного окорока и положил на край моей тарелки.
Такая забота немного ослабила напряжение. Да и не было очевидных причин для враждебности. Я опустила плечи и, несколько раз примерившись к слишком крупным и тяжёлым приборам, наконец, поела.
– В доме ещё кто-то живёт? – поинтересовалась, рассматривая уютную столовую. Здесь явно наблюдалась женская рука.
– Только горничная и мой личный служащий. Другие работники живут на территории поместья.
«Прислуга… Значит, он богат», – заключила, допивая вино.
– А что у меня с глазами?
– А что с ними?
– Они странные.
– Всего лишь разного цвета. Но в природе такое случается. У моего пса тоже один глаз голубой.
Я нахмурилась: «Меня только что сравнили с безродным псом? Хотя, может, оно так и есть?»
– У вас принято сравнивать женщину с собакой? – ровно проговорила, глядя в глаза хозяину дома.
Тот пристально посмотрел в ответ, усмехнулся своим мыслям, а потом выдал:
– Чувствую, в обиду ты себя не дашь.
– Кто-то собирается обидеть? – вскинула одну бровь и непринуждённо склонила голову набок.
– Никто и не помышляет, – уверенно ответил Оциус. – Будь спокойна. В этом доме ты под моей защитой. Возможно, я не такой галантный кавалер, но тебя не обижу. Ты поела?
Спокойно кивнула. Пары кусочков мяса и печёных овощей вполне хватило, чтобы успокоить ноющий желудок. Больше есть опасалась: вдруг снова станет плохо.
– Тогда пойдём, покажу твою комнату, – отодвинув стул, подал мне руку.
– Разве не в ней я проснулась? – удивилась, выбралась из-за стола и высоко приподняла подол, чтобы не споткнуться. – Я помню, как туда идти.
– Это была моя, – изумлённо покосился на мои голени Оциус, а когда приспустила юбку, продолжил: – Мне пришлось ухаживать за тобой всю ночь, – и указал направление рукой, взял лампу с комода у выхода и повёл за собой.
– Вы это делали сами?!
– Не хотел, чтобы ты проснулась и испугалась прислуги, которая не смогла бы тебе ничего объяснить.
«Однако! Тут пахнет кое-чем другим, – подозрительно щурилась, пока шла вслед за хозяином. – И платье на мне было совсем другое…»
Комната находилась в другом крыле дома. Похоже, массивные двери были везде, не знаю, что могло бы их пробить и почему я думала об этом. Но Оциус с лёгкостью отворил дверь – та даже не заскрипела, и подождал, пока я войду.
В спальне было несколько высоких окон с тяжёлыми тёмными гардинами. Над широкой кроватью висел плотный лиловый балдахин. На полу лежал слегка потёртый ковёр.
«Сколько здесь было гостий?» – почему-то возник вопрос. Но, когда прошла внутрь, обнаружила, что это просто примятый высокий ворс.
Тоже горел камин. Перед ним так же стояли кресла на резных ножках, полудугами выпирающихся из-под сидений. Показалось, они вот-вот оживут и побегут мимо. Даже улыбнулась. Широкий высокий шкаф в другом углу, зеркало в резной овальной раме и ещё одна дверь, очевидно, в ванную. Комната выглядела сказочно-мрачно.
– Всем, что есть в этой комнате, ты можешь пользоваться. Тебя никто не потревожит, – заметил Оциус, когда оглянулась.
– И что мне делать?
– Отдохни. Увидимся утром.
– А потом?
– Ты слишком пытливая. Всё постепенно наладится, – многозначительно произнёс Оциус, поставил лампу на каминную полку, склонил голову, вышел и закрыл дверь.
В полной тишине я стояла с минуту. Затем заглянула в каждый тёмный уголок, куда могла всмотреться при слабом свете огня. Не обнаружив ничего странного и настораживающего, решила всё же лечь. Может, станет легче.
Белая ночная рубашка лежала на кровати. Не раздумывая переоделась, но тут же осознала, что хочу писать.
Взяла лампу, вошла в ванную. Но в ней не нашла, куда бы примоститься: ни горшка, ни чаши, лишь ванна по центру. Обшарила все углы, да только промаялась с длинным подолом.
– Куда тут ходят по нужде?
А когда увидела своё отражение в окне, поставила лампу на подоконник и кое-как открыла створку. Выглянула.
На улице стояла тишина. Только единичный стрёкот доносился издалека. Холодный ветер бросил в лицо пару соломинок. Так и не могла понять, какое сейчас время года. Но нужда звала. Я подняла подол и лихо выпрыгнула из окна, да и присела под первым кустом, озираясь, как воровка.
Вскарабкалась назад, вздрогнув от ночной прохлады, забралась под неподъёмное одеяло.
Голова всё ещё ныла. Но уснуть было непросто, и я смирно следила за тенями на купольном потолке.
Вскоре лампа погасла, как и камин, словно кто-то их выключил. Стало жутко темно. Только узкая щёлка под дверью светилась, видимо, в коридоре горел ночник.
– Просто спи, Тайра. Тай-ра… Тай-ра, – снова пыталась услышать в этом имени что-то знакомое. Но нет, просто звуки.
Ночь была странной. Такой тихой, что я слышала каждый удар сердца и редкие глухие уханья птиц где-то за окном. Все остальные звуки будто поглощались такой плотной темнотой, хоть режь ножом. В этом необычном спокойствии единичные мысли показались слишком громкими. А потом глаза привыкли, даже увидела очертания мебели.
Я вспомнила своё пробуждение, не здесь, а где-то в другом месте, и что было потом. Я явно не была сумасшедшей, вполне логично размышляла, понимала законы природы, ведь откуда-то же знала, как движется огонь, обнажённые тела… Но не только: как двигаться самой, направление в пространстве, где замедлить, где осторожничать, чтобы не выдать себя, – похоже на инстинкт самосохранения, зиждившийся на скрытом знании; владела многими умениями: как и во что одеться, как пользоваться окружающими предметами, даже если не знала их названия, что можно пить, а что – есть. Только откуда была эта всепоглощающая неизвестность и пустота внутри? Ни одной ниточки из прошлого, за которую бы зацепилась мысль, словно до момента пробуждения меня вообще не существовало.
«Что же было до всего этого? Ведь что-то должно было быть?»
Я так и пролежала до самого утра, не сомкнув глаз, вглядываясь в тьму перед собой, будто что-то вот-вот могло проясниться. А когда первые лучи солнца позолотили балки на потолке, я тут же откинула тяжёлое одеяло и, будто впервые, выдохнула с облегчением:
– Жуть какая-то! Как такое возможно?
Глава 3
– Доброе утро, Тайра, – услышала голос Оциуса, едва успела надеть свежее платье, что кем-то было оставлено на кресле.
– Полезно было бы стучаться в дверь, – проворчала под нос и оглянулась с дежурной улыбкой.
– Завтрак подан. Я сопровожу тебя, – протянул руку в коридор он.
Одет хозяин дома был иначе, очевидно, на выход. Длинный бордовый пиджак с вышивкой на бортах, светлая сорочка под горло, широкая повязка-галстук заколота булавкой с камнем, чёрные узкие брюки и высокие сапоги, начищенные до блеска. А сложён он был весьма неплохо! И я – в домашнем хлопковом платье, едва ли годившимся для сопровождения столь изысканно одетого мужчины.
В доме было непривычно светло. Из-за множества высоких окон и отражающих свет мозаичных рам на потолках, которые вчера показались бессмысленным украшением, сейчас он не выглядел мрачным.
В столовой нас ожидало двое: совсем юная девушка и мужчина лет сорока, одетые в чистые, но заметно не дорогие одежды.
– Это Ода – горничная и твоя камеристка, – сразу представил девушку Оциус. – Аба́р – мой личный слуга, а также накрывает на стол и помогает по дому.
Девушка кротко склонила голову. Мужчина с заметной проседью на висках, мельком взглянув на меня, спокойно кивнул.
– Рада познакомиться, – улыбнулась почему-то с неловкостью, будто что-то во всём этом было неправильно.
Хозяин галантно отодвинул стул и пригласил за стол. Я села, а Ода, украдкой поглядывая на меня, тут же стала прислуживать: налила в бокалы какой-то напиток, пахнущий кислым, поставила перед нами блюда, накрытые фарфоровыми крышками в виде колокола. Абар поставил на стол поднос с марлевыми мешочками, из пор которых сочилась желтоватая жидкость, и вышел из столовой.
Ода незаметно оказалась сбоку и подняла крышку над тарелкой. От аромата жареных яиц и тонкой нарезки мяса с прослойкой жира тут же потекли слюнки, и я с энтузиазмом выдохнула:
– Кажется, я сто лет не ела такого!
Ода робко улыбнулась, продолжая рассматривать меня, а Оциус как-то сурово повёл бровью и взглянул на девушку. Та, словно получив немой приказ, скрылась за той же дверью, что и Абар.
– Попробуй сыр. У моих кухарок он получается отменным, – после заметил хозяин.
Торопливо набив рот, я быстро прожевала, попутно рассмотрев всё, что не успела увидеть вчера. Ничего не изменилось: та же обстановка, только стало намного просторнее, то же состояние неопределённости, тот же мужчина, при свете дня выглядящий отдохнувшим, но не менее задумчивым. И очень вкусная еда!
– Сегодня ты молчалива, – заметил Оциус, всё это время внимательно наблюдая за мной.
– Кое-что не складывается, – отложила приборы и пристально посмотрела на хозяина. – Одного не пойму: если меня спасли вы и везли в своё поместье, то почему я проснулась не здесь, а в каком-то большом…
–…дворце?
– Дворце, – кивнула, пожалуй, именно так это место и можно было назвать. – Дворце?! – тут же округлила глаза, осознав статусность названного места.
– Моя ошибка, – виновато свёл брови Оциус. – Не я вёз тебя из Конго́ра. Мой помощник отправил тебя в одном экипаже с гостьями, которых пригласили на приём первого наместника. Однако я не ожидал, что тебя перепутают с другой женщиной. Сопровождающий сообщил, что у вас были похожие платья. Но ты ещё не пришла в себя, была словно привидение, и во дворце потеряла сознание. Разумеется, тебя положили в гостевые покои, осмотрел королевский лекарь. Когда я вернулся в поместье, увидел неизвестную женщину, тут же поспешил во дворец. Но ты успела сбежать. Вот я и отправился на твои поиски. И хорошо, что королевская гвардия тебя не задержала. Иначе из-за твоего состояния и растерянности трудно было бы всё объяснить.
– Значит, вы высокопоставленное лицо? – спросила уверенно, отметая всё рассказанное, как шелуху.
– Я вхож во дворец, – отвёл глаза Оциус.
«И что же дальше?» – я расправила плечи и снова набила рот, будто еду могли отобрать. Позади ничего, и впереди пусто. Я не знала, за что ухватиться, чтобы почувствовать себя крепко на ногах.
– Почему я не могу вернуться домой? Наверняка, у меня остались родственники, знакомые, которые помогут. Может, я кем-то работала…
А потом вдруг опустила глаза на свои гладкие ладони, аккуратные чистые ногти и сморщила нос.
– Женщины здесь, вообще, работают кем-то, кроме прислуги?
– Конечно. Любая женщина может работать, – улыбнулся Оциус, явно говоря совершенно очевидные для него вещи.
«Надеюсь, не содержанкой? – подумала неожиданно, но не озвучила. – А вдруг так и есть?»
– И чем я могу заниматься здесь?
– Сначала освойся, а потом посмотрим, что можно придумать, – легко решил Оциус.
Хотелось бы мне такой же лёгкости в голове. Я вскинула глаза на мужчину, но тот словно почувствовал моё смятение и продолжил:
– Однако помни: о том, что случилось с тобой, лучше никому не говорить, особенно прислуге. Тебе не нужно лишнее внимание. А когда придёшь в себя, всё само собой разрешится.
– И о чём же мне говорить с людьми, если они станут задавать вопросы о моём прошлом? – недоумённо выпрямилась и мельком огляделась, не вошёл ли кто в столовую снова.
– Уверен, с твоей прыткостью – справишься. Будь загадочной молодой госпожой, помалкивай, улыбайся. Не говори лишнего, чтобы не завести себя в тупик.
«Да уж, он точно не последний человек во дворце. Явно умён…»
– И сколько мне лет?
Оциус бросил на меня задумчивый взгляд, в котором мелькнуло и любование, сглотнул то ли смущённо, то ли удерживая себя от чего-то, улыбнулся своим мыслям и, наконец, ответил:
– Полагаю, нет и тридцати.
– Пожалуй, мне нужна короткая история, – заключила с внутренним раздражением, что не могу свободно распоряжаться скудными знаниями.
– Дельное предложение. Мне нравится, что ты не теряешься, – довольно заметил Оциус. – Пока буду готовить твою родословную, придерживаемся того, что я взял на попечение дочь своего наставника из Академии Конгора, который погиб вместе с супругой в плавании. И… теперь буду твоим наставником.
– Наставником?! – скептично вскинула брови. – И чему я якобы буду у вас учиться?
– Обычно мужчины, собирающиеся обвенчаться, приглашают в свой дом зрелую незамужнюю женщину из благородной семьи – компаньонку для будущей супруги. Но я вправе предложить это тебе, коль твоё будущее ещё не определено.
Не знаю, полегчало мне или стало ещё неопределённее, но что-то вызвало досаду.
– Вы венчаетесь?
– Когда-нибудь, да, – улыбнулся он, отводя глаза и доедая завтрак.
– И обучаете компаньонку для супруги? – из моих уст это прозвучало ещё нелепее.