Приключения графа Жукова

Георгий Четвериков

Приключения графа Жукова

Больше всего люди интересуются тем, что их совершенно не касается…

Бернард Шоу

Пролог

Август 1798 года. Франция. БретаньПобережье Атлантического океана близ Сусиньо

Шторм стих лишь под утро, и бушующие воды Атлантики, омывающие несколько дней огромными волнами побережье Франции, успокоились, оставив после себя на берегу много разного мусора, поднятого со дна океана.

Обычно это были обломки затонувших кораблей или судов, которым не повезло оказаться на пути шторма, среди которых нередко можно было обнаружить что-нибудь интересное.

Поэтому каждый раз после шторма местные жители приходили на берег в поисках чего-то ценного, что потом можно было продать заезжим торговцам или военным.

– Жанна, Мари! Далеко не уходите! – предупредила двух девочек, пяти и десяти лет, женщина средних лет в синем переднике и с большой корзиной в руках.

Ничего не ответив матери, девочки побежали вперед, а женщина, посмотрев им вслед, покачала головой и тяжело вздохнула, обращаясь к своей спутнице, отягощенной небольшим животом:

– Завидую я им, Луиза. Им все нипочем. Найдут ракушку – и рады.

– А я вся извелась. От Жака никаких известий. На той неделе на площади солдаты говорили, что англичане разбили в Африке наш флот.

– Там твой муж? – спросила Луиза.

– Да, он канонир на «Востоке»[1], – ответила женщина.

– Не печалься, Анет, – хмыкнула носом Луиза и погладила свой живот, – твой Жак – хороший муж, вернется еще. А мой подонок! Сбежал к этой шлюхе из Сен-Назара, даже зная, что я в положении.

Беседуя о женской нелегкой судьбе, они тем временем подошли к останкам корабля, выброшенным на берег этой ночью.

– Что-то очень старое, – оценила Луиза находку, как более опытная в такого рода поиске, – вряд ли здесь есть что-то стоящее.

Они обошли останки, и неожиданно Анет отшатнулась назад, увидев среди обломков человеческую руку.

– Вот дьявол! – перекрестилась Луиза. – Только покойника нам не хватало.

Осмотревшись, она подошла ближе, и неожиданно рука пошевелилась, отчего обе женщины, побледнев, отпрянули назад.

– Он живой! – произнесла Анет.

– Похоже, – согласилась Луиза и, подобрав палку, валявшуюся на песке, убрала с неизвестного человека водоросли, которые скрывали его.

– На нем монашеский балахон, – кивнула ей Анет, поставив свою корзину на песок.

– Нехороший знак, – посмотрела на нее Луиза, – похоже, что твой муж погиб и море отдает тебе другого взамен.

– Замолчи, дура! – махнула на нее Анет и, подойдя к монаху, сдернула с него капюшон.

Под ним оказалось бледное, худое лицо белобрысого мужчины, который смотрел на нее каким-то неестественным, будто бы стеклянным взглядом.

Она осмотрела его и заметила в другой его руке красивый кинжал, украшенный драгоценными каменьями.

Заметив его, она потянулась за кинжалом, но неожиданно мужчина схватил ее за передник и приставил кинжал к ее горлу.

– Помоги мне, – произнес он, выплевывая изо рта воду и морские водоросли, – и я озолочу тебя.

– Как есть дьявол! – перекрестилась Луиза и бросилась прочь, оставив подругу в руках странного господина.

Глава 1. Секреты старого поместья

Лето 1831 года. Российская ИмперияРязанская губерния

К вечеру солнце плавно склонилось к закату. На западе небо было абсолютно чистым, но с другой стороны громыхали тучи. К семи часам солнце уже не так пекло, как днем, но еще сильно парило, и трудно было угадать, обойдется или нет без грозы в эту ночь.

Глядя на всю эту природную красоту, на душе становилось тепло и спокойно.

Где-то на опушке леса раздавалась трель певчего дрозда, а на пруду слышался переливающийся лягушачий хор.

Сидя в плетеном кресле и любуясь на эту красоту, Олег никак не мог решить, вкус какого вина из его подвалов в большей степени подчеркнет за ужином его настроение.

– Параша! – позвал он прислугу, и на его голос тут же явилась молодая кареглазая девица упругого телосложения.

Он окинул ее взором с ног до головы и, задержав взгляд на ее упругой груди, забыл, о чем хотел спросить.

– Шо, барин? – грубо гаркнула крепостная, и у Олега тут же пропало все желание, возникшее за несколько мгновений до этого при ее виде.

– Тьфу! – выругался он. – Сколько раз говорил тебе, дуреха, не «шо, барин», а «чего изволите, ваше сиятельство».

– Простите, барин, мы в ваших гимназеях, лицеях не обучалися, – ответила Параша, – да в Парижах не знавали.

– Чего не знавали? – постучал себя по лбу Олег. – А ну пошла!.. Вина принеси! – вспомнил он свое пожелание. – То, что я привез давеча. Поняла ли?

Параша скривила недовольную гримасу:

– Да поняла, чай, не полная дура. А вы, барин, чем праздно глядеть по сторонам да мне выговаривать, лучше б о делах справились у Фильки, – посоветовала крепостная, – битый час дожидается, когда вы сподобитесь.

Олег показал ей кулак:

– Ишь сварливая девка, а как повелю высечь?

– Да бросьте, барин, – отмахнулась Параша.

– Ишь ты, распоясались! – покрутил головой Олег и кинул взгляд в сторону старого дуба, растущего во дворе, возле которого, переминаясь с ноги на ногу, стоял новый управляющий, выписанный им из московского имения.

Здесь стоит заметить, что имение, из которого Олег выписал управляющего, с месяц назад он проиграл в штос графу Путятину, вместе со всеми землями, бывшими под имением. На кон он не поставил лишь пару деревень с крепостными, которых по такому случаю решил отпустить, да Филимона, которому еще его отец, будучи при смерти, расписал вольную и целых сто рублей за верную службу.

Отец Олега был знатный кавалерист и в бытность свою с самим Денисом Давыдовым воевал француза. А в 1814 году в Париже на параде гарцевал на своем жеребце буланой масти перед государем императором, за что и был пожалован в звание смотрителя Пахринской императорской сводной конюшни.

Там же неподалеку, на реке Пахре, отец Олега и заимел поместье, чтобы было проще справляться с делами.

Правда, милость царская была недолгая, и через пять лет государь приказал закрыть Московские конюшни и передать их в ведение военного ведомства, к коему старый граф к тому времени уже не относился.

Все семейство в ту пору возвратилось в родное гнездо под Рязанью, и московское имение постепенно пришло в упадок. А по смерти в 1830 году старого графа от холеры так и вовсе зачахло.

Молодому барину, колесившему по Европам, оно было в тягость, и с месяц назад, на званом ужине у графа Путятина, подвернулся случай поставить его на удачу за карточным столом, чем Олег не преминул воспользоваться. Но, как известно, не везет в карты – повезет в любви, и в карты в тот вечер ему не везло. Хотя в амурных делах тоже случился конфуз.

Он специально проиграл все, что можно было проиграть, графу Путятину, рассчитывая на его благое настроение по выигрышу в надежде посвататься к дочери графа, которая слыла знатной красавицей. Но идея эта Олегу разонравилась, и весь его план полетел к черту, когда он узнал, что старшая дочь графа уже сосватана. А младшая, с которой его познакомил граф, хоть и была прелестна на лицо, но в остальном оказалась не так хороша, как ее сестра.

Мастерство художника, писавшего портрет юной графини, он оценил довольно высоко. А вот оригинал, скажем прямо, подкачал, начиная с гренадерского роста прекрасной барышни, заканчивая ее смехом, который мог сравниться разве что со ржанием лошадей в конюшнях его императорского величества.

Даже несмотря на ее богатое приданое, тонкое духовное естество Олега не могло стерпеть присутствие рядом оной особы. Посему он, сделав расстроенный вид о проигрыше имения, сослался на плохое здоровье и что было прыти покинул гостеприимные объятия графа Путятина, ничуть о том не сожалея.

– А ну иди сюда! – приказал он Филимону.

Высокий, худой управляющий, что издали походил на зеленую замшелую поганку из-за своего выцветшего, когда-то зеленого сюртука, заслышав приказ барина, тотчас предстал пред его светлые очи.

– Ваше сиятельство! – поклонился управляющий.

Олег внимательно осмотрел нового управляющего с ног до головы и глубоко вздохнул:

– Мог бы на деньги, что тебе пожаловал батюшка, прикупить что-нибудь для внешнего вида. Молчи, молчи! Знаю, что ты скуп и за лишнюю копейку удавишься. Хотя, может, в этом от тебя и будет польза, если станешь обходиться с имением, тебе веленым в смотрение, столь же экономно. Но только экономно! – заметил Олег. – А не скупо, чтобы тут все развалилось. Понимаешь ли?

– Со всем разумением, – снова поклонился Филимон.

– Ну то-то! – погрозил Олег. – Платить тебе за службу буду щедро, триста рублей в год, – продолжил Олег, – но будь любезен соответствовать, голубчик! Кафтан уж состряпай себе, скупердяй несчастный! К делам можешь приступить незамедлительно. А то за месяц я уж растерялся прям без управляющего. Василий-то год как занемог и преставился о прошлом месяце. Дела запустил совсем.

Олег перекрестился, вспоминая старого управляющего, и совсем погрустнел.

Затем он запрокинул остатки из бокала и снова глубоко вздохнул:

– Земля тебе пухом, дед Василий.

Он посмотрел на Филимона:

– С бумагами как разберешься, мне доложишь все по чину.

– Сделаем, ваше сиятельство, – ответил Филимон.

– Ступай, – махнул Олег, – флигель, где жил Василий, теперь твой.

Следующая неделя у Олега прошла, как и две предыдущие, в дремотной скуке. После заграничной разгульной жизни да Петербурга простота и убогость русской глубинки Олега вовсе не радовала, а лишь нагоняла смертную тоску.

Соседи Олега, чьи владения простирались аккурат за озером, были людьми пожилыми и лишенными какой-либо живости взглядов и суждений. Посему в гости к ним Олег отказывался ехать под любыми предлогами.

Поэтому утром, в очередной раз изучив через пенсне подпись старого полковника Затолокина, Олег положил его обратно на поднос и, позвонив в колокольчик, громко выругался на Парашу, когда та вошла в покои.

– Сколько раз тебе было велено говорить, что нет меня? Мол, по делам в город уехал. Ну! Говорил я тебе?

– Ну так вы, барин, определитесь уж, – возразила Параша, – то говори правду, то не говори.

Олег опустил ноги с кровати.

– Ой, дурная ты девка, Прасковья. Правду говорить я об чем велел? О делах хозяйских да про людишек наших. А тут другое.

Параша махнула рушником, что висел у нее на плече:

– Ой, барин, с вами меж трех сосен заплутаешь. То говори, то не говори. Вы бы глянули лучше, что Димитрий Захарович отписали. Он хошь и стар, да весел. Батюшка ваш, царствие небесное, с ними рюмочку пропустить любили.

– Ты мне советы будешь давать, значит? – возмутился Олег. – Лучше накрой стол поди.

– Так уже, барин, – махнула назад Прасковья, – время ваше пополудни.

– Ступай! – махнул Олег и, когда она вышла, распечатал письмо.

Старый полковник в письме в очередной раз сетовал, что у соседа никак не найдется время, чтобы посетить его особу. А также сообщал, что к нему приехал сын с молодой невестой и ее маменькой и они с большим удовольствием приглашают его на торжество по случаю помолвки молодых.

Немного поразмыслив, Олег все-таки решился принять приглашение, подумав, что компания молодого офицера и его невесты вкупе с ее престарелой матушкой куда лучше, нежели компания одинокого полководца, коим являлся полковник Затолокин.

Собравшись с мыслями, Олег отписал ответ и приказал приготовить свой самый дорогой парижский костюм да заложить бричку с кучером к трем часам.

Чтобы не потерять вида и прибыть во всем великолепии, Олег велел ехать в окружную по дороге, а не вброд, как обычно ездили в город его мужики. Дорога в тех местах в окружную шла вначале вдоль берега Лебяжьего озера, через лес, а затем мимо старого заброшенного поместья, о котором среди его мужиков ходили недобрые слухи.

Поместье с виду и впрямь оставляло впечатление странного места. Посреди леса, выходившего к берегу озера, на большой поляне стоял старый двухэтажный дом с флигелями по обе стороны, обнесенный высокой каменной оградой.

Когда бричка выехала из леса, сквозь поросль рябины Олег разглядел обветшавшую каменную ограду и покрытую мхом крышу старого дома, который своим фасадом смотрел в сторону озера.

Дом сей в пору царствования императрицы Екатерины Великой, по преданию, принадлежал старой графине Протасовой, ходившей у императрицы во фрейлинах, и ее юной дочери.

Имени дочери графини время не сохранило, а вот историю печального конца старой хозяйки донесло в полных деталях, которые местный люд передавал из уст в уста и которые за недолгое время успели обрасти новыми подробностями и суевериями.

В этих сказках говорилось о том, как юная особа полюбила молодого красивого офицера, который, правда, по неизвестным причинам пришелся не по душе старой графине, которая никак не хотела давать своего согласия на союз молодых сердец.

Начало истории, которую Олег услышал от своих дворовых, было на пример французского романа и как бы ничем особенным не отличалось от правды, а вот продолжение, на его взгляд, было чистым вымыслом и придумками суеверных крестьян.

Любовь, как говорится, не знает преград, а стрелы Амура часто заставляют совершать необдуманные поступки. Ради любви юной прелестницы офицер отважился на дерзость и без родительского благословения решил выкрасть молодую графиню и увезти ее в столицы, и там тайно с ней обвенчаться. Узнав о том, что дочь сбежала с дерзким возлюбленным, старая графиня крепко осерчала и наложила на этот союз проклятие.

Тут стоит заметить, что еще при жизни старая графиня слыла в округе затворницей и чуть ли не ведьмой, потому как при своих годах была довольно хороша собой и не уступала по красоте своей юной дочери.

В конце концов, то ли в результате общения с темными силами, то ли от одиночества, старая графиня быстро зачахла и в один прекрасный день просто пропала. А после ее исчезновения в поместье и окрестностях стали происходить странные события.

Несколько раз призрак графини дворовые наблюдали в поместье. Крестьяне говорили, что графиня будто бы кого-то ищет. Кроме того, в окрестностях озера стала пропадать скотина, а лошади на дороге близ поместья стали останавливаться на месте как заколдованные или лягаться, сбрасывая неопытных седоков.

После этих явлений местные людишки разбежались кто куда, и в конечном итоге поместье быстро пришло в упадок.

С тех пор, время от времени, запоздалые проезжие путники, не ведающие о нехорошем месте, затемно наблюдают в окнах старого дома свет и одинокий женский силуэт, смотрящий им вслед. На вопросы о странной женщине в старом заброшенном доме местные живо крестятся и объясняют, что это призрак старой графини мучается о содеянном и до сих пор ждет возвращения дочери, чтобы та наконец простила ее.

О судьбе самой дочери тоже ходило немало слухов. Кто-то говорит, что дочь живет в ближайшем городе, а кто-то – что она умерла давным-давно, еще во время французского нашествия, сразу после побега с офицером и поэтому старой графине вечно не вымолить у нее прощения.

– Пр-р-р-р! – произнес кучер, и Олег, оставив свои мысли, вернулся к происходящему вокруг.

– А ну пошла! – ударил хлыстом кучер, но лошадь не слушалась и начала кружить бричку на месте. – Этого только не хватало, – перекрестился кучер, – говорил я вам, барин, не надо ехать этой дорогой, вброд спокойней оно как-то.

– Ты за узду ее, Герасим, – посоветовал Олег, – а ну, дай сюда поводья.

Герасим покосился в сторону дома и, быстро спрыгнув с облучка, схватил лошадь под уздцы и потащил ее что было силы прочь от нехорошего места.

Через сотню шагов лошадь пришла в себя, и Герасим, запрыгнув назад, ударил во всю прыть:

– Пошла!

Олег оглянулся в сторону дома, но ничего и никого не увидел:

– Сказки все это.

– Днем-то, поди, она не явится, – успокоил сам себя Герасим, – а назад точно вброд надо ехать.

– Как я скажу, так и поедешь, – урезонил его Олег.

Герасим молча перекрестился и еще шибче погнал бричку вперед.

К четырем часам Олег добрался до села, где находилось имение полковника Затолокина.

Герасим, лихо пролетев по центральной улице, словно ветер залетел в распахнутые ворота и, обогнув большую центральную клумбу, плавно остановил бричку прямо напротив входа в главный дом.

Вокруг засуетились дворовые девки, и спустя пару минут на крыльце появился хозяин дома. Пожилой, но довольно крепкий внешне господин, с пышными бакенбардами и седыми курчавыми волосами. Он поправил мундир и, пригладив усы, спустился навстречу дорогому гостю.

– Дмитрий Данилович, – поприветствовал его Олег, спускаясь с подножки брички. Он снял перчатки и небрежно бросил их в цилиндр, приветствуя хозяина. – По такому случаю я не мог не ответить на ваше приглашение, любезный Дмитрий Данилович.

Подбежавшая прислуга забрала у Олега цилиндр и буковую трость, и хозяин заключил дорогого гостя в крепкие объятья.

– Олег Владимирович, голубчик, рад видеть вас в добром здравии. А то, слышали, вам наша погода уж сильно докучает с непривычки. У нас, сами видите, не Париж, да и французский язык в нашей глуши не жалуют.

– Полно вам, Дмитрий Данилович, ваше имение по красоте и убранству даст фору самому Версалю, – польстил хозяину Олег.

На этом обмене любезностями старый полковник предложил гостю пройти внутрь и, захлопав в ладоши, приказал подбежавшей прислуге:

– Марью Кирилловну с дочерью в ротонду сопроводите.

Последняя фраза хозяина прозвучала в определенном приказном тоне, по которому сразу было понятно, что старый полковник при своей живости хоть сейчас был готов оставить сей прекрасный тихий уголок и возглавить какой-нибудь военный поход.

Беседуя о разных мелочах, полковник провел Олега через дом, а затем через тенистую каштановую аллею на высокий берег, где стояла большая белоснежная ротонда с накрытым по случаю столом.

– Потрясающий вид, – восхитился Олег, окинув взглядом водную гладь.

– Прошу, граф, – предложил ему полковник пройти вперед. – Разрешите вам представить моего сына.

У дальнего парапета ротонды Олег заметил молодого подтянутого офицера с виду гренадерского полка.

– Сын, хочу тебе представить графа Жукова, – представил Олега полковник, – мы с его покойным батюшкой при Шевардине француза знатно потчевали. Лихой был кавалерист, царствие небесное, – старый полковник перекрестился и закончил: – Да я тебе рассказывал, поди.

Молодой офицер поравнялся с ними и, став как полагается, кивнул, приветствуя гостя:

– Иван Данилович Затолокин, поручик Белевского гренадерского полка. Нахожусь в отпуске по ранению.

Старый полковник серьезно покачал головой:

– Не думал я, что на пустом месте войну можно затеять. Слышали, поди, о шляхте да Литве? – спросил полковник, обращаясь к Олегу.

– Наслышан, – ответил Олег, – в Петербурге только и слухов, что к зиме мятежникам несдобровать.

– Рад, что вы понимаете бесполезность их чаяний, – согласился полковник. Он обернулся и, заприметив подходящих к ротонде дам, тут же сменил тему: – Не будем о войне, господа, когда у нас случай к ней вовсе не относящийся. Позвольте вам представить, граф: Марья Кирилловна Подбельская с дочерью Анной Андреевной.

В ротонду в сопровождении служанки вошла строгая пожилая дама с юной, лет восемнадцати, дочерью, одетой по последней петербургской моде.

Со взгляда было понятно, что Марья Кирилловна, как женщина старых традиций, носит давний траур по супругу. Но в то же время убранство ее и ее дочери говорило о том, что живут они вполне богато, ни в чем себе не отказывая.

– Граф Олег Владимирович Жуков, – представил его Дмитрий Данилович, – сын покойного графа Владимира Пантелеевича, коего, Марья Кирилловна, и ваш супруг знал во времена службы.

Олег исполнил все согласно светскому этикету, и полковник предложил гостям занять места за столом:

– Погода нынче благоволит, давно не припомню такого тихого дня.

– А я никак не могла понять, Дмитрий Данилович, что это вы слуг загоняли с утра.

– Сюрприз, Марья Кирилловна! – довольно заулыбался полковник.

– Давно ли вы, граф, из Парижа? – спросил поручик.

– С прошлого лета, – ответил Олег, – батюшкина кончина застала меня как раз в дороге, а теперь вот в делах весь. В наследство вступаю. Да вот только до Москвы никак не доберусь, все дороги закрыты из-за холеры.

– Ой, то верно, – перекрестилась Марья Кирилловна, – мы сами вот застряли. В Рязани-то поспокойней, – она на секунду замолчала и переменила тему разговора: – Граф, а вас с наследством тяжбы не мучают ли?

– Слава богу, батюшка содержал дела в порядке, – ответил Олег, – все чин по чину, без неурядиц.

Марья Кирилловна вздохнула, и старый полковник вступил в разговор:

– Полно вам, голубушка. Как и обещал, всенепременно окажу вам помощь в вашем деле, как только справим помолвку да откроют дороги, – он взял ее за руку и нежно поцеловал: – Все сладим, даю слово.

Затем он посмотрел на Олега и пояснил смысл сказанного им:

– У Марьи Кирилловны дом в Москве в Гагаринском переулке, да вот сосед больно бойкий. Прохода не дает, за бесценок купить желает и грозится даже, окаянный.

– Спасу от него нет, – подтвердила Марья Кирилловна, – место ведь знатное. Супругу моему за службу данное. А Андрей Васильевич как преставился, мне с дочерью отбиваться от разных купчишек совсем невмоготу стало. Денег-то у них, поди, хватает, а вот воспитание порой не в пример нашему кругу.

– Ничего, голубушка, решим твою беду, – успокоил ее Дмитрий Данилович.

Заговорившись, Олег не заметил, как на тропинке, ведущей к ротонде, появилась еще одна дама, супруга Дмитрия Даниловича. Женщина пышных форм, но довольно бойкого нрава, под стать супругу. Уже по дороге она разогнала приказами слуг, чтобы не глазели попусту, и величаво вошла в ротонду.

– А вот и матушка Глафира Семеновна, – развел руками полковник, поднявшись с места.

Он поцеловал супругу, и все кавалеры за столом встали, приветствуя хозяйку.

– Матушка, – произнес Иван.

– Дозволь представить тебе соседа нашего Олега Владимировича, – произнес хозяин.

Олег поклонился.

– Глафира Семеновна, рад, что наконец смог лично засвидетельствовать свое почтение.

– А вы возмужали, граф, – заметила хозяйка, – с последней встречи, когда вы с батюшкой бывали у нас, уж пятнадцать лет минуло. Вы тогда совсем отроком были. А как ваша сестра Дарья Владимировна?

– В Петербурге она, – ответил Олег, – еще до моего возвращения батюшка выдал ее за графа Кислицына.

– Удачная партия, – отметила хозяйка.

– Главное, по любви, – отметил Олег.

– Главное, чтобы жених был знатный, – покосилась на него Марья Кирилловна, – а остальное стерпится – слюбится.

– Нас-то, в свою очередь, не спрашивали, Глафира Семеновна.

– А я не жалею, – улыбнулась хозяйка, глядя на супруга.

Полковник рассмеялся:

– Ой, будет вам, голубушки, красавицу нашу напугали совсем. Сидит места себе не находит. Иван любит Аннушку, и он ей мил, а в остальном мы поможем на первое время. Не так ли, Марья Кирилловна?

Вдова ничего не ответила, лишь слегка вздохнула.

По ее виду стало понятно, что дела у нее шли не совсем так, как вначале подумал Олег. И выданье дочери за молодого Затолокина было для нее определенным решением проблем. Хотя и у старого полковника с первого взгляда вырисовывался интерес к московскому имению вдовы.

Чтобы не докучать напоминанием вдове о делах, полковник поменял тему, и остальное время он посвятил рассказам о своих угодьях и о своем новом поваре, которого он выписал с Петербурга по такому случаю.

Повар действительно оказался знатный, и все яства, что были предложены к столу, вполне могли бы подаваться в богатых домах столицы на приемах с присутствием особ царских кровей.

– Как вам оленина, граф? – поинтересовался полковник.

– Нежна, – отметил Олег изысканный вкус блюда, – впрямь нежна.

– Давеча с Иваном на охоту выезжали, – довольно повел бровью полковник.

– Не обижайтесь, Дмитрий Данилович, но мои охотничьи угодья не в пример вашим, – поднял бокал Олег.

Хозяин пригубил очередной бокал вина и, слегка махнув рукой, согласился:

– И в мыслях нет, граф, – у вас-то леса, а у нас тут все больше рощи да болота. Хотел я было бумагу отписать генерал-губернатору, что готов купить поместье старой графини Протасовой, да матушка Глафира Семеновна не пущает, – засмеялся полковник, – верит в слухи эти дремучие о призраке и о дурном месте. А так бы мы с вами совсем соседями стали, граф. Поместье-то старое, что с него поиметь, снести под корень, и дело с концом. Зато какая охота в тех местах. Зверь-то непуганый. Мои мужики сказывают, зверь сам в силки идет как завороженный.