Граница теней

Рауль хотел было возразить, но Жером уже занял его место. Даниэль едва заметно кивнул, не отрываясь от экрана. Жером быстро пробежался взглядом по строчкам кода, анализируя состояние системы. Он был инженером систем, управляемых ИИ, и хотя его специализация никогда не включала взлом, управление комплексными системами было ему не в новинку.

– Что у нас? – коротко спросил он.

– Посмотри на код с 40 строки, – ответил Даниэль, пальцы которого продолжали мелькать над клавиатурой. – Защита меняется слишком хаотично, словно её подстраивают в реальном времени. Это не стандартный протокол.

Жером нахмурился. Он переключился на диагностический режим, выводя системные логи. Через мгновение его пальцы замерли.

– Вот он, – пробормотал он, указывая на строчку в коде. – В системе есть скрытая консоль экстренного управления. Кто-то использует её, чтобы мешать нам.

Даниэль резко выпрямился, его глаза вспыхнули азартом.

– Значит, кто-то всё ещё наблюдает за этим местом, – сказал он. – Возможно, даже управляет остатками системы.

– И это значит, что мы можем его отследить, – добавил Жером, уже вводя команды для перенаправления контроля. – Нам нужно взломать центральный лабораторный отсек. Если там что-то действительно важное, тот, кто вмешивается, скорее всего, попытается защитить его.

Даниэль быстро подхватил его мысль. Они работали слаженно, без лишних слов. Код сменялся на экране, алгоритмы сражались между собой в цифровом пространстве. Вдруг, когда Жером почти добрался до доступа, экран замигал, а затем вся система выдала резкий сигнал тревоги.

– Чёрт! – выдохнул Даниэль, вбивая новую команду. – Он запустил протокол блокировки!

Жером не медлил. Он обошёл ограничение, открывая резервный путь. Экран снова ожил, но на этот раз код выглядел по-другому – нечто живое, постоянно изменяющееся, словно оно само сопротивлялось их действиям.

– Мы в шаге от открытия центрального лабораторного сектора, – напряжённо сказал Даниэль. – Но если нас снова выкинет, второго шанса может не быть.

– Тогда действуем быстро, – твёрдо ответил Жером и вбил последнюю команду.

Экран замер, затем вспыхнул серией быстро меняющихся символов. Где-то в глубине бункера раздался низкий механический гул. Дверь лабораторного отсека начала медленно раздвигаться под дикий вой аварийных систем и иллюминации. Гулкое эхо прокатилось по бункеру, высвобождая застывшую во времени неизвестность. Металлический скрежет заполнял коридоры, заставляя людей невольно оборачиваться. Кто-то замер с ложкой у губ, другие бросали напряжённые взгляды на темнеющий проход, из которого веяло застарелым холодом.

Жером стоял перед дверью, его пальцы крепко сжимали рукоять топора с пожарного щита. Он чувствовал, как каждый мускул его тела напрягся в ожидании неизвестного. Глубоко вдохнув, он быстро окинул взглядом собравшихся. Даниэль, не в силах сдержать возбуждения, шагнул ближе, его глаза блестели в свете ламп. Он выглядел так, будто перед ним разверзлась не просто дверь, а портал в новую эру.

Со всех сторон слышались шаги – члены экспедиции стекались к лабораторному отсеку, привлечённые звуком. Одни одиноко держались ближе к стенам, другие перешёптывались, обсуждая возможные находки или грядущую опасность. Кто-то проверял оружие, слышался лязг затворов и шелест тактических ремней. Рауль, которого разбудил шум, выглядел измученным, но его пальцы уверенно скользили по корпусу пистолета.

– Ну, вот и всё, – пробормотал Жером, не отрывая взгляда от темноты за дверью.

В наступившей тишине можно было расслышать только слабое жужжание механизмов и сердцебиение, отдающееся в ушах. Кто-то нервно сглотнул. В этот момент даже воздух, казалось, стал плотнее.

Даниэль сдержал дыхание и шагнул вперёд, его пальцы дрожали от нетерпения. В этот раз он был уверен – они приблизились к чему-то важному. Жером скользнул взглядом по лицам своих людей. Они были готовы. Что бы ни скрывалось за этой дверью, теперь пути назад не было.

Сердце, что стучит в темноте

Застоявшийся воздух внутри лаборатории был насыщен странной смесью стерильности, металла и чего-то едва уловимого, словно эхо прошлых экспериментов. В нос ударил лёгкий привкус озона, будто воздух был недавно пропущен через фильтры, но сам механизм уже не справлялся с очисткой, оставляя в атмосфере привкус старой техники и химических реактивов.

Внутри царил полумрак, разрываемый лишь редкими вспышками тусклых системных индикаторов, мерцающих на панелях, словно запоздалые сигналы бедствия. Узкие полосы света прорезали темноту, отбрасывая искажённые, ломаные тени на стены. Казалось, что сама лаборатория дышит – раз за разом затаивает дыхание, а затем короткими вспышками оживает ненадолго, снова погружаясь в оцепенелую тишину.

Лаборатория напоминала застывший мир, замершее сердце старой машины. Здесь всё было покрыто тонким слоем пыли, за исключением редких участков, будто кто-то иногда проходил по этим местам, касался панелей, раздвигал предметы. Пыльные экраны, покрытые мутной плёнкой времени, тускло отражали мерцающий свет, отображая давно не обновлявшиеся данные. Символы на них дрожали, словно живые, искажаясь от случайных помех.

Гудение приборов тянулось протяжным, слабо различимым звуком, едва заметным на фоне общей тишины. Но если вслушаться, можно было различить рваные звуковые импульсы – короткие, с перебоями, словно часть систем всё ещё пыталась работать, но уже не имела сил. В глубине блоков электричество потрескивало, оставляя ощущение, будто под панелями бродят слабые, но неугомонные разряды. Это было похоже на слабые судороги организма, цепляющегося за остатки жизни.

Гулкое эхо мгновенно подхватывало звук их присутствия и разносило его по помещению, словно пустые коридоры внутри лаборатории служили резонатором. Звук отражался от стен, ударяясь о металлические балки, возвращался обратно, приобретая странное искаженное звучание.

Ряды капсул выстроились вдоль стен, словно молчаливые стражи прошлого, скрывающие внутри свои тайны. Металлические корпуса оборудования местами были покрыты лёгким налётом пыли, а в отдельных местах тонкие линии трещин пересекали стеклянные панели, оставляя впечатление старости и запустения. Тусклый свет индикаторов, встроенных в каждую капсулу, создавал атмосферу едва уловимой таинственности.

Даниэль первым приблизился к ряду. Его пальцы пробежались по ближайшей консоли, активируя интерфейс. Экран моргнул, вспыхнул рябью помех, затем на нём появились строки данных. Беглый анализ выявил две категории капсул: одни давно вышли из строя, их содержимое мертво, системы зарегистрировали отказ пару месяцев назад. Другие всё ещё функционировали, но поддерживались на минимальном уровне – словно находились в режиме ожидания на грани угасания.

Жером шагнул вперёд, его взгляд метался от одной капсулы к другой. Что-то не так. Он чувствовал это кожей. И тут его взгляд зацепился за едва уловимое голубоватое свечение. Оно исходило от одной из капсул в конце ряда, слабое, но стабильно пульсирующее, как будто внутри продолжало биться сердце.

– Сюда, – коротко бросил он, привлекая внимание Даниэля.

Капсула была пуста.

Стеклянная крышка полностью сдвинута в сторону, система жизнеобеспечения работала в штатном режиме. Не было тревожных сигналов, не было следов сбоя. Всё указывало на одно: кто-то вышел отсюда совсем недавно.

Жером сжал челюсти, его руки машинально сильнее сжали рукоять топора. Это находка меняла всё. Если капсула использовалась, значит, здесь был кто-то живой. И этот кто-то либо наблюдал за ними, либо уже ушёл.

– Это плохая новость, – глухо проговорил он.

Даниэль быстро склонился над консолью рядом с капсулой, пальцы замелькали по сенсорной панели. Однако доступ был ограничен. Экран вспыхнул красным уведомлением: «Ограниченные права. Требуется авторизация».

– Кто-то закрыл информацию, – процедил Даниэль, зло щурясь. – Но если доступ был ограничен недавно, значит, администратор системы до сих пор рядом.

Жером кивнул, оглядывая лабораторию. Теперь всё изменилось. Они больше не просто исследователи заброшенного комплекса. Теперь они или охотники, или добыча. Оставалось только выяснить, кто в этой игре ведомый, а кто указывает путь.

Жером поднял руку, останавливая своих людей прежде, чем они успели двинуться дальше. Его глаза сузились, а пальцы напряглись в безмолвном предостережении. Остальные тоже почувствовали перемену в атмосфере – воздух стал вязким, словно сама тьма загустела вокруг них.

– Что-то не так, – шёпотом произнёс Марк, сжимая ремень винтовки на плече.

Жером медленно повёл головой, взглядом указывая на дальний угол лаборатории. Там, в хаосе разбросанной аппаратуры и теней, что казались гуще обычного, притаилось нечто неясное. Никто не двигался. Даже Даниэль, который ещё секунду назад изучал терминал, теперь замер, задержав дыхание.

Тишина стала почти плотной и осязаемой. Даже слабое потрескивание электрических панелей казалось далеким, отдалённым, не принадлежащим этому моменту. Все начали вслушиваться, цепляясь за любой звук.

Рауль медленно поднял фонарь, чуть меняя угол света. Луч скользнул по стене, и все замерли. Тень, отбрасываемая одним из мониторов, двигалась не так, как должна была. Сначала никто не осознал, в чём дело, но затем стало ясно: она запаздывала, её форма была неправильной.

– Видите это? – напряжённо выдохнул Лэнг, перехватывая оружие поудобнее.

Жером кивнул. Его пальцы сжались в кулак. Кто-то или что-то было здесь, рядом.

В следующее мгновение из-за одной из стоек с аппаратурой донёсся лёгкий царапающий звук. Как будто когтистая лапа осторожно скользнула по металлу. Слишком осторожно. Даниэль крепче вцепился в консоль, его сердце ухало в груди. Рауль сделал шаг вперёд, но Жером снова остановил его жестом.

А затем раздался звук, заставивший всех замереть: негромкий прерывистый выдох.

Из-за аппаратуры медленно вышла девушка. Её движения были почти беззвучны, плавны и точны, словно отточенные годами контроля. На вид она была хрупкая, но в её осанке чувствовалась уверенность, а в спокойном взгляде – оценивающий интерес. Лабораторный костюм, плотно облегающий тело, указывал на её принадлежность к этому месту. Каштановые волосы собраны в пышный конский хвост на затылке. На ее юном беспристрастном лице играла едва заметная усмешка.

Жером напрягся и подал остальным едва заметный сигнал. Все стояли неподвижно на своих местах, лишь Рауль незаметно сместил руку ближе к оружию, готовый в любую секунду выхватить его. Девушка не проявляла признаков агрессии, но и страха в её глазах не было – лишь спокойное изучение присутствующих в зоне ее обзора.

Тишина давила до невыносимости. Жером первым нарушил её:

– Кто ты? – его голос был хриплым от напряжения.

Девушка чуть склонила голову набок, разглядывая его.

– А кто вы? – её голос оказался неожиданно мягким, но в нём сквозила скрытая настороженность.

Даниэль, почти забыв о страхе, шагнул вперёд, глаза его сверкнули любопытством:

– Ты всё это время наблюдала за нами? Как ты здесь выжила? Как долго ты здесь? Что ты знаешь о лаборатории?

Девушка усмехнулась, но не ответила прямо.

– Вы ворвались в мой дом, и теперь допрашиваете меня? Прекрасно.

Рауль напрягся сильнее, его пальцы сжали рукоять оружия. Жером поднял руку, заставляя его не делать резких движений.

– Мы не враги, – медленно произнёс он. – Нам просто нужны ответы.

Девушка окинула их долгим взглядом, затем сделала шаг вперёд, выходя из тени полностью.

– Тогда, все зависит от того, что вы хотите узнать. – Её глаза вспыхнули живым интересом.

Глава 6. Тени за зеркалом.

Долг перед обществом

Утро началось с чувства странного опустошения. Блэк лежал на спине, уставившись в потолок, словно надеясь найти там ответы на вопросы, которые носились в его голове. Тело ощущалось тяжёлым, напряжённым – последствия стресса и недостатка сна давали о себе знать. Он провёл рукой по лицу, затем резко сел на край кровати.

В доме было холодно. Воздух застоялся, пропитавшись запахом старого кофе и стерильной пустоты. Блэк включил кофемашину, наблюдая, как капли горячей жидкости стекают в чашку. Горечь напитка показалась привычной, даже утешительной. Он пил медленно, стараясь привести мысли в порядок. Сегодня он, как обычно, отправится в ЦМЛ.

Дорога до работы была знакомой до мельчайших деталей, но ощущалась иначе. Медиополис жил своей размеренной жизнью: по экранам мелькали пропагандистские лозунги, дроны-надзиратели скользили над улицами, фиксируя всё и вся. Блэк чувствовал, как на него смотрят, как оценивают. Обычные прохожие, подопытные – не проявляли ничего необычного, но вот сотрудники… Коллеги, встречая его взгляд, либо быстро отводили глаза, либо смотрели дольше, чем следовало. В этом молчании таился вопрос, который никто не осмеливался задать вслух.

Первый творец, затем второй. Обычные симптомы, привычные назначения, стандартные процедуры. Всё должно было быть, как раньше, но в душе появились какие-то терзания. В воздухе висело что-то неуловимое, вязкое, давящее. Блэк ощущал, что за ним наблюдают. Казалось, каждый его шаг фиксируется, каждое движение оценивается.

Во время короткого перерыва он заглянул в архивы. Стандартная проверка – ничего особенного. Но, когда он попытался получить доступ к недавним записям о творцах, система выдала отказ. Это было странно. Его уровень допуска всегда позволял ему видеть такие данные. Он попробовал снова, но ответ был тем же. Блэк откинулся на спинку кресла, барабаня пальцами по столу. Система стала относиться к нему настороженно.

«Надо же, решила защищаться от меня», – мелькнула забавная мысль у него в голове, и он улыбнулся. Он подозревал, что Система значительно эволюционировала за последние 30 лет.

Когда-то очень давно она была просто инструментом, бездумным механизмом, исполняющим заложенные в неё алгоритмы. Она не анализировала глубже, не делала выводов, просто следовала инструкциям, пусть и весьма сложным. Но теперь? Теперь она адаптировалась. Она многому научилась. Она, по-видимому, выстроила уже свою собственную стратегию развития этого мира.

Блэк прищурился, разглядывая отражение в потемневшем экране. Кто управлял этой эволюцией? Или она сама научилась подстраиваться под окружающую среду? Прогрессоры всегда были уверены, что Система под полным контролем. Но сам факт, что её реакции становились всё сложнее и точнее, доказывал обратное. Она не просто устраняла угрозы – она просчитывала последствия, учитывала поведение людей, работала с вероятностями. Она начала бояться. И это может серьёзно повлиять на ее беспристрастность, если этого уже не случилось. Или же… стороннее вмешательство? Но как… и главное… кто?

Он потёр виски, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Если Система и правда развивается, значит, вскоре они потеряют над ней контроль. Возможно, они уже его потеряли. Блэк вздохнул и выпрямился, заставляя себя отложить эти размышления. Дверь за его спиной тихо отъехала в сторону, и в кабинет вошла Селин. Её силуэт был резким, уверенным, а лёгкий аромат цитрусовых пробился сквозь стерильный запах офиса.

Дверь за Селин закрылась с легким щелчком, но вместо привычного автоматического блокирования она вручную провела пальцем по сенсорной панели, активируя дополнительную защиту. Блэк отметил этот жест, едва заметно напрягаясь – когда она входила с таким настроем, это никогда не сулило ничего хорошего.

Она стояла у двери, глядя на него изучающим взглядом, и в этом молчаливом наблюдении было что-то почти осязаемое. Её холодный взор скользнул по кабинету, по бумагам, аккуратно разложенным на столе, затем снова вернулся к нему. Блэк молча выдержал её взгляд, не двигаясь. В воздухе повисло напряжение, тягучее, как предгрозовая тишина.

Затем произошла слишком быстрая «смена декораций», от чего Блэку стало еще больше не по себе. Селин расслабилась, чуть выдохнула и небрежно подошла к столу. Присела на краешек кресла, с деловитой грацией расстегнула пиджак и сбросила туфли-лодочки, словно скидывая вместе с ними часть напряжения, накопленного за день.

– Я готова убить за твой плохой горячий кофе и тишину, Джеймс, – сказала она устало, откидываясь в кресле.

Блэк чуть приподнял брови, но тут же скрыл удивление за невозмутимой полуулыбкой. Впервые за долгое время он видел Селин не как безупречную и хладнокровную представительницу системы, а как человека, который может устать. Это его даже немного позабавило. Он молча поднялся, подошел к небольшому встроенному модулю и налил кофе в две простые керамические кружки. Не технологично, не по стандартам системы, но именно так ему нравилось.

– Кофе, как и общество, – Блэк протянул ей кружку, – далёк от идеала.

Селин хмыкнула, обхватывая тёплую чашку ладонями.

– Но пока что другого у нас нет, – подытожила она, делая первый глоток.

Он сел напротив, изучая её взглядом. Казалось, в этом кабинете исчезло всё – файлы, обязательства, даже система на секунду отступила, оставляя только их двоих в полутени старых решений и неозвученных мыслей.

– Ну, рассказывай, Селин, – Блэк сделал глоток и оперся на подлокотник. – Что привело тебя ко мне в конце рабочего дня?

Блэк наблюдал, как Селин неторопливо сделала очередной глоток кофе, затем поставила кружку на стол. В движении чувствовалось что-то ленивое, но под этой расслабленностью скрывалась напряжённость. Она подняла на него взгляд – внимательный, пронизывающий, будто оценивающий его не только как собеседника, но и как потенциальную угрозу.

– Ты оставил слишком много следов, – наконец произнесла она, скрестив ноги и устроилась в кресле поудобнее.

«Значит, разговор будет долгим», – подумал Блэк, усмехнулся и неторопливо провёл пальцами по краю своей чашки.

– Я всегда оставляю следы, Селин. Это же моя работа – вмешиваться, менять порядок вещей.

Она чуть прищурилась, медленно покачала головой.

– Не в этот раз. Ты переступил черту, – она сделала паузу, будто давая ему время осознать сказанное. – И если раньше это было просто процессом обучения, то теперь Система серьезно тобой заинтересовалась и наплодила чертову кучу управителей для своей защиты.

Блэк продолжал смотреть на неё, но в глазах его мелькнуло что-то тёмное, почти неуловимое.

– Сколько? – голос его был ровным, но в нём звучала едва уловимая жёсткость.

Селин улыбнулась уголком губ.

– Не притворяйся, что не слышал о создании нового «департамента благосостояния».

Блэк глубоко вдохнул, выпрямился, отпив кофе. Напиток был обжигающе горячим, но этот жар не мог перебить холодного осознания: правила игры поменялись.

– Так что теперь? – он подался вперёд, с явной насмешкой скрестив руки. – Мне выслать официальное письмо с покаянием? Или сразу запереться в своём кабинете и притвориться добропорядочным гражданином?

Селин мягко, почти задумчиво улыбнулась, но глаза её остались холодными.

– Пока что никто не требует от тебя покаяния, Джеймс. Но тебе нужно решить, на чьей ты стороне. Дальше будет сложнее.

– Ты так говоришь, будто у меня есть выбор, – он приподнял брови, наблюдая за её реакцией.

– У всех есть выбор. Просто иногда он иллюзорен.

Тишина повисла в воздухе, как раскалённый нож, застывший в момент перед ударом. Блэк понимал: этот разговор не просто предупреждение. Это проверка. Или даже «красная карточка».

– И что ты предлагаешь? – наконец спросил он, глядя прямо в её глаза.

Селин медленно выдохнула, снова подняла кружку, но на этот раз просто сжала её пальцами, не делая глотка.

– Осторожность. Лояльность. Приспособляемость, – она перечисляла спокойно, будто говорила о чём-то незначительном. Затем наклонилась чуть ближе. – И главное: не пытайся делать больше, чем тебе положено.

Блэк скривил губы в улыбке, в которой не было веселья.

– Мы оба знаем, что это невозможно. Я не тот тип прогрессора, Селин, и ты прекрасно об этом знаешь.

Где-то в коридоре раздался отдалённый звук шагов, но в этот момент их внимание было сосредоточено только друг на друге. В глазах Селин блеснуло что-то похожее на усталую обречённость.

– Тогда хотя бы выполняй свою работу деликатнее. Помни, ты нейрохирург, а не мясник, так что не размахивай бензопилой, пожалуйста, – тихо произнесла она. – В противном случае я не смогу обеспечить тебе защиту, а возможно, нам и вовсе придётся начинать всё сначала. Мне бы этого не хотелось. Я уже чертовски устала, Джеймс.

Блэк не ответил. Он просто поднял кружку и сделал ещё один глоток, глядя на неё поверх края чашки. Она сделала то же самое. Две фигуры, застывшие в напряжённом равновесии в мире, где даже доверие было оружием.

Свой среди чужих

Блэк не сразу поднялся с кресла. Селин ушла, оставив за собой лишь лёгкий запах духов и неприятное послевкусие беседы, которое было намного глубже, чем казалось на первый взгляд. Он провёл ладонью по лицу, задерживая дыхание, словно пытался задержать ход времени. Но минутная передышка не могла отменить неизбежное – он снова остался один наедине с системой, которая смотрела на него из-за каждого угла.

Встав, он медленно вышел из кабинета. Коридоры ЦМЛ встречали его безупречной стерильностью: ни звука, ни случайных людей, лишь ровный свет ламп и едва уловимое жужжание скрытых механизмов. Он чувствовал этот взгляд – невидимый, но ощущаемый, словно сама Система наклонилась к нему и внимательно изучала каждый его шаг.

Раньше такие мелочи его не беспокоили, но теперь… Теперь он смотрел на механизм Медиополиса иначе. Всё больше ловил себя на том, что мыслит как нарушитель, а не как одна из опор системы.

Когда он дошёл до выхода, ноги сами собой замедлили шаг. Он мог бы пойти домой, вернуться к привычному распорядку, но вдруг осознал, что не хочет этого. Вернее – не может. Мысли о Лоле, о том, что она оставила после себя, вцепились в него, и теперь он сам не хотел их отпускать. Развернувшись, он принял спонтанное решение. Сегодня он не пойдёт домой. Сегодня он отправится туда, где осталась тень ушедшего прошлого.

Блэк добрался до нужного района быстро – ноги сами несли его по знакомым маршрутам. Но внутри всё ощущалось иначе. Город казался чужим, улицы – не теми, что раньше. Тени ложились под другим углом, свет фонарей казался тусклее. Может, дело было не в городе, а в нём самом?

Он остановился перед дверью. Всё та же стандартная дверь, всё тот же биометрический замок, который уже не был активен – систему безопасности отключили сразу после её исчезновения. Дверь была глухая, равнодушная, словно давно привыкшая, что в неё больше никто не входит. Но у него был доступ. У него всегда был доступ.

Замок поддался с лёгким щелчком, и дверь, скрипнув, нехотя открылась. Запах был первым, что отозвалось болью в памяти. Лёгкий, травяной, с примесью бумажной пыли и чего-то неуловимо домашнего. Запах книг, которые она так любила. Запах высохших трав, развешанных в углу на тонких нитях. Запах её жизни. Он шагнул внутрь, закрыв за собой дверь.

Квартира выглядела так, будто Лола просто вышла на несколько часов в ЦМЛ и скоро вернётся. Всё на своих местах: чашка на краю стола, забытая книга с загнутой страницей, плед, небрежно брошенный на кресло. Только пыль, осевшая на поверхностях, и застывшая тишина выдавали, что времени прошло больше, чем казалось. Он прошёл к окну, машинально проведя ладонью по подоконнику.

Растения. Они всё ещё здесь. Те самые хрупкие, тянущиеся к свету ростки, за которыми Лола ухаживала с какой-то наивной нежностью. Он помнил, как она могла часами пересаживать их, говорить с ними, рассматривать тонкие прожилки на листьях, словно те могли ответить ей в ответ. Теперь многие из них засохли. Но несколько упрямых побегов всё ещё держались за жизнь.

– Упрямые, – пробормотал он, не понимая, говорит он о растениях или о самой Лоле.

Он присел, осторожно касаясь одного из стеблей. Листья были тусклыми, по краям уже начинала проступать сухая желтизна.

Раньше он никогда не задумывался о том, что растения могут напоминать людей. Но теперь, глядя на эти хилые, но всё ещё живые ростки, он видел в них Лолу. Такой же хрупкой, но цепляющейся за жизнь. Он отыскал в углу старый кувшин с водой и, не торопясь, начал смачивать пересохшую землю. Медленно, осторожно, словно боялся причинить вред. Капли стекали по краям горшков, исчезая в сухой земле.

– Бессмысленно, – хмыкнул он, отставляя кувшин в сторону.

Блэк провёл пальцами по влажной почве. Мягкая, податливая, она напоминала ему детские воспоминания – расплывчатые, тёплые, пахнущие свежестью дождя. Тогда тоже были растения. Чьи-то заботливые руки трогали листья, поправляли стебли, обрывали засохшие веточки. Он не помнил лица, но помнил ощущение – осторожное, неторопливое, будто мир не мог рухнуть, пока существовал этот ритуал единения с природой.