Охота на акул. Мария

С того дня, как она встретила Спартака, её жизнь вообще понеслась зигзагом. Её подбрасывало вверх так высоко, что захватывало дух, а потом резко швыряло вниз. Это был бросок с тарзанки с самой высокой точки планеты, и она не была к такому готова. Почему всё это происходит с ней? Она же обычная девушка, мягкая, нежная, романтичная, вечно с книгой о любви в руках.

Мария зажмурила глаза и закричала – громко, изо всех сил, так, что голос сорвался.

Ближе к вечеру вернулся Джек. Весь в синяках и кровоподтёках. Он молча прошёл мимо и направился в душ, а когда вернулся, позволил ей заняться его ранами. Мария осторожно обработала их антисептическими салфетками, и пока её пальцы мягко касались его повреждённой кожи, слёзы катились по щекам.

– Зато я объяснил ему, что ты моя, – тихо сказал Джек.

Он обнял её, притянул к себе и, уткнувшись лицом в её грудь, прошептал:

– Мария… будь моей.

Она стала гладить его по волосам, но промолчала. Ведь она сама этого хотела, и он даже представить себе не мог, насколько!

Макс в самом деле притих, но не совсем. Они подожгли хижину на острове, и от неё не осталось ни следа. Джек, когда узнал об этом, сжал кулаки и выругался, процедив что-то на своём языке, и, видимо, дал себе слово – отомстить. Мария тоже расстроилась, но помочь ничем не могла. Хотя и ему было не до того – Гранде сделали операцию, и все дела отодвинулись на задний план. Почти всё время он проводил в клинике, не отходя от её палаты, и Мария видела, как он переживал, и сама так же тревожилась, боясь худшего.

– Ей вставили имплантат, – сказал Джек однажды, устало присаживаясь рядом, – и первые недели самые рискованные. Приживётся ли инородная деталь…

– Дай Бог, всё будет хорошо, – тихо проговорила Мария.

– Дай Бог.

Мария в свою очередь освоилась к новой роли, словно его жена: ухаживала, поддерживала, переживала вместе с ним. Она смотрела за домом, готовила, убирала, словно всегда так жила. И главное – ей всё нравилось. Ей было спокойно с ним, уютно, он отвлекал её от мыслей, которые вечно терзали.

Однажды днём, она готовила обед, на кухне стоял запах тушёного мяса и свежей кинзы. Мария нарезала морковь, шоркая ножом по деревянной доске. За окном гудел кондиционер соседей, заполняя пространство приглушенным монотонным шумом. Пришел Джек. Его шаги прозвучали по плитке глухо и уверенно. Подойдя вплотную, он посмотрел прямо на неё и спокойно произнёс:

– Путь свободен.

Мария застыла, держа нож на весу.

– Какой путь?.. – переспросила она, не поворачивая головы.

– Твой. Он порешил с ними, – отозвался Джек всё тем же будничным тоном, как будто речь шла о погоде.

Нож выпал из её руки и со звоном ударился о кафель. Она вздрогнула, провела пальцами по лицу – кожа стала ледяной.

– Он убил дядю Лёшу?.. – выдохнула она, почти неслышно.

Джек потянулся к доске, взял кусочек моркови и хрустнул им. Прожёвывая, кивнул:

– Да.

Её пальцы дрожали. Она медленно опустилась на стул, не зная, куда смотреть.

– Я, конечно, ревную тебя к нему. Мне неприятно осознавать, что ты всё ещё думаешь о нём…, – говорил Джек, уже отходя к дверному проёму. – Но нужно признать: он мужик, что надо.

Он вышел в коридор. Мария поднялась и спешно пошла за ним, как будто пытаясь его догнать не шагами, а словами.

– Как это произошло? Как умер дядя Лёша? – спросила она, глядя ему в спину.

– Он скоро приедет, сама всё спросишь, – бросил Джек, не останавливаясь.

– Джек, перестань злиться на меня! – её голос дрожал. – Я не виновата, что судьба нас столкнула! Я не буду с ним, я выбрала тебя!

Но он уже вышел, захлопнув за собой дверь.

Мария стояла под душем, прокручивая в голове его фразу:

«Он скоро приедет… спросишь сама».

«Он скоро приедет…»

Боль влилась в её вены, растеклась по жилам, пульсируя в висках. «Скоро приедет…» – и снова ей придётся шагнуть через адскую пропасть, взглянуть в любимые глаза, которые она так старалась забыть, прячась в других объятиях. Его глаза… голос… прикосновения нежных рук, которые теперь гладят не её…

Боже… когда же это закончится?!

Мария тихо завыла, осела на пол, скрутившись в комок, и струи воды безжалостно хлестали её по коже, словно пытались смыть с неё всё лишнее, всё, что мешало жить.

Глава 7

Через, чуть больше, чем две недели, Гранде отпустили домой. Она была очень слаба, но доктора обещали ей долгую и счастливую жизнь. Главное, ей следовало избегать сильных стрессов и требовалось чаще улыбаться. Мария взялась сама ухаживать за девушкой, как за родной сестрой. На самом деле, она так и полюбила ее. Возможно, потому что у самой никогда не было ни сестры, ни брата. Но Гранде была очень рада ее заботе и вниманию и Мария сама жаждала этого. Днём заботы о Гранде, а ночью жаркие ласки Джека, не давали ей тосковать и думать о том, о чем она не хотела. И она начала чувствовать в себе перемены, пусть медленные и незаметные, но все же они стали происходить. Ее все больше и больше стал занимать Джек, вытесняя собой прежний образ в ее сердце. Она даже начала скучать по нему. Если он задерживался, звонила интересовалась, где он, как он, беспокоилась. А ночь, она ждала, наверное, даже больше, чем он. Джек умел заражать своей страстью и часто даже дразнил этим.

Однажды он вышел из душа, и тёплый пар, ещё не до конца рассеявшийся, словно медленно тянулся за ним, пока он, не спеша, пересекал комнату, бросил взгляд в сторону тумбочки, привычно сбросил полотенце на кресло и, не сказав ни слова, лёг рядом с ней, как будто всё было в порядке вещей – как будто каждое движение уже принадлежало какому-то интимному ритуалу, выученному наизусть, как дыхание или биение сердца. Он потянулся к ней, взял за талию и уверенно притянул к себе, обнял, прижал, вдохнул в волосы и поцеловал – не спеша, долго, насыщенно, с той особенной нежностью, которую невозможно подделать, и от которой её внутренности тут же сжались от нетерпения.

Мария не сопротивлялась – наоборот, она тут же растворилась в этом поцелуе, в его запахе, в тепле его кожи, в силе, от которой у неё буквально перехватывало дыхание. Она скользила пальцами по его влажным, ещё чуть спутанным волосам, гладя их с какой-то детской одержимостью, потому что ей было важно ощущать его полностью – каждой клеткой. Она желала не просто быть с ним – она жаждала его, до безрассудства, до ломоты в теле, до одержимости, потому что знала: этот мужчина способен превратить даже обычное прикосновение в зависимость, от которой нет спасения. Он уже приучил её к этому – к чувству принадлежности, к тому, как он без предупреждения берёт, не спрашивая, как властвует над ней, и как она не может, да и не хочет сопротивляться.

Она могла часами лежать, уткнувшись в его шею или плечо, просто дышать им, вдыхать запах, слушать его ровное дыхание, чувствовать, как бьётся его сердце – как будто в этих мелочах заключалась вся суть её мира. И эта ночь начиналась так же – как и многие до неё, с поцелуев, которые должны были, по какому-то негласному закону их тел, постепенно перерасти во что-то большее, в объятия, от которых теряется контроль, в ритм, в захват, в безумие.

Она ждала. Была готова. Нет – она горела изнутри, сгорала, ей хотелось, чтобы он не тянул, чтобы не мучил. Он это чувствовал. Конечно, чувствовал. Он знал её реакцию на себя до мельчайших нюансов, до пауз между вдохами. Но вдруг, как будто насмехаясь над её ожиданием, он просто притянул её ближе, чуть сильнее прижал, и… закрыл глаза. Просто закрыл глаза и стал засыпать, будто всё внутри него сейчас – тишина.

Сначала она даже не поверила. Затаилась, думая, что он, может, играет. Потом чуть пошевелилась, провела ладонью по его груди – он не реагировал. Его дыхание стало ровным, тёплым, спокойным. Он отстранился от неё, перевернулся на спину и вытянулся, словно давая понять: всё, на этом – конец. Ни поцелуев, ни любви. Только сон.

Её охватило не раздражение даже, а недоумение, вперемешку с негодованием и уязвлённостью. Её желание – это разве не то, что он всегда жаждал? Почему теперь она, живая, горящая, желающая его до боли, лежит рядом, а он делает вид, что ничего не происходит? Она откинула одеяло, медленно спустила ноги на пол, собираясь встать – просто уйти, включить телевизор в гостиной, остудить себя, потому что спать после такого унижения ей точно не удастся.

Но не успела она подняться, как вдруг ощутила, как сильная рука с такой скоростью и уверенностью потянула её назад, что она не успела даже вскрикнуть. Он схватил её и одним резким движением буквально швырнул под себя, вжимая в матрас, прижимая своим телом, в котором за считанные секунды снова закипела вся та же безжалостная, дикарская страсть, что всегда пугала и завораживала её.

– Куда собралась? – прошептал он в её губы, его дыхание было горячим, плотным, как у зверя, загнавшего добычу.

– Я… я не хотела мешать тебе спать…

– Да ладно, еще как ты хотела! И ты знаешь, что я это знаю, – он прикусил её губу, чуть болезненно, втянул её в рот, и через секунду, без предупреждения, в голосе прозвучало короткое рычание: – Придётся тебя наказать.

И когда она подняла на него свои растерянные глаза, в которых плескалась вся гамма чувств от удивления до предвкушения, он уже смотрел на неё с таким всепоглощающим, ледяным и одновременно пылающим взглядом, что она поняла – он не спал. Никогда и не думал спать. Он выжидал. Он наблюдал. Он снова управлял ситуацией.

Дальше не было нежности. Не было лишних слов. Он взял её, как хотел. С силой, с жаждой, с рвущей нутро мощью, которая захлестнула её с первой же секунды. Он схватил ее за волосы, накрутив их себе на руку, дышал ей в шею, прикусывал кожу, рычал, будто не человек, а зверь, сорвавшийся с клетки, и теперь требующий всего и сразу. И она отдалась ему полностью. Без остатка, без стыда, без мыслей.

Ей было с ним не просто хорошо – ей было всё. Он заменял ей воздух. Он становился точкой опоры, смыслом и бесконтрольным безумием одновременно. Она смотрела на него, на этого высокого, сильного мужчину с кудрявыми волосами, с опасной улыбкой, с тёмными глазами, и думала: разве он не идеален? Он был совершенно не похож на Спартака. Противоположность. Противоядие. И, возможно, именно то, что ей нужно.

Она улыбнулась, закрывая глаза. Почему бы не позволить себе любить снова? Почему бы не забыть всё, что было?

Просто… нужно ещё немного времени. Пусть оно пройдёт. Пусть сотрёт остатки прошлого.

А Джек… он менялся. Он стал чаще улыбаться, легче шутить. Ему нравилось, что Мария снова тянулась к нему, что она уже не просто рядом, а будто принадлежит ему. И главное – его сестра, его всё, его прежняя, утерянная семья – шла на поправку.

В их доме как- будто стало светлее.

Осталось только уладить вопрос с документами. А потом, может быть… пожениться. Он думал об этом, но с лёгкой горечью, с тревогой внутри. Он боялся этого шага, как будто что-то тихо, но упрямо держало его от счастья на поводке. И он прятал это, молча, глубоко, за улыбкой, за шуткой, за телом Марии…

Иногда он просто исчезал – в себе, в тени, Мария это замечала. И каждый раз старалась быть рядом, приласкать, успокоить. Она думала – он ревнует, боится потерять. Но он просто жил со своими демонами. И не знал, победит ли их когда-нибудь.

Так и тянулись дни.

– Уже на днях, мы встретимся с полицейским и поговорим, что нам делать и как, – сообщил ей Джек. Они сидели за столом, после обеда.

Гранде отправилась на прогулку со своей новой сиделкой. Джек нанял девушку ей в помощь, так как Марии вскоре предстояло серьезное дело и после отъезд.

Мария задумалась. Мысль о совершенном Спартаком убийстве не давали ей покоя. Она просто вынуждена была принять ее. Видимо варианты сложились таким образом, что или он его, или тот ее. И Спартак сделал выбор, рискнув собственной свободой. Мария глубоко вздохнула и закрыла глаза. Потом прошептала:

– Неужели не было другого пути, избежать худшего.

Джек смотрел на нее, соображая, о чем она говорит, потом ответил, – значит не было.

– Это ужас какой—то…

– Не думаю, что дело только в тебе. Наверняка там много было за что совершить над этими людьми самосуд. Но, конечно, первая причина – это защита близких.

– Этими людьми? – Мария снова взглянула на него. – Кого ещё?

– Его сын, педофил и кто-то из охраны вмешался.

Мария опустила голову. Ей было до ужаса жаль и страшно.

– Сергей. Его сына звали Сергеем. Я помню его. Странный парень. Кажется, он был не традиционной ориентации.

При этих словах Джек ухмыльнулся и добавил негромко, – он ничем и никем не брезгал, как я понял. Только за это следовало лишить его жизни. Я бы точно поступил так же.

Мария с укором взглянула на него. – Его дорога, это его выбор.

Джек вздохнул тяжело и снова попытался объяснить ей смысл. – Милая, я знаю только несколько слов, о произошедшем и почему. Всей сути я не знаю, но судя по тому, что я понял из характера поведения твоего бывшего, он не делал ничего просто на эмоциях. Значит была веская причина поступить так, а не иначе. Я рассуждаю сейчас, как человек и как мужчина.

– Ты думаешь он стал свидетелем их преступлений?

– Я в этом уверен. И потом, не расправься он с ними, они расправились бы и с его семьёй, и с тобой. Хотя бы чтобы просто наказать его. Не на всех людей действует правовая система, они умеют ее обходить и решать проблемы другим способом, тем более в России. – Он сделал паузу и продолжил, – иногда человек, своим поведением, сам просит поступить с ними жестоко.

Мария была всегда далека от всей этой жестокости. От грубой и грязной стороны мира. В ее мире летали бабочки и пели птички. А теперь…. Она взглянула на него и спросила, – а ты бы убил из-за меня?

– А ты сомневаешься? – вопросом на вопрос ответил Джек, не сводя с нее своих глаз. Потом добавил, более мягче, – любой мужчина сделал бы это защищая свою семью, слабых, немощных. Если он мужчина.

Мария поднялась и подошла к нему, он сидел на стуле за столом. Джек машинально развернулся к ней всем своим торсом и приобнял рукой за талию, когда она вплотную подошла и встала между его ногами. Она взяла его лицо в свои ладони, посмотрела на него с любовью и после, проговорила еле слышно:

– Я вообще не выжила бы, если бы не ты, Джек. Я так благодарна тебе…

Она пригнулась и поцеловала его. Его губы сразу раскрылись ей на встречу, вложив страсть в поцелуй.

– Отблагодари меня, как следует, милая, – попросил он, когда она оторвалась наконец. Мария тихо засмеялась, глядя на него сверху вниз.

Глава 8

На следующий день они пришли в участок, как и договорились. Пожилой офицер полиции, старый знакомый Джека, принял их. Он внимательно выслушал рассказ Марии – тот самый, который они заранее проговорили до мелочей. Лицо его оставалось каменным, но в голосе не чувствовалось недоверия.

– Заявление, конечно, нужно будет оформить, – сказал он, отложив ручку. – И я постараюсь провести вас через процедуру как можно проще. Но госпоже Марии потребуется пройти медицинскую экспертизу. В том числе – обследование у психиатра. Это стандартная мера при подобных случаях, когда личность долгое время оставалась вне доступа, особенно в условиях утраты памяти. Возможно, потребуется кратковременная госпитализация – пару недель максимум. Всё зависит от заключения врачей.

Мария сдержанно кивнула, прижав губы. Джек усмехнулся, наклонившись к ней:

– Ну что ж, милая, вариант с поцелуем, увы, не сработал.

– С каким поцелуем?.. – она непонимающе повернулась к нему.

– С моим, – ответил он, не моргнув.

Офицер ничего не понял, и тоже посмотрел на Джека, но решил не вмешиваться – открыл папку и начал методично перечислять шаги, которые им предстояло пройти: заполнение форм, сбор медицинских документов, дактилоскопия, повторная проверка по базе пропавших.

Мария изложила свою историю ещё раз – уже официально, документально. Она рассказала, что в тот день на яхте вместе с мужем они вышли в море, чтобы осмотреть побережье. Погода была ясная, море спокойное, но, когда они стояли у самого борта, внезапно налетел резкий порыв ветра, яхту качнуло, и их сбросило за борт. Память рванулась – она помнила крик, холод, и ужас перед тенью в воде, словно был человек… но оказалось – акула. Паника захлестнула её разум, и всё потонуло в темноте. Когда она очнулась, уже была на катере, рядом с ней сидел Джек.

Она не могла вспомнить ни имени, ни лица мужа, ни даже себя, явно впав в амнезию. Помнила только страх. Стала умолять Джека не везти её ни в больницу ни еще куда либо, ощущение, что её хотели убить не отпускало. Уже после стало ясно, что это результат нападения акулы так сказался на ее состоянии. И он, уступил – спрятал её на своём острове, но с условием: до тех пор, пока к ней не вернется память.

Прошло несколько месяцев. Страх постепенно отступил. И постепенно вернулась память, а с ней – решение вернуться к миру. Она написала письменное заявление, где указывала, что находилась на территории Джека Брауна добровольно, по собственной воле, и что он спас ей жизнь, не причинив вреда ни в какой форме.

Джек в своей версии изложил то же самое: он проезжал в тех краях на катере и заметил девушку, барахтающуюся в воде рядом с яхтой. И в паре метров от нее акулу, которая отплывала для разворота, предположительно для броска. Он не колебался. Подошёл максимально близко, схватил её и вытащил. Мария потеряла сознание. На берегу острова Тиви она очнулась, ее накрыла паника и она, даже не разобрав почему и зачем, стала просить его укрыть ее и не сообщать никому. Он не смог отказать, поддался на её мольбы – и больше не видел смысла вмешивать кого-либо. Вернувшись к месту происшествия спустя несколько часов, он не обнаружил ни яхты, ни следов кого-либо ещё. Он даже и не знал, что на борту был кто-то ещё – муж Марии, о котором она сама вспомнила только позже, а разбираться в тот момент просто не было времени.

И всё равно, дело не обошлось без последствий. Поскольку Мария долгое время числилась как пропавшая, а затем внезапно объявилась, проживая под чужим именем – Джека задержали для дачи объяснений. С ней начали работать психологи, а также представители консульства США, настаивая на полной проверке её состояния и выяснении, не была ли она жертвой похищения или насилия.

Но Мария была категорична. Она ни на шаг не отступала от своей версии, не поддавалась на уговоры, не давала повода для сомнений. И спустя двое суток, после официальных показаний и отсутствия каких-либо жалоб с её стороны, Джека отпустили.

Гранде, не вызывали – оформили выездной допрос. Через два дня в дом приехал следователь, с папкой бумаг и диктофоном. Он вел себя вежливо, корректно. Гранде была в халате, с одеялом на коленях, немного бледная, но спокойная. Она рассказала всё, что нужно – так, как они заранее согласовали. Где нужно, делала паузы, один раз приложила руку к груди и морщилась, будто почувствовала боль. Следователь понял намёк и не стал затягивать. Всё зафиксировал, поблагодарил и удалился.

Мария провела в клинике почти месяц. Обследования, тесты, разговоры с врачами. Психическое состояние было признано удовлетворительным. Никто не нашёл причин задерживать её дольше. К тому моменту, вся документация была уже в процессе оформления, и с помощью того же полицейского, которого Джек после лично отблагодарил, процесс пошёл быстро.

В назначенный день, Марию выписали. И она, получив на руки необходимый документ, с глубоким вздохом облегчения, направилась к выходу места ее заключения. Ее встречали. У холла ждал Спартак. Он все ещё был ее официальным мужем и после известия о том, что его супруга благополучно нашлась живой и здоровой примчался в Австралию. Ну это для всех. Как она узнала немного погодя, Марию ждал ещё один сюрприз.

Но в тот день она вышла из дверей последней инстанции, где с ней попрощались и пожелали всего наилучшего и уже в коридоре выходящим в холл столкнулась с ним. Он говорил с врачом и они, пожав друг другу руки, попрощались. Затем он обернулся к ней и подойдя ближе, легонько обнял, за плечи, как друга. Мария глотнула слюну, не находя нужных слов, посмотрела на него и поздоровалась. Она не хотела, но ее сердце вновь застучало. Забилось. Заныло. Он должен был ее обнять и прижать к себе, сказать, что они вместе, что все будет, как прежде. Не вот так вот, как друзья! Но Спартак просто тепло улыбался и долго смотрел и все. Мария находилась в ужасном смятении. Ей было бы лучше никогда с ним больше не встречаться, даже на минуту, на секунду, случайно, никогда! И ее глаза увидели Джека. Он стоял позади за открытыми входными дверями и испепелял ее своим горящим взглядом. Мария сразу поспешила к нему, оставив Спартака позади.

– Привет, – сказал Джек.

– Привет, милый! – отозвалась Мария, хотя ее сердце тянулось назад. Вся ее душа была за спиной. Там…. Черт!

– Как ты? – поинтересовался Джек, отходя подальше, Мария вышла, и они не спеша направились к машине.

– Хорошо. А ты?

– Тоже. Все в порядке. Все уладилось. Мы свободны.

Мария улыбнулась и кивнула.

Спартак следовал за ними не спеша, опустив голову.

Мария не обернулась. Она негромко стала смеяться в разговоре с Джеком. Да она счастлива! С Джеком! Гляди Спартак! Она не плачет, как ты ожидал, она влюблена и счастлива! Черт! Чтоб он провалился! Сердце царапалась и брызгало кровью… но она счастлива… это будет обязательно… будет…

Через несколько дней они все вместе улетели в Москву. Джек сопровождал ее. В России их со Спартаком быстро развели, как и заключили брак, без всяких ожиданий. Он обо всем договорился и все подготовил. На суд, он сообщил, что любит другую и у них есть дети. Было очень больно это слышать. Невероятно. Но она не подала вида. И сама призналась, что так же полюбила другого мужчину и они давно вместе. Спартак смотрел на нее, как ей показалось с какой-то ревностью. А может быть, она придумала это. Но после ее заявления, их окончания процесса, он никаких вопросов не задавал. И вообще коротко попрощался, и исчез. Исчез из ее окружения и жизни.

Когда они ещё в Брисбене прибыли в аэропорт, Мария познакомилась с его семьёй. Он приехал в Австралию с женой и своими двумя сыновьями. Она наконец, увидела эту счастливицу. И это оказалась девушка, которая была ей подругой в раннем детстве, Надежда. Они отлично знали друг друга. И их матеря при жизни дружили. После они стали взрослеть и жизни раскидала их по разным континентам и странам Ее обдало жаром, когда их взгляды встретились.

– Вот ведь, вправду земли круглая, – проговорила она, подходя к ней.

Надежда стояла с одним из сыновей, другой был возле своего отца чуть поодаль.

– Да, кто бы знал…, – с грустной улыбкой, ответила Надежда. Потом добавила, – я рада, что ты жива и здорова.

– Спасибо. Я тоже за вас рада.

Роман под названием «Спартак» в ее жизни закончился, и она перелистнула последнюю страницу.

Они с Джеком улетели в Америку.

Глава 9

– Мне надо возвращаться в Австралию, – сказал Джек, сидя на диване в ее новом доме.

По приезду, Мария в спешке продала все, что имела. Свой дом в Сиэтле, где они проводили романтические вечера со Спартаком, яхту «Sky», все, что ей напоминало о ее бывшей жизни, она удалила. Даже свой книжный бизнес, который, впрочем, развивался и без нее, так же продала. И переехала в Нью-Йорк. Где купила небольшой коттедж и завела питбуля бегающего по ее двору. Времени не было ни на что, практически вслепую она подписывала документы, чеки. Но все оказалось и не так уж плохо. И новый дом и сумма за продажи.

Мария подошла к нему и присев рядом, с негодованием взглянула.

– Ты же обещал не оставлять меня?!

– Я и не хочу, милая. – Он взял ее за руку и заглянул в глаза. – Но Гранде всё ещё слаба, и я не могу её оставить. Она впервые без меня осталась так надолго.

– Мы заберем ее конечно же! – спохватилась Мария. – Я тоже о ней беспокоюсь, ты же знаешь?!

Он вздохнул и откинулся на спинку. – Я не уверен, что она сможет перенести полет. Надо спросить врача.

– Мне кажется проблем не будет с этим никаких. Транспортируют вообще смертельно больных и чаще все обходиться благополучно.

– Ну хорошо. И что мы будем тут делать, сидеть на твоей шее?! – поджав свои губы, задал вопрос Джек и как-то с раздражением взглянув на нее.

– Почему на моей шее? Откроешь какой-нибудь бизнес.

– Какой?

– Я не знаю. Надо подумать… чем бы ты мог заняться. Чем ты занимался в Австралии?

– Я работаю, вообще-то.

– Да? И где?

– В охранном агентстве.

– Правда? Никогда не говорил мне об этом…

– Ты никогда не спрашивала.

Джек поднялся и отошёл к окну. Он явно нервничал – пальцы сжимались в кулаки, потом снова разжимались. С улицы доносился приглушённый лай соседской собаки, в листве за домом вскрикнула птица. Лучи заходящего солнца пробивались сквозь жалюзи и пересекали пол мягкими полосами. Один из них лёг на него, высветив пол лица – вторую половину скрыла тень. Он стоял будто на грани – между светом и тьмой, между решением остаться и импульсом уйти.