Курортный переполох

– Вот, прошу любить и жаловать, Максим Петрович Акулов. Он будет адвокатом вашей подруги Альбины. А это Ирина и Варвара, – представил нас хозяин кабинета. Мы поздоровались, после чего Виталий Афанасьевич проводил нас, отдав под опеку господина Акулова, который предложил нам выпить кофе в небольшом ресторане неподалеку и обсудить все детали дела, что мы и сделали.

Приятная непринужденная обстановка кафе, куда привел нас адвокат, показалась нам с Ирой в свете последних событий нереальной. Внутреннее напряжение не отпускало нас ни на минуту. Мы сидели напротив господина Акулова обе на краешках стульев, с идеально ровными спинами, будто мы проглотили каждая по длинной швабре, и смотрели на него с выражением мольбы, застывшем в глазах. Максим Петрович поерзал на сиденье, побарабанил пальцами по столу, и, лишь только официантка принесла маленькие чашечки с ароматным кофе, от которых шел едва заметный белый дымок, сразу приступил к расспросам.

– Ира и Альбина, я правильно запомнил? – поинтересовался он, поочередно взглянув на нас.

– Нет, – поспешила поправить я, – Ирина, – указала я кивком головы на подругу, – а я Варвара.

– Простите, а Альбина, значит, подозреваемая? – он достал копию распечатки из полицейского участка, переданную ему в консульстве.

– Да, – вступила в разговор Ира, – давайте я вам расскажу, как все случилось, – предложила она. Максим Петрович кивнул, достал телефон, и приготовился делать пометки по ходу повествования. Ира, опустив предысторию знакомства с волейболистами, описала поездку на яхте.

– Что ж, пока ничего неясно. Я могу заняться этим делом, результат пока прогнозировать сложно, надо опросить всех свидетелей, покопаться в прошлом убитого, поднять кучу связей. В общем, работа предстоит огромная. Должен сразу предупредить, что услуги мои недешевы, так что вам решать.

– Мы готовы ко всему, – несколько бестактно прервала я его, боясь услышать отказ.

– Даже к этому, – он что-то набрал на своем телефоне и протянул нам. На небольшом с ладошку экране высветились цифры: от пяти до десяти.

– Что лет? – в один голос воскликнули мы с Ирой, испугавшись, что адвокат имеет в виду срок заключения, который грозит Альбине?

– Да нет, тысяч долларов, – недовольно поправил нас Максим Петрович.

Мы переглянулись. Ни одна из нас не знала, какие обычно гонорары предлагают адвокатам. Сумма была не маленькая, но выхода ведь никакого не было и свобода подруги, на наш взгляд, стоила гораздо больших денег.

– Мы согласны, – ответила я за двоих. – Наверное, мы должны заключить договор и внести аванс, – предположила я, больше ориентируясь на свой богатый опыт ведения коммерческих переговоров с новыми клиентами на работе, чем на знания, которыми (увы) не обладала, правил получения юридической помощи в кризисных ситуациях.

– Да, – он извлек из своего кейса два экземпляра договора. Я заполнила один из них на свою фамилию, предоплата составляла тысячу долларов. Таких денег у нас с собой не было, поэтому Максим Петрович предложил подвезти нас до банка, правда, денег немедленно не требовал, сказал, что отправиться к нашей бедной Альбине, а все формальности мы с ним решим после, когда у него появится время, и он заедет в наш отель. Мы согласились, обменялись номерами телефонов, он записал все наши адреса, включая московские, и умчался, оставив нас у нарядного здания, надпись на котором оповещала прохожих о его денежно – кредитной функции.

Когда мы, наконец, вернулись в отель, меня взяло беспокойство, что после всего случившегося, нас вообще могут выселить, ведь нашу подругу подозревают в зверском убийстве человека, который, по Ириным словам, тут работал аниматором. Но, на удивление, администратор на ресепшене встретила нас еще более широкой улыбкой, чем в день заезда. Никто не шушукался за нашими спинами, и мы спокойно преодолели путь до бунгало, где в изнеможении повалились на диван в общей, комнате.

– Ох, надеюсь, этот симпатичный Максим знает свое дело, и Альку отпустят, – зевая, протянула Ира.

– Скорей бы, – я даже закрыла глаза, представляя этот счастливый момент. В мыслях тут же нарисовался белокурый образ нашей горемыки, которая, заливаясь счастливым смехом, бежит нам на встречу, почему-то со стороны моря, поднимая ногами миллионы весело хлюпающих, искрящихся на солнце брызг. Потом видение несколько померкло. Морская вода стала стремительно менять цвет, и из небесно – голубого, местами лазуревого, а где-то у горизонта совсем желтого солнечного света, на глазах превращалась в темно-серое каменное пространство, в котором бесконечность водной глади стала стенами камеры, внутри которой, одетая в грязные лохмотья, грустно бродит, позвякивая железными кандалами на ногах, наша Альбина. Лицо ее завешено лохматыми космами давно не чесанных волос, вдруг она со звериным рыком подлетает в металлической решетке, и я вижу ее несчастные, как у побитой собаки глаза, в которых застыло выражение ужаса, она запрокидывает голову и с нечеловеческим отчаянием в голосе кричит: «За что?»

В ужасе я резко села. Видение было настолько реальным, что мне стало страшно. Я понимала, что это был всего лишь сон, который неожиданно завладел мною, едва я села на диван, но отделаться от кошмарного образа Альбины никак не могла. В мозгу лихорадочно закрутилась мысль, что я немедленно должна что-нибудь предпринять, чтобы помочь подруге. Я обернулась и увидела, что Ира мирно спит рядом, я попробовала разбудить ее, но она никак не реагировала на меня. Тогда я принесла подушку, аккуратно подложила ее под голову Иры, заботливо накрыла одеялом и ушла в свою комнату. Там я приняла душ, переоделась и решила пойти прогуляться вдоль моря, в надежде, что шум воды поможет мне расслабиться и хорошенько все обдумать. Проходя мимо ресторанов, я вдохнула одновременно тысячи умопомрачительных ароматов, которые немедленно мне напомнили, что последний раз я как следует ела больше суток назад. А все последнее время черпала столь необходимые организму калории исключительно из алкогольных напитков и кофе. На часах было время ужина, и я не нашла никаких аргументов против того, чтобы не воспользоваться ситуацией и не подкрепить тающие силы общепризнанным способом.

Внутри ресторанного зала было довольно многолюдно. Люди весело переговаривались возле столов, которые ломились от всевозможных холодных и горячих закусок. Почти зверское чувство голода захватило меня, невероятным усилием воли я взяла себя в руки и скромно положила на тарелку по ложке три разных салата и кусок только что поджаренного на гриле, восхитительного на вид цыпленка. Чуть ли не бегом я устремилась к свободному столику, предвкушая неземное удовольствие, которое сулили приятные запахи, источаемые блюдами на моей тарелке. Едва я успела прожевать первый кусочек цыпленка, щедро нашпигованного чесноком и прочими пахучими специями, как услышала деликатное покашливание, которое раздалось практически над самым моим ухом. Я подняла глаза и увидела улыбающееся лицо Александра, моего вчерашнего спасителя.

– Привет, могу я составить тебе компанию? – спросил он. Я обвела глазами зал, отметив достаточное наличие свободных столов рядом, но отказать ему было бы невежливо, учитывая, что он практически спас мою честь вчера вечером, поэтому, я изобразила самую милую улыбку на лице и любезно согласилась, кивнув головой. Он поставил свою тарелку, на которую я, естественно тут же бросила оценивающий взгляд, при этом покраснев до корней волос, понимая, что мое любопытство не осталось незамеченным. Мой новый знакомый на ужин предпочел рыбные деликатесы, при виде которых я пожалела, во-первых, что сама их не взяла, а набросилась с голоду на первое, что попалось мне на глаза, а, во-вторых, что мой выбор не столь изыскан и выдает во мне скорее обжору, чем гурмана. Я вздохнула и приступила к еде, Саша же едва заметным жестом подозвал официанта, который не заставил себя долго ждать, и с угодливой улыбкой на лице остановился около нашего столика.

– Бутылку шампанского, – распорядился мой сотрапезник, и при этих словах, я почувствовала, что нестерпимая утренняя дурнота – следствие моей вчерашней невоздержанности к алкоголю – незамедлительно вернулась. Видимо, выражение моего лица красноречивее любых объяснений выдало изменения в моем состоянии, потому что Саша чуть подался вперед, приблизился ко мне и тихо прошептал:

– Хочу провести небольшую работу над ошибками, – произнес он, а я заметила лукавые огоньки, сверкнувшие в его глазах.

– Я пить не буду, – испуганно воскликнула я и на секунду задумалась, потом добавила значимости предыдущему высказыванию – никогда! – Он не сводил с меня насмешливых глаз, я стушевалась под этим пристальным, смущающим меня взглядом и зачем-то выпалила с горячностью агитатора на трибуне: – по крайней мере, шампанское, в любом его проявлении, даже, если бы передо мной сейчас оказался самый редкий и дорогой вид этого напитка! – Он улыбнулся и примирительным тоном произнес:

– Я все понял и ни к чему тебя не принуждаю, – тут он сделал паузу, так как вернулся официант и поставил на наш столик ведерко, наполненное льдом, бутылка в котором была полностью скрыта белоснежной салфеткой. Потом он как фокусник неизвестно откуда достал два хрустальных бокала на высокой резной ножке и торжественно опустил их перед нами на скатерть, затем после одобрительно жеста Саши, он вынул из ведра бутылку, промокшая этикетка на которой гласила известное название содержимого на французском языке. Официант ее с тихим шипением открыл и наполнил янтарной жидкостью наши фужеры. Я, конечно, не самый искушенный сомелье, или как там величают дегустаторов шампанских вин, но и моих скудных знаний в этой области хватило, чтобы понять, что надо быть полной идиоткой, чтобы отказать себе в удовольствии использовать выпавший мне столь неожиданно шанс попробовать такое дорогое и, по слухам, восхитительное шампанское. С тоской поглядывая на искрящуюся в электрическом свете ресторана в бокале жидкость, я мысленно придумывала самые страшные наказания, которые необходимо применить к моему не в меру болтливому и вечно несущему всякую чушь языку, из-за которого я все время попадаю в дурацкие ситуации. Я отвела глаза и бросила незаметный, как я надеялась, взгляд на Александра из-под опущенных ресниц. Но этот маневр удается, судя по всему, только героиням любовных романов, я же потерпела полное фиаско. Так как, то ли ресницы у меня слишком куцые, то ли прежде, чем приступать к этому тайному разглядыванию моего спутника, мне следовало потренироваться у зеркала, ведь он не только заметил мой интерес к его персоне, но еще и рассмеялся при этом.

– Прости, – он легко коснулся моей руки, – если бы познакомился с тобой только сейчас, я бы подумал, что у тебя тик или косоглазие, – он еще раз хохотнул и прикрыл рот рукой, стараясь взять себя в руки, видя мой несчастный вид. Я почувствовала, что мои щеки, покрытые легким стыдливым румянцем до этого момента, стали в миг пунцовыми и походили на два переспелых томата.

– Просто что-то в глаз попало, – с опозданием нашлась я и для убедительности энергично надавила костяшкой указательного пальца на веко.

– Прости мой неуместный смех, – он встал из-за стола и вплотную подошел ко мне, – позволь, я посмотрю, – произнес он и прежде, чем я успела возразить, наклонился к моему лицу, взял его двумя руками за скулы и с легким нажатием чуть запрокинул мою голову назад. Я охнула и постаралась не дышать, в моей голове пронеслись тысячи всевозможных мыслей и главной из них было проклятье, посланное повару, который, не щадя чеснока, приготовил отведанную мною курицу, из-за чего я теперь по запаху изо рта могу соревноваться с Чипполино. Саша поочередно рассматривал оба мои глаза, мне казалось, что это длиться вечность, наконец, его ладони отпустили мое лицо, и он вернулся на свой стул.

– Все в порядке, соринка успела исчезнуть, – он поднял бокал. – Это надо отметить!

– В самом деле? – я демонстративно несколько раз сильно зажмурилась. – И правда, теперь все хорошо, – я вымученно улыбнулась. Мне хотелось немедленно бежать, но приличия не позволяли этого сделать. Я нехотя подняла бокал. – Чисто символически могу с тобой чокнуться.

– Хотя бы пригуби, – тоном просителя протянул он и широко улыбнулся при этом. – Это шампанское самое настоящее, его изобрели еще в восемнадцатом веке во Франции, в России долгое время только особи царской крови и очень богатые вельможи могли себе его позволить. Во времена Пушкина такая бутылка стоила двадцать пять рублей. За эти деньги тогда можно было купить целую большую живую рогатую корову!

– Ну, если корову, тогда я попробую, – согласилась я, – хотя не понимаю, чем заслужила такую честь, – без тени кокетства в голосе произнесла я, так как действительно ума не могла приложить, отчего Саша вошел в такие траты.

– Ты мне нравишься, – вдруг сказал он, я испуганно взглянула на него и заметила, что лицо его совершенно серьезно. Он протянул руку с бокалом и легонько коснулся моего фужера. Раздался приятный звон. Я не могла ничего вымолвить в ответ, сидела, оглушенная его словами, словно деревянным поленом по голове.

– Почему ты выглядишь такой удивленной? – Он сделал небольшой глоток. Я последовала его примеру, но отдать должное великолепному вкусовому букету шампанского, растворившемуся у меня на языке, не смогла.

– Ты знаешь, я совершенно не понимаю, что во мне может нравиться, – честно призналась я. Он окинул меня оценивающим взглядом, как манекена в магазине, я готова была провалиться сквозь землю, но сидела как истукан, тщетно пытаясь придать себе максимально равнодушный вид.

– Твои зеленые глаза, мягкие волосы, шелковистая кожа, – начал перечислять он. Я же, не отрываясь, смотрела на него, раскрыв от удивления рот, он тем временем продолжал, – маленькая, аккуратная, словно у куколки, фигура, неподражаемое чувство юмора…

– Стой, – остановила я этот неконтролируемый поток лести. – Для начала, глаза у меня цвета болота, волосы серые, рост маленький, фигура обычная, про чувство юмора ты явно придумал, так как мы почти совсем незнакомы….

– Вот тут ты ошибаешься, – перебил он меня, – вчера, прежде чем уснуть, ты многое успела мне рассказать о себе, и каждый факт своей биографии старалась подкреплять шуткой. – Услышав это, я схватилась за голову, мне стало так стыдно, что я решила не уточнять, что именно наплела по пьяному делу.

– О господи, давай закончим этот разговор, – взмолилась я.

– Давай, – легко согласился он, – будем знакомиться заново, – он поднял бокал, – ваше здоровье, прелестная Варвара, – провозгласил он тост.

– И твое, – хмуро согласилась я, осушив шампанское до дна.

После этого мы, наконец, приступили к еде, чему я была несказанно рада, справедливо полагая, что, как только тарелки опустеют, приличия будут соблюдены, и я смогу покинуть ресторан, а вместе с ним и Сашу, на которого я боялась поднять глаза от стыда. К сожалению, едва ужин подошел к концу, шампанское закончилась, и чувство голода больше не терзало меня, я уже собралась произнести, отрепетированную мысленно мною прощальную фразу, как Александр опередил меня.

– Спасибо за компанию, но вечер еще только начинается, был бы рад, продолжить его с тобой, – его голубые глаза вопросительно смотрели на меня. Я опешила, настолько его предложение застало меня врасплох и сбило с толку. И вообще, учитывая обстоятельства нашего с ним знакомства: позорящее меня пьяное вчерашнее состояние, то, что он отвоевал меня у официанта, с которым я чуть ли не целовалась под луной, мои признания, которые я, как выяснилось, успела ему поведать, прежде чем провалиться в утяжеленный бурными алкогольными возлияниями сон, причем в его постели, и прочие факты, вспоминать которые совсем не хотелось, я заподозрила, что Саша составил обо мне весьма легкомысленное мнение и сейчас рассчитывает на интимную благодарность с моей стороны. Учитывая только что пронесшиеся в моей голове мысли, вслух я опять сморозила очередную глупость:

– Боюсь, что развлечения не мой конек, я пройдусь вдоль моря и отправлюсь спать пораньше, пожалуй, может в другой раз, – и едва эти слова слетели с моих губ, как мое лицо опять приобрело, ставший уже практически родным для него помидорный оттенок. «Господи, какой другой раз, – ругала я саму себя, – что ты несешь!»

– В другой раз обязательно, – многозначительно сказал он, а я попыталась улыбнуться в ответ, словно безмерно рада этому обстоятельству, но он неожиданно продолжил: – прогулка после ужина – мое любимое занятие в этом отеле, так что идем вместе! – Саша резко встал из-за стола и протянул мне руку.

– Ну ладно, – я вздохнула, обреченно поднялась, сделала вид, что не заметила его ладонь и прошла вперед него к выходу. Тут я обратила внимание, что на нас со всех сторон смотрят, особенно пристально официанты и обслуживающий персонал отеля. Я удивилась и даже испугалась, подумав, что, наверное, это от того, что все они уже в курсе убийства и того, что Альбина первый и единственный подозреваемый, и поэтому ко мне, как к ее подруге, и проявляют такой повышенный интерес. Я поежилась, мне показалась, что обращенные на меня взгляды жалят меня, я прибавила шаг. «Странно, что нас не выселили, – подумала я, – это было бы логично, хотя, возможно, это нас ждет впереди, и владелец отеля просто еще не успел распорядиться, – успокоила я себя этой невеселой мыслью».

Меж тем Александр на улице не церемонясь взял мою руку, надежно сжав ее своей теплой и сухой ладонью, и уверенно повел меня к морю. Я покорно шла за ним, обдумывая его слова, о том, что ему якобы во мне нравиться. Несколько раз я даже останавливалась и пыталась окинуть критическим взглядом сверху вниз свою фигуру, скрытую льняной белой туникой и бежевыми брюками. Но эти маневры вызывали недоумение у моего спутника, поэтому я решила отложить осмотр до возвращения в свое бунгало.

Море встретило нас приветливым мерцанием желтых огоньков, которые образовывали пресловутую лунную дорожку на черной глади поверхности воды. Был полный штиль, мы шли вдоль берега, я сняла сандалии и босиком аккуратно шагала по мелким, словно песок камням, наслаждаясь приятной прохладой моря.

– А ты как надолго приехал? – завела я подобие светской беседы.

– Точно не знаю, – он неопределенно пожал плечами, – как дела позволят, так и вернусь в Москву.

– Везет, – завистливо протянула я, – а мне на работу через две недели надо.

Мы помолчали какое-то время, потом Саша предложил присесть на лежаках, посмотреть на воду, я согласилась, и мы расположились неподалеку от густых зарослей, каких-то кустарников и пальм, среди которых я с трудом разглядела деревянную стену беседки. Получалось, что нам со стороны моря ее было видно, а нас из нее нет, так как стена беседки была глухая, без окон.

– Ты одна приехала? – спросил он.

– Нет, с двумя подругами, только они отдыхают в номере, вот я и отправилась ужинать в одиночестве, – объяснила я.

– Понятно, – протянул он, – я должен быть им благодарен, за предоставленную возможность насладиться твоим обществом без свидетелей, – гнул свою линию обольстителя он. Я опять поморщилась, благо этого в темноте было не видно, справедливо полагая, что он все время меня обманывает, когда старается говорить мне комплименты.

– Слушай, – сердито проговорила я, – хватит уже мне лапшу на уши вешать. Скажи уж честно, что подсел ко мне от скуки, я не обижусь, я на эти случаи закаленная еще со школы.

– И кому я должен сказать спасибо за твое теперешнее недоверие? – наигранно гневно воскликнул он.

– Вот завтра увидишь мою подругу и сам все поймешь, – спокойно ответила я. В этот момент я услышала какие-то звуки, напоминающие тихие шаги. Я покрутила головой из стороны в сторону, но ничего подозрительного не увидела. Саша, похоже, ничего не заметил.

– Хорошо, до завтра я готов потерпеть, а почему ты с подругами, а не с кавалером сюда приехала, – не отставал он от меня.

– Почему, почему, – заворчала я, и неожиданно со злостью выпалила, – потому, что он меня несколько дней назад бросил, – и тут же в мыслях добавила своему болтливому языку еще одну мучительную пытку прежде, чем насовсем отрезать его и выбросить подальше.

– Прости, я, наверное, достал тебя своими расспросами, – наконец, догадался Александр.

– Ничего, все нормально, – проявила я благородство, и решила отплатить ему той же монетой, – а твоя где подруга, никогда не поверю, что такой видный мужчина путешествует в одиночестве, – наигранно сладким голосом поинтересовалась я.

– Моя жена, – начал отвечать Саша, но был вынужден прерваться из-за телефонного звонка, нарушившего наше уединение. Он извинился и отошел с телефоном к морю. Я не спеша обулась и отвернулась в сторону, всем своим видом демонстрируя безразличие, хотя в глубине души меня задело это «моя жена». Да еще я почувствовала что-то наподобие укола ревности к этой неизвестной даме, и даже досаду на то, что мой новый знакомый оказался обыкновенным бабником, ищущим легких развлечений на стороне. В этот момент практически за моей спиной, со стороны тех густых зарослей, скрывающих беседку, я отчетливо услышала два мужских голоса. Один из них что-то быстро тараторил, видимо, на турецком, судя по тону, какие-то извинения или объяснения, а другой голос вдруг прервал этот поток неизвестных мне слов и чуть приглушенно грубо на немецком языке произнес:

– Хватит, Сулейман, меня не интересует, как все произошло, важен результат, Али нет, и, хоть нам это на руку, его смерть решает только одну проблему, но порождает множество новых, и тебе, если хочешь продолжать также достойно жить и не последовать за Али, следует быстренько со всем разобраться. Не хватало нам потерять эту клиентку, она одна способна погубить нашу репутацию, наработанную годами. – Я тут же забыла про Сашу, тихо слезла с лежака, опустилась на колени и поползла в сторону кустов, которые скрывали от меня участников беседы. Над беседкой висел фонарь, который слабо освещал площадку, на которой я увидела двоих мужчин. Одного я узнала сразу, это был один из команды волейболистов, которые так активно вчера ухаживали за моими подругами. Но из моего укрытия, а я лежала пластом под кустами и старалась совсем не дышать, чтобы не выдать себя, сложно было разобрать лицо второго. Он стоял ко мне спиной, был одет в белые брюки и пиджак, подчеркивающий грузность его коренастой фигуры, и вообще выбор одежды был странен, ведь, несмотря на позднее время, на улице было нестерпимо жарко.

– Это все пока, завтра жду результат, – судя по тому, что человек со знакомым мне лицом затряс головой и даже немного склонил ее, я догадалась, что он и есть Сулейман, а немец – обладатель белого костюма. Я занервничала, так как мужчины попрощались, а мне было необходимо узнать все до конца, ведь я полагала, что они что-то знают о смерти Али, и через них я могла бы выведать какие-нибудь факты, благодаря которым можно было бы вытащить Альбину из тюрьмы. Медлить было нельзя. Сулейман и немец отправились в разные стороны от беседки. Я рассудила, что следить за Сулейманом нет смысла, так как все равно не понимаю турецкого языка, а вот немецкий я изучала и в школе, и в институте, и, судя по тому, что легко поняла смысл беседы, еще не забыла, поэтому я последовала за мужчиной в белом костюме. Когда он отошел на достаточное расстояние от беседки, я выбралась из своего укрытия, отряхнула дорожную пыль и травинки, приставшие ко мне, пока я лежала под кустами, и неслышно, как я надеялась, приступила к слежке. Надо сказать, что опыта в этом деле у меня не было никакого. Отправиться за немцем был опрометчивый поступок, откуда я знала, а вдруг он и есть убийца, и я сейчас иду прямо в его лапы. О существовании Саши, который, по всей видимости, сейчас безуспешно разыскивает меня вокруг лежака, я вспомнила не сразу, но пусть думает, что я ушла, узнав, что у него есть жена.

Путь немца лежал к отелю. Мы миновали мало освещенную пляжную зону, начались водные каналы и бассейны, которые были хорошо освещены со стороны улицы, а также лампам под водой. Здесь уже встречались отдыхающие, поэтому я почувствовала себя более свободно, очень надеясь, что все думают, что я просто прогуливаюсь перед сном. Немец совсем не оборачивался. Он не стал заходить в отель через главный вход, а обошел здание и вплотную приблизился к маленькой дверце в торце одного из корпусов. Я спряталась за углом и стала ждать. Сначала послышался легкий скрип, это он открыл дверь, догадалась я, потом негромкий хлопок и все стихло. Я выждала несколько минут и подошла к двери. С надеждой потянула за ручку, но, увы, никакого результата, дверь была заперта.

«Черт! – выругалась я, – ну что за невезение». Почему-то я решила, что просто необходимо до конца выяснить все, что связано с немцем. Я обошла здание и обнаружила, что с одной из сторон идет длинная череда окон, полностью открывающих обзор на коридор, который тянется вдоль номеров. Я пригнулась, чтобы меня не было видно из корпуса, и стала наблюдать. Удача, видимо, была на моей стороне, так как я успела заметить, как мой ненаглядный немец скрылся за одной из предпоследних в ряду дверей, повесив на ручку со стороны коридора табличку с просьбой «не беспокоить». Галопом понеслась я обогнуть здание и на другой стороне, куда выходили окна номеров, увидела объект моей слежки, который преспокойно курил на просторном балконе, задумчиво глядя на едва различимые на фоне вечернего неба очертания гор. Потом он исчез внутри своей комнаты, за это время я успела переместиться практически под самый балкон. Осторожно посмотрев в окно сквозь прорехи незакрытых до конца жалюзи, я застала моего немца, который расслабленно лежал на кровати в белом халате, и что-то внимательно изучал в ноутбуке. Я промаялась какое-то время, но мой объект так и не сменил позы, будучи явно увлеченным своими компьютерными делами. Тогда я решила вернуться в бунгало в надежде, что Ира уже проснулась, пересказать ей подслушанную мной часть разговора и придумать, что делать дальше.