Курортный переполох

Ольга Гудкова

Курортный переполох

– Вот это да… Это просто кошмар какой-то! – воскликнула я, глядя в красные от слез глаза моей лучшей подруги, которые с мольбой смотрели на меня через решетку комнаты для свиданий турецкого полицейского участка, разделяющую нас. Моя голова никак не могла переварить только что услышанную информацию. То, что Альбину прошлой ночью арестовали по подозрению в зверском убийстве, никак не укладывалось в мое представление об активном отдыхе. Но, видимо, стоит начать рассказ с начала, с обстоятельств, вынудивших нас отправиться в этот роковой тур.

Меня зовут Варвара Птичкина, сколько я себя помню, жизнь особенно не баловала меня сюрпризами. Одним из своих главных невезений, помимо фамилии, конечно, я считаю то, что я умудрилась подружиться в детстве с двумя первыми красавицами школы. К выпускному классу контраст в нашей внешности стал особенно бросаться в глаза. Стоит признать, что на фоне двух блондинок с голубыми глазами, шикарными фигурами и ростом под сто восемьдесят сантиметров, мои сто шестьдесят в купе с глазами цвета болота и пепельными, скорее даже серенькими волосами смотрелись довольно бледно. В добавок, моя фигура все не торопилась округляться и обзаводиться всеми положенными статусу молодой девушки выпуклостями, что, конечно, добавляло мне еще больше расстройств, так как, забегая вперед, могу с грустью констатировать, что и спустя семь лет после окончания школы, я так и не смогла достичь заветных параметров в девяносто – шестьдесят – девяносто. Одного лишь взгляда на нашу троицу было достаточно, чтобы все без исключения представители мужского пола сразу теряли интерес к моей персоне, и даже, если первый настрой был романтический, он очень быстро перерастал в крепкую дружбу и ничего более. Так что богатой личной жизнью я похвастаться никак не могу, но я быстро смирилась с этой несправедливостью судьбы. Зла никакого на своих подруг не таила, искренне любя их и помогая им во всем без исключения, в том числе и в деле выпускных экзаменов. Ведь они справедливо полагали, что их хорошеньким лобикам совершенно ни к чему приобретать противные морщинки, корпя над учениками, а мне, жизнь которой не пестрела романами, совершенно несложно было выучивать не один, а три варианта заданий. В общем, пока они оттачивали свое мастерство на любовном фронте, я освоила все премудрости шпионского дела в той его части, которая связана с выуживанием и передачей информации, то есть подсказок и шпаргалок. На выпускном вечере при выборе королевы школы голоса разделились, и это звание присвоили каждой из моих подруг, наспех нацарапав вторую грамоту, свидетельствующую об этом. Вышла комичная ситуация, так как король – то был один, и они так весь вечер под руку с ним и ходили, причем каждая тянула его в свою сторону. Я же понуро держалась рядом с ними, совершенно никем не замеченная в свете их красоты. Что уж и говорить, каково было мое удивление, когда этот самый король, по имени Антон, едва из актового зала раздались первые аккорды школьного вальса, вдруг умело высвободился из цепких лапок моих подружек и неожиданно пригласил на танец меня. Властно взял за руку и под завистливыми взглядами моих вчерашних одноклассниц и усмешки, изо всех сил старающихся казаться равнодушными, моих одноклассников, вывел на центр танцевальной площадки. Вот когда я вознесла в голове тысячи хвалебных речей маниакальной настойчивости моей вечно одержимой различными идеями мамочки, в том, что она до восьмого класса заставляла меня посещать занятия хореографией. Никаких сверх способностей я на этом поприще не выявила, но усвоенных уроков вполне хватило, чтобы сейчас не опозориться и достойно кружить в танце, полностью подчиняясь ведущему меня партнеру, и лишь на всякий случай для верности, отсчитывать в голове незамысловатый ритм: «Раз, два, три… Раз, два, три!»

Этому Антону и суждено было стать моим первым и единственным бойфрендом. Сначала, первые два года после школы наши отношении проистекали в стадии вялого конфетно – букетного периода. Постепенно они переросли в большое и светлое чувство, которое продлилось еще семь лет, вплоть до последних событий. Каждый из нас успел окончить институт. Я нашла свое призвание в экономической сфере, он ушел с головой в компьютерные дебри. В общем, учеба позади, в настоящем стабильная работа, а в будущем видны лишь удача и огромные перспективы. Вот тут то в моей голове и стали, словно молоточки, постукивать потаенные мысли, отчаянно требуя огласки. И черт дернул меня податься их голосу и озвучить своему ненаглядному, что, на мой взгляд, нам пора уже узаконить свои отношения и, о, ужас!, подумать о детях. Двух этих таких простых, таких привычных домостроевских предложений вполне хватило, чтобы в двадцатичетырехчасовой срок, мой любимый успел не только исчезнуть из моей жизни, но еще и тщательно стереть все следы, напоминающие о некогда безоблачном совместном прошлом. Мы за все это время так и не стали жить вместе постоянно, он проводил от силы пару дней в неделю в моей квартире, которую я не так давно сняла, устав от жизни с родителями и братом в трехкомнатной малогабаритке. Я оправдывала этот факт его работой, круглосуточным сидением за компьютером, рассеянностью и оторванностью от внешнего мира, но, оказалось, что мой кавалер был вполне доволен текущим положением дел и ни о каком совместном проживании, а тем более семье, даже не помышлял. Мне осталось только поливать слезами в спешке позабытые им скупые свидетельства былого счастья: зубную щетку, пару носков, не совсем свежих, но от этого еще более родных, да футболку, которую я вот уже сутки носила, вдыхая запах любимого. Лишь только весь масштаб трагедии открылся мне, и одиночество тоской наполнило душу, а глаза слезами, я предалась черному унынию. Здравый смысл не покинул меня окончательно, мне хватило ума прежде, чем пуститься в рыдания, позвонить на работу, и сказаться больной, ведь местом своим я очень дорожила и ценила довольно высокую заработную плату, которая полагалась мне там как первому заместителю коммерческого директора. Но уж потом я с чистой совестью, не щадя себя, дала волю стенаниям, страданиям и завываниям. Подруги, все те же две красотки со школьных времен, до сих пор не только не растерявшие былой прелести, но и сумевшие довести ее, посредством тщательного ухода за собой руками косметологов, до пика красоты, именуемого совершенством, не знаю как, но довольно быстро прознали про постигшее меня несчастье, и со скорбными выражениями на лицах немедленно, бросив все дела, слетелись в мою опустелую съемную обитель, чтобы облегчить мои страдания и разделить горе. Облегчали известным способом. Мартини, шампанское, ананасовый сок, пару кубиков льда. Потом, если мне не изменяет память, просто мартини и лед, потом – без льда, потом, кажется, текила в каком-то питейном заведении, а потом, уже совсем в тумане и неразборчиво, но, судя, по заголовку, на скомканном и найденном утром в кармане счете, караоке бар. В плачевном состоянии оказалась я на следующее утро. В голове, после невероятной мозговой работы и сверх усилий всего организма, нарисовались нечеткие воспоминания, где я и весь поющий бар в унисон орали «Да пошел он!», (видимо, остро сопереживая моей личной драме), и дурным голосом пели песни из разряда «Пошлю его на…» и прочие бессмертные хиты о женских любовных неурядицах.

К моим страданиям, вместо облегчения, добавилось еще и жесточайшее похмелье, которое, надо отдать ему должное, приостановило мои душевные терзания на некоторое время, так как даже легкая мыслишка не могла прошмыгнуть в моем мозгу, чтобы не вызвать чудовищной головной боли. Следующие сутки я пролежала пластом, мало напоминая живого человека. Перенеся и это испытание, на третий день я опять окунулась в свои горести, залив слезами очередной километр мягких бумажных изделий, скатанных в рулон, которые, если верить инструкции на упаковке, предназначались совсем не для лица, а для совершенно обделенной интеллектом выпуклой части тела.

Мои верные соратницы не бросали меня и исправно навещали, грустно констатируя, тщетность предпринятых ими попыток, вытащить меня из депрессии. Вот тогда-то одной из них, кстати, зовут ее Альбина, и пришла в голову светлая мысль о смене обстановки и поездке в теплые края. Идея всем показалась удачной тем более, что лето в нашей полосе весьма сложно охарактеризовать как жаркое, а вполне достаточно просто вздохнуть и посетовать на проклятые дожди и ветра.

Одного взгляда усталой продавщице туристических услуг, или, как модно нынче говорить, менеджеру по работе с клиентами известной компании, хватило, чтобы понять, куда отправить двух развеселых красавиц и пришедшую с ними зареванную замухрышку, а именно такой я себя ощущала на их фоне. Так мы и очутились в Турции. Отель, подобранный нашим туроператором, был высшего разряда, и, если верить рекламному буклету, должен был ответить любым, даже самым строгим запросам. Круглые сутки мы могли вкушать всевозможные блюда, запивать их напитками, привезенными со всех уголков земного шара, танцевать на пяти дискотеках одновременно, купаться в десяти бассейнах, нырять в одном очень соленом море и флиртовать со всеми членами внушительной по численности команды аниматоров. Я, как человек, находящийся в эпицентре личной трагедии, лишь равнодушно скользнула взглядом по нарядной обстановке шикарного холла чудо – отеля, совершенно не обращая внимание на широкие приветственные улыбки встречающих нас работников гостиницы. С трудом я дождалась окончания оформительской волокиты и с тяжелым вдохом, наконец, положила свое тело на кровать в светлом, благодаря широченным, во всю стену окнам, трехкомнатном бунгало, всецело принадлежащем нам с подругами последующие десять дней.

– Это что еще за новости? – В притворном приступе гнева накинулась на меня одна из двух моих подружек-соседок Ирина.

– Я прилегла, – не сводя затуманенный слезами взгляд с потолка, ровным голосом проговорила я, всем своим видом выдавая намерение, провести в таком положении все время отдыха.

– Как прилегла, так и встанешь, – пригрозила она, сверкая глазами, и изобразила готовность сбросить меня с кровати, встав в позу тяжелоатлета, готовящегося поднять штангу, только в нашем случае взять ей предстояло не вес, а мое ложе.

– Валяй, – не дрогнув ни одним мускулом, вяло отреагировала я на эту попытку, ожидая, что она признает поражение и откажется от затеи. Но не тут-то было, вдвоем, Альбина и Ира не только умудрились перевернуть кровать, но и поднять ее на такую высоту, что я словно пыльный мешок скатилась вниз на мягкий пушистый коврик.

– Ну, ладно, – я не чувствовала в себе сил, чтобы спорить с ними, понимая, что они от меня не отстанут. «В конце концов, будет проще соблюдать видимость покорности, чем продолжать борьбу, – решила я и, придав голосу элемент бодрости, преувеличенно радостно поинтересовалась, какие будут дальнейшие планы».

Планы были нарисованы весьма радужные. Мои подруги облачились в шикарные бикини, перетянули свои и без того осиные талии парео романтических расцветок, водрузили на головы умопомрачительные шляпы, а на лица стильные солнечные очки и отправились на пляж. Своим видом они, как и подобает девушкам их специальности (а вот уже семь лет, как Ира и Альбина прочно закрепили за собой почетные звания весьма успешных и востребованных в модной и рекламной индустриях моделей), вызывали многочисленные вздохи и полные вожделения взгляды у встречающихся им по пути мужчин. То, что читалось в глазах женского пола, совершенно не смущало моих девочек, а лишь раззадоривало, как еще одно подтверждение их неземной привлекательности. Я изо всех сил старалась не отставать от горделиво вышагивающих моих подружек, но выглядела как гусыня, случайно затесавшаяся в лебединую стаю.

Территория отеля была довольно обширна. Несомненным украшением ее являлись наполненные водой каналы, стилизованные под Венецию, по которым скользили самые настоящие гондолы, и хоть управляли ими не итальянцы, а наши турецкие друзья, этот факт совсем не умалял достоинств этой стилизованной судоходной находки. Совершенно бесплатно, если не считать пяти долларов, выданных на чай мнимому гондольеру щедрой рукой Альбины, которая получила самое большое количество комплиментов за недолгие двадцать минут плавания, мы достигли пляжной зоны, где и происходили все значимые увеселительные мероприятия, запланированные отелем на дневное время. Мы оказались у моря как раз вовремя, чтобы подруги успели присоединиться к загорелой команде волейболистов, причем состоящей исключительно из отборных представителей мужского пола. Я, наконец, была предоставлена самой себе, и смогла устроиться на самом дальнем лежаке под огромным, изображающим пальму, зонтом, где под прикрытием раскрытой книги, спокойно предалась излюбленному страдальческому делу. Солнечные очки надежно закрывали мои вмиг наполнившиеся слезами глаза, лишь только среди страничек я обнаружила тайно вывезенное и сокрытое от моих суровых соседок измятое фото бывшего возлюбленного. Когда, так и не сумев преодолеть искушение, я поднесла к губам замусоленную карточку, чтобы покрыть поцелуями глянцевое лицо героя моего семилетнего романа, неизвестно откуда появилась Ирина. Она нещадно выхватила из моих рук ненаглядный образ, и со зверским звуком, словно нож, царапающим мое сердце, изорвала фотографию на четыре части и быстро вышвырнула в мусорное ведро.

– Что ты сделала? – гневно воскликнула я, уже не скрывая слез.

– Ты мне еще благодарна будешь, – голосом повидавшего жизнь человека произнесла Ира, – потом, – добавила она, для значимости подняв вверх палец.

Я уже готова была предоставить ей тысячу аргументов, свидетельствующих о ее неправоте, но сделать этого не посмела, так как устав от игры с площадки вернулась Альбина, а с нею пять загорелых молодцов – волейболистов, судя по их виду, уже по уши влюбленные в обеих моих подруг. Мое покрасневшее от рыданий лицо, жидкий хвостик, убранный под кепочку, и стилизованный под моду времен молодости моей бабушки купальник, никакого интереса в их глазах не вызвал, а скорее одно лишь сочувствие.

– Познакомься, – беззаботно махнула рукой в сторону мужчин Альбина, – волейболисты, – представила их она. Я кивнула в ответ на их вялое приветствие. Настолько общение с новыми кавалерами воодушевило Иру и Алю, что следующие два часа, что мы оставались на пляже, я могла спокойно пойти и утопиться, а подруги, обнаружили бы мое исчезновение, только, когда полиция бы извлекла перед их изумленными взорами мое разбухшее тело из воды. Наш отдых был стремительно переклассифицирован из разряда лечебно – оздоровительного или даже реанимационного (в моем случае), в любовно – романтический и пенсионерский (последнее относиться к моей персоне). Я поплавала в одиночестве в теплом ласковом море. Потом случайно оказалась в хороводе, который затеяли аниматоры из мини-клуба, развлекающие детишек, и изображала пальму, которую наряжали загорелые малыши. С трудом высвободившись из их веселого круга, я укрылась в приятной прохладе бара, затерянного к стороне от пляжной зоны. Там меня встретил белозубый бармен, очень восточной наружности, о чем свидетельствовали в первую очередь темные волнистые волосы, большой, мясистый нос, обильная растительность на оголенных участках тела и полная готовность тут же предаться любовным утехам, написанная в горящих, маслянисто – шоколадных глазах. Не избалованный из-за удаленности его заведения вниманием посетителей, он стремительно обрушил на меня сокрушительную силу своего обаяния, и я, чтобы прекратить наше, становившееся очень навязчивым с его стороны знакомство, согласилась на коктейль по его фирменному рецепту. Пить его полагалось в присутствии изготовителя, что я и сделала, практически на одном дыхании в три огромных глотка опорожнив приличных размеров бокал, в котором бармен, видимо, совершенно не обеспокоенный вопросом совместимости напитков, соединил, на мой неискушенный вкус, весь алкогольный ассортимент его витрины. Без труда изобразив благодарную улыбку, которая, по всей видимости, автоматически посещала дегустатора этого термоядерного пойла с последней выпитой каплей, я полезла было за деньгами, но он радостно напомнил главный принцип работы отеля, гласящий, что «все включено» и платить не надо. Я на неверных ногах сползла с высокого стула и сделала попытку отправиться восвояси, под мой спасительный зонтик. Сделать это было нелегко. Тело мое покрыла испарина. Голова, вынырнув из прохлады бара, поплыла под палящими лучами нещадного солнца. Я ощутила какую-то сумасшедшую легкость во всех частях своего тела, даже попыталась присоединиться к продолжающим сражаться в пляжный волейбол, но, после трех, давшихся мне не без некоторых усилий шагов, я растянулась во всю длину своего невыдающегося тела и захохотала во все горло. Все эти манипуляции происходили со мной независимо от моего желания. Ноги мои шли туда, куда хотелось им. Руки – пощипывали, хватали и слали воздушные поцелуи, совершенно не подчиняясь старавшемуся сохранять приличия и вяло командующему прекратить безобразие мозгу. Как в тумане заметила я вдалеке двух ослепительных блондинок, весело смеющихся шуткам десятка молодцов, сражающихся за их внимание, не сразу опознала я в них своих подружек. Сменив направление в сторону своего лежака, я после двух шагов по неопределенной траектории опять завалилась под одобрительные смешки праздно наблюдающих на мной постояльцев отеля. Я постаралась подняться и встала на четвереньки, в этот момент перед моим взором оказались две мужские ноги, ступни которых были обуты в кожаные шлепанцы. Проследовав взором по высоте довольно длинной ноги, я предпочла отвести глаза, едва заметила краешек плавательных и, по всей видимости, очень коротких шорт. Но, как известно, пьяному море по колено, поэтому вместо того, чтобы извиниться и отползти в сторону, я выбросила вверх свою руку с растопыренными пальцами и представилась моему неожиданному препятствию на пути:

– Варвара, – бодро сказала я и дополнила знакомство звучным иком, полностью выдающим мое не вполне адекватное состояние.

– Александр, – с коротким смешком назвался он в ответ и дернул меня вверх за протянутую руку. Наконец, я оказалась в вертикальном положении и стояла не на коленях, а на ногах, чему несказанно обрадовалась.

– О, какой вы силач, Саша, – польстила я неожиданному помощнику, и приготовилась продолжить свой нелегкий путь, но равновесие меня опять покинуло, и я вновь повалилась на песок. Я мелко и даже как-то истерически захихикала, а мой спаситель, грустно вздохнув, наклонился, поднял меня на руки и понес в неизвестном направлении. Краем глаза я успела отметить, что мои соседки, продолжают весело болтать со своими кавалерами, совершенно не замечая, что их лучшую подругу, находящуюся в неадекватном состоянии, куда-то волочет неизвестный великан.

«Ну и пусть, – мстительно подумала я, – вот он меня убьет, а вам стыдно будет!»

Это меня немного успокоило, и я покорно обмякла в надежных руках моего носильщика. Когда мы удалились на приличное расстояние от пляжа, я затребовала отнести меня в бар, завопила во все свое пьяное горло, что мне просто необходим освежающий глоток шампанского и даже принялась колотить своими маленькими кулачками по спине моего силача для убедительности. Он обреченно исполнил мою просьбу и с облегчением опустил меня на стул первого, попавшегося нам на пути заведения. Потом развернулся с намерением покинуть меня с чувством выполненного долга. Я равнодушно пожала плечами и, мигом забыла о своем новом знакомом, переключившись на официанта, которого я тут же жестом подозвала и потребовала немедленно принести мне самое холодное и вкусное шампанское. В роли этого напитка выступала какая-то приправленная спиртом шипучка. Увидев мое искривленное по этому поводу лицо, официант кинулся извиняться за низкое качество этой жидкости местного производства, но ничего другого, похожего на шампанское, у них просто не было. Я благосклонно махнула рукой, и стала поглощать то, что уже принесли. На самом деле, мне было абсолютно все равно, что пить после коктейля, попробованного мною в уединенном баре на краю пляжа, благодаря зверской смеси алкоголя в котором, со мной сейчас и происходили все эти пьяные метаморфозы. Несмотря на свое бедственное по части восприятия реальности положение, я все же ощущала какую-то неслыханную легкость, едва первые признаки опьянения стали проявляться в моем организме. Я на каком-то подсознательном уровне почувствовала, что исконно мужицкий способ топить горе в вине, очень мне подошел и принес, пусть и временно, заметное облегчение. Мысли о бывшем возлюбленном отошли в ту часть сознания, которая сейчас мной совершенно не затрагивалась, я находила в себе силы забыть о своей личной трагедии. Анализировать, куда может довести меня этот пьяный угар, я была не в состоянии, поэтому преспокойно предалась дегустации неудачной пародии на шампанское, совершенно не беспокоясь, как выглядит со стороны мое поведение, и я сама, кстати, тоже. В баре посетителей практически не было, если не считать ненадолго забредающих выпить чего-нибудь холодненького по дороге с пляжа отдыхающих. После несметного количества опорожненных мною бокалов, мое горе вдруг всплыло на поверхность из моего замутненного алкоголем сознания, и я в миг ощутила непреодолимое желание с кем-нибудь об этом поговорить. Но в поле моего зрения никого, кроме скучающего у стойки бара официанта, не было. Бубнить самой себе под нос не хотелось, поэтому я предпочла прокричать ему через весь бар.

– Послушайте, мужчина, – моя голова покачивала из стороны в стороны, настолько была расслаблена шея, – вот вас когда-нибудь бросали? – Подняла я глубоко волнующую меня тему. Видимо, обреченный быть моим собеседником официант, не знал русского языка, поэтому он широко улыбнулся и подошел ко мне с бутылкой, чтобы освежить бокал. – Это хорошо, – благодарно кивнула я (со стороны кивок выглядел так, словно моя голова оторвалась от шеи и резко дернулась вниз, остановленная последней, оберегающей ее от падения, жилкой). – Ну, ты хоть послушай меня, – остановила я его, тронув за рукав, – сядь, – пьяно скомандовала я, заметив, что он непонимающе пучит на меня глаза. Он покорно опустился на стул. Успокоенная я принялась изливать ему свои сердечные раны. Он кивал, делал очень сердобольный вид, гладил меня по голове, протягивал салфетку – вытереть слезы, в общем, я и сама не знаю, как так получилось, что из бара мы ушли вместе с ним, по-моему, в его номер, или как там называется место, в котором проживает обслуживающий персонал.

Солнечный свет причинял нестерпимую боль даже сквозь веки, закрывающие мои глаза. Я поморщилась и со стоном села в кровати, закрыв лицо руками, чтобы спрятаться от этого невыносимого сияния дня, пробивающегося сквозь окна. Постепенно, сквозь щелку, образовавшуюся между моими пальцами, я робко обвела взглядом комнату. К своему ужасу, я не находила ничего похожего на то бунгало, в которое мы накануне вселились с подругами. Я почувствовала, что внутри у меня все сжалось от страха, так как последним воспоминанием, чудом сохранившимся у меня в голове, было ухмыляющееся лицо официанта из бара, которое, что-то приговаривая на тарабарском, то есть непонятном мне языке, стремительно надвигалось на меня, похоже намереваясь поцеловать.

Фу! Меня затошнило, я все бы сейчас отдала, лишь бы эта картина была лишь плодом моего воображения. Волна омерзения и резкого порицания моего вчерашнего поведения затопила меня. Я привыкла всегда смотреть в лицо неприятностям, поэтому, сделав над собой невероятное усилие, я резко отвела руки от лица и посмотрела на вторую половину моего ложа, чтобы оценить масштабы своего вчерашнего грехопадения и, собственно, увидеть того, с кем я переступила черту. Так как в памяти от образа официанта осталось лишь мутное пятно без опознавательных знаков, хотя, замерев и прислушавшись к себе, по своим внутренним ощущениям в теле – никаких признаков бурной эротическими подвигами ночи я не находила. Должна сказать, что я испытала заметное облегчение, обнаружив, что, кроме меня, в кровати других особей не было. Конечно, это еще не опровергало мои мучительные подозрения, но вселяло большую надежду. Тогда я подняла тонкое одеяло и с радостью констатировала, что спала я в купальнике, потом перевела взгляд в сторону и увидела свое пляжное парео, небрежно пристроенное на кресло возле кровати. Я вздохнула и, мобилизовав все силы, чувствуя жуткую головную боль, дурноту и ужасный кислый привкус во рту, покинула свое ложе, взяла парео, которое тут же обмотала вокруг своего тела, создав подобие летнего платья. Пошатываясь, я покинула спальню с намерением немедленно бежать в свое спасительное бунгало и не выходить из него до самого окончания отпуска. Номер, в котором я ночевала, был двухкомнатный, и, судя по обстановке довольно роскошный, что меня сильно удивило, уж очень не соответствовало богатое убранство комнат должности того официанта, с которым я подозревала себя в позорной интимной связи. Мне не удалось, как я ни старалась, уйти незамеченной. В смежной со спальней гостиной, я увидела неизвестного мне, но очень кого-то напоминающего мужчину, который тут же покинул балкон, едва мой мятый и похмельный образ возник в дверях, и, широко улыбаясь, подошел ко мне.