Курортный переполох

– Доброе утро, – очень громко, как показалось моему больному мозгу, поприветствовал он меня.

– Кому доброе, – недовольно пробурчала я в ответ, сгорая со стыда и глядя исключительно себе под ноги.

– Ну, что вы, Варвара, – он взял меня за руку и немного потянул, приглашая присесть на диван, – не надо сердиться, все в порядке. Я, наконец, пересилила себя и подняла на него глаза. С удивлением я обнаружила, что моим собеседником является не вчерашний официант, по крайней мере, лицо этого мужчины совершенно не похоже на то, которое надвигалось на меня в моей памяти с намерением поцеловать. Я совершенно не понимала, что я делаю в номере этого красавца с яркими синими глазами, волнистыми волосами, цвета золотистой соломы, который улыбался своими чуть полноватыми, жутко сексуальными губами, смотря мне прямо в лицо, да так широко, что его ослепительно белые зубы блестели, отражая солнечные лучи. Пока он шел по направлению ко мне, его могучий, почти исполинский рост шевельнул во мне какие-то воспоминания, но уцепиться за них я никак не могла. В голове заметалось еще одно чудовищное предположение, что официант – не последний мой кавалер за истекшие сутки, а значит, о господи?! Мои глаза округлились и выпучились от ужасной догадки, что за один вечер я, по всей видимости, как минимум дважды пускалась во все тяжкие. Я почувствовала, что еще минута и я упаду без чувств, прямо к ногам, смотрящего на меня с широкой улыбкой, хозяина номера. Он заметил мое нехорошее состояние и протянул стакан воды, который странно шипел.

– Пожалуйста, – мягко проговорил он, с усилием усаживая меня на диван, – это вода с аспирином, вам сразу станет легче. – Я покорно взяла предложенный бокал и жадно осушила его. Мужчина отвел глаза в сторону, чтобы не смущать меня своим вниманием.

– Спасибо, – я с легким стуком поставила стакан на стеклянный стол и сделала попытку подняться. Но ноги мои были все еще словно ватные, поэтому мне пришлось задержаться на диване.

– Извините, – я чувствовала себя полной идиоткой, – а как вас зовут? – Произнесла я на одном дыхании, при этом покраснела как рак, и растянула свои губы в виноватой улыбке. «Дура, пьянь, идиотка, – и так еще раз сто подряд ругала я себя мысленно. Мне немедленно хотелось бежать не только из этого номера, но и из этой чертовой страны, которая вместо облегчения моим прошлым страданиям, добавила мне кучу новых проблем».

– Саша, – просто сказал он. – Давайте начистоту, Варвара, – он легко тронул меня за плечо, – с какого момента вам рассказать про ваши вчерашние подвиги. – Он, видимо, изо всех сил держался, чтобы не рассмеяться, за что я ему была очень благодарна. – Ну же, не стесняйтесь, – подбадривал он меня.

– Какой кошмар, – выдохнула я и отвернулась. Потом набрала побольше воздуха в легкие, собралась с силами и выпалила. – Я помню бар, ужасный коктейль, потом чьи-то ноги в кожаных сандалиях, дальше, кажется, был еще какой-то бар…. – Про официанта я не смогла признаться, поэтому чуть соврала, – больше ничего.

– Не так мало, – он все-таки не сдержал улыбки, но быстро вернул лицу участливое выражение. – Начнем по порядку. Ноги в сандалиях, по всей видимости, были мои. Я нашел вас в довольно плачевном состоянии, почти у стен того самого первого, как я предполагаю, бара. Потом вы затребовали отнести вас в еще одно питейное заведение. Я хотел возразить, так как думал, что вам будет лучше отдохнуть в отеле в своем номере, но вы принялись бурно протестовать и я, каюсь, оставил вас одну. – Он с виноватым видом пожал плечами. – Ну вот. Но совесть моя была не чиста, я корил себя, что бросил красивую девушку один на один с выпивкой и никак не мог спокойно наслаждаться морем, солнцем и прочими прелестями курортной жизни. – В этот момент даже мой похмельный мозг отметил брошенный вскользь комплимент моей внешности, и я несколько приободрилась. Тем временем Саша продолжал позорящий меня рассказ. – Так что, где-то через час я не выдержал и пошел проверить, все ли у вас в порядке. Видимо, я оказался у бара как раз вовремя, чтобы остановить какого-то работника этого заведения, который почти тащил вас в сторону корпуса, где проживает обслуживающий персонал. Я подумал, что, наверное, это не ваше решение идти с ним, а его желание воспользоваться ситуацией спровоцировало ваш совместный уход, поэтому остановил его и представился вашим мужем. Он испугался и тут же сбежал. Я так и не смог добиться от вас номера вашей комнаты, поэтому принес в свою, уж извините, где вы моментально уснули. – Он закончил повествование и тактично отошел к окну, чтобы переждать, по всей видимости, пока помидорного цвета краска стыда, залившая всю мою шею и лицо, хоть немного схлынет, хотя бы до поросячьего оттенка.

– Э… – я никак не могла заговорить, – в общем, спасибо большое. Извините меня, пожалуйста, я вам столько неудобств причинила. – Я вскочила с дивана и попятилась в сторону двери, все еще продолжая на ходу лепетать нелепые извинения, да еще кланяться при каждом покаянном слове головой, словно гейша, покидающая своего господина.

– Все нормально, – как заведенный повторял он. Думаю, что он испытал не меньшее облегчение, чем я, когда, наконец, остался в одиночестве в своем роскошном номере.

Короткими перебежками я побежала от его дверей в поисках лифта, который, как назло, нашелся не с первой попытки, и я раз пять пронеслась мимо номера моего спасителя, пока не натолкнулась на него самого.

– Привет, – весело бросил он мне, словно старой знакомой, – что-то забыли? – Он предпринял попытку открыть номер.

– Нет, – поспешно остановила я его, просто лифт не могу найти, – обреченно призналась я.

– Пойдемте, провожу, нам по пути, – улыбнулся он и взял меня за руку. Я вздрогнула от прикосновения его ладони, и, как на поводу, поплелась за ним.

– Просто, этот этаж здесь гордо именуется пентхаусом, поэтому лифт, чтобы не портил внешний вид, замаскирован дубовой дверью, – как ни в чем не бывало, объяснял Александр. Минут через пять мы уже спустились вниз и покинули пропитанный прохладой, благодаря мощным кондиционерам, воздух отеля, окунувшись в удушающую уличную жару.

– Я на пляж, – отрапортовал Саша.

– Я в свое бунгало, – после своего позора, мне уже не было смысла создавать впечатление женщины–загадки и скрывать место своего обитания. Тем более, что я решила сегодня же возвращаться в Москву, и никакие доводы моих подруг не могли заставить меня отказаться от этого решения. Лишь только я вспомнила о своих соседках, как меня посетила ужасная догадка, что они, наверное, решили, что я на самом деле утонула, и сейчас, видимо, прочесывают со спасателями водные просторы в поисках моего раздутого водой тела.

– Еще раз извините меня, Саша, но мне надо бежать, – состроив на прощание виноватую гримасу, я стремглав понеслась в сторону бунгало. Мой спутник, думаю, еще долго провожал меня удивленным взглядом.

Я за считанные минуты преодолела огромный участок территории и, почти вышибив дверь, которая оказалась не заперта, ворвалась внутрь нашего трехкомнатного домика. Как я и ожидала, девчонок нигде не было. Я быстро приняла душ, натянула легкий пляжный сарафан и собралась уже бежать к администратору, чтобы возвращать спасателей, которых я уверена, подняли по тревоге мои подруги, когда в дверях столкнулась с зареванной Ирой, которая, даже несмотря на всю ее красоту, выглядела ужасно, словно до сих пор не ложилась спать. Я почувствовала жуткие угрызения совести, ведь по моей вине она довела себя до такого состояния.

– Варя, – она бросилась ко мне, крепко обвив руками шею. – Какой ужас! – зарыдала она во весь голос.

– Прости меня, – я гладила ее по волосам, увлекая обратно в дом, чтобы не тревожить соседей. – Я сама не знаю, как так получилось. – Начала я оправдываться.

– Так ты все знаешь, – Ира на минуту отстранилась от меня, чтобы взглянуть в глаза.

– Что знаю? – я удивилась, так как не понимала, к чему клонит подруга.

– Ну, про Альку, и убийство, – она опять заревела и зарылась лицом в мои влажные после принятого душа волосы.

– Какое убийство, – почти закричала я, – что случилось? – В моей тяжелой после вчерашних возлияний голове мысли проносились, словно бабки ежки в ступах: тяжело, коряво и медленно.

– Ну, как, – всхлипывая, принялась объяснять Ира. – Мы вчера с ребятами познакомились на волейболе, – я с радостью обнаружила, что хоть это еще помню. – Потом с ними до конца дня и общались. Мы заходили тебя предупредить, но, в номере не застали, а бегать искать было некогда. Мы решили, что ты без нас на ужин пошла. – Извиняющимся тоном сказала она. В этот момент я вспомнила, про незапертую дверь, и уже раскрыла рот, чтобы побранить Иру за легкомыслие и ветер в голове, но передумала, понимая, что лежащего не бьют, а подруга выглядела, как не просто лежащий, а еще и перееденный катком человек. Я почувствовала новый прилив сострадания и порывисто обняла бедную девочку. Она благодарно всхлипнула, вытерла о мое тощее плечо нос и глаза, отстранилась и продолжила. – А потом, сама понимаешь, дискотека и всякое такое. В общем, они, эти волейболисты, специально для нас устроили ночную прогулку на яхте. Было уже очень поздно, и мы не стали возвращаться в домик, чтобы тебя не разбудить и согласились сразу поехать. – Она перевела дух, речь ее все время прерывалась всхлипываниями. Я вытерла ей слезы на лице, но это не принесло никакой пользы, так как оно через секунду стало еще больше мокрым от нового потока влаги, полившегося из ее красивых голубых глаз. От тревожного предчувствия мои ладони стали ледяными, а сердце словно придавил тяжелый мешок. Ира, собравшись с силами, продолжила. – Короче, шампанское лилось рекой, – при этих словах на меня напал чудовищный приступ тошноты, спровоцированный упоминанием названия сгубившего меня накануне напитка. Я очень понадеялась, что подруги, в отличие от меня, наслаждались вчера настоящим шампанским, а не противной шипучкой местного розлива. Я тряхнула головой и сконцентрировалась на словах подруги. – Мы, конечно, не были сильно пьяными, но такие, – она махнула рукой, я сразу поняла, какие и кивнула. – Ну, да, навеселе, – подтвердила Ира мои предположения. «Навеселе» у нас означает, что ходить могли сами и все запомнили. В отличие от меня, продолжала я казнить себя за совершенные ошибки. Ира заметила мою отвлеченность, поэтому дернула меня за руку. Я изобразила полнейшее внимание, она продолжила. – В общем, нас было двое, я и Альбинка, этих восемь. Но ты не подумай, – поспешила она остановить начинавшие рождаться в моей голове жуткие непристойные предположения. – Мне так никто по-настоящему не приглянулся, поэтому я просто веселилась и ничего критического не совершила, – успокоила она меня. – А вот у Альбинки, еще на волейболе наметился роман, и остаток вечера она ни на шаг не отходила от Али, а он от нее. – При этих словах я с удивлением уставилась на подругу. – Ну, что ты так на меня смотришь?! – Возмутилась Ира. – Что Алька, не человек? Пусть встречается, с кем хочет, – целиком вступилась она за подругу. Я, конечно, возражать не стала, но в душе очень удивилась. Так как мне внешность турецких, да и вообще восточных мужчин никогда не импонировала. Но, не мне судить Альбину, особенно после того, как я сама, чуть не оказалась в объятиях официанта.

– Нет, нет, я не сужу, просто удивилась, продолжай, – успокоила я Иру.

– Короче, он то ли пригласил ее в каюту, то ли она сама пошла его искать, когда он куда-то запропостился, ну ты понимаешь, – Ира закатила глаза, я опять кивнула. – Дальше расскажу тебе, как я предполагаю, было дело, ведь с Альбиной мне толком не удалось переговорить. Она спустилась в каюту, зашла, там темно, он лежит, она подошла поближе, видит, а у него нож из груди торчит, она по инерции этот нож выдернула, а там кровищи море. Она закричала, тут мы все прибежали, зажгли свет и увидели мертвого Али, а рядом Альку – напуганную, в руках огромных тоже окровавленный нож. – Ира побледнела и судорожно сглотнула. Я дала ей минеральной воды. Она отпила, сделала над собой усилие и продолжила. – Мы как раз уже подъезжали к берегу, волейболисты вызвали полицию. Альку, меня и всех остальных забрали. Нас с ребятами час назад отпустили, а ее нет, – Ира зарыдала, я тоже почувствовала, что в носу защипало, и неконтролируемые слезы покатились из глаз.

– Какой ужас! – Я просто не мола поверить, что все эти события произошли наяву и имеют непосредственное отношение к моим лучшим подругам. Свои прежние переживания по бывшему возлюбленному и вчерашние похождения показались мне детским лепетом, и я совершенно о них забыла. Минут пять мы ревели, периодически пытались взять себя в руки, но, встретившись взглядами, опять возвращались к своему мокрому занятию.

– Вот что! – решительно выдохнула я, протерев глаза тыльной стороной ладони, – мы должны Альку любыми средствами вытащить оттуда.

– Точно, – всхлипывая, согласилась Ира со мной. – Там так ужасно, противно, грязно, негде сесть, у меня сердце не на месте, как представлю ее совсем одну в душной камере, – Ира не выдержала и заревела с новой силой. Я посмотрела на ее обмякшую фигурку, красное, распухшее от слез лицо, глаза, которые с отчаянием и мольбой смотрели на меня, и поняла, что придумывать, как помочь Альке, придется мне.

– Для начала, мы должны поехать в тот полицейский участок и добиться встречи с Альбиной, чтобы узнать, хорошо ли с ней обращаются. – Принялась я вышагивать по комнате и составлять план действий, словно полководец перед генеральным сражением. Ира прекратила плакать и с надеждой уставилась на меня. – Потом, думаю, надо идти в наше консульство и требовать от них помощи. Если этот визит не принесет никакого результата, тогда мы наймем адвоката сами и добьемся, чтобы Альку выпустили на свободу, ведь это же не она убила Али? – Я полувопросительно взглянула на Иру.

– Ты что! – Она буквально захлебнулась от возмущения. – Конечно, нет. За что ей было это с ним делать? Они и знакомы – то толком не были.

– Вот и славно, – с удовлетворением в голосе отметила я. – Думаю, профессионалу не составит труда разобраться с этим делом, и, я надеюсь, в ближайшие дни мы все вместе отметим Алькино освобождение.

– Хорошо бы, – недоверчиво протянула подруга, заметно воспрянув духом.

Мы покинули отель, поймали такси и уже через тридцать минут зашли в полицейский участок славного города Анталии. Турецким языком ни я, ни Ира не владели, но я рассудила, что найду хоть кого-нибудь, кто сможет понять мой, без ложной скромности скажу, идеальный английский и помочь нам устроить свидание с Альбиной. Красота подруги тут же обратила на себя внимание всех без исключения работников правоохранительной службы, не прошло и минуты, как к нам подошел молодой офицер с доброжелательным выражением на лице и горящими темными глазами, которые, не мигая, смотрели на Иру. Он что-то произнес на своем языке, я поспешила вступить на английском. Он недовольно оторвал взгляд от Ирины и перевел его на меня. Я затараторила, что вчера была по ложному обвинению арестована наша подруга из России, что мы пришли, чтобы увидеться с ней, и вот очень надеемся, что этот, тут я покривила душой, прекрасный офицер нам поможет. На наше счастье, он меня понял и ответил, чуть коверкая английские фразы, путая времена, окончания глаголов и половину слов показывая жестами, что помочь он может, но взамен потребовал Иркин номер телефона, а также взял с нее обещание пойти с ним вечером на свидание. Подруга, после того, как я перевела ей его требования, ни секунды не размышляя, написала ему на клочке бумажки свой московский сотовый номер, изменив в нем пару цифр, и даже чмокнула его в щеку, в качестве аванса перед вечерней встречей. Последнее, на мой взгляд, было лишним, мы все-таки находились в полицейском участке, но молодой офицер от легкого прикосновения ее губ растаял, словно мороженое и куда-то умчался, мы присели вдвоем на один стул, который находился рядом с нами и уставились на дверь, за которой исчез наш новый знакомый. Спустя минут десять, его голова показалась в проеме, и он поманил нас рукой, всем своим видом показывая, что действовать нам следует очень быстро. Не теряя времени, мы последовали за ним. Он провел нас длинным коридором, остановился перед предпоследней дверью, шумно отворил ее, звеня огромной связкой ключей, почти пихнул нас внутрь, сообщил, что у нас на все разговоры только пять минут и тихо покинул помещение. Не сразу наши глаза различили в полумраке, что за решеткой, разделяющей комнату на две части, сидит Альбина. При виде нас она встала со стула и припала лицом к железным прутьям.

– Девчонки! Это какой-то кошмар! – Она зарыдала.

– Не то слово, – мы подошли вплотную к решетке. На наших лицах застыл ужас при виде распухшего от слез, несчастного лица Альбины. В душе у меня даже закрался испуг, что это не от бесконечного плача с ее лицом произошли такие изменения, а следствие избиения, произведенного полицейскими. Но, слава Богу, по ее словам, обращались с ней хорошо, и никак не угрожали. За те недолгие пять минут, отпущенные нам на встречу, мы узнали, что ночью допрос не состоялся из-за непонимания, вызванного языковым барьером. В итоге Альку посадили в камеру, где она прибывает в полном одиночестве. Утром ей принесли какую-то еду, но поесть она не смогла, стресс полностью прогнал аппетит. Теперь она пребывает в полном неведении по поводу своей участи и все время плачет. С мольбой в голосе, она просила нас ей помочь. Мы заверили ее, что, конечно, в беде не бросим, и, если понадобится, продадим все свое имущество в Москве, наймем самого лучшего адвоката и из тюрьмы ее вытащим. Когда, обговорив самые важные моменты, мы приступили к сентиментальной части и приготовились уже как следует нареветься, дверь в камеру открылась, и все тот же офицер попросил нас поскорее убраться вон. Что мы и сделали, бросив на прощание, как нам показалось, обнадеживающий взгляд на убитую горем Альбину.

Из полицейского участка мы направились прямиком в русское консульство. Таксист сразу определил, что мы понятия не имеем, где оно находится, и запросил, я так думаю, тройную цену. Но торговаться у нас времени не было, поэтому мы сразу согласились. Путь оказался недолгим. Мы очутились около милого трехэтажного особнячка в красивом районе города, который выглядел довольно неприступно. Я смело нажала кнопку звонка, обнаруженного нами на преградившем нам путь высоком заборе. В динамике раздался приятный мужской голос, который немного грубо и очень по–русски поинтересовался: «Вам че надо?».

Ира недовольно фыркнула, я сделала на нее страшные глаза и поспешила представиться, чтобы сгладить ее бестактность.

– Добрый день, – произнесла я, чувствуя себя довольно глупо, так как была не совсем уверена, что мужчина на том конце провода нас слушает, ведь из динамика лилась полнейшая тишина, поэтому я поинтересовалась, – ку-ку, вы еще там?

– Там, – бесстрастно произнес все тот же голос.

– Хорошо, – обрадовалась я. – Будьте любезны, не могли бы вы нас пропустить по очень важному делу на прием к консулу, – я старалась говорить как можно вежливее, но при этом надеялась, что мой голос звучит довольно настойчиво.

– Зачем? – задал закономерный вопрос наш невидимый собеседник.

– Дело в том, – я решила выложить все начистоту, – что наша подруга, русская, как и мы, была ночью арестована по подозрению в убийстве, которого она не совершала. Ее сейчас держат в полицейском участке недалеко отсюда. Мы полагаем, что прямая обязанность консульства, оказать помощь и посодействовать в освобождении несправедливо обвиненного гражданина своего государства. – Думаю, что довольно пафосная патриотическая нотка, прозвучавшая в конце моего заявления и придавшая ему значительности, и поспособствовала скорейшему устроению нашей аудиенции с консулом.

Внутри здание было так же красиво, как и снаружи. Приятно было после удушливой уличной жары окунуться в прохладу помещения. Нас встретил мужчина, одетый в светло -серый костюм, со строгим лицом, которое не сменило своего выражения даже при виде неземной Ириной красоты. «Эх, это нам не любвеобильные турки, – с грустью подумала я, понимая, что тут обещанием свидания дело не обойдется».

– Следуйте за мной, – пригласил он и быстро пошел в сторону лестницы. Без лишних вопросов мы поспешили за ним, как и было приказано. На третьем этаже он проводил нас до высоких дверей из темно-коричневого дерева. Вместо того, чтобы их открыть он резко повернулся к нам и попросил показать ему наши паспорта. Мы как по команде полезли в сумочки и, конечно, потратили какое-то время, пока среди бесконечного числа предметов косметики, всяких платочков, зеркал, мешочков, ключей, бумажек и чеков столетней давности, не нашли требуемые документы. Мужчина равнодушно взирал на наши манипуляции, ничем не выдавая своего нетерпения. Он внимательно изучил наши данные, подробнейшим образом ознакомился с пропиской, которая, я надеюсь, внушила ему некоторое доверие, ведь и Ира и я проживаем в Москве в самом центре, и улицы наши носят весьма известные названия. Документы нам, однако, возвращены не были. Наш проводник вместе с ними скрылся за тяжелыми дверями кабинета. Мы недоуменно переглянулись, я почувствовала, что начинаю злиться, что вместо того, чтобы немедленно спасать подругу, мы тратим драгоценное время на нелепые формальности. Ира, судя по ее покрасневшим щекам, чувствовала то же самое. Наконец, мужчина в сером костюме вернулся, отдал нам паспорта и жестом предложил войти. Немного волнуясь, мы переступили порог кабинета, и дверь за нами моментально закрылась. Навстречу нам поднялся из кресла невысокий господин средних лет очень импозантного вида с густыми, аккуратно причесанными, слегка волнистым волосами и руками, настолько ухоженными на вид, что тут, по моим подозрениям, явно не обошлось без помощи хорошей маникюрши. Этот факт я заметила, когда он почти вплотную подошел к нам и поздоровался.

– Добрый день, милые дамы, – голос его звучал очень мелодично, видимо, сказывалось долгое пребывание в восточной стране.

– Добрый день, – улыбнулись мы в ответ.

– Позвольте представиться, Ермаков Виталий Афанасьевич, помощник консула по юридическим вопросам, или, чтобы было понятнее, помогаю нашим граждан выпутаться из непростых ситуаций. – Не без гордости в голосе произнес он, и жестом пригласил нас занять места на диване, что мы и сделали. – Слушаю вас очень внимательно, – сказал он, опустившись в кресло напротив нас. Мы переглянулись, я ободряюще покивала Ире, и она пересказала с начала все события, приведшие к аресту Альбины. Виталий Афанасьевич мрачнел с каждой минутой, пока Ира, глотая слезы, вводила его в курс дела. В конце он не выдержал, встал и заходил из угла в угол своего большого кабинета. Когда Ира замолчала, он обратился к нам, но в голосе его уже не прослеживалась былая мелодичность.

– Ну и дела! А вы уверены, что ваша подруга ни в чем не виновата. – Он в упор посмотрел на Иру.

– Конечно, – с вызовом произнесла она.

– Просто у меня тут выше крыши дел и разбирательств замешанных на почве курортных романов. Просто голову теряют наши барышни при виде этих местных красавцев. Творят, Бог знает что, чуть ли не травят своих соперниц, – глаза его сверкали праведным гневом.

– Что вы, – поспешила я вмешаться и развеять его сомнения. – Мы в Турции первый раз, Альбина очень приличная девушка, с хорошей работой в Москве, просто приехала отдохнуть и поддержать меня в моих личных переживаниях, не относящихся к делу. Это кто-то другой убил, а она оказалась в неудачное время в ненужном месте.

В этот момент в дверь постучали, и какой-то мужчина поманил хозяина кабинета и передал ему длинный, чуть скатанный в рулон лист бумаги. Виталий Афанасьевич изучал этот документ некоторое время, потом вернулся к нам.

– Вот и вызов из полицейского участка по поводу вашей подруги. Так что теперь мы вплотную займемся этим делом. Но расследование все равно будет вести турецкая сторона. Наша обязанность предоставить переводчика, ну и, если хотите, могу помочь с хорошим адвокатом, конечно, на условиях гонорара.

– Спасибо, обязательно, деньги нас сейчас беспокоят меньше всего, – горячо воскликнули мы.

– Ладно, – он взял телефон и пригласил кого-то подняться в его кабинет. Потом опять повернулся к нам. – Я беру на себя все общение с прессой. Конечно, личность арестованной оставить в тайне не удастся, но я постараюсь, чтобы в прессу просочилось как можно меньше компрометирующей информации. Ну и, естественно, беру под контроль ход расследования. – Он поднялся, так как в комнату после короткого стука зашел какой-то мужчина. Он был одет в темные брюки и белую рубашку с закатанными рукавами. На вид лет ему было около тридцати пяти. Внешность его я бы охарактеризовала, как приятную, короткие темные волосы, карие глаза, спрятанные за прозрачные стекла очков, благодаря которым лицо приобретало очень интеллектуальный вид, губы у него казались немного тонкими, возможно от того, что были сложены в линию, выдающую напряжение оторванного от дел человека.