Рейс в одну сторону 4

Прошло пять или десять минут после выстрела – снаружи было тихо.

– Ну что, – снова спросил Спесивцев, – никто не надумал выбираться отсюда?

– Сам иди, – сказал Николай Степанович.

– Странные вы люди, – ответил Спесивцев, окидывая всех насмешливым взглядом. Тут его глаза остановились на Королеве. Королев прочитал в них немой вопрос: «Ты со мной?»

Петрович молча кивнул, и Спесивцев, облегченно выдохнув, поднялся с пола.

– Хоть один настоящий человек нашелся, – уверенным голосом сказал он, но ему никто не ответил. – Пошли, Королев, – и, махнув рукой, он направился к перекошенной двери.

Петрович, кряхтя, встал и пошел следом за ним.

Спесивцев подошел к двери, и, оглянувшись на Королева, хотел ее открыть, но она не поддалась. Тогда он толкнул дверь рукой, и она чуть приоткрылась. Спесивцев высунул голову в образовавшуюся щель, и, не увидев ничего подозрительного, открыл дверь полностью. Петрович ему немного помог, тем более что кроме него никто так и не решился пойти за Спесивцевым.

Пройдя сто метров, Петрович подал голос:

– Тебя-то самого как зовут? – он прекрасно понимал, что затянул с этим вопросом.

– Самое время об этом спрашивать, – прошептал Спесивцев, вглядываясь в полумрак коридора, освещаемого мигающими лампами. – Гена я, – сказал он, и тут же приложил указательный палец к губам.

Королев замер на месте. Спесивцев показал ему рукой вглубь коридора, где что-то мелькнуло. Тут же Петрович вспомнил о том, что он уже видел на Фаяле, когда пробирался к спасательной капсуле. «Неужели всё повторяется?» – со страхом подумал Петрович: по его спине пробежали мурашки.

– Видал? – шепотом спросил Спесивцев. Петрович кивнул: он боялся произнести хотя бы слово.

Спесивцев стоял на месте, не решаясь сделать следующий шаг. Потом он снова повернулся к Королеву и спросил:

– Идем, или как?

Петрович по его тону почувствовал, что ему совсем расхотелось продолжать этот жуткий путь, но только он не хотел в том признаваться.

– Сам решай, – тихо ответил Петрович.

Спесивцев шмыгнул носом и отвернулся. Он сделал шаг вперед. Потом остановился, вглядываясь в мерцающий полумрак, стараясь разглядеть, что там впереди. Королев слышал его тяжелое дыхание, будто он только что пробежал стометровку. Ему показалось, что при большом желании можно услышать стук сердца Спесивцева, но потом отбросил эту странную фантазию, так как краем глаза заметил, что впереди снова что-то мелькнуло. Очевидно, Спесивцев, оглянувшийся на Королева в тот самый момент, заметил, как изменилось выражение его лица. Спесивцев вдруг перестал улыбаться, как придурок, (он делал это последние три минуты, совершенно себя не контролируя), и состроил серьезную гримасу. Петровичу показалось, что тот хочет его спросить о том, что произошло за те секунды, когда он вновь увидел подозрительное движение, но не решился этого сделать. Так они и стояли в полном молчании, пока далеко впереди что-то не грохнулось с потолка.

Оба вздрогнули, но остались стоять на месте.

– Дальше пойдем? – спросил Петрович.

– Даже не знаю. Давай подождем, а то вдруг все это упадет на наши головы, – Спесивцев показал глазами на низкий потолок.

– Давай, – согласно кивнул Петрович.

Спесивцев оглянулся, надеясь, что его коллеги вылезли, наконец, из лаборатории, чтобы присоединиться к их «веселому» путешествию, но коридор был пуст.

– Да уж, – прошептал он, – и с этими людьми я проработал три года: поверить не могу, что они оказались такими трусами.

Петрович, слушая этот горячий шепот, прекрасно понимал, что людям, сидевшим в тесном полумраке лаборатории, ничего не нужно доказывать: если бы он сам не прошел через то, что пришлось испытать на Фаяле, он не стоял бы сейчас рядом со Спесивцевым, а спокойно сидел бы среди тех людей и ждал… И чего бы он ждал? Прихода чудовищ, или людей в незнакомой военной форме? Ответа у него не было, но он знал одно – если они и дальше будут так стоять, ситуация к лучшему не изменится, и запас их терпения начнет незаметно истощаться, что приведет к рождению новых ложных страхов. Вот как раз этих страхов Петрович и не хотел сейчас испытывать.

– Слушай, – сказал он, – давай не будем стоять на месте, а лучше пойдем…

– Тихо, – прошептал Спесивцев. – Слышишь?

Петрович устало выдохнул:

– Ничего я не слышу: нет нам никого – это всё от страха…

– От какого еще страха? – вновь беспокойным голосом спросил Спесивцев, – там опять что-то мелькает!

– Ничего там не мелькает, – спокойно ответил Петрович. – Если не хочешь, стой здесь, а я пойду дальше.

– Нет, погоди! – Спесивцев вцепился в рукав его халата.

– Ну, начинается: это паника, Ген, не более того. Пойдем дальше, или, если хочешь, возвращайся к своим и пережди там, а мне лично уже надоело сидеть на одном месте.

Спесивцем молчал – он понял, что ему придется сделать этот мучительный выбор: идти вперед – в пасть неведомым чудовищам, или, вернувшись в лабораторию, ждать вместе с остальными неминуемого прихода тех же самых чудовищ.

Он чертыхнулся, зная, что времени у него не так много, и что Королев может сейчас развернуться и пойти в одиночку по этому кошмарному туннелю.

– Вот же зараза! – сказал он, – придется идти с тобой.

Королев даже спрашивать не стал, почему Спесивцев так резко поменял свое мнение: очевидно, тому просто не хотелось, чтобы коллеги, спустя какое-то время, со смехом выговаривали ему, что он хотел, мол, всех «повести в бой», а потом испугался какой-то тени и вернулся к тем самым «трусам», от которых ушел с таким гордым видом. Конечно, в реальности ему бы никто ничего не высказал, но зато мысли у них были бы именно такими.

– Я только одного не понимаю, – сказал Спесивцев, замедляя шаг, – если мы все слышали выстрел, то здесь должен быть труп, как ты думаешь?

– А если стрелявший промахнулся, тогда как? – вопросом на вопрос ответил Королев.

– Тоже верно, – кивнул Спесивцев. – Но кто-то же явно стрелял: по крайней мере, это было очень похоже на выстрел, а не на удар об стену или пол?

– Тут я с тобой согласен, – сказал Королев, – но нам нужно найти хоть какие-нибудь следы от пули, хотя, что можно увидеть при таком свете?

– Да уж, – отозвался Спесивцев. – А почему, собственно, лампы моргают: если разделение закончилось, значит все должно нормализоваться, так ведь?

– Не знаю, – пожал плечами Королев, – я никогда не видел такого разделения.

– Так и я тоже не видел, но чисто теоретически…

– Тихо! – коротко бросил Королев и рукой преградил путь Спесивцеву.

– Чего там?

– Пока не знаю, но мне показалось, что будто кто-то шуршал, или…

– Или что? – спросил Спесивцев, теряя терпение.

– Не знаю – не могу понять.

Через секунду Спесивцев решил сострить:

– Да паника это все, Королев: от страха у тебя видения начались.

Петрович внимательно на него посмотрел:

– Это ты сейчас так с собственными страхами борешься, Ген? А я ведь серьезно – что-то и впрямь по стене шаркнуло.

Спесивцев злорадно ухмыльнулся: он понял, что теперь Королев находится ровно в таком же положении, в каком находился он сам десять минут назад.

– Мы с тобой как два малолетних пацана, честное слово, – сказал Спесивцев и громко засмеялся. Петрович с тревогой посмотрел на своего попутчика и вдруг подумал, что сейчас к ним сбегутся монстры всех цветов и размеров. Однако, когда Спесивцев, наконец, успокоился, Королев не увидел ничего, что могло бы его испугать: коридор был пуст.

– Ну, всё? Посмеялся? – медленно проговорил Королев, – а теперь пойдем вперед.

Спесивцев стер улыбку с лица, будто ему сказали какое-то волшебное слово, лишающее веселья и радости, и поплелся вслед за Петровичем, то и дело, поглядывая назад: ему вновь захотелось увидеть знакомые лица, потому что, кто такой Королев, в конце концов? Это просто какой-то незнакомец, вломившийся в их лабораторию, пока они там все тихо-мирно сидели, и ждали, когда всё это закончится, чтобы потом снова заняться своей работой. Конечно о той работе, к которой они все привыкли, не могло быть и речи, ввиду того, что всё в лаборатории было перевернуто вверх дном, но можно было бы хоть порядок навести…

Да, теперь он остро чувствовал неприязнь к этому чужому человеку, который неизвестно зачем тащит его вперед. А что там впереди, и вообще, оно ему надо? Да на черта ему об этом знать: пусть там хоть гора сокровищ, или пусть даже будет выход наружу – ему по барабану: этот малознакомый человек стал ему неприятен, и он хочет избавиться от него любым путем…

– Стой, – тихо сказал Королев, и вновь остановил Спесивцева, преградив ему путь рукой.

– Да что там опять?

– Смотри, – кивнул Королев в ту сторону, где коридор начал раздваиваться, – смотри правее.

Прошло несколько секунд, пока Спесивцев напрягал свое сильно подсевшее зрение.

– Ничего я не вижу! – раздраженным голосом сказал он.

– А зря: оно притаилось у самой стены.

– Врешь, поди, чтобы жути на меня нагнать.

– Смотри внимательно, говорю, – тихо повторил Петрович, не отрываясь от той точки, в которую вперился его взгляд.

– Какой ты все-таки странный…

И тут Спесивцев оборвал себя на полуслове. Петрович понял, что тот перестал дышать от увиденного. Он хотел сказать ему: «Я же тебе говорил», но Спесивцев его опередил:

– Ты был прав, Королев – теперь я это вижу!

В мерцающем свете, в конце самой развилки и чуть правее, вначале второго ответвления, стояло какое-то существо, напоминавшее старое разлапистое дерево, пришедшее сюда из сказочного леса. Руки-ветви, и ноги-стволы, расставленные в разные стороны, будто преграждали дорогу заблудившимся путникам.

– Это что за хрень, Петрович? – прошептал Спесивцев.

– Не знаю, – ответил Королев. – Думаю, до него примерно метров сто – сто пятьдесят. До своих успеем добежать, или нет?

– А что толку, – шепнул Спесивцев, – там дверь все равно клинит: пока мы ее откроем, эта тварь нас загрызет.

– Все может быть, – ответил Петрович, – но стоять тут и ждать мне тоже не хочется. Ну, что делать будем?

– Да, ты прав – стоять здесь опасно, – ответил Спесивцев.

– Тогда рванем? – спросил Петрович, чувствуя, как напряглись его ноги, готовые в любой момент сорваться с места.

– Да! – шепнул Спесивцев, и тут же повернул назад. Он сделал пару шагов в ту сторону, откуда они пришли с Королевым, и в этот момент черная тень с «ветвями» шевельнулась: она отодвинулась от стены и медленно пошла в их сторону. Тень двигалась медленно, как хищник идет к добыче: принюхиваясь, неспеша по сантиметру приближаясь, заранее зная, что добыче некуда деться.

И только сейчас до Королева дошло, в кого стрелял тот неизвестный, заставивший выйти их из лаборатории на разведку. «Того стрелка, наверное, уже сожрали, а память о нем живет», – не вовремя мелькнула в голове Королева какая-то нелепица.

Петрович помчался вслед за Спесивцевым, удивляясь, почему он не сделал этого раньше: еще секунду назад его ноги были будто приклеены к полу.

Королев не видел впереди своего товарища – видно, тот мчался так, будто всю жизнь готовился к этому старту. Петрович слышал за спиной едва уловимый шорох, но боялся оглянуться. Свет вдруг погас окончательно, но его ноги продолжали бежать, несмотря на то, что он готов был уже остановиться и посмотреть назад. «Точно, как там», – вновь подумал он о печальной судьбе объекта №1.

Снова включились и заморгали лампы. Ноги Петровича обо что-то споткнулись, и он перелетел через какую-то кучу, лежавшую посередине коридора. Не вставая с пола, он обернулся и посмотрел на то, обо что ткнулись его ботинки: в мерцающем свете неоновых ламп он увидел Спесивцева, распластанного по всей ширине коридора. Его рот, похожий на черную дыру, был открыт в застывшем крике, которого Королев почему-то не услышал, когда бежал сюда. Тут он сообразил, что здесь находится еще одно чудовище, всё это время тихо кравшееся за ними. Больше он ничего разглядеть не успел: в туннеле снова погас свет.

Глава 3

Лампы больше не моргали, и поэтому на складе стало светло, как днем. В другое время устойчивое освещение успокоило бы Елену, но только не сейчас: она растерянно смотрела на Маргариту, на руках которой лежал бесчувственный Шишкин: он был похож на уснувшего младенца, только с легкой светлой щетиной на подбородке. Эта картина была так же малопонятна Елене, как и то, что вообще произошло между Маргаритой и Шишкиным за последние десять минут. Елена помнила, как Маргарита коснулась плеча лаборанта, и он тут же, закрыв глаза, повалился на пол. Теперь он, полностью отключившись, лежал на руках Кондрашкиной, а та смотрела на него и что-то тихо шептала.

Спрашивать что либо у Маргариты было бесполезно – всё равно она не раскроет своих секретов. Елена вздохнула: ей вдруг стало грустно от того, что никто не хочет воспринимать ее всерьез, и ладно бы это был только Шишкин, который еще недавно втайне над ней насмехался, но Маргарита! Почему она не говорит с ней, как со взрослым человеком, а обращается, как к ребенку, которому нужно только есть, спать и смеяться над глупыми шутками?

Елена залезла в свою барокамеру и улеглась на матрасике. Она отвернулась от Маргариты и Шишкина, не желая больше смотреть в их сторону.

В следующую минуту Маргарита подошла к ней и тихо спросила:

– Ты как себя чувствуешь?

Елена молчала.

Кондрашкина понимала, что бедной девочке стало страшно от того, что она только что увидела, и поэтому решила сразу все объяснить.

– Я ему немножко память подтерла, – сказала она шепотом.

Елена чуть повернула голову.

– Но зачем: он, ведь, обещал никому ничего не рассказывать?

Маргарита вздохнула и посмотрела на Коржикову, как на глупого ребенка:

– Они все трепачи, Лен: создай ему более или менее располагающую обстановку, и он выложит все за милую душу.

– Но после твоего «сеанса» он даже имени моего вспомнить не сможет, а уж про то, что здесь произошло – и подавно, разве не так?

– Откуда ты это знаешь, Лен? – насторожилась Маргарита.

– Знаю, – ответила Елена, – после твоих процедур я иногда забывала, как Сережку моего зовут: порой, мне по двое суток нужно было для того, чтобы вспомнить, как он выглядит…

– А почему ты мне раньше ничего не говорила? – нахмурилась Маргарита: ей не нравились такие сюрпризы.

– Потому что забыла! – неожиданно выкрикнула Елена.

– Потише, Лен, – сказала Маргарита и осмотрелась.

– Да нет тут никого – не бойся.

– Послушай Лен, давай-ка быстренько разберемся, что с тобой происходило после наших сеансов, а потом ты поспишь, хорошо?

– Не хочу, Рит: у меня и так башка раскалывается, а я еще должна что-то вспоминать. И вообще, я и так уже хочу спать.

– Ну, хорошо – спи, если хочешь, но мы еще вернемся к этому разговору – это важно.

– Мне уже ничего не важно, Рит, кроме одного: родить поскорее и улететь с этого дурацкого острова.

Кондрашкина помолчала, а потом, с сожалением посмотрев на Елену, сказала:

– Да, желание хорошее, не скрою, но это так просто не делается.

– Что ты имеешь в виду?

– Да так, не забивай голову – ложись спать.

– Нет, ты скажи, – не отставала от нее Елена.

Маргарита вздохнула:

– То, что я тебе сказала насчет срока твоей беременности…

– Что мне ходить вот с этим двадцать три года? – Елена показала на свой выпирающий живот. – Конечно, помню.

– Так вот – эти показания не могут быть ошибочными, но если мы кое-что сделаем…

– Что, например?

– Ты можешь меня не перебивать? – повысила голос Маргарита.

– Извини, я не хотела, – тихо ответила Елена.

– Так вот, если мы покинем это место, то, может быть, твоя беременность будет протекать как у нормальных женщин, и родишь ты через шесть-семь месяцев, или чуть позже.

– Значит, во всем виноват «Цитрон»? – спросила Елена.

– Думаю да, – кивнула Маргарита. – Я еще точно не знаю всех деталей: на этот счет мне нужно кое с кем посоветоваться…

– Надеюсь, не с тем уродом, Могильным?

– Нет, успокойся – это мой коллега Рыльский: он очень умный дядька, и, я думаю, он подскажет мне, как правильно действовать.

– Ну, хорошо – давай, спрашивай скорее своего Рыльского, а я пока посплю, – ответила Елена, широко зевая.

– Крышку закрыть? – спросила Маргарита, положив руку на заляпанное кровью оргстекло.

– Нет, не надо – ты же здесь.

– Ну, хорошо – спи.

– Ага.

Маргарита отошла от барокамеры: она уже давно приметила стул около какого-то аппарата уродливой формы, похожего на маленького слона с отрубленными ногами и выросшим горбом. Как только она присела на холодное пластиковое сидение, так сразу же почувствовала, как легко стало ногам и спине. Неплохо было бы прилечь куда-нибудь, но кроме железных кроватей без матрасов, на этом странном складе ничего не было. Она снова осмотрелась и наткнулась взглядом на эти уродливые двухъярусные кровати, годные разве что для казармы или тюрьмы. Они давно покрылись ржавчиной, поверх которой легла липкая серая паутина. Кроватей было так много, что хватило бы на триста человек. «Неужели они и впрямь могут кому-нибудь понадобиться в ближайшем будущем?» – подумала Маргарита, на миг вспомнив о госпитале, из которого вырвалась Елена: там стояли такие же железные кровати, только без вторых «этажей». Маргарите было неприятно думать о том месте и о тамошнем начальнике – Могильном. Маргарита отвернулась, твердо веря, что эти мысли покинут ее голову, если она не будет смотреть на унылый казарменно-тюремный «реквизит». Действительно, через минуту ее мозг нашел себе занятие получше: вернулись мысли о том, что ей делать дальше с Еленой. Во-первых, нужно было отсюда выбраться и найти Рыльского. Потом рассказать ему о беременности Елены и тщательно продумать, как убраться с этого острова… В общем, всё сводилось к одному: пока она не выйдет отсюда вместе с Еленой, планировать что-либо на эту тему не имеет смысла, а пока можно заняться… Тут она услышала шорох. Маргарита посмотрела туда, где лежал связанный Шишкин – он пришел в себя.

Когда Шишкин очнулся, кроме Маргариты это заметила и Елена: она тут же соскочила со своего матрасика и быстро подошла к лаборанту.

– Ну, слава Богу, вы очнулись, а то я уж думала – всё!

– Что всё? – улыбнулся Шишкин.

– Ничего, – ответила Елена, и тоже улыбнулась. – Ничего смешного, я хотела сказать.

– Я и не говорю, что это смешно.

– Вот и молчите, – ответила она. – Хотите шоколадку: у меня еще чуть-чуть осталось?

– Хочу.

Елена отломила маленький кусочек и протянула его Шишкину. Он взял шоколад, и, не сразу положив его в рот, молча осмотрел со всех сторон.

– Вам что-то не нравится? – озабоченным голосом спросила Елена.

– Нет – всё хорошо, – ответил лаборант и положил шоколад на язык.

Елена снова улыбнулась: хоть кому-то сегодня она сделала приятное.

Маргарита видела их, сидя на своем стуле. Она с улыбкой наблюдала, как Шишкин вдруг закашлялся, а Елена похлопала его по спине. И получилось у нее это так по-матерински заботливо, что Кондрашкиной пришлось отвернуться, чтобы не прослезиться от чувств, или не засмеяться – этого она даже для себя самой не смогла бы сейчас объяснить, но она не хотела нарушать этой идиллии и всё ждала, пока, наконец, Елена встанет с корточек и подойдет к ней.

– Ну и как здесь дела? – спросила Елена, проходя мимо нее и присаживаясь на скрипучую кровать.

– Зря ты садишься в эту паутину, – ответила Маргарита.

– А, нормально – я уже привыкла, – махнула рукой Елена.

– Вот и очень плохо: нужно приучать себя к чистоте, тем более в твоем положении.

– Да брось ты, Рит, какое еще положение? Вот не было тебя здесь два часа назад, а знаешь, как нас всех трясло?

– Знаю, – кивнула Маргарита, невольно вспомнив, как в рабочем туннеле перед ней из пола неожиданно выросла стальная стена, которая запросто могла перерубить ее пополам.

– Вот и думай потом о чистоте в такую тряску, – подытожила Елена свою мысль.

– И всё равно, Лен, тебе нельзя забывать, что ты теперь не одна, и что любая твоя инфекция – это инфекция для ребенка.

– Ой, вот чего ты так переживаешь: нормально же всё! – возмущенно сказала Елена. – В природе вообще нет никакой стерильности: человеческий организм привык ко всякой грязи, иначе бы мы давно все вымерли! Ладно, пойду я к себе…

– А что ты там, у себя, будешь делать?

– Спать. Тем более, что я так нормально и не прилегла.

Маргарита с жалостью взглянула на Елену.

– Я хочу тебя предупредить, – сказала она.

– Ну что еще, Рит?

– Будь поаккуратнее с этим новеньким, – она кивнула в сторону Шишкина.

– А что такое? – нервно дернула плечом Елена.

– Как тебе сказать: работа в любой лаборатории – это всегда риск, и с чем имел дело этот товарищ, ты не знаешь.

– Ну, вот это вообще ерунда! – вспылила вдруг Елена. – Я тоже в лаборатории работала, и что теперь?

– Лен, у тебя эта работа была несколько месяцев назад, так что не сравнивай. Потом, у вас не было контактов с опасными материалами…

– Откуда ты знаешь, Рит?

– Знаю: наводила однажды справки. Так вот, если этот Шишкин работал с чем-нибудь, что связано с опасными вирусами, тогда тебе придется держаться от него подальше.

– А как ты узнаешь, что у него за лаборатория?

– Пока никак, – ответила Маргарита, – но если ты не будешь лезть к нему со своими разговорами, я смогу понять, с чем он имел дело.

– Ну и что же мне делать: вообще с ним теперь не разговаривать что ли?

– Да, пока не разговаривай, и ничего не давай ему в руки.

– Это ты на шоколад намекаешь?

– Да, – кивнула Маргарита.

– А если он голоден?

– Не твои проблемы, Лен: я уже сказала, что сейчас для тебя должно быть важнее.

– Я так и не поняла, о чем ты говоришь, – сказала Елена обессиленным голосом.

– О твоем будущем ребенке, – терпеливо объяснила Маргарита.

– А-а, понятно. Тогда ладно: не буду с ним разговаривать.

– Разговаривать можно, но только не подходи к нему так близко.

– Хорошо, не подойду.

– Вот и молодец. А сейчас иди спать.

Елена пошла к барокамере, но, сделав несколько шагов, встала на месте. Она повернулась к Маргарите и, наморщив лоб, погладила свой живот.

– А, может, спросить у него об этом напрямую?

– Не советую, – холодно ответила Маргарита, – он может соврать.

– Мне не соврет, – ответила Елена.

– Почему ты в этом так уверенна?

– Потому что Кульков сказал, что взял у него пистолет, но, ты сама подумай, Рит, зачем лаборанту пистолет?

– Действительно, зачем?

– И потом, – Елена понизила голос, – почему я должна доверять Кулькову, когда он вообще не с нашего острова? И схема эта подозрительная – всё ищет у нас чего-то… Я думаю – это его пистолет был, который он мне под нос сунул, а потом стал говорить, что мне всё привиделось.

Ее глаза вдруг наполнились слезами. Елена тряхнула головой и вытерла их ладонью.

Маргарита несколько секунд ничего не отвечала, а потом, пожав плечами, спросила:

– И все-таки я не понимаю, какая связь между пистолетом и доверием Шишкина к тебе?

– Все очень просто, Рит, – Елена подошла к ней ближе и оглянулась на Шишкина, который снова отключился. – Пистолет – это хороший повод для дружбы…

Маргарита не сдержалась и хихикнула.

– Ты чего ржешь, Рит? Подожди, послушай меня внимательно. Я завяжу беседу, так?

– Так, – кивнула Маргарита, еле сдерживаясь, чтобы вновь не засмеяться.

– И если Шишкин будет мне говорить, что при нем не было никакого пистолета, тогда я скажу, что верю ему, и он, в ответ на это, поверит мне, потому что это правда, как я думаю. В итоге я смогу добиться его полного доверия и узнать нужную нам информацию.

– Как-то всё это очень сложно, не находишь? – спросила Маргарита.

– Ну, для тебя, может быть и сложно, а для меня – просто.

– А ты самоуверенна, как я погляжу.

Елена посмотрела на нее гордым взглядом и сказала:

– Я опять перехотела спать: пойду, поговорю с ним.

– Удачи тебе.

– Спасибо.

Маргарита проводила ее насмешливым взглядом, заранее уверенная в том, что у Елены ничего не получится. «И с чего эта малявка вбила себе в голову, что ей удастся перетянуть лаборанта на свою сторону? Почему он должен ей открыться?» Но тут же она задала себе другой вопрос: «А чем, собственно, она рискует?»

Маргарита, с интересом наблюдая, как Елена вновь присаживается на корточки около Шишкина, ответила себе: «Да, ничем не рискует. Подумаешь, поговорит с ним десять минут, а там, глядишь, и выведает, чем он занимается в своей лаборатории». Конечно, жути на Елену она нагнала немало, но кто знает, чем может обернуться это общение с лаборантом?

Маргарита вздохнула: странный сегодня день выдался, впрочем, чему удивляться, если ей пришлось несколько лет проработать на объекте, где постоянно происходят такие вещи, что расскажи кому-нибудь об этом на материке, примут за сумасшедшую…