Секунды до грозы. Книга 2

Напротив мага устроились брат с сестрой – юные маги воды, которые почти каждый день просачивались в библиотеку, чтобы провести время за игрой в шахматы. Обычно они оказывались в руках библиотекаря, который со свойственной старикам молчаливостью и усидчивостью занимал их умы, попутно вещая небылицы о древней магии и неких истинно видящих. Но иногда в их компанию втягивался и Шаржель де Мекальмё.

Его участие в игре было… ну, скажем так, напряжённым. Вокруг него словно сгущались тучи, и его серьёзность была настолько подавляющей, что дети предпочитали избегать гранд-мажа, если это только было возможно. Очень зря! Ведь с Луизой он вёл себя как самый милый и обаятельный мужчина на свете. А вот Филиппа они вообще обожали. Маг земли как раз и стал тем самым крутым наставником, которого ребята радостно вытаскивали из коридора, чтобы сыграть с ним, несмотря на его постоянные педагогические манёвры, что бесили уже даже меня.

– Я буду играть только пешками, а вы – всем остальным, кроме пешек, – заявил Филипп, скрестив руки на груди и посмотрев на детей с добродушной, но едва заметно насмешливой улыбкой. – Думайте, прежде чем ходить. Маргарита, помните, как вы мне почти сразу коня отдали?

Мальчишка, сидящий рядом с сестрой, хмыкнул, с задором толкнув её локтем.

– А вы, месье, умудрились королеву за три хода потерять. Я думал, такого вообще не бывает. Но вот, оказывается, вы доказали, что всё возможно.

Филипп задержал взгляд на ребятах, словно оценивая их силы, потом чуть улыбнулся.

– Ну что, давайте ещё раз. Соберитесь, я в вас верю.

В шахматах я, мягко говоря, не гений, но даже мне было понятно, что если Филипп решил играть только пешками, то, вероятно, это единственный способ хоть как-то упростить задачу детям. Однако, судя по тому, как развивалась игра, даже этого им оказалось маловато.

– Что сегодня занимает ваш ум, мадемуазель Софи? – Филипп заметил мой взгляд и, не торопясь, передвинул пешку сначала на одной доске, потом на другой. – Не спешите, – бросил он детям, которые, естественно, остались в раздумьях.

– Тайны Магов Ледяной Эпохи, – пробормотала я, глядя на обложку книги.

– Далековато вас занесло, – заметил Филипп, не отвлекаясь от игры. Сделав очередной ход, он обратился к детям: «Запомнил», а потом, не спеша, подошёл ко мне. Его взгляд скользнул по страницам моей книги, словно он уже знал, что я там ищу.

– Что поделаешь? – ответила я, поднимая глаза. – Как так получилось, что всего два столетия назад маги воздуха существовали, а теперь их, как не было? Как будто они исчезли, и все следы их существования стёрлись. Даже в родословных магов ничего нет. Вот и приходится углубляться в такие древние времена.

– Пытаетесь выстроить связь с проклятием? Думаете, оно первым делом распрощалось с магами воздуха?

– Подслушивали, месье Филипп? – не удержалась я от ехидной реплики.

– В библиотеке, если вы не заметили, слышно даже, как пыль оседает на полках, – ответил он, не моргнув глазом.

– Это только вам слышно, – закатила я глаза.

– Насколько мне известно, маги стихии воздуха всегда были… ускользающими, – сказал Филипп, кивая, как будто уточняя свои слова. – Их сила заключалась в том, чтобы оставаться невидимыми для мира, неуловимыми.

Я тяжело выдохнула, плюхаясь на стул в читальном зале, запрокидывая голову от бессилия.

– Откуда вы об этом знаете? Покажите мне книгу, свиток, или хотя бы камень с рунами! – спросила я, оценивая высоту потолка. – Я уже прочитала столько всего: ритуалы с кровью, шёпоты, что должны пробудить магию, странные традиции – маги воды купаются в ледяных озёрах, чтобы очистить дух, маги огня проводят ночи в пещерах, окружённых пламенем, пытаясь услышать голос древних… Столько странностей и бреда! Голова кипит! Но о магии воздуха – ни слова!

– В детских сказках, – ответил он, и, вспомнив, что мне не читали волшебных историй, добавил: – «Сказания о Мастерах Стихий».

– У вас, магов, такая форма передачи знаний? Сказки и легенды?

На самом деле, я больше злилась на себя, чем на него. Последнее время мне казалось, что я вот-вот дотянусь до истины, и стоит лишь протянуть руку, как она ускользает. Это не просто бесило – это доводило до состояния драконьего гнева. А я понятие не имею, какой у драконов гнев. Но ощущалось именно так!

– У нас, магов, – сказал Филипп с лёгкой улыбкой, уделяя особое внимание тому, что я тоже часть волшебного мира. – Сказки – это всё, что осталось от древних знаний.

Очень удобно, да. Прямо «из уст в уста». И вот сидите, потомки, как хотите, разбирайтесь, что из этого правда, а что нет.

– Месье Филипп, ваш ход! – радостно позвала детвора учителя. Маг земли, не торопясь, повернулся к детям, слегка крутанул пальцем, и пешки сами поползли по клеткам. Ребята снова погрузились в раздумья.

– Все маги знают эти истории, и вам тоже стоит, – продолжил Филипп. – Не только ради магии воздуха. Вода, земля и огонь. Все четыре свитка.

Я раздражённо прищурилась. Почему ни он, ни библиотекарь не предложили мне эти свитки с самого начала? Какое-то подозрительное молчание с их стороны.

– Это детские истории для малышей, – добавил Филипп, словно бы и не заметив моего недовольства. – Не стоит воспринимать их как истину.

Свитки, ведомые магической силой Филиппа, плавно спустились с запылённых полок второго этажа, как старые, забытые тени, и мягко приземлились перед нами.

– Но они могут быть весьма познавательны, чтобы понять природу всех стихий, – сказал он, как будто это было само собой разумеющимся.

– А что насчёт молнии? Или телепатии? – не удержалась я и тут же уточнила. Для меня обе эти стихии были неотъемлемой частью башни. Как-то даже обидно, что их не учитывают в прекрасном круговороте стихий.

– Магии молнии и телепатии и не было изначально! Это результат спаривания драконов! – с нетерпением воскликнул мальчишка, ошеломив меня не только откровением, но и своей… оригинальной формулировкой. – Филипп, ваш ход!

В ответ мальчишка получил по затылку неожиданно слетевшем с полки фолиантом. Книга смачно шлёпнула его по голове, и в тот момент раздался голос библиотекаря. Старик выскочил из-за стеллажа, как вихрь, его лицо пылало яростью.

– Где ты этому научился, юнец? – он очень старался, чтобы не кричать. Библиотека же. – Разве это слово для твоих лет? Какая пошлость! Где ты этого набрался?

– Много времени провожу в библиотеке, – спокойно ответил мальчик. И видно ведь, что он не специально дразнил старика. Просто не понимал, что сейчас его прибьют за наглость.

– В моей библиотеке нет таких книг! – возмутился библиотекарь, как будто только что узнал о величайшем грехе человечества.

– Тогда вам стоит лучше изучить стеллажи у южной стены третьего этажа! – проговорил мальчик, не отрываясь от доски. Мальчишка снова получил летящей книгой, но теперь уже за то, что ущемил профессионализм библиотекаря.

Я едва сдержала смех.

– Помни, речь достойного мага должна быть благородной, а не грязной! – сурово произнёс библиотекарь, и тут же его лицо чуть осветлилось от удовлетворения, как будто он только что рассказал самую важную истину в мире.

Мальчик не осмелился взглянуть на старика, но вот скорчить на лице странные гримасы додумался. За это ему опять досталось. Маг был настоящим мастером в своём деле: не только обращался с книгами как с оружием, но и умел раздавать наказания так, что ни один фолиант не пострадал.

– Знай своё место, – прорычал старик, поднимая палец, как будто собирался навести порядок в подземельях башни. – Иначе я тебе покажу, как правильно говорить о вещах, в которых, похоже, ты ещё не разбираешься!

Филипп переключил внимание на шахматную партию и детей, не замечая всего этого балагана. Даже не вздрогнул. Наверное, привык к таким моментам.

– Молния – это смесь огня и воздуха и является магией второго поколения, – продолжила девочка за брата, пока Филипп перемещал фигуры. – А телепатия появилась благодаря смешению воздуха, воды и земли. Такие маги – представители третьего поколения.

Серьёзно? Даже дети это знают? Я же здесь убила несколько недель, пытаясь понять, по какому принципу у магов и немагов появляются дети с другой силой. А оказывается, всё сводится к смешению стихий! Это что, вся моя аналитическая работа коту под хвост? На всё это я тратила столько времени, а ответ лежал в устах детей!

– То есть, вы всё это время знали, – я бросила укоризненный взгляд на библиотекаря, который суетился между полок, – и молчали? Я зря тратила время?

– Знания, полученные самостоятельно, гораздо ценнее тех, что даются просто и легко, – важным тоном заявил старик.

Ах, если бы я могла ему ответить, что время, которое я потратила на ерунду, можно было бы использовать для вытирания пыли с полок, например. Пользы было бы больше! Но я же воспитана! Ну правда, он старик, должен знать, что нет ничего ценнее времени!

– А вы что скажете в своё оправдание? – я сложила руки на столе и уставилась на Филиппа, который стоял по ту сторону. В его глазах плескалась какая-то невыразимая беспечность.

– Нравится наблюдать за вами, когда вы читаете, – непринуждённо ответил он. – Растягивал удовольствие.

Филипп. Это было бы мило, если бы мне не хотелось прямо сейчас ему вмазать. Помощник, ага.

– Ладно, вернёмся к делу, – я притворилась, что взялась за ум. – Я правильно понимаю, что если следовать этой логике, то в мире должно быть гораздо больше видов магии, чем мне известно? – спросила я, пытаясь сдержать удивление.

– По легенде – да, – подтвердил Филипп, слегка кивнув. – Но уже много веков, кроме тех стихий, что вам известны, другие никто не встречал.

– А что будет, если смешать все четыре стихии? И почему рождаются просто обычные люди? При постоянном смешивании за столько лет существования магии она уже у всех должна быть, а не наоборот. Куда девается магия? – не унималась я.

– Существует версия, что если маг сможет в равной степени соединить все четыре стихии первого поколения в себе, то родится магия гармонии или безумия. Или сразу обе, – вмешался в разговор библиотекарь.

– И такого человека тоже никогда не существовало и не может быть, – подытожила я, стараясь разобраться. Видимо, чтобы это случилось, нужно было бы смешать два потомка второго поколения, и при этом ребёнок должен быть без явного перевеса. А перевес – это ведь всегда случайность. Если всё зависело от соединения и смешения, люди бы давно научились контролировать процесс создания нужной стихии. Но, похоже, здесь работает какой-то человеческий фактор, который всё ломает. Территория? Предрасположенность? Что ещё?

– Что касается исчезновения магии, то мне трудно сказать. Может быть, это связано с ослаблением силы, передаваемой из поколения в поколение. Как будто магия постепенно теряется где-то между родителями и детьми, – сказал Филипп, и его взгляд слегка потемнел, как всегда, когда разговор касался чего-то серьёзного. Он улыбнулся девочке, которая, сделав свой ход, с победой воскликнула, что забрала последнюю пешку. Её брат всё ещё пытался переиграть наставника.

– Или проклятие! – теперь уже назло библиотекарю и Филиппу настаивала я.

– Всё, Маргарита, идём домой! Я устал! – заявив с полной решимостью, мальчишка начал складывать шахматы и прятать их на полке. Сестра неохотно последовала за ним, но, тем не менее, успела бросить на меня взгляд, мол, «Ты держись!»

Филипп вернулся к их столу, собираясь сложить на место шахматы девочки.

– Может, перерыв? – предложил он с лёгкой улыбкой, указав на доску, приглашая меня сыграть.

– Пожалуй, нет, – воскликнула я, поджав губы. – Во-первых, я даже не знаю всех правил. А во-вторых, играть с вами, месье Филипп, – это как избивать каменную стену! Вы сегодня выигрывали, использовав только пешки! Причём делали это с таким безжалостным хладнокровием, что я боюсь, мои нервы не выдержат!

Филипп хмыкнул, но отступать не думал. Упрямство у него было, как у осла, только в более вежливой форме. Он тут же предложил помощь, пообещал растолковать правила и даже подсказывать ходы – ну просто воплощение благородства. Я тяжело вздохнула и кивнула. А что делать? Мозг после свитков превратился в варёную репу и отказывался работать даже за обещание сладкого. Так что я решила: если уж плыть, но плыть окончательно.

– Почему-то мне кажется, месье Филипп, что у вас сегодня настроение надо мной издеваться. Что на тренировке, что в библиотеке, – прищурилась я, вглядываясь в его лицо, как в подозрительную надпись на заплесневелом свитке. Вдруг там тоже что-то важное написано мелкими буквами?

– Я? – Филипп сделал вид, что ужасно оскорблён. Даже руку к сердцу приложил. – Я никогда над вами не издевался, Софи. Лишь иногда прививаю вам стойкость.

– Хотите сказать, вы как холодная вода по утрам? Освежающе, неприятно, но якобы полезно? – Я отложила свиток воздуха, который собиралась начать читать, и села напротив Филиппа, сложа руки, словно я на совете магов и готова бороться за создание учебной программы «Магия для котелков».

– Скорее как хороший чай с горечью. Сначала фыркаешь, а потом понимаешь, что без него с утра – никуда, – отозвался он с самым миролюбивым видом.

Филипп улыбнулся. Вот так, по хитрому, одновременно уголками губ и глазами – как кот, который только что съел хозяйскую сметану и теперь собирается убедить всех, что это оно само испарилось. Ну ладно. Учиться новому, говорят, полезно. А шахматы – тренировка для ума. Правда, моя стратегия ограничивалась «двинуть коня и надеяться, что он не упадёт».

– Не слушайте его, мадемуазель Софи, – прошептал мне библиотекарь, проходя мимо и заговорщически наклонившись. – Он и старика не пожалел.

– Старика, который в шахматы играет уже лет пятьдесят? – с беззаботным видом парировал Филипп и кивнул в сторону дальней полки, куда уже улепётывал старик.

Я окинула доску оценивающим взором. Чёрно-белые клетки поблёскивали в свете свечей, которые библиотекарь заранее водрузил на стол, повторив раз сто призыв к осторожности и не спалить библиотеку.

Филипп же, с выражением благородного рыцаря, что готовится не к партии, а к дуэли, начал расставлять фигуры. Руками. Не магией, как это принято у магов земли, а по старинке – с почтением, как если бы каждая пешка была наследником престола. То ли из уважения к древней игре, то ли ко мне.

– Начнём с азов, – торжественно провозгласил Филипп и с видом полководца, вручающего боевые награды, начал указывать на фигуры по очереди. Аккуратно, с уважением, будто перед ним были не деревянные болванчики, а уставшие герои с фронта.

– Вот, – коснулся он пешки. – Это пехота. Идёт только вперёд, дерётся по диагонали. Ума – с воробьиный нос, зато храбрости – как у дракона на пенсии. Вперёд и с песней, даже если в пропасть.

Я фыркнула. А потом и вовсе рассмеялась – громко, искренне, до того, что библиотекарь из-за стеллажа высунулся и шикнул так выразительно, аж свеча на ближайшем подсвечнике колыхнулась от стыда. Ну а что – смешно же!

Образ Филиппа, этого вечного воплощения спокойствия и благоразумия, сегодня трещал по швам, как старые штаны после пиршества. С утра шутит, на тренировке подначивал, теперь в шахматах театральничает… Что он ел на завтрак? И можно ли мне того же?

– Вы детям тоже так объясняете? – спросила я, вытирая глаза.

– Только если дети плохо себя ведут, – невозмутимо ответил он, не прекращая церемонии.

– Ладья – это, кхм… осадная телега, – продолжил Филипп, хищно прищурившись. – Прёт по прямой, пока не упрётся в стену или не переедет врага. Без изысков, зато надёжно. Как и вы, когда решились без раздумий зайти в деревню с больными.

Я коснулась кончика своего локтя, пытаясь обуздать странное напряжение, которое возникло в теле, не столько от слов Филиппа, сколько от того, как он их произнёс.

– Слон – это, конечно, советник. Причём с уклоном в заговоры. Ходит по диагонали, всегда сбоку, но далеко и уверенно. Никогда прямо, потому что зачем быть таким очевидным? Как и вы, Софи, когда находите способ заставить меня задуматься о том, что я не видел раньше… – добавил он с теплотой в голосе.

Что-то в его взгляде заставило меня сбиться с привычного ритма и немного растеряться. Такое не случается часто. Мстит за то, что я ему нервы сегодня на тренировке трепала? Не похоже это на него.

– А вот конь… – он театрально вздохнул. – Конь – это сумасброд. Скачет буквой «Г», потому что ни одна уважающая себя лошадь прямо по полю не поедет, это же скучно. Несутся, затерявшись в мгновении, наполненном страстью, и только вперёд, не думая о последствиях, не останавливаясь.

– Тоже любите лошадей? – уточнила я, стараясь перенять инициативу разговора и немного расслабиться.

Филипп улыбнулся, и в его глазах мелькнула искренняя мягкость, смешанная с удивлением. Но он быстро справился с этим взглядом, словно опомнившись от какой-то странной мысли.

– Мне нравится их свобода, – сказал маг, отвечая на удивление честно, – но, признаюсь, сам никогда не катался.

– Боитесь?

– Нет, скорее… – он чуть замедлил речь, будто ему было сложно признаться. – Они вызывают у меня лёгкую качку.

Я на мгновение задумалась. Что, и лошади тоже? А как он по миру передвигается? Всегда только пешком?

– Как это… – не смогла удержаться от смеха. – На лошади? Серьёзно?

Филипп же лишь покачал головой и обречённо выдохнул, вернувшись к шахматам.

– Королева, – он ткнул пальцем в фигурку с выражением благоговения, – это буря в юбке. Несётся по доске, куда вздумается, как вздумается и без предупреждения. Вас напоминает, сама себе на уме.

– Вы только что обозвали меня стихийным бедствием? – показательно возмущённо упёрла я руки в бока. – Очень лестно, месье Филипп.

– Не бедствием, – невозмутимо ответил он. – Силой природы. Молния, кстати, в самый раз. А это, между прочим, почётно. И крайне опасно в непредсказуемости.

Я фыркнула.

– А теперь скажите, что король – это вы. И я точно выдвину против вас обвинение в нескромности.

– Вы переоцениваете моё самомнение, – Филипп усмехнулся, а потом его лицо приняло серьёзное выражение, как у учителя, который рассказывает очередную важную мудрость. – Король – это символ. Старый монарх, который медленно двигается на одну клетку в любую сторону, как будто у него всё болит. И если король под угрозой и не может спастись, это мат. Конец игры. Всё понятно?

– То есть, игра про то, как все носятся вокруг дряхлого дедушки, который сам еле ползает? – уточнила я, с подозрением глядя на короля.

– Добро пожаловать в основы государственного устройства, – с безмятежной улыбкой кивнул Филипп. – Готовы?

– Ага, – ответила я, сжимая пешку в руках, готовая к сражению. – Посмотрим, кто кого.

– Дерзкий настрой, – усмехнулся Филипп, но в его взгляде мелькнуло уважение. – Однако не забывайте, мадемуазель, шахматы – это не просто ходы, это стратегия. Если желаете, могу помочь.

– Нет, – произнесла я решительно, будто сжала меч в руках. – Всё понятно. Хочу попробовать сама.

Маг сделал свой ход, аккуратно передвинув пешку. Я не торопилась, сосредоточенно нахмурившись, и, собравшись с мыслями, осторожно сместила свою фигуру. В воздухе повисла тишина, лишь лёгкий шелест передвигаемых фигур нарушал её. Филипп молча ответил следующим ходом, его уверенность в каждом движении вызывала у меня странное, почти тёплое чувство.

Я вглядывалась в доску, пытаясь собрать последствие каждого своего хода и предугадать действия противника. Если он пойдёт сюда – я смогу ответить этим. Если выберет другой путь – попробую прикрыться ладьёй. В этой игре я видела отражение своей жизни – всегда нужно продумывать каждый шаг, предугадывать возможные пути и последствия, если я хотела чего-то добиться.

Но, как бы я ни старалась, нехватка опыта брала своё. Я забывала следить за фигурами, и они, одна за одной, уходили с поля. А я только морщилась от досады, но не сдавалась. Это был мой бой, и я была готова бороться до конца.

– Мат, – спокойно произнёс Филипп, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Как? Когда?

– Ещё партия! – вырвалось у меня, не дав Филиппу даже возможности озвучить мне ошибки.

Маг, заметив мою уверенность, хитро прищурился и предложил:

– Раз вы освоились, мадемуазель, может, сыграем на что-то более… интересное?

– Например? – я подняла бровь, не веря, что могу проиграть. Мой здравый смысл, похоже, ушёл на заслуженный отдых, где-то за пределами этого читального зала. У меня же нет шансов!

– Ну, если я выиграю, – Филипп театрально сделал паузу, – по классике жанра, исполните моё желание. А если победите вы, – он снова замолчал, будто выбирал, какой из вариантов предложить, – я устрою вам ужин из пяти блюд прямо здесь, в библиотеке.

Библиотекарь благородно сделал вид, что не услышал этого. Или он просто знает, что Филипп не проиграет.

– Согласна! – сказала я, протягивая магу руку для рукопожатия, как будто заключала сделку с самой судьбой. Где-то из-за стеллажей донёсся вздох старика, полный показательного «это ошибка», но мне всё равно. Я была уверена, что ужин в исполнении Филиппа – это кулинарный рай, который я, безусловно, заслуживаю за все свои мучения последних месяцев. И бесплатно! Не слишком ли удачно, а?

Мне даже в голову не пришло, что меня развели, как последнюю дурочку.

Вторая партия началась куда увереннее. Я уже разобралась с основами и, главное, не бросалась на доску с полной уверенностью, как последний шахматный гений. Нет, я так не буду. Взяла под контроль ситуацию. Это ведь несложно. Это моя жизнь: продумать все варианты развития событий и выбрать лучший. Просто как дважды два. Я делала это каждый день: находила решения для проблем, избегала подводных камней и защищала свою позицию. И, как в шахматах, всегда на шаг впереди судьбы.

По крайней мере, до появления у меня магии так и было.

И я не заметила, как игра приняла странно бешеный темп, где я была в изначально слабой позиции. Я бегала по доске, как дурные лошади на скачках, пытаясь спрятать своего короля, будто он последний осёл на этой земле, и мне не хватало времени, чтобы его защитить. А Филипп? Он как тень. Я двигала одну фигуру, он – уже там, как будто на каждое моё движение у него был ответ, ещё до того, как я его придумала. Проклятый стратег! Будто приклеился ко мне, готовый завершить эту партию в любой момент, не напрягаясь вообще.

И вот, наконец, Филипп забрал моего короля. Я откинулась назад с едва сдерживаемым вздохом, чувствуя, как раздражение подкрадывается. Ну да, он победил. Как же! Такой опытный, такой умный…

– Но вторая игра была гораздо лучше первой, – похвалил он меня, расставляя фигуры на доске. Ну да, лучше, конечно. Спасибо, Филипп! Вот только интересно, где был мой здравый смысл, когда я подписывалась на этот «вызов».

– Так, и какое же у вас желание, месье? – попыталась я не выдать нервозности, хотя в душе уже готовилась к худшему. Ненавижу быть в долгу. И уж тем более не люблю, когда долги превращаются в навязчивые обязательства. Нужно быстро вырваться из этого, желательно с минимальными потерями. А вот что он может придумать… Может, заставит месяц сапоги чистить или сшить ему новую рубаху вместо той, что я до сих пор не вернула. Или накажет заваривать ему чай по первому зову? Надеюсь, его не интересует что-то вульгарное? Вряд ли, хотя… Кто его знает. Тихие люди – самые коварные в своих желаниях.

– Ну что ж, чтобы такое загадать… – Филипп сделал паузу, наблюдая за мной с едва заметной улыбкой. – Как насчёт того, чтобы написать трактат на тему: «Почему не стоит недооценивать противника»?

Я буквально вздрогнула. Серьёзно? Может, всё-таки лучше сапоги или чай? Вот вроде маг с интеллектом, а фантазия – как у деда. О, это будет увлекательно. Как раз думала над тем, что оставить потомкам после себя.

– Из всех вариантов ты выбрал именно этот? – раздалась насмешка за моей спиной, и я невольно вздрогнула. Голос… Я сразу узнала его, несмотря на прошедший месяц, а может, и больше. Да, это был он. Тот, кто оставил за собой горы невысказанных слов и море вопросов, на которые я так и не нашла ответов внутри себя.

– Сильвен, – буркнул Филипп, и в его голосе была явная нотка разочарования. Что ж, наверное, я не единственная, кто не рад этому визиту.

Мои плечи невольно напряглись, и я быстро повернулась, пытаясь выглядеть как можно спокойнее. Конечно, я не готова была встретиться с ним здесь и сейчас. Я же думала, если уж и разговаривать с ним, то хотя бы в коридоре, где можно будет чуть что сбежать без лишних вопросов. Но… похоже, судьба не привыкла слушать мои планы. Или Сильвен слушал их слишком часто.

– Не ожидала тебя увидеть, – выдавила я из себя, что звучало скорее как полупризнание. В голове крутилась тысяча мыслей, каждая – как кувалда, заставляющая меня на мгновение теряться в собственной реакции.

– Она была готова на более захватывающие желания, – с явным пренебрежением произнёс телепат, и мне сразу захотелось надеть ему котелок прямо на голову и хорошенько постучать. И для большего эффекта провести пару молний через посудину.