Где в жизни «щасте»?

«Ок», «Твоя мама на меня не сильно обиделась?» – беспокоится за свою репутацию парень.

«Это был кринж!», «Давай позже, когда докормлю».

«Я извинился».

Маюня засыпает, и я погружаюсь в переписку.

«Всё равно кринж!» – ставлю смеющиеся смайлы.

«Ну, я же правда не это имел в виду». Просто запарился». «Я, если честно, не понимаю, как ей Чесотка может нравиться». «Страшная же реально!»

«Ну ты и выдал!» «Но ты мастер выкручиваться, конечно!»

«Я не выкручивался. «Твоя мама золото». Очень деликатная женщина». А вот не сказать мне, что ты виделась с Данилой – это реально кринж!»

Оказывается, мама снова права. А вот я паршиво разбираюсь в людях. Хорошо, что есть заранее подготовленная оправдательная версия. Меня, конечно, никто слёзно не просил ни о чём, но для Эмиля это будет в самый раз. Он ведь тоже что-то недоговаривает. Излагаю свою позицию.

«И, если честно, то я бы и не вспомнила об этом», – добавляю для правдивости.

Вижу, что Эмиль набирет текст. Обычно он пишет коротко, а тут… Наконец приходит целая петиция:

«Значит так, давай договоримся, что если ещё когда-нибудь этот упырь вздумает к тебе приблизиться, то ты сразу говоришь мне. Если он чего-то не вкуривает, то я делаю звонок, и он отправляется мести улицы принудительно. Если не поможет, я делаю второй звонок, и он едет в обезьянник на пятнадцать суток. Дальше, если не прокатит, делаю третий звонок, и он улетает на кичу на пару лет. А насчёт его мамаши, если она будет лезть в нашу жизнь, то у неё появятся жёсткие траблы, и она завязнет в таких кредитах, из которых не выплывет до конца жизни». «Я могу такое устроить», «Это не трудно». «И, если они не отвалят, то так и сделаю». «Отвечаю. «Согласна?»

По позвоночнику стекает лёд. Становится не по себе. Меня передёргивает. Наверное, именно так и должен мужчина отстаивать свои интересы и защищать свою семью или отношения. И всё же это жёстко. Очень. Сурово и беспощадно. Так, словно Даниле и его матери уже выненсен безапеляционный приговор.

«Да», – отвечаю я на это ультимативное заявление, чтобы не разжигать вражду и не провоцировать ссору.

«Замётано». «Базару ноль». «Завтра звони или пиши, если тебе куда-то надо».

«Хорошо», «У меня мелкая проснулась», – вру я, потому что мне нужно срочно обсудить это с мамой.

«Давай, солнце», «До связи», «Меня, кажется, вырубает».

«Приятных снов», – заканчиваю беседу, хотя на часах всего лишь девять вечера.

Мама хлопочет на кухне. Завлышав мои шаги, оборачивается.

– Покушали? Спит? Всё в порядке? – улыбается она.

– Почти, – отвечаю с иронией.

– Что-то случилось?

Киваю головой, поджимая губы.

– С Эмилем поссорилась?

Это, наверно, первое, что волнует родительницу.

– Ну, мы чуть не поссорились. Он всё-таки наехал на меня. Ты была права.

– Как это «наехал»?

– Ну, наехал он мягко. А когда я ему изложила оправдательную версию, то его ответ меня озадачил. Я, конечно, согласилась… С Эмилем. Но…

Я зачитываю сообщение. Мама внимательно слушает. Вижу, как мрачнеет её лицо. Она обдумывает услышанное.

– Знаешь, что? – присаживается за стол. – В чём-то твой Эмиль, конечно, прав. Особенно относительно Данилы. Этого бездельника не мешало бы проучить хорошенько. А вот по поводу Люды… Мне не нравится тон Эмиля. Всё-таки Люда – взрослая женщина. И такому юнцу, как Эмиль, не следует кидать угрозы в её адрес. Она мать. И бабушка. К тому же, она понятия не имеет, каким образом ты устраиваешь свою личную жизнь. Она тебе не препятствует ни в чём. А Эмиль проявляет вопиющее неуважение и абсолютную чёрствость. К женщине. К матери, пускай и чужой. Для меня он, конечно, ещё ребёнок, хоть и мнит себя прожжёным мужчиной. И то, что он мне сегодня заливал про иностранные номера – это полная чушь!

– То есть, ты не поверила ему? – снова удивляюсь, как ловко мама может прикинуться овечкой.

– Как можно повестись на эту ахинею? – её тон совершенно спокойный. – Возможно, Эмиль считает меня престарелой курицей, которая мало в чём соображает, но я прекрасно знаю, что просто приехать в дорожный департамент какой-либо страны и по щучьему велению и нашему хотению зарегистрировать машину не получится, если мы не резиденты той страны. Никто с бухты барахты не выдаст никакие номера. Для этого нужно иметь документы, которые подтверждают право нахождения на территории государства: внж или какие-то другие основания. Ну, или, например, вести там бизнес.

Я вникаю в суть. Естественно, маме я верю больше, чем болтуну-Эмилю.

– Так что, не знаю, зачем он вешает мне эту лапшу, и как намерен выкручиваться, если я его попрошу помочь в такой афёре. Но его счастье, что я не буду этого делать.

– А тётя Наташа уже что-то узнала?

– Жду звонка, – мама крутит в руке свой телефон. – И про этот белый джип тоже всё мутно. Вряд ли он принадлежит Эмилю по документам. Скорее всего, эта машина пригнана для дальнейшей продажи и в лучшем случае числится на его фирме. Она не снята с учёта в сдругой стране. И, если Эмиль главный в своей конторе, то, в принципе, он может воспользоваться любой машиной. Покататься на ней, а потом продать. Я же не в курсе, как перекупы ведут дела. Как вариант, могу предположить, что у некоторых есть какие-нибудь левые номера и даже угнанные тачки.

Я обескуражена мамиными познаниями. Неужели можно вот так легко ворочать делами. У всех под носом.

– Имей ввиду, что твой Эмиль – не простой мальчик. Он не будет посвящать тебя во все махинации. Но это его способ зарабатывать деньги. И, вероятно, эти деньги у него имеются. Делай выводы!

Мамин мобильник взрывается мелодией. Высвечивается имя Наталья. Я подвигаюсь ближе к маме, а она включает видеосвязь.

– Так, – деловито начинает тётя Наташа. – Ну, многого я не выяснила. Сначала они вообще не хотели колоться, но я надавила. Сказала, что это не шутки, и Леру мы должны оградить от любых неприятностей. В общем, Коля занимался футболом. Это было уже больше пяти лет назад. Эмиля он практически не знает. Но вспомнил, что на тот момент Эмиль связался с каким-то мальчиком из неблагополучной семьи. И эти двое вели себя на тренировках, как полные придурки. Кидались камнями, ставили подножки… Короче, срывали занятия и ржали, как дебилы. Как сказал Коля: «С таким бы я точно дружить не стал». Но потом у Эмиля в семье что-то произошло… Какая-то трагедия. И он изменился.

– Как изменился? – сдвигает брови мама. – Ну, с трагедий, это как бы ясно. Это с его мамой связано. И никто не знает, что конкретно случилось?

– Не-а, из моих точно никто не знает, – отрицательно мотает головой тётя Наташа. – Я тоже спросила, как изменился. Коля сказал, что Эмиль стал более замкнутым. Начал зацикливаться на семье. Но сама понимаешь, Коле тогда было шестнадцать. Что он там мог особо анализировать! Но сегодня мне так сказал. За что купила, за то продаю!

– А Алёнка?

– Алёнка… да, она пересекалась с Эмилем, как с общим знакомым. В компании. Но редко. Тоже ничего особенного сказать не может. Но этим или прошлым летом (она, к сожалению, даже не помнит) случайно оказалась свидетельницей, как из машины Эмиля выскочила девушка вся в слезах и убежала. Она рыдала, а он просто поехал дальше. Но Алёнка очень просила не передавать это Эмилю!

– Упаси боже! – мама выставляет ладони. – Мы сами волнуемся, как бы наше расследование не вышло за рамки секретности. Не хватало ещё, чтобы Эмиль об этом узнал! Выставим себя в дурном свете. Алёнка может быть абсолютно спокойна и уверена в конфидециальности. Не в наших интересах трепаться направо и налево.

– Ну это, в принципе всё! – разводит руками тётя Наташа.

– М-да, – итожит мать. – Не густо.

– Я вот тоже всё думаю, где ещё можно что-то узнать, – тётя Наташа явно готова плотно подключиться к расследованию. – Сейчас уже и знакомых-то не осталось в органах. Все новенькие, молодые. Ну, ничего! Я тут вот о чём подумала… Так-то с виду он парень интересный, воспитанный, симпатичный. Естественно, перерос уже тот период детства, когда тянет хулиганить. Однако, нельзя терять бдительность. Сколько случаев, когда парни сначала все такие милые… устраивают феерическое сахарное шоу… А потом, когда уже вступают в серьёзные отношения, начинается жёсткий абьюз. Так сразу всему верить опасно!

– Ага, знать бы, где упадёшь… – тяжело вздыхает мама. – Но и на этом спасибо! Если ещё что-то выяснишь, то мы рады любой информации. Любым мелочам.

Прощаемся с тётей Наташей и продолжаем тупо пялится в погасший монитор.

– Лер, – мама нарушает наше молчание, – а вообще, Эмиль к тебе как относится?

– В смысле? – бормочу я. – Нормально.

– Ну, он тебя не обижает? Или вдруг обзывает? Ты не чувствуешь давления?

– Мам, ты чего?! – меня реально удивляет этот вопрос. – Если он себе что-то такое позволит, я его сразу пошлю! Мне хватило одного придурка! Единственное, что меня бесит – это дурацкое «слышь». Но это так, – я махаю рукой, – мои личные капризы! И он старается исправиться, всегда извиняется. Ну, матом он разговаривает… Но сейчас у молодёжи это не считается чем-то из ряда вон.

– Молодёжь, конечно, уже другая. Но я бы на твоём месте пресекала его ненормативную лексику. У тебя Майя растёт. И, ей нужна здоровая атмосфера. Знаешь, как быстро дети впитывают все гадости? Вот пойдёт в детский сад и как сказанёт там по матушке, ты же первая будешь краснеть за своего ребёнка. И респекта твоей семье это не прибавит.

Мне становится душно. Мамуля может бесконечно рассуждать на тему воспитания. Я это слышала уже миллион раз. И слушать всё по новой совсем не горю желанием. К тому же она не на моём месте.

– Ма-а-а! – переключаю тему. – А можно Эмиль будет ко мне приезжать после работы?

– Почему нет? – согласно пожимает плечами. – Конечно, пусть приходит. Будем знакомиться ближе. И если его не смущает наша скромная квартира, то всегда пожалуйста! Только наведи порядок в своей комнате. Твоя неряшливость не делает тебе чести. Тем более, если Эмиль привык к пространству и чистоте. Хотя, как знать, что так у него в доме творится. Не зовёт в гости?

– Пока нет. И слава богу!

– Смотрю, ты не очень-то настроена на отношения…

– Мам, я пока не знаю. Мне точно не до отношений. То живот болит, то зуб ноет. Это молоко, которое не прибавляется… Майя плачет. Я нифига не высыпаюсь! И сама же видишь, какой Эмиль.

– К Эмилю будем присматриваться! Я пока его не совсем понимаю. Идеальных людей не бывает. И, кстати, завтра позвоню знакомой, чтобы пробила его фирму. У неё подписка, как у действующего бухгалтера, с полным доступом. А то государственный регистр платный. Думаю, по старой дружбе, она скинет мне информацию.

Глава 49

В комнате тихо и спокойно. Смотрю, как размеренно поднимается и опускается белое пузико игрушечного мягкого мишки. Он равномерно дышит рядом с Майей, создавая белым шумом волшебную ауру. Маюня посапывает в такт. Идиллия. Но это ещё не ночной сон. Ближе к полуночи она проснётся на кормление. И лишь после уснёт до раннего утра. Если мне повезёт поспать шесть часов, то это будет отлично.

Экран телефона загорается входящим сообщением. Конечно же, Эмиль.

«Мне не спится», «А тебе?»

«Я бы с удовольствием задрыхла, но впереди ещё одно кормление», «А ты чего?», «Вроде вырубался».

«Нервы, наверно».

«Да ладно!», «Ты всегда спокоен, как удав».

«Если это не касается тебя».

«А что я?»

«Да так», «Переживаю, что тебе один у@бок покоя не даст», «Готов сделать так, чтобы его закрыли».

«Ты слишком близко принимаешь к сердцу», «Ничего не произошло».

«Однако, ты мне ничего не сказала».

«Я просто не придала этому значения», «И забыла», «Давай уже прекратим это».

«Как ты не понимаешь», «Я не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга».

«Это не секреты», «Ты очень бурно реагируешь», «И мать Даника тут ни при чём», «Давай не будем это обсуждать», «А то поссоримся».

«А как я должен реагировать, если ты видишься с бывшим, а я даже не в теме?», «Лера, и смотри, чтобы не получилось так, что ни тебе, ни нам!»

Искренне не понимаю, что хочет услышать от меня Эмиль. Кажется, я доходчиво изложила всю ситуацию и даже согласилась с его ультиматумом. Или я должна поклясться на крови, что больше не увижусь с отцом своего ребёнка? Не собираюсь ничего обещать. Но ему, похоже, по приколу донимать меня. А вдруг тётя Наташа права насчёт абьюза, и это его первые признаки? Тогда это необходимо пресечь в корне. Со мной такое не прокатит. Я никого не блокирую, а просто замолкаю.

«Ну, подумай своей головой!» – прилетает через полминуты.

Кринж! Ну, вообще оборзел! Игнорит моё желание прекратить тему. Это уже слишком. Я чувствую, как вскипаю. Он не просто злится. Он меня унижает. Он предполагает, что моя голова вообще не способна думать.

Спокойно скролить не получается, потому что уведомления льются сплошным потоком. Только успеваю читать:

«Что это значит?», «Ты обиделась?», «Да перестань, я не хотел тебя обидеть. Просто… накипело», «Это касается нас, понимаешь?», «Ну что за детский сад?» «Ответь мне, пожалуйста», «Я звоню».

Кажется, Эмиль врубился, что ляпнул, не подумав. Ну и ладно. Пусть помучается. Мне плевать на его нервы и на его бессонницу.

Экран мигает, и я слышу, как в тишине комнаты, несмотря на отключенный звук, вибрирует мой айфон. Я не беру принципиально. Только пишу ответ:

«Я пошла думать своей головой!»

Нажимаю «Отправить» и тут же перевожу телефон в режим «Не беспокоить». Не могу я сейчас это слушать. Мне надо успокоиться, покормить Майю и не разнести в клочья наш чат.

Пока занимаюсь ребёнком, телефон светится десятками уведомлений. Я знаю, что Эмиль там. Он переживает. Он злится. Он, наверное, уже успел пожалеть о своих словах. Или, наоборот, уже нашёл новый повод для обиды.

Наконец, я не выдерживаю. Медленно беру телефон и смотрю на экран. Пятнадцать пропущенных от Эмиля. И смс:

«Прости. Я идиот. Я просто не могу спокойно думать, когда речь идет о нём» «Я реально боюсь. Ты и Майя – это то, что сейчас у меня есть. Не отталкивай меня», «Я приеду завтра вечером. Поговорим спокойно, обещаю. Только… не молчи, пожалуйста».

В его последнем сообщении нет ни ярости, ни угроз. Только… уязвимость. Это обезоруживает. Он, такой самоуверенный и жёсткий, признаёт, что боится. И, как бы я ни злилась на его методы, я не могу не признать, что он здесь, рядом, в то время как Данила… Данила… Достаю его контакт из чс. Просто – потому что.

Новая неделя начинается не только с воплями Майи, но и с пожеланиями доброго утра от Эмиля. И в каком месте оно доброе? Но за ночь я кое-как оттаяла. Не резон мне ссорится с парнем, который может заткнуть мою финансовую брешь. Поэтому отвечаю ему и накрываю голову подушкой, чтобы спрятаться от реальности.

– Доброе утро, мои сладкие!

Мама – это моё спасение. Не лень же ей с утра пораньше бежать на крики внучки. Она вытаскивает Майю из кроватки, сначала качает вверх-вниз, чтоб та успокоилать, а после выкладывает на пеленальный столик.

– Ну что ты расплакалась, моя жемчужинка? – ласково приговаривает она младенцу.

Естественно, внучки до одного места на бабушкины уговоры. Снова в крик.

– Так, Лера! – это уже мне. – Давай-ка, еду готовь, пока я её мою и переодеваю.

Хочешь-не хочешь, а надо вставать. Недавно эта проглотка высосала всё молоко из двух грудей, а оно так и не прибыло в должном количестве. Теперь придётся смесь готовить.

– Сначала пусть грудь берёт, – распоряжается мама. – А то обленилась с бутылочками. Там легко идёт, а из груди-то поработать надо, чтобы еду раздобыть. А когда вам к доктору?

– В смысле? Кому? К какому? – я реально не въезжаю.

– Ну, как? – удивляется мать. – Когда рождается ребёнок, то он обязательно должен наблюдаться у педиатра. Майя у кого зарегистрирована?

– У моей семейной врачихи. Наверно.

– Наверно?

– Ну, я, когда ходила к ней беременная, то предупредила, что Майя тоже у нее будет.

– Так, подожди! – хмурится мама. – Она вообще в курсе, что ты родила.

– Я не знаю.

– Ох, ребёнок ты ребёнок! Тебе необходимо официально к ней записаться. На словах никто ничего не вспомнит. Это раньше было: как только приезжаешь из роддома, то чуть ли не у двери уже дежурит доктор или медсестра. Новорождённым надо пупок обработать, да и вообще определить состояние малыша. Витамин Д выписать, потому что теперь только по рецепту выдают. А потом каждый месяц ходить на приём, чтобы рос и вес контролировать. И, конечно же, взять направление к хирургу, невропатологу, глазному. Так что, звони в кабинет и спрашивай, как всё правильно оформить. А то девчушке почти две недели, а доктор её даже не видела.

Блин! Не было печали, так ещё гемор привалил с врачами разбираться. Наверное, на моём лице отображатся все мысли, потому что мать добавляет:

– Лерочка, ты теперь мама! Маюня сама не запишется и не сходит никуда. Это всё отныне твоя забота. Даже не моя! Включайся в процесс!

Пока дозваниваюсь до медсестры, параллельно общаюсь с Эмилем.

«Солнце, я сейчас буду перебирать бэху». «Это так выглядит в моменте».

Он присылает мне видос с раскуроченной БМВ, сам глупо хохочет в камеру:

– После пришлю, что успею сделать. Часа четыре буду занят. Руки будут грязные, так что прости, если не смогу ответить!

«Ясно», «Я тоже пока занята».

«Чем?»

«А чем ты думаешь?»

«Головой», – и ржущий до слёз смайл.

Приколист хренов. Опять начинает меня раздражать.

«Вот и думай дальше!» – прикрепляю дразнящийся смайлик.

«Извини», «А серьёзно?»

«К врачу буду записываться».

«Ты заболела?»

Не успеваю ответить на сообщение, как он перезванивает.

– Солнце, что случилось? Или с мелкой что-то? – слушу неподдельную тревогу в голосе.

Объясняю суть.

– А, ну тогда лан! – выдыхает облегчённо. – А то я уж подумал, что опять в больничку надо…

– Сплюнь!

– Тьфу, тьфу, тьфу! Окей, я наберу, когда основное закончу! Обнял!

Вот так-то лучше. А то взял моду стебаться по поводу и без. Внутри растекается какое-то успокоение от того, что кто-то за тебя переживает. Чтобы я делала без этого сумасбродного парня? А так, хоть кому-то небезразлична.

В качестве прогулки идём с мамой и с Майей в поликлинику. Там я заполняю анкету, чтобы поставить на учёт ребёнка. Мне сразу назначают дату приёма.

От Маши приходит сообщение, что она уже в роддоме и начался процесс стимуляции родов. Она пока веселиться. На что я усмехаюсь.

«Ага, ржи, пока можешь», «Потом в подробностях расскажешь, как было весело», – отвечаю ей со смеющимися эмоджи.

«Жди результата!», «Ты первая узнаешь после моих родственников!»

«Артур с тобой?» – спрашиваю на всякий случай.

«Само собой», «А куда ему деваться?» «Сидит тут, как миленький!»

«Тогда я за тебя спокойна!»

Киноплёнка памяти прокручивается, как на повторе. Палата в роддоме, гости, выписка. Но нет того, кто просто обязан там быть. Укол в сердце отдаётся резкой болью в животе. Прижимаю ладонь к больному месту. Этот Данила… Он как навязчивая грёза, которая всплывает в мыслях при первом удобном случае.

Мама замечает мои движения.

– Живот болит?

Киваю в ответ.

– Очень сильно?

– Да, как обычно, – отвечаю. – Я почти привыкла.

– Не нужно привыкать, а нужно провериться. А пока иди домой. Полежи спокойно, а я погуляю с коляской.

Мама остаётся на улице гулять с мелкой, а я иду домой. Надеюсь, у меня есть пара часов для себя любимой.

Вся расстроенная сижу в телефоне. Мажу пальцем по экрану. Смотрю, кто и что выкладывает. У Данилы пусто. Зато Эмиль только и собирает лайки и комменты. Выставил рилс, где он катает коляску. Такой важный весь. Аж бесит. Оба бесят. Эти парни, как два оголённых провода замыкаются в моих мыслях и искрят. Вот какого чёрта Эмиль влез в мою жизнь. Без него я бы не проецировала на Данилу… свою надежду. А вчера ещё и тётя Наташа подкинула дровишек в топку с этим сахарным шоу и абьюзом.

Ближе к вечеру прилетают победные смс от Машки:

«Отстрелялась». «Чуть не сдохла». «Давид 5100 и 55 см».

«Поздравляю», – набираю в ответ. – «Ну, как ощущения?», – сопровождаю толпой разномастных смайлов. – «Завтра приеду».

На улице давно стемнело. Уныло смотрю на тусклые фонари, освещающие пешеходную дорожку. Людей совсем мало. В доме напротив почти во всех окнах горит свет. Там живут люди… со своими проблемами. Возможно, у кого-то дела обстоят ещё хуже моего! Как ни странно, но эта мысль, действительно, успокаивает.

Скоро придёт Эмиль. Предчувствую серьёзный разговор с ним после вчерашней размолвки. Но пока не представляю, куда это нас приведёт. Код от подъездной двери я ему скинула, и теперь он беспрепятственно доберётся до моей квартиры.

Звонок в дверь. Малыш Принцип заливается писклявым лаем, встречая гостя. Открываю дверь и не вижу ничего, кроме шикарных белых бутонов роз. Их так много, что я застываю от дикого восторга и вдыхаю этот божественный аромат.

– Можно войти? – раздаётся голос из-за букета и показывается виноватая рожица Эмиля.

– Да, конечно! – я отступаю на пару шагов назад, едва не придавив щенка.

– Ну, держи! – парень вручает мне тяжеленный букет.

Растерянно стою с цветами и единственной мыслью в голове, куда пристроить это неприлично большое количество роз. На помощь приходит мама.

– Или разделить на части и поставить в разные вазы. Или только в ведро, – со знанием дела говорит она.

– Здравствуйте! – тут же здоровается Эмиль.

– Добрый вечер, Эмиль! – интеллигентно произносит мать, акцентируя имя.

– Ведро! – выбираю я вариант, чтобы не делить эту красоту.

В моей комнате и так тесно, а ведро с букетом занимает почти всё оставшееся пространство. Но нельзя не отметить, что выглядит это офигенно круто. Потом обязательно сфоткаю и залью в сторис.

Мы усаживаемся на двухместный диванчик. Маюня спит, поэтому говорить нужно тихо.

– Ну, ты мне вчера, конечно, устроила… – шепчет Эмиль. – Я уж думал, всё пропало. Не делай так больше, солнце!

– А ты не указывай, как мне думать, – обиженно поджимаю губы.

– Ладно, не буду, – говорит, будто делает одолжение. – Просто я считаю, что есть глупые люди, а есть тупые. Так вот Данила – он реально тупой, как бык. Я это сразу понял, когда с ним переписывались. И мне не нравится, что он будет крутиться вокруг тебя, лишь потому, что ты теперь со мной.

Опускаю глаза, не зная, как реагировать. Эмиль кладёт руку на спинку дивана за моей спиной. Касается пальцами моего плеча.

– Лера, как ты не понимаешь, что мне не нужно, чтобы ты оправдывалась или чего-то боялась мне сказать. Мне не надо, чтобы ты, например, там, ровно резала картошку или что-то там делала. Я не собираюсь обзывать тебя или оскорблять! И не стану проверять твой телефон или запрещать тебе что-то. Не обижу в отличие от некоторых. Я взрослый, самостоятельный и самодостаточный мужчина. Я всё могу сделать сам. Без проблем приготовлю себе еду. Мне только нужно, чтобы ты была сама собой, чтобы была рядом, чтобы мы доверяли друг другу. А об остальном я уж как-то позабочусь.

Звучит громко и многообещающе. Так, будто мы пара в глубоких отношениях. Но это совсем не так. Не знаю, что там возомнил себе Эмиль, но у меня накопилась масса вопросов, которые нужно бы прояснить. А я никак не могу найти подходящий момент. Но, кажется, кое-что я смогу узнать сегодня.

– Сколько тебе лет? – спрашиваю резко и чётко, глядя ему прямо в глаза.

От неожиданности его чёрные брови взлетают вверх, а на губы растягиваются в вопросительной улыбке. Ну и дурацкий же у него сейчас видок.

– Двадцать четыре, – отвечает также с улыбкой. – А что?

– Ну тебе же меньше! – сверлю его взглядом.

– С чего ты взяла? – усмехается, прищурив глаза.

– С того! – подбираю нейтральный ответ, чтобы не выдавать, как это выяснилось.

Сощуриваюсь тоже и, склонив голову набок, жду.

– Ну, ладно, – нехотя сдаётся он. – Мне двадцать два.

Я, естественно, уже знаю об этом, но не подаю вида.

– Покажи документы, – прошу настойчиво, чтобы раз и навсегда покончить с этим вопросом.

Он поднимается и идёт за своей сумкой. Достаёт водительские права и протягивает мне. Внимательно смотрю даты и убеждаюсь, что мама была права.

– А нафига говорить, что тебе двадцать четыре? – возвращаю документ.

– Ну так, по приколу, – с виноватой усмешкой качает головой. – А что, не похоже разве? Всегда думал, что девочки ведутся на более старших парней.

– Помогает? – язвлю я. – Только я тебе не все девочки!

– Да, я уже это понял, – сникает Эмиль. – Прости. Очень жалею, что так сказал.

– Может ты ещё что-то не так сказал? – чувствую, как инициатива переходит на мою сторону.

– Всё то! – чуть повышает голос.