Восточные нити

– Тогда, Лизи, если позволите: я теперь должен вам две вещи. Благодарность. И объяснение, почему я всё же не уходил, когда на меня наорали.

Лизи слегка улыбнулась. Эта улыбка была искренней.

– Это необязательно. Я всё равно бы всё увидела.

– Вот именно, – ответил Генри, и в его глазах блеснул огонёк понимания. – Именно поэтому я и не ушёл. Я ждал, кто из нас троих первым поймёт истину. Вы оказались быстрее.

Он слегка наклонил голову, и ветер шевельнул завязки шляпки Лизи, словно подтверждая, что это была не просто случайная встреча, а начало чего-то нового. Лондон, с его шумом и суетой, казался теперь не таким давящим, а скорее наполненным скрытыми возможностями.

Глава 5 Глава 5. Скамейка у моста.

Глава 5. Скамейка у моста.

Весна в Лондоне была особенной. Не яркой, не цветущей, не праздничной, как в южных краях. Она была… прозрачной. Как дуновение сквозняка между старых, массивных домов, несущее запахи дождя и влажной земли. Как пар над утренним чаем, растворяющийся в прохладном воздухе. Как взгляд, задержанный на долю секунды дольше обычного, раскрывающий нечто большее, чем очевидное. Лизи чувствовала эту прозрачность сегодня особенно остро. Лондон, обычно такой шумный и плотный, теперь казался наполненным скрытыми значениями, которые только и ждали, чтобы их заметили.

Она сидела на старой деревянной скамейке у моста, где Темза шла степенно, будто лорд в дорогом, тёмном пальто, неторопливо неся свои воды к морю. На коленях лежал блокнот, исписанный лишь наполовину, но карандаш казался невидимо тяжёл – мыслей было слишком много и слишком новых, чтобы просто предать их бумаге, превратив в статичные строчки. Они клубились в её голове, подобно туману над рекой, пока ещё не обретая чётких очертаний.

Слева кто-то бросил в воду хлебную корку, и чайка с резким, пронзительным криком взмыла в серое лондонское небо. Крик её был таким отчаянным, таким одиноким, что Лизи невольно вздрогнула.

– Надеюсь, я не занял ваше место? – прозвучал голос.

Она не сразу поняла, что это обращаются к ней. Её мысли были слишком далеко. Но голос был знаком. Сдержанный, вежливый, с той самой интонацией, что не давала ей покоя со вчерашнего утра. Лизи подняла глаза.

Генри Бэнкс стоял рядом с книгой в руках. Пальцы сжимали её чуть неловко, как если бы этот томик мешал ему выглядеть непринуждённо. На нём был тот же серый плащ, теперь чуть распахнутый ветром. Воротничок был слегка мят, но обувь – всё так же аккуратно начищена, что Лизи отметила в первую очередь. Он присел на самый край скамейки, оставив между ними вполне викторианскую дистанцию, будто между ними проходила невидимая линия.

– У вас книга? – спросила Лизи, чтобы сказать хоть что-то, нарушая эту внезапно возникшую тишину.

– Да. Но я читаю плохо. Медленно. Каждую строчку дважды. Потом перечитываю третью – не потому, что не понял, а потому, что слишком понял. – Генри протянул ей книгу, как бы предлагая разделить этот странный опыт.

Лизи взглянула на обложку. Это была старая книга по философии. «Он читает её так, будто бы пытается извлечь из неё не просто смысл, а некую истину, – подумала она. – Точно как я с людьми».

– Это как жевать слова, – Лизи улыбнулась, и её улыбка стала чуть теплее. – У меня так с Бронте. Я всегда боюсь, что пропущу главное.

Генри кивнул, его взгляд встретился с её, и Лизи на мгновение почувствовала себя увиденной, понятой. Он будто заглянул прямо в её мысли.

– Иногда главное не в тексте, а в паузах между ним. В том, что остаётся невысказанным.

Наступила короткая тишина. Та самая, что возникает, когда двое незнакомых ещё людей вдруг понимают: они говорят на одном языке, видят мир под одним углом. Это было почти неловко, но удивительно комфортно. Лизи невольно поправила выбившуюся из причёски прядь волос, чувствуя лёгкое волнение.

– Мне вчера понравилось, как вы сказали, – Лизи нарушила молчание, чуть склонив голову. – «Ждал, кто из нас троих поймёт истину первым». Это было… необычно.

– На самом деле я просто не хотел, чтобы эта дама вышла из аптеки победителем. – Генри усмехнулся, его губы изогнулись в тонкой, едва заметной улыбке. – Но я и не рассчитывал, что придёт кто-то умнее.

– Не преувеличивайте. – Лизи почувствовала, как тепло разливается по щекам. – Я просто смотрела. У меня… это привычка. Иногда полезная, иногда – мешает.

– И в чём мешает? – Генри склонил голову, его глаза, серые, как утреннее небо над Темзой, внимательно изучали её.

Лизи задумалась, глядя на проплывающую баржу. Эти вопросы были слишком личными, но его спокойствие располагало.

– Я всегда стараюсь найти в людях не то, что они показывают, а то, что спрятано. Их слабости, их страхи. Иногда это пугает, потому что тогда… становится сложнее не привязываться.

– К людям? – уточнил Генри.

– К их уязвимостям, – поправила она; её голос стал тише. – Потому что, когда видишь их, понимаешь, как легко их ранить.

Генри посмотрел на неё, чуть прищурившись, его взгляд стал серьёзнее.

– Это очень взрослое рассуждение. Для ваших… семнадцати?

– А мне почти восемнадцать, – сказала она с вызовом – не резким, а… испытующим, словно проверяя его реакцию. Она хотела, чтобы он видел в ней равного, а не просто девочку.

– Почти, – Генри кивнул. – Это значит: вы всё ещё имеете право мечтать вслух. И верить в это.

– А вы? – Лизи посмотрела на него в упор.

– Я? – Генри чуть пожал плечами, и в этом жесте было что-то усталое. – Я уже научился делать вид, что не мечтаю. Но всё ещё не разучился.

Лизи почувствовала, как уголки её губ дрогнули в ответной, понимающей улыбке. Она не умела флиртовать, даже не зная, как это делается. Всё, что она умела – это думать, наблюдать, задавать вопросы. И вдруг оказалось, что это кому-то интересно. Что её странные привычки находят отклик.

– Скажите, – произнесла Лизи после небольшой паузы, – а вы всегда такой… внимательный?

– Обычно – нет. Но вчерашний день… выбился из рутины. – Генри перелистнул страницу в своей книге, но не читал.

– Из-за аптекаря? – уточнила Лизи, уже зная ответ.

– Из-за девушки, которая спокойно поставила всех на место, не повышая голоса. – Он посмотрел на неё, и их взгляды встретились.

Она хотела ответить – шутливо, легко, но слова вдруг застряли в горле. Потому что Генри сказал это без восхищения, без кокетства. Просто – факт. И от этого стало немного теплее, будто в её прозрачном лондонском утре вдруг появилось маленькое, но яркое солнце.

– Вы странный, – сказала она наконец, и это не было обвинением, а скорее констатацией.

– Утешаю себя тем, что это не худшее, что мне говорили девушки, – ответил Генри с лёгкой усмешкой.

– А вам часто что-то говорят девушки? – Лизи не могла не спросить.

– Вы – первая, кто спросил это в лоб. Его усмешка стала шире.

– Тогда это было красиво, – подытожила Лизи, не отводя взгляда.

Молчание наступило, но не неловкое. Они оба смотрели на воду Темзы; в её тёмных водах отражалось серое небо и силуэты зданий. Чайка снова крикнула где-то за спиной. Лизи вдруг подумала: «Он не старается понравиться. Не старается выглядеть лучше, чем есть. И не боится быть странным. Это… как чай без сахара. Невозможно спутать вкус, и он чист, без приторных добавок. Он не играет роли». Она посмотрела на его профиль. Прямая линия носа. Чёткий подбородок. Но взгляд – мягкий, даже рассеянный, будто он видел нечто большее, чем окружающий мир. Руки – с длинными пальцами, но без уверенности в жесте, точно он не всегда знал, куда их деть. Ему бы шляпу, чтобы соответствовать, – а он без неё. Не по моде, а по себе. «Он… не как все. И я впервые не хочу, чтобы он был «как все». Он похож на этот Лондон, прозрачный, но полный скрытых глубин».

– Мне пора, – Генри поднялся со скамейки. – Я обещал зайти к отцу в офис.

– Вы работаете? – спросила Лизи.

– Не совсем. Помогаю. Считается, что это приучает к дисциплине.

– А вы поддаётесь дрессировке? – Лизи улыбнулась.

– Только при условии хорошего обращения, – ответил Генри, и они оба улыбнулись, понимая шутку.

Генри чуть поклонился, собираясь уходить. Но в последний момент замедлил шаг и сказал:

– Если вы снова окажетесь на этой скамейке… я, возможно, случайно окажусь рядом. Не возражаете?

– Я подумаю, – Лизи посмотрела на него чуть искоса; в её глазах появился огонёк азарта. – Вдруг мне понравится быть наблюдаемой.

Он кивнул, его улыбка стала ещё шире.

– Тогда я буду делать это осторожно.

И ушёл, растворившись в потоке лондонской толпы, оставляя Лизи на скамейке, наедине с её мыслями.

Она осталась сидеть, глядя на реку. Темза теперь казалась не просто лордом в пальто, а могучей силой, несущей её куда-то вперёд, в новое, неизведанное. И впервые за долгое время Лизи поняла: ей совсем не хочется возвращаться домой, в привычную, хотя и уютную тишину дома Ватсона. Потому что впервые она говорила с кем-то не как девочка, не как ученица, не как дочь. А как… она сама. Своими мыслями, своими вопросами, своими ощущениями.

И это было не просто необычно. Это было хорошо.

Глава 6 День межд