bannerbanner
Бес лести предан
Бес лести предан

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 10

Избалованные дети богатеев не были приучены к труду. Их карманы звенели монетами, но в голове – пустота. Алексея мать научила, что все нужно делать так, чтобы потом не пришлось краснеть. У этих же родительские уроки свелись к тому, что достаточно появиться на свет с золотой ложкой во рту, и жизнь в почете и роскоши обеспечена. Что бы ни ваяли из них лучшие воспитатели, оставь этих бездельников одних, и тщательно вылепленные формы расплывутся неопрятной глиняной массой. И, конечно, ничто так не злит лентяев и дуралеев, как кто-то, кто у них под носом трудится и добивается результатов.

К середине декабря Алексей уже чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы поднимать в классе руку и чеканить зазубренные ответы. Читал учебники вперед, чтобы уж точно не опростоволоситься. Даже на языках, которые давались сложнее всего, пытался приучать себя думать.

От учителей его усердие не укрылось. Кто-то посмеивался над тем, как он жадно вскидывал руку, изнывая от желания ответить, если подворачивался удачный вопрос, но другие потихоньку оттаивали. Конечно, замечали всё и одноклассники.

Очень скоро его впервые поколотили. В корпусе это было делом обычным – как еще выпускать пар, когда заперт в одном здании с сотнями таких же взвинченных мальчишек? Неприятно поразило другое – когда его зажали в глухом рукаве коридора, участвовал в этом почти весь класс. Те, кто не хотел пачкать руки, стояли тесным полукругом, отрезая путь к отступлению, и злорадно наблюдали, как самый рослый мальчишка держит его за подмышки, пока двое других – молотят по щекам и животу.

В ухо заползало шипение, такое же темное, как шепот ночи:

– Что, думаешь, ты самый умный? Уже возомнил себя лучше всех?

Вырывайся, не вырывайся – что толку? Они сильнее, их больше, да и куда бежать? На ближайшие годы он заперт здесь. Потому что не уйдет, не сломается. Потому что он правда лучше.

В ушах шумело, рот был полон крови, но он запретил себе плакать. Терпеть боль он научился, научится – и всеобщую ненависть.

И все равно – той ночью, лежа без сна с саднящими ушибами и горячо пульсирующей нижней губой, он не смог сдержать слез. Боль – ерунда. Сжирающее черное одиночество – другое дело.


Спустя семь месяцев после начала обучения Алексея досрочно перевели в класс выше. Он и не надеялся, что с новыми одноклассниками отношения сложатся лучше: синяки и ссадины стали привычными спутниками, как раньше – сбитые костяшки.

Что изводило, так это манящая дверь в запретный отсек библиотеки и загадочные мины Вечерних, зевавших в столовой над чашками чая. Ну сколько можно ждать? Всю жизнь ждал, и так же далек от истины, как в шесть лет, когда увидал бесов впервые! В феврале его произвели в капралы, до пятнадцатилетия осталось всего полгода, и даже на французском он уже заговорил, пусть его и дразнят вечно за «деревенский говорок». Ну разве не пора? Но еще раз потревожить генерала Мелиссино Алексей не решался – тот уже сделал для него много, не хватало еще вызвать его неудовольствие чрезмерной настырностью.

Порой Алексея одолевала сумасбродная идея прокрасться в библиотеку ночью, но риск был слишком велик, а почтение перед правилами слишком плотно в него въелось. Оставалось вчитываться в простые книги – может, там найдется что-то полезное? – да слушать краем уха, о чем болтают в коридорах – вдруг что ценное промелькнет. Но болтали о всякой ерунде: в чьем доме накануне дали самый пышный прием, кто кому продал загородное имение, кто на ком женился… Все еще судачили о переезде цесаревича Павла в Гатчину: слыханное ли дело, чтобы наследника престола сначала отправляли два года скитаться по Европе, а потом снова убирали с глаз долой в загородное имение, откуда он теперь носа не кажет? Такие пересуды часто скатывались в крамольные шепотки о том, что цесаревич на самом деле вовсе и не ребенок покойного императора, а может – и ее величества императрицы не сын. Да и вообще, все говорят, что он странный, едва ли не безумный…

Алексея политика и дела большого двора занимали мало. Только один вопрос не давал ему покоя: если о бесах знали в кадетском корпусе, значит, известно и императорской семье. Так почему же по улицам Петербурга, в самом сердце страны, каждую ночь шныряют бесы и никто с этим ничего не делает?

Ответ напрашивался сам: или императрица так же легкомысленна, как отпрыски обласканных ею вельмож, или – от этой мысли по спине бежал холодок: тьма – сила такая великая, что всей мощи в руках государыни недостаточно, чтобы ее развеять.

Дождливым апрельским вечером, когда была его очередь сгребать талые сугробы с садовых дорожек, далеко за спиной раздалось знакомое шипение. Алексей обернулся. Над стеной, отгораживающей корпус от всего мира, парило черное пятно с острыми, как иглы, зазубринами. Алексей затаил дыхание и крепче сжал лопату. Размер пятна его напугал. Сможет ли он такое поглотить? Перед глазами тут же встали черные сморщенные тела солдат, нашедших последний покой под красными небесами. Алексей попятился.

Пятно то подлетало к стене, то отпрыгивало, будто нерешительный ухажер на пороге дамы сердца. Надо сказать кому-то из учителей, но повернуться спиной – страшно. Поэтому он пятился: шаг, другой…

Кто-то сжал его плечо. Алексей подскочил, едва не выронив лопату.

– Ну и крупная же тварь.

Он обернулся. Рядом стоял генерал Мелиссино, разглядывая беса со смесью отвращения и любопытства.

– Брось ты эту лопату. Их надо бить освященным металлом.

– У меня нет освященного металла, ваше превосходительство, – ответил Алексей тихо. – Только лопата.

Мелиссино рассмеялся.

– Как у тебя с фехтованием, кадет?

– Сносно, ваше превосходительство.

По крайней мере, он уже не напоминал переваливающегося по льду пингвина из учебника, который попадался ему в библиотеке. Еще годик, и сможет назвать себя приличным фехтовальщиком.

Мелиссино отцепил с пояса саблю и бросил ему. Алексей едва поймал – тяжелая! Позабытая лопата бухнулась в снег.

– Не бойся. Он только кажется большим, как пушащийся кот. Сразу видно, что вышел не из разлома, а просто просочился к нам. Такие на нашей стороне гораздо слабее, чем в родном мире.

Алексей молча обнажил саблю и сжал покрепче. Вот он – шанс проявить себя.

Бес, наконец, решился и спикировал вниз, пульсируя, как бьющееся сердце.

– Руби его! Дай подобраться поближе и – бей.

Бес приближался неровными рывками – то ли хотел сбить с толку, то ли боялся холодного дыхания стали. Но все равно летел.

«Иди ко мне, – прошелестело в ушах, – славный темный мальчик. Иди ко мне».

И он пошел. Дождался, пока бес подлетит поближе, и – бросился вперед. Занес саблю над головой, яростно рубанул наискось.

Лезвие вспыхнуло красным. Бес разлетелся ошметками тьмы.

Генерал Мелиссино присвистнул.

– Отлично! Я знал, что в тебе не ошибся.

Алексей всунул саблю в ножны и протянул генералу. Похвала растеклась в груди теплым медом, придала духу.

– Ваше превосходительство! Может быть, я уже могу стать Вечерним? Оценки у меня теперь хорошие, учителя хвалят. Мне и ночные занятия под силу!

– А, опять ты за свое. – Мелиссино прицепил саблю на пояс. – Сколько тебе сейчас?

– Через полгода пятнадцать, ваше превосходительство.

– А знаешь ты, почему до пятнадцати мы в вечерний класс не берем?

Да откуда же ему знать?

– Бесы – твари опасные. Не потому, что могут высосать жизнь. Настоящие чудовища на эту сторону пролезают редко, хотя видит Бог, в последние годы разломы выскакивают все чаще. Но для простых людей опасны они потому, что шепчут всякую дрянь, а потом человек идет и режет свою семью или на себя руки накладывает, или еще какую пакость делает. Бесы искажают разум, а для детей это особенно тяжело.

– Я не боюсь! – вскинулся Алексей. – Уж меня им не запутать, ваше превосходительство. Я видел, как они кружили над моими братьями и сестрами, когда те умирали, и все равно – я их не боюсь и слушать их не стану.

Губы Мелиссино дрогнули.

– Храбрый ты малый, значит. Но что же тебе так неймется?

– Я хочу узнать о них все! Откуда берутся, как уничтожать их, и про эти разломы, и про то место с красным небом. И еще про ту огромную крылатую тварь, и…

Смех генерала обрубил поток горячих слов.

– Ладно, ладно, умеешь ты просить, кадет. Приходи завтра в вечерний класс на закате. Посмотрим, что из тебя выйдет.

Глава 7. Вечерний класс

Когда следующим вечером Алексей вошел в кабинет вечернего класса, его встретили полторы дюжины удивленных неприязненных взглядов. В отличие от обычных классов, Вечерних не делили по возрасту: здесь сидели как его одноклассники, которым уже исполнилось пятнадцать, так и ребята постарше. Алексей узнал на заднем ряду Фрейгольда с его светлыми вихрами и шаловливой ухмылкой. Тот учился в предвыпускном классе и был отлично ему знаком по стычкам в коридорах. Другой вечный его преследователь, Костенецкий – темно-русый, широкоплечий, с самыми тяжелыми кулаками и не менее тяжелым взглядом, – был его одногодкой.

Буравя взглядом новенькую черно-белую нашивку на мундире Алексея, Костенецкий выдохнул:

– Да ты и правда в каждой бочке затычка!

Мальчишки вокруг рассмеялись, но Алексей привычно отмахнулся от этого смеха. Злиться и обижаться бессмысленно – покукситься можно и ночью в подушку, а на уроках надо думать о другом.

Алексей сел за свободную парту, подальше от Костенецкого и его дружков, и принялся разглядывать свои узловатые пальцы, запретив себе прислушиваться к взметнувшемуся рою насмешек. К счастью, продлилось это недолго – когда на пороге появился генерал Мелиссино, в классе тотчас воцарилась тишина.

Неужели директор лично преподает в вечернем классе? У него же столько дел! Хотя если видящие бесов и правда так редки… Алексей огляделся и быстро произвел в уме необходимые расчеты. Если из четырех сотен кадетов в вечернем классе не набирается даже двадцать… Значит, хорошо, если один из двадцати пяти. Как будто и не много, но если подумать… Разве тогда не нашлась бы в каждой деревне горсть крестьян, видящих бесов? И уж конечно, о них знали бы все образованные люди…

Или… Алексей еще раз пробежался взглядом по классу. И точно, за небольшим исключением, тут сидели ребята с не самыми громкими фамилиями. Рядом с ним, конечно, и они знатная знать, но совсем не те сливки общества, что наполняли дневные классы.

Алексей припомнил, что обычно в кадеты принимали после собеседования – может, предпочтение отдавалось просителям, которые признавались в том, что видят странных тварей? Тогда понятно, почему в жизни они встречаются гораздо реже…

Алексей ждал, что, как и в первые дни в корпусе, придется барахтаться в море незнакомого материала, чтобы не утонуть там, где для других мелководье. Но генерал Мелиссино смилостивился.

– Кадет Аракчеев теперь будет учиться с вами, – объявил он, вставая у доски. – Поэтому давайте повторим азы. Чем мы тут занимаемся?

– Гоняем бесов! – весело выкрикнул Фрейгольд, вскинув длинную руку.

– И что это за звери такие – бесы?

Со всех сторон посыпались ответы:

– Порождения тьмы!

– Слуги Дьявола!

– Обитатели Изнанки!

– Воплощение человеческих пороков!

– Да, да, да, – прервал их Мелиссино. – Это все правильно и неправильно одновременно, потому что мы не знаем, что они такое, наверняка. Есть только гипотезы, догадки и легенды. Едва ли найдется менее изученная ветвь научного знания, чем та, о которой большая часть мира понятия не имеет.

Интересно. Бога тоже никто не видел, но с изучением Закона Божьего таких проблем не возникало…

– Какими двумя способами бесы попадают в наш мир?

– Просачиваются с заходом солнца, когда грань между мирами истончается, оставив на той стороне часть своей демонической сущности, – протараторил кудрявый мальчик с первой парты.

– Или?

– Или проходят через разломы в своей истинной форме.

– И чем они опасны?

– Бесы с Изнанки могут высосать жизнь, если достаточно большие. А те, что послабже, сводят людей с ума или потихоньку подсасывают из них соки, ослабляя тело и разум. Поэтому всех важных лиц нужно от них охранять, если бесов сбивается слишком много.

«Важных лиц»?

Алексей вспомнил своих маленьких сестер, с каждой минутой дышащих все слабее, и копошащихся над ними бесов. Нищих на городских улицах, возле которых эти твари роились, как стаи мух. Не выдержав, вскинул руку.

Мелиссино повернулся к нему.

– У тебя вопрос, кадет? Говори.

– Что насчет обычных людей? Бесы повсюду в городе летают, я видел. Почему никто не гоняет их с улиц?

Костенецкий на другом конце класса громко фыркнул, но Мелиссино лишь нахмурился.

– Потому что это бессмысленно. Бесов слишком много, а нас слишком мало. Полностью их не искоренить. Наша задача – борьба с серьезными угрозами: с нашествиями через разломы, с теми тварями, что вьются возле вельмож и сановников, чья потеря для страны будет невосполнима, а помешательство – опаснее измены. Если будем бросаться на помощь всем, то не поможем никому. Понимаешь?

Шея двигалась как на проржавелых шестеренках, но Алексей кивнул. «Важных вельмож и сановников»… «невосполнимая потеря»… Можно подумать, жизни его братьев и сестер совсем ничего не значили. Можно подумать, когда у матери на руках умирает ребенок, это потеря восполнимая. Аристократы… Все они одинаковые, даже генерал Мелиссино.

– Может, тогда ты и ответишь на следующий вопрос. Как изничтожить беса?

Алексей вспомнил вчерашний разговор.

– Освященным металлом.

Мелиссино кивнул.

– Клинки, пули, ядра. Освященное оружие атакует самую суть бесов. Чем тварь могущественнее, тем больше нужно будет ее нашпиговать, ну а те, что послабее, и с одного удара разлетятся. Другие освященные вещи, конечно, тоже годятся. А какие еще есть способы?

«Поглотить?» – подумал Алексей. Но что-то не дало ему произнести это вслух.

– Заманить в церковь! – предложил кто-то.

– Туда ты их не заманишь. Святых мест бесы боятся как огня.

– Глушить их молитвами! – вскинулся Костенецкий. – На что-то же они годятся.

Мелиссино вздернул бровь, но кивнул. Похоже, порядки в вечернем классе совсем не такие строгие…

– Молитвами бесов не уничтожишь, но отогнать можно – по крайней мере, если разом молится много людей.

Вот и все основы нашего дела, можем переходить к теме занятия.

Мелиссино подхватил кусок мела и размашисто вывел: «Техника освящения оружия».


Сидеть в классе, когда время давно за полночь, было странно. А уж выходить на улицу после комендантского часа… Но когда Мелиссино закончил лекцию и его сменил другой преподаватель, именно это они и сделали. На территорию училища бесы залетали редко – приходилось искать добычу в городе.

Пустынные улицы были слякотными и скользкими. Алексей редко бывал в городе, даже когда кадетов отпускали развеяться, предпочитал тратить время на учебу. Денег, чтобы швыряться ими, как другие ребята, у него не было, а величественные здания на него больше давили, чем восхищали.

Класс остановился на пустыре, заросшем диким кустарником. Из-под низких ветвей летели черные брызги – похоже, там целое гнездо. Перед выходом их всех вооружили освященными штыками, но на передовую Алексей не рвался – хотел сперва посмотреть, как справляются другие.

Стоило учителю отдать команду, как ребята постарше без раздумий бросились вперед. Сталь засверкала, ловя лунный свет, и загорелась красным. Из атакованного куста хлынули бесы – мелкие, размером с кулак, но поразить точным ударом можно.

Однако вот что странно: Алексей видел, как бесы проходят сквозь пальцы промахнувшихся кадетов, и… оказывались по другую сторону ладони. Не пробирались внутрь. Не оседали под кожей, пачкая руки угольными разводами.

По спине пробежал холодок. Алексей смотрел и смотрел, пытаясь выглядеть хоть кого-то, кто вберет тьму в себя, но когда одноклассники набрасывались на бесов, те или с шипением таяли, или проносились мимо.

Внутри всколыхнулся забытый детский ужас: он все-таки другой. Может, остальные и могли видеть бесов, могли с ними сражаться, но те не забивались им в вены жадным черным пламенем.

Он все-таки проклят.

Учитель подтолкнул Алексея в спину:

– Вперед, кадет! Не трусь, это мелкая шушера.

Если они увидят, то все поймут.

Алексей выставил перед собой штык. Этого нельзя допустить. Страшно представить, что его ждет, если кто-то узнает, что в ряды бесогонов затесался мальчишка, который сам не лучше бесов – иначе почему его тело принимает их, как родных?

«Иди к нам, – шипели бесы. – Наш. Наш. Наш».

Стиснув зубы, Алексей бросился на них.

Одна ошибка, одно неосторожное движение – и все пропало. Значит, нужно перебить их всех прежде, чем тьма коснется кожи.

Отчаяние придало сил. Алексей рубанул штыком как саблей и разрубил сразу трех метнувшихся к нему тварей.

Свист стали. Шипение углей.

«Я слишком далеко зашел, чтобы все закончилось здесь!»

Не смогут эти твари отнять у него все, чего он добился. Он не позволит.

Выпад. Выпад. Выпад.

Никогда еще он не бил так точно. Никогда кровь не шумела в ушах так громко. Никогда ему не казалось, что на кону жизнь.

Это не тренировка. Его война началась сегодня.

Алексей столкнулся локтями с другим кадетом, отпрыгнул, уходя от спикировавшего на него беса. Размахнувшись, пробил его навылет. На смену тут же пришло двое других, но и для них у Алексея нашлась пара выверенных ударов.

Влажная земля чавкала под ногами. Налетевший ветер трепал волосы. Звезды светили далеко и тускло.

Словно прослышав о творящемся веселье, все новые и новые бесы выныривали из проходов меж домами. Может быть, они стекались к нему. Да только черта с два получат!

Рубаха липла к потной спине, в висках пульсировало, но рука била без устали, будто забыв о тяжести оружия. На Алексея уже оборачивались – никто не рубил так яростно, никто не напрыгивал на бесов так же неутомимо, будто это последний бой и за ним только смерть. Прочие кадеты фехтовали не хуже, большинство – лучше, но ни один из них не ненавидел этих тварей так же, как он. Глаза жгло, стоило вспомнить маленькую сестренку на руках у матери и то, что он услышал сегодня. «Важные лица».

«Я. Я простой человек. Посмотрим, каким маловажным окажусь я».

Дыхания не хватало, но задыхаться было сладостнее, чем дышать. Сталь в его руках не успевала отгореть багрянцем, как уже вспыхивала снова. По лицу градом катился пот.

Вдруг, откуда ни возьмись, вынырнул бес размером с колесо – зазубренный, как тот, которого Алексей разрубил вчера. Несся он быстро, как пушечное ядро. Алексей вскинул руку, метя точно в центр. Насадил беса на штык, как на вертел.

Но тварь и не подумала сгинуть. Она покатилась вперед, подавляя красное свечение, прямо к его судорожно сжатым пальцам. Ближе… Ближе… Совсем близко…

«НЕТ!»

Опаляющая волна ярости вырвалась наружу, сгустилась вокруг кулака, как кисель, и бес замер – завяз, как в болоте. В тот же миг его пронзил другой штык, сверкнувший ярко, будто полыхающий закат. Тьма разлетелась в клочья.

– Такую кроху заколоть не можешь, – бросил Фрейгольд с косой улыбкой. – Ну ты и бездарь.

Последние бесы темными зигзагами уносились прочь. Кадеты их не преследовали – твари взмыли слишком высоко, а пистолетов с собой не было. Взметнулись радостные выкрики: победа!

Алексей стоял, тяжело дыша, весь мокрый от пота. Его трясло от усталости и запоздалого испуга.

Подошедший преподаватель хлопнул его по плечу.

– Отлично сработано, парень. Всем бы такое рвение. За сегодняшнее побоище тебя и в фурьеры не грех бы произвести.

Алексей пробормотал что-то благодарное, сам не слыша, что говорит. Стер с глаз жгучий пот и покосился на других кадетов. Ну теперь-то хоть знают, что он не трус.

Мальчишки смотрели недоверчиво и хмуро. Кто-то в задних рядах буркнул:

– Вы поглядите, опять он выслуживается.

Алексей вскинул подбородок. Ну конечно, как бы он ни старался, остальные увидят в этом только упрек своей нерадивости.

Плевать. Он не ради их одобрения надрывается.

Учитель скомандовал:

– Кадеты, стройся! Назад в корпус – марш!

Глава 8. Игла

Жизнь потекла своим чередом, только к дневным занятиям прибавились ночные. Прочие Вечерние с удовольствием пользовались своей привилегией иногда являться днем, не сделав задания или не выучив урок, но Алексей себе такого не позволял. Он знал, что сказала бы матушка: «Раз уж взялся, делай все как следует». И он делал.

По ночам учили разному: тому, как выглядели первые настоящие отряды бесогонов, сформированные еще Петром Великим; тому, как с бесами управлялись в других странах; тому, какие места привлекают бесов больше всего и на какие плохие чувства они больше всего падки. Разбирали лучшие тактики для вылазок на Изнанку. Учились прикидывать, сколько ударов понадобится твари, чтобы той издохнуть, на основе ее объема и формы. Тренировались читать молитвы хором – когда кончался порох, можно было использовать их вместо огня на подавление.

Практические занятия не ограничивались вылазками со штыками и ружьями. Больше всего Алексею понравилось дело наводчика. Людей, видящих бесов, всегда не хватало, поэтому их часто назначали командовать отрядами обычных солдат, чтобы те стреляли освященными пулями или ядрами по указке своего офицера. Дело это было непростое и требовало быстрых точных расчетов и четких указаний, но от этого ведь только интереснее. Когда следующей зимой им дали попрактиковаться с настоящими солдатами, Алексей обнаружил, что отдавать приказы у него выходит не хуже, чем им следовать. Дома мать кого угодно могла приструнить строгим словом – похоже, он и это от нее унаследовал. А может, солдат просто пугало его не по годам мрачное лицо, но команды они бросались выполнять тотчас же.

В один из первых дней после зачисления в вечерний класс, в столовой, где Алексей всегда сидел в пузыре пустоты, к нему подсел Андрей Корсаков, доучивавшийся в корпусе последний год. До этого они, бывало, пересекались в коридорах, но Корсаков всегда отводил взгляд и ускорял шаг – видимо, боялся заразиться всеобщей нелюбовью. Теперь же любопытство пересилило: Корсаков с интересом разглядывал черно-белую нашивку у него на груди. Спросил, заговорщически понизив голос:

– Ну что? Как оно там?

Алексей нахмурился. Ему сразу же объяснили, что болтать о ночных занятиях запрещено – да это и так все знали.

– Неплохо, – буркнул он.

Корсаков закатил глаза.

– Я ж в смысле… Ну, что вы там делаете-то?

– Учимся.

Корсаков насупился:

– Да ты издеваешься, что ли? Неужто даже мне не скажешь? Мы же с детства знакомы!

«Где ж ты был все эти месяцы?» – едко подумал Алексей.

– Не скажу. Правила такие.

Щеки Корсакова налились злым румянцем.

– Ну ты и… – он махнул рукой и рывком поднялся, едва не опрокинув чашку с чаем. – Правильно тебя колотят в коридорах.

Алексей проводил его мрачным взглядом. Колотят и колотят. Зато он по ночам – колотит бесов.


Дни, когда удавалось урвать хотя бы четыре часа сна, Алексей считал удачными. Тьму из себя он больше не изгонял: по-другому в таком ритме не выжить. Она питала его, бодрила лучше самого крепкого чая. Алексей не сомневался, что сила эта – отравленная, но пока ничего страшного не произошло. Что же еще было делать? Если хочешь успевать по всем предметам – дневным и ночным, – да еще выцарапывать время на библиотеку, сон – непозволительная роскошь.

Запретный отсек библиотеки, о котором Алексей столько мечтал, его разочаровал. Он-то воображал в заднем помещении такие же ряды книжных шкафов, как в самой библиотеке, но его ожидало лишь несколько куцых стеллажей да комод с древними рукописями, доставать которые дозволялось только с особого разрешения директора. Алексей все равно решил, что перечитает здесь все – может, хоть эти тексты прольют немного света на то, кто он такой. Но задача оказалась совсем не простой. Почти вся литература была на чужих языках, и если через французские и немецкие книги он со временем продерется, то с какой стороны подступиться к итальянским, турецким, а уж тем более китайским, он и не представлял.

Вечно все так… Кажется, что разгадка уже на кончике языка, но каждый раз мираж разлетается в клочья. Ну, надо браться за то, что по зубам.

Но сколько бы Алексей ни корпел над пыльными фолиантами, сколько бы ни сопоставлял противоречивых утверждений, по десять раз сверяясь со словарем, проку было мало. Ну вот зачем ему знать, когда появились первые задокументированные свидетельства о бесах? Что ему за дело, как их называют в разных странах? Он хотел узнать правду о себе. Не об Орлеанской Деве, божественной силой очищающей от демонов свою родину. Не об альпенах и прочих существах старого немецкого фольклора. Хоть бы строчку найти о таких, как он… Хоть бы маленькое упоминание…

На страницу:
3 из 10