Бойся теней. 27 историй авторов мастер-курса Антона Мамона

Старлей спрыгнул с платформы и упал, чувствительно приложившись боком. Вертикальный зрачок – признак хищника. Этого было достаточно, чтобы Род бросил навигатор и потянул из кобуры пистолет.

– Стой, стрелять буду, – уведомил он неизвестное существо, переключая предохранитель. – Я серьезно! – Лейтенант прицелился в треугольник между глазами, решив, что попавшая туда пуля наверняка ухудшит созданию жизнь. – Лапы убрал!!!

Сухо щелкнул выстрел. Род ожидал, что существо мешком рухнет на платформу, но оно явно не читало сценарий и падать не собиралось. Пуля ушла под кожу, как в баллистический гель, а монстр, слегка качнувшись, продолжил тянуть когти к лицу фээсбэшника. Парень заскреб ногами по мху, отодвигаясь от тянущихся к нему конечностей.

– Ах ты… – длинная тонкая лапа тронула лицо старлея и быстро свернулась спиралью, унося с собой куда-то под тело монстра мазок снятой со лба парня запекшейся крови.

Фиолетовые глаза расширились. Монстр энергично скатился с вездехода и ринулся к лейтенанту, издавая визгливый клекот. Такой же клекот раздался справа. И слева. И еще в двух местах за спиной. И еще… Род поднырнул под выброшенные в его сторону когтистые лапы и со всех ног бросился к машине. Пятерка монстров с фиолетовыми глазами бросилась вслед, а из тайги выныривали все новые и новые серые шары. Когда их число дошло до двух десятков, Род бросил считать. Теперь понятно, почему в округе нет птиц…

«Медоеды на паучьих лапах, – подумал он, отчаянно работая ногами в попытке достичь газика до того, как монстры замкнут кольцо. – Ваш подкожный жир защищает вас от зимнего холода, и от пуль заодно. Но зато вы тупенькие, были бы умными – прошли бы вдоль просеки и добрались бы до города на том ее конце…»

Старлей швырнул себя на землю, рассадив руку о камень, и по-пластунски пополз по скользкой глине под замерший газик. Металлический запах крови заставил ближайших тварей издать новую порцию клекота. В икры вонзились когти, Род заорал от боли, слепо ткнул стволом вверх и нажал на спуск. Грохнул выстрел, запах крови смешался с вонью бензина, по глине поползла оглушительно пахнущая лужа.

Кому может понадобиться котлован в середине таежной пустоты? Никому. Атомную бомбу везли сюда не ради котлована. Ее везли сюда потому, что геологоразведывательная экспедиция наткнулась на этих пауков; хорошо еще, что кому-то из геологов удалось спастись и убедить руководство страны выжечь заразу. Но когда сюда добрались ребята из 12-го управления, твари, собравшись со всей округи, помешали им, уничтожив всех.

Когти рвали ноги лейтенанта, пытаясь выдернуть его из-под машины. Правое колено захрустело, разрываясь. Парень из последних сил цеплялся за задний мост газика, исходя матом и криками.

Семен не забудет про него. За ним отправится другая группа, уже из нескольких безопасников, более опытных и с нормальной связью. Только бы они успели найти пауков раньше, чем те найдут их. Только бы они предупредили Центр. Только бы пауки не сообразили отправиться по следам людей к городу. Только бы…

«Только бы Алина спаслась, – подумал герой, ослепнув от боли. – Жаль, что свою награду я получу посмертно».

Род щелкнул зажигалкой.

* * *

В рамках программы «Ядерные взрывы для народного хозяйства» судьба нескольких зарядов осталась неясной – в ряде источников упоминаются заряды, оставленные в скважинах, случаи, когда место установки было затоплено, разрушено или потеряно координатно из-за плохой документации, и случаи, когда заряд был изъят со склада, не установлен, но и на склад не возвращен. Например, в серии «Галит», по оценкам некоторых специалистов, 2—3 заряда остались неактивированными, но и не извлеченными.

12-е Главное управление Министерства Обороны РФ, организация, контролирующая атомный арсенал России, официально утверждает, что ни один заряд за всю историю программы ядерных взрывов в мирных целях не пропал. Мы этому, конечно, верим. Но про себя подумаем, что эта правда доходит до нас по тем же каналам, что и прогнозы погоды и предвыборные обещания.

Андрей Новиков.

КРЕДИТ ДОВЕРИЯ

Доводилось ли тебе умирать? Нет, не в фигуральном смысле, а натурально. Нежданно-негаданно… Бац – умирать подано! Не хочешь сейчас? Не готов? Почему ты? Поверь, ты будешь знать почему.

Четверги Алексей всегда считал удачными днями. У него даже система была: сложные дела он решал только по четвергам. И вот что-то сломалось и пошло не так. Ну, как не так… Он умер в самом расцвете сил.

Родители Алексея люди достойные. Они считали, что все нужное дали ему в момент рождения, а дальше старшенький добьется всего сам. Тяжелый труд с тринадцати лет на приусадебном участке и конюхом на ферме, наравне с мужиками, сделал субтильного паренька физически крепким. Выполнять домашку было некогда, выручали природный ум и превосходная память. К окончанию школы он осознал, что если ничего не предпримет, то чистить ему конюшни до глубокой старости. Алексей верил: дети должны жить лучше родителей. Он видел самолеты лишь в небе, но сделал высокую ставку: стать летчиком, заработать, выйти на пенсию и наслаждаться жизнью. Родные признали его мечты бредовыми, не помогли ни рублем, ни добрым словом. «Помыкается, помается и вернется. Ишь чего учудил… Где родился, там и пригодился!»

Ставка ва-банк сыграла. Что нажито – заработано честно. Стыдиться нечего. Кто не верил – завидуйте молча! К сорока семи годам Алексей немало преуспел. Не надо ходить на работу – есть постоянный источник дохода. Он примерный семьянин, большая квартира в центре, премиальный кроссовер, гараж возле дома и мечта написать книгу о том, чего стоило всего этого добиться.

Алексей чувствовал себя моложе своих лет, а выглядел и вовсе на тридцать пять. Из вредных привычек – одна: любил вкусно поесть, потому вес превышал норму на каких-то восемнадцать кило. Пандемия существенно омрачила жизнь. Алексей постепенно привык к новым реалиям и обзавелся интересной привычкой записывать сны.

В сентябре 2020-го во время обеда соцсеть подкинула душераздирающий клип «Вспомни родных и позвони маме», сопровождаемый траурной мелодией. «Что за душнила это сочинил!» – подумал Алексей. Пропал аппетит. Навалилась тоска. Встал из-за стола, извинился и ушел в спальню. Нарастала тревожность. Отвратительное и мерзкое чувство. Он не находил себе места, встал, заходил по квартире. Ничего конкретно не болело, но что-то было неладно. Вспомнился февральский сон и чьи-то слова, с которыми проснулся: «Необратимые изменения в сердце».

Алексей попросил жену вызвать скорую.

«Как нет скорых? Алло! Понимаю… Да, ковид… А нам что делать?» – растерялась жена.

Мозг услужливо подкинул Алексею фразу из майского сна: «Приведи дела в порядок». Она буквально преследовала его все лето. «Да чего приводить-то? У меня всегда все в порядке».

– Звони снова. Скажи, что инфаркт, – диагноз сформулировался сам.

Пока мог, набрал номер друга.

– Сань, у меня инфаркт. Что делать?

Толковые рекомендации не помогли. В переполненной аптечке не оказалось даже копеечного аспирина.

Через полтора часа приехал реанимобиль.

– Кто тут пугает инфарктом? – раздраженно спросил фельдшер.

– Поторопись лучше…

ЭКГ показала острую стадию инфаркта. Результат исследования придавил медика ответственностью. У него затряслись руки, в вену попал с трудом. Алексея на носилках доставили в скорую, внутри которой нестерпимо пахло чебуреками. «Война войной, а обед по распорядку». Входные ворота во двор элитного дома, срабатывающие по звонку мобильного, сомкнулись у самого носа скорой. Пришлось звонить снова, а дорога каждая минута.

Скорая «тошнила» в пробках, сирена не помогала. Стажер шепотом троллил напарника: «Знаешь, как в старину инфаркт называли? Нет? Грудная жаба!»

«Сами вы лягушата лупоглазые», – подумал Алексей и попросил сидящую рядом жену позвонить родственнику в министерство, чтобы тот обеспечил административный ресурс.

Звонок сработал, Алексея ждут. На крыльце приемного отделения бригада скорой, радуясь, что передала пациента живым, танцует джагу-джагу. Теряя на ходу бахилы, медики везут пациента в операционную.

– Поставим стент, и все будет позади, – успокаивает пунцовый молодой хирург.

Ассистент вскрывает упаковку металлического цилиндра и шепотом докладывает хирургу: «Дим, стент погнут».

– Срочно меняй! Нам еще тромбоза не хватало, – бормочет тот.

– Это последний!

Каждое слово глубоко отпечатывается в сознании пациента. «Нештатная ситуация», – не только понимает, но и чувствует Алексей. Дышать все тяжелее.

Анестезиолог торопит.

– Поехали! – говорит хирург для всех и отдельно для ассистента тихо добавляет: – Выбора нет, ставим этот.

«Реально „не рыбный“ день… – анализирует Алексей. – Дурацкий трек, фраза из вещего сна, отсутствие лекарств, бесконечное ожидание скорой, неопытный фельдшер, закрывшиеся ворота, пробки, дефектный стент… Год назад на похоронах, когда бросал землю в могилу, разодрал до крови ладонь об острый камень. Будто обратный отсчет начался. Вот тебе и перспектива…»

Операция прошла быстро, но облегчения не принесла.

– Как себя чувствуете? – дежурно интересуется хирург.

– Без изменений, доктор.

– Ща полегчает. Это просто волнение! – успокаивает врач то ли пациента, то ли себя.

Алексей слышит, как кто-то из руководства докладывает министру, а потом сообщает жене, что «операция прошла успешно».

– Доктор, мне плохо.

Алексей летчик. Воевал, много раз бывал в опасных ситуациях и привык доверять своим ощущениям. Он спокоен, оценивает происходящее объективно и уже точно знает, почему так случилось. Были повестки, знаки, было время задуматься и измениться. Не принял всерьез.

Новая кардиограмма и результаты срочных анализов подтверждают проблемы. Врачи суетятся. Операционные заняты. Инфаркт развивается, счет на минуты.

– Есть свободная!

Алексея быстро везут по бесконечным коридорам.

– Так не бывает… Стент, который я поставил час назад, полностью забит кровью! Ставим максимальный диаметр! – восклицает хирург и обращается к Алексею: – Надо еще немного потерпеть.

– Я весь ваш.

Доктор напряженно выцеливает на мониторе каждый миллиметр. Раздается негромкий, но уже знакомый Алексею пп-ффф – звук, с которым раскрывается устанавливаемый стент.

– Мы закончили. Тугую повязку!

Медсестры в коридоре щебечут о планах на предстоящие выходные. Доносятся звуки улицы. Сигналят в пробках машины.

«Надо же, как обострился слух! Жизнь бьет ключом, и мало кому есть до меня дело. Правду говорят, что люди приходят в этот мир голыми и одинокими и так же умирают».

В операционную заходит незнакомый доктор, встает спиной к пациенту, смотрит в мониторы, которые мерцают и пищат на все лады.

– Алексей Иванович, вам введена предельная доза препаратов, но кровообращение не восстановилось. В организме запустились процессы, которые современная медицина еще не научилась контролировать. Мы сделали все, что могли… – не оборачиваясь, говорит врач.

– Док, может, у меня аллергия на металл, из которого изготовлены стенты?

– Сплав гипоаллергенный. Коллеги собрались на консилиум, – он неловко замолчал.

Хочется вздохнуть полной грудью, но не получается.

– Я все понял. Вы знаете, что делать.

Врач опустил глаза и вышел.

«Отделаться легким испугом не получилось. Время подводить итоги».

Оставленная для контроля медсестра сидит у ног Алексея и нервно водит пальцем по экрану смартфона. Ее лицо белее халата.

«Попросить у нее телефон и позвонить жене? Сказать, что люблю и попрощаться? Глубокая ночь по ощущениям. Подниму всех, встревожу… А завтра у них трудный день. Надо терпеть. Так уж случилось, умри достойно».

Алексей начал молиться: «Отче наш, Иже еси на небесех…» Что еще делать умирающему человеку? Он ничего не просил у Бога. Просто молился. «Вся жизнь перед глазами? Серьезно? Жаль, что мало говорил „люблю“ тем, кого люблю. Завещание зря не оставил. Такая грызня за наследство начнется! Вот оно: „Приведи дела в порядок!“ Кредит большой не выплачен, но активов должно хватить». Опять молитва, другая: «Богородице Дево, радуйся…» И снова, по кругу. «Страх? Нет никакого страха. Есть смирение и четкое понимание того, что судьбы людей и то, где, когда и как им умирать, решаются не здесь. Жаль того, что мог сделать и не сделал. И… все. Надо же… С меня не сняли крестик! Обычно забирают перед тем, как везти на операцию». Крупный, на массивной золотой цепочке крест с ним давно. «Не сняли. Ну и хорошо». Откуда-то пришли слова бабушки: «Крещеная душа не пропадает».

Ярко светят лампы на потолке, пищит аппаратура, бледнеет лицо медсестры…

«Ха, она теперь, наверное, белее меня! Странно, кровообращение вот-вот прекратится, а у меня нет признаков гипоксии, глюков. Сознание четкое и ясное как никогда! Вроде бы все предусмотрел, подстраховался, врачи старались, а оно вот как… Как кредит доверия! Подсчет мыслей, чувств, эмоций, дел и поступков ведется каким-то безошибочным и беспристрастным счетчиком. Все справедливо. За рамками нашего обыденного понимания справедливости и, как теперь видится, за гранями человеческой жизни. По крайней мере, моей. Этот кредит я исчерпал. В Бога нельзя верить чуть-чуть или иногда, когда прижмет… Надо жить по Закону Бога!»

Вдруг все погасло. Просто выключилось. Стало совершенно темно. Это как когда ты никак не можешь заснуть, поймал бессонницу и ждешь, ждешь, а сна все нет, гоняешь и гоняешь в голове мысли, да так и не замечаешь того момента, когда уснул…

– Подъем, студент, нас ждут великие дела!

– Петрович, без меня никак?

– Диплом врача тоже мне за тебя получить?

– Щас… Чего там случилось?

– Надо жмурика из реанимации в морг отвезти.

– Может он передумает?

– Там все начальство на ушах. Шевелись, на лекциях выспишься!

– Ночь глубокая… Какое начальство?

– Министр грозился приехать.

– Фигасе… Видать что-то пошло не так.

– Вот чтобы у нас все так было, приведи себя в порядок и каталку получше выбери!

– Дыши, дыши! – кричит в правое ухо реаниматолог. Вряд ли он осознает, насколько правильно это делает.

Помнишь, как запускался твой первый комп? Представь, что он долго стоял в шкафу, и вот ты его достал и включил. Что-то дрогнуло внутри, загудели кулеры, разлетелась пыль, и по экрану монитора побежали какие-то строчки, символы, потом заставка…

– Я здесь, док, – отзывается Алексей и открывает глаза. Теперь он знает – первым возвращается слух.

– Ну и хорошо, – как-то буднично произносит врач, – операция закончена в 00:49. Передаем в реанимацию.

– Полагаюсь на ваш опыт, – говорит Алексей, силясь запомнить лицо уставшего реаниматолога. – Как вас зовут?

– Сергей Михайлович.

– Передайте, чтобы мне принесли мобильный. Надо счета оплатить.

В лифте молодой заспанный санитар, глядя на человека на каталке, недоумевает:

– А нас-то зачем вызвали? Все нормально же.

– Все решается прямо сейчас, но не здесь, – отвечает Алексей и улыбается. – Бог дал отсрочку!

Юлия Бочарова.

ПРОКЛЯТЫЙ СЛОМАННЫЙ МЕХАНИЗМ

Решают ли деньги все? Могут ли они заменить близких людей, принести счастье и любовь? У каждого на этот счет свое мнение, а что касается меня… Я помню, как все начиналось…

Дорога, дождь, огни. Непрекращающиеся созвоны в машине с клиентами и подчиненными. Нужен постоянный контроль. Механизм не работает, если одно из его звеньев сломано.

Опаздываю на встречу. Плотный поток машин, обеденный перерыв. Ловлю себя на мысли, что толком не спал уже третьи сутки. Непомерная тяжесть ответственности на плечах. Забитый календарь встреч, из которого ничего не уберешь. Все дни сливаются в один.

Нетерпеливо давлю на педаль газа, подрезая копошащиеся в потоке машины. Нет времени. Мелькают огни. Безостановочно работают дворники, не справляясь с потоками воды. Плохая видимость.

С раздражением жму на кнопку приема очередного звонка.

– Лена, у меня нет сейчас времени на твои прихоти.

– Влад, это не прихоть! У моей мамы юбилей, она ждет нас сегодня в ресторане. Я тебе напоминала о ее дне рождения пять раз! Ты меня не слышишь. Я так устала…

Раскаты грома раздаются вдалеке, молния рассекает серое небо надвое. Нервничаю и срываюсь на жену.

– Сколько можно, Лена! – Выворачиваю руль, чуть не врезавшись в минивэн. – Мы с тобой это уже обсуждали. Ты едешь одна, даришь ей конверт, и если у меня появится время, я прие…

Давлю по тормозам, не справляюсь с управлением. Машину заносит на мокрой дороге. Глухой удар о капот. Крики людей.

– Влад?

– Не сейчас, Лена…

Ставлю машину на аварийку. Открываю водительскую дверь. По асфальту текут красные ручейки. Некуда поставить ногу. Дождь попадает в салон, мокнет одежда, лицо. Морщусь и перевожу взгляд вперед. Девушка в сером пальто неподвижно лежит на земле у пешеходного перехода, голова разбита, нога неестественно вывернута, прохожие подбегают и оказывают первую помощь, звонят в скорую, что-то кричат. Не разбираю слов, звенит в ушах.

Ловлю себя на мысли, что бесконечно устал. Не выходя из машины, беру телефон в руки и набираю своего адвоката, он сразу отвечает.

– Павел, это Влад. Хочу, чтобы ты приехал ко мне как можно скорее. Я сбил человека. Нужно все решить. Геометку скинул.

Дальше была бесконечная череда событий. Полиция, скорая. Решение вопросов со страховой и свидетелями, освидетельствование.

Намеченная встреча сорвалась, потеряли несколько миллионов за один день. Безостановочно кручу в руках серебристый телефон последней модели, перебирая в голове варианты решения проблем, на экране высвечивается куча пропущенных звонков. Сидим в машине Павла, мою отвезли на спецстоянку.

За окном хмурый вечер. Безостановочно льет.

– Влад, Влад, – Павел трогает меня за плечо. – Я звонил в скорую, девушка сейчас на операции. Ситуация сложная. У пострадавшей множественные травмы, но самое страшное – это перелом позвоночника. Если она не сможет ходить, дело может обернуться серьезными последствиями.

Смотрю на встревоженного приятеля, вздыхая. Давит виски. Кислый привкус во рту, сил нет, а еще вечером проверять квартальный отчет и несколько договоров. Очередная ночь без сна.

– Во сколько это может нам обойтись?

В машине воцаряется тишина.

– Деньги? Здесь дело не в деньгах. Ответственность! Тебе грозит срок. Ты превысил скорость, проехал на красный, сбил пешехода. У нее серьезные травмы. Счастье, что девушка вообще осталась жива.

– Павел, она молода, с должной суммой пройдет реабилитацию и снова будет бегать. Ты мой адвокат, а не духовный наставник, твое дело – решать вопросы материального толка. И меня не волнует, как ты будешь это делать и кому платить, это твоя зона ответственности.

Мужчина хмурится, недовольно поджимая нижнюю губу.

– Сделаю все, что смогу, – поворачивая ключ зажигания, он делает небольшую паузу. – Мне отвезти тебя домой?

– Нет. В офис. Отвези меня в офис.

* * *

Прошло несколько месяцев с аварии. Зал суда. Несмотря на четкую аргументированную речь моего адвоката, как-то неспокойно, в горле стоит ком. Родители жертвы не сводят с меня глаз. Злость, отвращение? Не понимаю их. Девушку перевели в частную клинику, где лучшие врачи, лучшая реабилитация, – что им от меня еще нужно? Павел, как болванчик, ездит каждый день из больницы к ним домой. Цветы, подарки, извинения. Деньги предлагал – не берут. Согласились на оплату больничных счетов, и только.

Когда судья вынес оправдательный приговор, я испытал облегчение, но не родители жертвы. Они не выглядели удовлетворенными. Их взгляды все так же прожигали меня, словно пытаясь отыскать во мне что-то.

Девушка медленно шла на поправку. Им не в чем было меня корить. Свою вину я признал, взял ответственность. Да, меня оправдали, тюрьма мне не грозит. Их же ждут выплаты по страховой, компенсация за причиненный вред, ежемесячные отчисления. Я сделал более чем достаточно.

На выходе из суда отец жертвы меня останавливает, хватая за предплечье и разворачивая к себе.

– Ты не сожалеешь о том, что сделал! Отправлял к нам своего преданного пса, но сам ни разу не появился даже в больнице. Ты знаешь, как страдает Кристина, сколько ей пришлось пережить? Она каждый день плачет от боли и не хочет жить дальше.

Молча смотрю на взрослого обозленного мужчину, с запавшими темными глазами и впалыми щеками. Внутри меня все сжимается. Противное предчувствие, которое почти пропало, вновь подняло голову. Стою будто на краю пропасти, один неверный шаг, слово и упаду…

– Сожалею, Николай Львович! Признаю свою вину и готов оплачивать дальше все счета за лечение вашей дочери.

Глаза оппонента горят ненавистью и отчаянием. Чувствую, как воздух становится тяжелым, густым, пахнет озоном.

– Признал свою вину? – его голос дрожит от бессильной ярости. – В твоих словах нет ни капли раскаяния! Ты разрушил все, что было дорого нашей дочери, все, к чему она стремилась с самого детства! Она больше никогда не сможет виртуозно играть на скрипке, почувствовать радость бега или скользить по льду на коньках. Ты отнял у нее это, растоптал ее мечты! Будь ты проклят! Проклят вместе со своими чертовыми деньгами!

Мужчина плюет мне в лицо, разворачивается и быстро уходит.

Достаю из кармана платок и вытираюсь. Использованный кусок ткани тут же летит в урну. Смотрю вслед удаляющейся фигуре, размышляя о том, что люди, по своей природе, жадные существа. Мало кто на моем месте сделал бы столько же для пострадавшей. Попади она под колеса обычного работяги, у нее не было бы надежды на выздоровление.

Стряхнув с себя ворох тяжелых мыслей, шагаю к машине, где меня ждет личный водитель. Сегодня был особенно изнурительный день. Два месяца неопределенности и метаний позади. Не очень приятный финал, но и это можно пережить. Сколько в моей жизни было паршивых дней и неприятных встреч, не сосчитать. Настолько оброс толстой кожей, что позавидовал бы и крокодил.

Сажусь в машину на пассажирское сидение, устало привалившись на спинку кресла. В салоне исправно работает кондиционер и, несмотря на июльскую жару, довольно комфортно.