Больше Трёх

До восьмого класса я постоянно дрался с одним и тем же мальчиком, но наши поединки больше походили на тренировки. В один день я ловил его кулаки ладонями, в другой – он уже ловил мои. В одну неделю мы уворачивались друг от друга, в другую – усердно отрабатывали клинч. Это было бы даже интересно и забавно, если бы к этому мальчику время от времени не присоединялись другие, бьющие меня сзади и с боков. Дополнительно драка сдабривалась щедрой порцией оскорблений, и к концу уроков я был полностью поглощен гремучей смесью обиды и сожаления. В те моменты я чувствовал себя абсолютно пустым, не хотелось ничего – ни спать, ни есть, ни куда-то идти. Сосредоточиться на учебе, как раньше, не получалось физически, обучение стало даваться мне с трудом из-за пропущенных занятий и, как следствие, теряло свою эффективность.

Со временем остальные дети начали интересоваться, кто как живет, и стали ходить друг другу в гости. Как уже было сказано ранее, меня воспитывали мать и тетя, и на вполне логичный вопрос, где мой папа, я лишь пожимал плечами и отвечал, что его попросту нет. Каких-либо других данных сообщить окружающим я не мог. В нашей школе были дети, которые росли в приемных семьях и не скрывали этого, кого-то растила одна мама, а у некоторых были обычные полные семьи, состоящие и из мамы, и из отца. И сдается мне, именно в этом месте пролегал рубеж, который, как подводная сель, постепенно увлек меня на самое дно.

Так как я не мог объяснить, почему живу без отца, дети стали спрашивать об этом у других, прибегая к разным источникам и думая, что я просто скрываю информацию, а на самом деле прекрасно обо всем осведомлен. В какой-то момент, не найдя здравого и обоснованного объяснения, кто-то из них пришел к выводу, что мои мама с тетей, подобно очень популярной в то время поп-группе, появляющейся на телеэкранах в образе откровенно одетых девушек, просто любят друг друга и поэтому живут вместе.

Если объективно, то предположение это выглядело не так уж неправдоподобно для двенадцати – тринадцатилетнего ребенка и вполне могло оказаться правдой. Однако, когда мне рассказали об этом, ожидая моей реакции, я, к ужасу своему, не смог с уверенностью опровергнуть эту теорию, так как не имел аргументов против доводов ребят, но и однозначно подтвердить сказанное тоже не мог. А говорить неправду мне категорически запрещалось под страхом сурового наказания.

И я, как незадачливый альпинист, начал соскальзывать в ужасающе-холодную и бездонную пропасть, лишающую сил, которых на тот момент и так оставалось немного. Видя, мои робкие возражения, не подкрепленные обоснованными фактами, весь класс принял это неприятное предположение за чистую монету. Отношение ко мне сразу испортилось. Ребята, с которыми я хорошо общался, начали меня сторониться и либо общались со мной после школы, когда их никто не видел, либо дистанцировались в школе, не поддерживая обидчиков, но и ничего не говоря в мою поддержку. Понимание, что друзья отвернулись от меня, отняло все мои душевно-подростковые силы и более половины физических. Вступая в драку с тем же мальчиком, я получал уже более весомые удары, неумело уклоняясь, а то и вовсе снося некоторые из них. К нему также присоединялись и другие дети, постепенно превращая мое пребывание в школе в аттракцион невиданной жестокости и издевательств.

Сейчас, оглядываясь на прошлое, я все же не могу винить этих детей. Они объективно пытались найти опровержение информации о моей семье, просто не смогли этого сделать в силу возраста и окружающей их социальной действительности. Так же, как не мог сделать этого и я. Сохранив немного денег, оставшихся от школьных завтраков, я купил в ближайшем парфюмерном магазине самую дешевую пудру и замазывал ей синяки, полученные в школе, разумеется, забывая о них сразу после принятия душа или банального умывания лица. Родители не могли не видеть, что на мне с каждым днем появляется все больше следов от побоев, часть из которых уже отцветала, а другая – только наливалась кровью. Впрочем, каких-либо действий с их стороны по непонятной для меня причине принято не было. Никто не спрашивал меня о синяках, не поднимались эти темы и на родительском собрании. Постепенно я усвоил, что сын двух женщин, любящих друг друга, должен сносить побои и оскорбления, так как отличается от других в плохом смысле этого слова. Тогда я окончательно перестал сопротивляться побоям и никак не реагировал на оскорбления. Шло первое полугодие седьмого класса…

Инцидент, который вынудил родителей обратить внимание на происходящее, произошел на перемене, когда мной, а точнее, моей головой, выбили целую оконную секцию, засыпав стеклом пол до такой степени, что на нем образовался слой толщиной со спичечный коробок и протяженностью в половину коридора. Я несказанно рад, что никто тогда не пострадал и не поранился. Стекло рассыпалось крайне удачно, брызнув в разные стороны как вода.

После этого руководство школы созвало внеочередное родительское собрание, на котором, по моей информации, произошел конфликт между родителями. Не могу точно сказать, как эта ситуация была преподнесена взрослым, однако на следующий день каждый ребенок транслировал позицию своих родителей, которая сводилась к тому, что не прав только я и именно из-за меня у них теперь неприятности и так далее. Я явился и первопричиной, и следствием разбитого стекла.

Жизнь в школе превратилась в кошмар, и однажды я решил, что если просто не буду появляться на уроках, то и издевательств никаких не будет. Пропустив так несколько дней и избежав побоев и оскорблений, я стал чувствовать себя намного свободнее. Но долго так продолжаться не могло, и в один день учительница позвонила маме, думая, что причина моего отсутствия в болезни, поэтому по возвращении домой меня ждал грандиозный скандал. Думается, именно это подтолкнуло родителей найти новую школу в другой части города, добираться до которой приходилось теперь около сорока минут на общественном транспорте. На этом воспоминания о первой школе, думаю, можно считать завершенными.

Вторая школа

Итак, накануне новогодних праздников, разделяющих учебные полугодия седьмого класса, меня перевели в другую школу. Она находилась в другом районе города, и считалась достаточно хорошей в плане подготовки. Думаю, решение о переводе далось родителям не так просто, как казалось: мол, забрали документы в одной школе и унесли в другую.

В новой школе были просторные светлые кабинеты, и она могла похвастаться более высокой успеваемостью учеников, которые даже занимали призовые места на олимпиадах. Именно это сказала мне мать, когда я спросил ее, почему именно в эту школу мне нужно пойти, ведь ближайшее к нам учебное заведение находилось в двух минутах ходьбы от дома. Сейчас я понимаю, что это решение было обоснованным, так как, выехав из своего района и придя в новый класс, я не наткнулся бы на знакомых. Можно было выстроить общение с чистого листа.

Класс, в который меня определили, был, мягко говоря, укомплектован. Да так, что на некоторых уроках не хватало парт и приходилось сидеть по трое за одной. Учительница, которая вела наш класс и отвечала за организационную работу, сразу сказала мне об этом. Мол, класс переполнен, и еще один ученик будет явно лишним. Меня ее слова не смутили, они просто отражали действительность. Тем более, хотела она этого или нет, учиться мне все равно предстояло здесь.

Первое, что бросилось в глаза, это отношение ко мне одноклассников. Они отнеслись ко мне с некоторой настороженностью, но в то же время говорили спокойно и понятно, а один мальчик даже взялся познакомить меня с остальными, делая это абсолютно искренне и явно получая от этого удовольствие.

Класс так же был условно поделен на мальчиков и девочек, которые сидели на разных рядах и практически не взаимодействовали. Однако среди девочек какого-либо деления не наблюдалось: все они общались дружно, среди них не было изгоев, они не дрались и никогда не выставляли напоказ свои ссоры, по крайней мере, мальчики о них не знали.

У мальчиков явного деления так же не наблюдалось, оно было вполне органичным и естественным. Были те, кто занимался спортом, были любители потусоваться и были те, кто все свое время посвящал учебе. Некоторые ребята состояли сразу в нескольких группах, тем самым выступая посредниками между сообществами.

Безусловно, этот класс был дружнее, нежели мой прошлый, однако, покидая старую школу, я невольно перенес с собой и все воспоминания, которые были получены в ней. Они никуда не делись и, словно виноградная лоза, обвивали мысли, не выходившие у меня из головы.

Признаюсь, что с первого дня ожидал к себе такого же ужасного отношения как и в предыдущей школе, однако его не последовало. Удивительно, но из-за отсутствия ежедневных драк я чувствовал себя не в своей тарелке. Не получая ударов по лицу и не слыша оскорблений, я просто не понимал, что вместо них может быть что-то другое. И когда это «что-то» возникало, например, когда со мной подошла познакомиться девочка или когда меня вызвали к доске, чтобы я представился и рассказал немного о себе, я обращал взгляд внутрь себя и чувствовал пустоту. Удивительно гулкую и вымороженную изнутри, как пустой холодильник, работающий на пределе своих возможностей.

Помнится, в тот момент, не сказав ничего внятного, я пожал плечами и кое-как выговорил: «Привет», но это списали на стеснительность и быстро забыли небольшое представление. Парадокс в том, что, искренне желая ответить на позитивные эмоции, я не мог найти слов, словно люди, которые обращались ко мне, говорили на иностранном языке. Я ловил положительные интонации, их улыбки, добрые и сочувственные взгляды, но не знал что нужно сказать в этот момент. Объективно оценивая себя в том возрасте, могу сказать, что по какой-то причине я разучился коммуницировать, а Тело всегда было готово к драке, в то время как Разум, похоже, вообще не принимал участия в моей повседневной деятельности. Теперь, спустя много лет, я считаю, что Ребенок видел в этом состоянии некое бремя, которое вынужден был нести, раз у него такие родители. Я считал, что люди заблуждаются, улыбаясь мне, ведь все чего заслуживает мальчик из такой семьи – это побои и оскорбления. Разве что, может, не такие сильные, как в предыдущей школе.

Однако уже в конце первой учебной недели в новой школе мне выпала возможность подраться. Помимо нашего переполненного класса были и другие, параллельные, которые отличались более слабой дисциплиной и успеваемостью. В одном из таких классов учился довольно харизматичный мальчик, который имел сильное влияние на одноклассников. Не знаю, как это ему удавалось. Он не был ни спортивным, ни умным, только постоянно много и громко говорил. Быть его другом считалось почетным, и все мальчики старались поддерживать с ним хорошие отношения.

В первый раз заметив меня на перемене, он не подошел, а только поинтересоваться у других, кто я такой. Но уже в следующий раз стал позволять себе оскорбления и по привычке приказывал мне что-то, как и своему многочисленному окружению. На оскорбления я реагировать отвык, поэтому, когда он достаточно осмелел, чтобы подойти и толкнуть меня, мое Тело среагировало мгновенно и завязалась драка.

Так как в прошлой школе меня больше учили драться, нежели осваивать школьные дисциплины, я легче сносил удары и меньше реагировал на боль. А тот мальчик вряд ли когда-то дрался, поэтому исход драки был достаточно быстрым и предсказуемым. На следующей перемене он привлек своих друзей, которые были старше нас на два класса и занимались спортом, а сам не участвовал в дальнейших схватках.

Здесь, быть проигравшим приходилось уже мне, а он стоял за спинами старшеклассников и выкрикивал оскорбления, пока я защищался сразу от двух или трех человек. Иногда у меня это получалось, иногда, к сожалению, нет. И временами я приходил домой кое-как, хромая от боли в животе или ногах, ведь теперь удары стали гораздо больнее и точнее.

Все эти драки я воспринимал как должное и всегда был готов постоять за себя. Как натянутая тетива лука, я вскакивал и вступал в схватку. Продлилось это состояние около трех месяцев, пока одним прекрасным днем тот мальчик просто не перестал приходить в школу. В дальнейшем мы узнали, что его родители переехали в другой город, и он перевелся в новую школу.

К тому времени моя голова начала быстро уставать вне зависимости от уровня нагрузки. Я все так же не мог сосредоточиться на уроках и плохо понимал, чего хотят от меня учителя. Так как новая школа требовала определенного, повышенного уровня знаний, отличного от уровня предыдущей школы, родители не понимали – почему на новом месте мои показатели не идут вверх. Почему они становятся все хуже, а программа, лишь немного отличающаяся от той, что была ранее, не дается ученику, который еще недавно был отличником. Отчего учителя твердят про мой отсутствующий взгляд на уроке и систематическое невыполнение домашних заданий? Объективного ответа на вопросы родителей у меня не было. Домашнюю обстановку, сложившуюся в то время, я опишу подробнее в следующих главах, однако отмечу, что и мать, и тетя пришли к выводу, что виной всему мое воспитание и его необходимо ужесточить.

А теперь вновь вернемся к моменту, когда мой главный противник вынужден был сменить место жительства. Он ушел быстро и сделал это в одиночку, то есть никто из его друзей не поменял школу и все они будто зависли воздухе, так как общались преимущественно с ним и привыкли делать то, что он скажет. В какой-то момент его решил заменить другой – довольно умный и активный мальчик из нашего класса. Переворот произошел плавно, но быстро. Менее чем за две недели он сумел распространить свое влияние на мальчиков из всей параллели, в том числе и на старшеклассников. Заняв место главного задиры и укрепив позиции, новый главарь принялся разбираться с врагами и, конечно, по старой памяти выбрал своей мишенью меня. Думаю, это помогало ему еще больше утвердиться в глазах сверстников. Но это лишь мои предположения.

Шел восьмой класс, и к тому времени моя психика в процессе разборок просто пылала огнем, в котором нельзя было разобрать ни эмоций, ни переживаний. Я оставался бесчувственным не только к оскорблениям, но и к физическим воздействиям. Звучит странно, но в тот момент у меня не было сил не то что вступать в драку, но даже передвигаться.

Поход в школу был сродни подъему в горы. Я сильно уставал от самых обычных вещей, а внимание лишь скользило по поверхности, создавая иллюзию, будто я воспринимаю хоть что-то из того, что вижу и слышу. Но на самом деле то были лишь механические действия, не ведущие абсолютно ни к каким результатам. Мне не хотелось находиться в одном помещении с другими учениками в свободное от уроков время, не хотелось говорить и приближаться к тем, кто мог на меня напасть или оскорбить. Учился я плохо, лишь бы просто перевели в следующий класс, а учителя не требовали от меня домашних работ, так как их у меня никогда не было.

В начале восьмого класса, случайно потеряв учебник по алгебре и боясь попросить у матери новый, так как он стоил дорого, я вынужден был обходиться вообще без учебника всю неделю, по окончании которой пришел к выводу, что он и не нужен, так как алгебру я все равно не понимал и не смог бы решить ни одного примера, даже если бы захотел. Весь учебный год я без труда списывал у одноклассников все контрольные и примеры, и потребность в приобретении учебника отпала окончательно.

Из-за отношения учителей, которые считали меня неспособным, и одноклассников, которые единодушно поддерживали нового лидера и относились ко мне хуже, чем в момент перехода из старой школы, я стал слышать звон, словно все нейроны в моем мозгу буквально звенели, как колокол резонируя по всему телу. Со временем и тело, и лицо престали выражать эмоции, а круг моих школьных товарищей стал стремительно сужаться, пока в нем не остался всего один человек.

Подходил к концу девятый класс. Оскорбления и легкие побои носили систематический характер. Я не представлял, что будет со мной дальше и боялся смотреть в будущее. В тот период у меня стал сильно болеть живот, и, когда издевательства становились чрезмерными, я отпрашивался домой, так как терпеть боль было невыносимо, хотя ни ударов в живот, ни какого-либо воздействия на него объективно не было.

Это здорово выручало меня, особенно когда от нестерпимого звона в ушах собственный голос слышался будто из-под толщи воды. Думаю, то была еще одна переходная грань психики, за которой начиналось то, чего люди страшатся и избегают. Балансировать на этом рубеже мне помогали систематические прогулы, которые я планировал таким образом, чтобы не вызвать подозрений, всегда ссылаясь на непредвиденные обстоятельства дома.

Таким образом, половину учебного времени меня в школе не было, хотя родители считали, что я исправно посещаю занятия. Сдав выпускной экзамен в девятом классе на самую низкую оценку из возможных и придя на пересдачу, я обнаружил, что вместе со мной пересдавать экзамен будет половина моего класса. Тогда я сделал еще один немаловажный вывод – кто бы что ни делал, как бы себя ни позиционировал, все мы учились одинаково плохо, и я был всего лишь одним из многих, хотя считал себя худшим не только в классе, но и в параллели. После пересдачи отношения с родителями обострились окончательно. Одновременно с этим я стал испытывать интерес к девочкам и не знал, как с ними знакомиться. На этом рассказ о второй школе можно закончить и перейти к описанию семьи, однако перед этим мне очень хочется сделать несколько выводов.

Советы к главе

Удивительно, но общую атмосферу в коллективе, а также стиль общения и настроение может задать всего один человек. И это будет самый активный и популярный ребенок, которого вы увидите, для чего не понадобится ни специальных педагогических навыков, ни психологических методик. Вполне достаточно просто посмотреть по сторонам.

Понаблюдай за ним, дорогой читатель, но не спеши приблизиться. Отметь, как много и громко он говорит, насколько его речь логична и последовательна. Соответствуют ли его эмоции словам или между ними есть определенное расхождение. А в случае коммуникации с ним, постарайся действовать прямо противоположным образом. Например, если он говорит быстро и коротко, говори медленнее и подробнее. Будет чудесно, если удастся пообщаться с его родителями. При общении с ними, постарайся узнать кто из них и в какой степени влияет на ребенка, какие дополнительные факторы влияют на его настроение, с кем из сверстников он общается вне школьных стен и чем интересуется помимо школы (если интересуется, конечно). А затем, сложив полученную информацию воедино, попытайся сравнить ее со своим ребенком, на миг абстрагировавшись от вашего с ним родства.

Могут ли эти дети взаимодействовать в одном коллективе? Есть ли хоть одна тема, о которой они могут говорить без подсказок или взрослых? И вообще, способны ли они одновременно выйти на диалог?

Вероятно, дети в описанном мной возрасте больше склонны подстраиваться под обстоятельства, нежели изменять их под свои нужды (личное суждение из собственного опыта, основанное на предыдущих главах). Поэтому, не найдя точек соприкосновения между детьми, попробуй создать их искусственно, побудив ребенка к общению или хотя бы объяснив ему, чем увлекается его сверстник. Это может быть разговор о футболистах, новом роботе или загадочных растениях. Базового понимания будет достаточно, чтобы ребенок смог сформировать свое отношение к происходящему. Всегда помни, дорогой читатель, что не всем детям коммуникация дается легко, и если разговоры не приносят результата, стоит приобрести атрибутику, связанную с обсуждаемыми темами (например, футбольные значки, тетрадки с изображением каких-то звезд и так далее).

Теперь перейдем к более конкретной теме. Уметь дать отпор хулигану или тому, кто намеренно хочет причинить вред, крайне важно. Подчас от этого даже зависит человеческая жизнь. В школе, как правило, телесные повреждения не настолько катастрофичны, однако и такие случаи имели место быть. Если тебе, дорогой читатель, не по душе обучать своего ребенка техникам активной защиты или нападения, вспомни, что приобретенные навыки останутся в его мышечной памяти на всю жизнь и вполне вероятно спасут ее в определенный момент.

Детей младшего школьного возраста я бы не стал обучать таким боевым искусствам, как, например, бокс, а уделил бы внимание борьбе или иным занятиям, не предполагающим удары по голове. Отлично подойдут карате, ушу или дзюдо. А уже в старших классах ребенок может освоить ударные техники на основе той базы, которая была приобретена им в детстве. Тут важно смотреть не на оборудование, зал или регалии, а на тренера. Необходимо подробно расспросить его о занятиях и техниках обучения и внимательно выслушать, что он скажет. Важно дать ему понять, что в случае чего, спрашивать будут именно с него.

Может так случиться, что, освоив несколько приемов, ребенок станет драться в школе, что только усилит негативное отношение к борьбе со стороны родителей. Если это произойдет, действовать придется быстро и решительно. Нужно будет прийти в школу и поговорить с учителями, попросив их звонить, как только ребенка застукают за применением боевых приемов. Всегда строй коммуникацию с преподавательским составом через себя, читатель! Ведь это твой ребенок, и ты первым должен узнать, что и где с ним происходит, тем более если происходящее для него нехарактерно.

Как только учитель позвонит, эмоционально сообщи ему, что ты это так не оставишь и дома ребенка ждет очень серьезный разговор о его поведении. Лучше кричать в трубку, чем на своего ребёнка, так как учитель прекрасно осознает, что твой гнев направлен не на него, а ты просто на эмоциях и взволнован. Также это поможет не повышать голос на ребенка в моменте, а оставить для него лишь обоснованную критику, лишенную эмоций, а учителям покажет твое неравнодушие к вопросам воспитания и социального взаимодействия сына или дочери.

Грубо говоря, попытайся сам встать в позицию ребенка, поскольку ребенок не может встать в позицию взрослого (здесь мы компенсируем разрыв в поведении, только чуть с иной стороны, нежели в начале главы). Гневайся, проявляй нетерпимость, используй несвойственные взрослым слова и выражения, но только в разговоре с учителем. Говоря с ребенком, строй диалог на общеизвестных логических суждениях, по возможности, уходя в частности. Например, можно сказать:

– Я знаю, что ты сегодня ударил своего одноклассника. Мне звонила твоя учительница. Она опасается, что твое поведение может распространиться сначала на других детей, а затем на нее.

За много лет обучения я понял, что люди боятся не за кого-то, а исключительно за самих себя. Они с трудом принимают неизвестность, а новизна их, скорее, пугает, нежели прельщает. Постарайся сделать поведение своего ребенка в социуме предсказуемым, даже если факт драки нисколько тебя не смущает или, наоборот, приводит в негодование.

Глава 5. Мать

Говоря про семью, в первую очередь мне хочется выделить мать и рассказать о ней.

Для этого перенесемся в небольшую квартиру, в которой мы непосредственно проживали вместе с мамой и тетей. Они никогда не разъезжались, и даже свои отпуска старались проводить вместе, не разлучаясь больше чем на двадцать четыре часа. И мама, и тетя работали по смежной специальности, но в разных местах, и зачастую их разговоры касались обсуждения рабочих моментов.

Признаюсь откровенно: уточнить у матери, почему она стала жить с другой женщиной, а не одна или с мужчиной, у меня не поворачивается язык даже сейчас, когда эти причины стали мне понятны (по моему мироощущению, конечно). Когда я был еще маленьким, мама как-то между делом и очень неуверенно дала ответ на этот незаданный вопрос, сказав, что они стали жить вместе, чтобы вырастить меня, так как держаться вместе намного легче. Поспорить с этим сложно, так как время действительно было непростое, и еды зачастую не хватало. Помню, зимой основным блюдом часто была вареная картошка с квашеной капустой. А летом наступал сезон овощей и окрошки, которую я действительно любил и люблю до сиз пор.

Но однажды, когда у матери еще был кнопочный телефон с небольшим экраном, мне, будучи ребенком, захотелось понажимать на кнопки, чтобы послушать, как они пищат, да и просто потрогать их, так как своего телефона у меня, в то время, не было. Нажав на самую большую кнопку, я совершенно случайно попал в текстовые сообщения и прочитал смс от тети, которое носило достаточно интимный характер. И хотя смутило меня это лишь на мгновение, про то сообщение я помнил всегда и до последней буквы сохранил его в своей памяти, словно оставив его для дальнейшего осмысления. Теперь я понимаю, что если начну разбираться еще и с этим, мои шансы на успех будут стремиться к нулю, а так как исходных ресурсов для саморазвития и осмысления у меня и так очень и очень мало, мы оставим эту тему и больше не будем возвращаться к ней в этой книге. И виной тому не одна причина, а сразу несколько.