Королева ромкома

– Извините, – сказала она, но поняв, что это я, сразу переменилась в лице и скрестила руки на груди. – А, это ты.

Я прислонился к косяку.

– Сегодня на шоу ты выглядела достойно, Снежная Королева. Пожалуй, даже пару раз улыбнулась. Скулы с непривычки не сводит?

Неделю назад что-то подобное привело бы ее в бешенство и она не пожалела бы для меня пары ласковых. Но сегодня ей явно не хватало задиристости: нахмурившись и крепко сжав губы, Джемма собралась пройти мимо.

– Не сказать, чтобы публика очень веселилась, – продолжал я.

Она обернулась и снова нахмурилась, буравя меня взглядом. Я пожал плечами:

– В зале было довольно тихо. Может, он не подходит для комедии?

Ну же, поиграй со мной.

Она моргнула, сглатывая.

– Когда выступаешь на такой большой площадке, как эта, публики должно быть больше. Иначе не работает.

– Ты бы предпочла площадку меньших размеров?

– Нет. – Она вздохнула и с поникшим видом прислонилась к стене. – Я бы предпочла театр с аншлагом или, как вариант, набитое битком местечко поменьше. На такой площадке шутки звучат смешнее, смех – громче, и энергия… – она помолчала, подыскивая слова, – бьет фонтаном. Сегодня она иссякла.

– Это первое шоу. Со временем дела наладятся, – сказал я непринужденно, словно мы были друзьями или добрыми приятелями.

Джемма взглянула на меня с замешательством и любопытством, и в груди вдруг стало тесно. Затем она моргнула, и поникшее выражение исчезло с ее лица.

– Надеюсь, переехав сюда, мы не слишком стеснили театральных тараканов.

И все вернулось на круги своя. Уголок моего рта предательски дрогнул. Я окинул взглядом ее наряд: белая футболка с вышитыми птичками, брюки с леопардовым принтом и кроссовки неоново-зеленого цвета.

– В этом прикиде ты похожа на мультяшку под ЛСД.

В ее глазах мелькнуло знакомое раздражение. Она оценивающе посмотрела на мой толстый серый свитер, поношенные джинсы и видавшие виды коричневые «бландстоуны».

– А ты похож на пожилого исландского рыбака, страдающего депрессией.

Не смейся. Глядя ей прямо в глаза, я сделал шаг вперед, затем еще один, и теперь стоял почти вплотную к ней, как в тот вечер, когда обрушился потолок в баре Оливера. У нее на шее пульсировала жилка, и где-то глубоко внутри мне это нравилось. Нравилось осознавать, что мое присутствие нервирует Снежную Королеву.

Я наклонился, и мой рот оказался в нескольких сантиметрах от ее уха. Она не шевелилась. Дергаться и отодвигаться было не в ее характере – Джемма никогда бы не доставила мне такого удовольствия. Это означало бы, что я сильный раздражитель, а она не была готова это признать.

– Будь вежлива с посетителями, – пробормотал я ей на ухо, вдыхая аромат ее шампуня. – Теперь они и ваши посетители.

С этими словами я повернулся и, даже не взглянув на нее, пошел назад в фойе.

Несколько минут спустя, когда мы с Нэз стояли у витрины с попкорном, Джемма зашла за барную стойку.

– Я ухожу, – обратилась она к Дэни. – У тебя все под контролем?

Та кивнула и спросила:

– Может, выпьешь?

Джемма не смотрела на меня.

– Не сегодня.

Она пересекла фойе и исчезла за дверью.

– Рид, хватит, – услышал я голос Нэз.

Пакет уже был до краев, а я продолжал насыпать в него попкорн.

Она подняла бровь.

– Что с тобой?

– Ничего.

Ее большие глаза за стеклами очков смотрели на меня изучающе.

– Ты какой-то странный.

– Вовсе я не странный.

Она глубоко вздохнула и сказала:

– Думаю, тебе нужно нанять помощника.

Я застонал.

– У меня учеба, я не могу работать полный день, – пояснила Нэз, округлив глаза.

– Хочешь перейти на полставки?

Я не мог допустить, чтобы работа мешала ее учебе.

Она кивнула и продолжила:

– Ты здесь все время. Работаешь каждый день. Пора нанять помощника.

Я вздохнул. Нэз права. Я вложил все силы в это место, но дела шли нестабильно.

– Один парнишка, мой сокурсник, скоро лишится места. Он работает на роллердроме на Фрейзер-стрит. Здание перекупил застройщик.

Я знал, что ее рекомендации можно доверять.

– Скажи ему, чтобы отправил мне свое резюме.

* * *

Слухи о том, что в кинотеатре выступают со стендапом, быстро разлетелись по округе. Здесь было принято поддерживать друг друга, и к местным инициативам относились с особым радушием. Ванкувер, подобно другим мегаполисам, возник в результате слияния небольших поселений, а потому жизнь горожан была очерчена границами родного квартала. Люди посещали ближайшие бары, кинотеатры, продуктовые магазины и горячо поддерживали местные предприятия. По прошествии двух недель количество зрителей в зале возросло до шестидесяти человек. Комики, прослышав о новой площадке, высказывали свою заинтересованность в сетах, писали Оскару и заглядывали перед началом шоу на случай, если появится окошко.

Прошло несколько недель, и Джемма вроде бы слегка успокоилась.

Пару раз я ловил ее на том, как она любовалась люстрами, проводила пальцами по резьбе на стенах или, чуть улыбаясь, разглядывала красно-белые коробки с попкорном. Кривя изящный рот, она смотрела на коробку, которую держала в руке, и в этом было что-то завораживающее.

Однажды вечером перед представлением я находился в кладовой и услышал ее диалог с Оскаром. Они стояли в коридоре.

– Двадцать пять минут сегодня продержишься? – спрашивал он. – У Тревора концерт в «Як-Як».

– Да ты что?! Знаю, место хорошее, но разве можно так подставлять в последнюю минуту? Да, двадцать пять минут я продержусь. Есть новый материал, который нужно обкатать.

– Отлично. Выручила, Джем. И спасибо, что остаешься с нами во время этого хаоса. Знаю, ты могла бы уйти в другое место.

– Я вас не кину, даже если тут объявятся тарантулы.

Она сделала ударение на последнем слове. Я по привычке наклонил голову, чтобы скрыть усмешку.

– Слушай, и будь с Ридом помягче пару недель, а? Он делает всем нам большое одолжение. Он такой…

– Ладно! Ладно. Буду сама любезность с представителем рыболовного промысла. Поняла. – По голосу чувствовалось, насколько она напряжена. – Скоро все придет в норму, Оскар. Я знаю.

* * *

Нельзя сказать, что после того разговора что-то кардинально изменилось, но Джемма определенно стала вежливей. Прекратила говорить о том, что театр кишит крысами, клопами, тараканами или тарантулами. Она вообще со мной не разговаривала и всячески избегала на меня смотреть, а отработав сет, сразу уходила. Я снова превратился в невидимку, как в университете.

Может, это было к лучшему. Спарринг с Джеммой, безусловно, меня забавлял, но после того случая в «Индиго», когда, увлекая меня за собой, она коснулась моей груди, в голову стали закрадываться нежелательные мысли. Про ее тело, губы, руки, волосы… Все это весьма некстати. Уже много лет я видел, как она отшивает одного парня за другим – сначала в университете, а затем в «Индиго», – и в глубине души понимал, что следует вести себя осторожнее. Может, раздражать ее и забавно, но люди не меняются. Мужчин, за исключением Оскара, она воспринимала как расходный материал, и я не был исключением.

Глава 6

Джемма

– Я работаю в офисе.

Сгорбившись за кухонным столом, я слушала на телефоне запись своего вчерашнего сета.

– Днем тружусь бухгалтером, чтобы покупать себе еду, носки, бальзам для губ и все такое.

Помахивая ручкой, я размышляла над тем, как улучшить шутку. Может, сделать ее компактнее, или удлинить паузу перед панчлайном, или переставить слова?

– Доходов от стендапа хватит разве что на кусок мыла в год, поэтому без работы никак не прожить. Изо дня в день я сижу в офисной кабинке, печатаю на компьютере и щелкаю на калькуляторе. И знаю, что по сравнению с людьми, жившими сто лет назад, мы везунчики. У нас есть вакцины, интернет и чистая вода. Мы просто везунчики. Но…– Пауза.– Если бы люди, жившие сто лет назад, увидели, как мы живем сегодня, они бы, типа… да ну, серьезно?

Я слушала, как публика смеется над моим выражением лица.

– И ради этого мы так надрывались?

Снова взрыв смеха.

– Думаю, они бы нас пожалели. Увидев своего праправнука, втиснувшегося в проперженный вагон по пути на работу в середине лета и прижимающегося к чьей-то потной спине, тип по имени Лорье, начавший жизненный путь на ферме в Квебеке, наверняка сказал бы: «Это вы что, все скопом перебираетесь на новое место ради лучшей жизни? Ой, нет, вы едете на ненавистную работу и делаете это изо дня в день!»

Смех.

– «Да ё-моё!»

Остановив запись, я сделала пометку: «Увидев своего праправнука Карсона… Лорье, начавший новую жизнь вместе со своей семьей в Квебеке в 1765 году…». Затем снова включила воспроизведение.

– А Мэри, которая с шести лет ежедневно просыпалась с рассветом и трудилась на родительской ферме, увидев свою праправнучку, занимающуюся кикбоксингом, воскликнула бы: «Это ты что, готовишься к войне?»

Смешки в зале. «Фразе про Мэри нужен панчлайн», – отметила я.

– «Ой, нет, ты занимаешься этим, потому что четыре часа в день пялишься в экранчик, который держишь в руке, и рискуешь обзавестись горбом! Ужас-то какой!»

Смешки. «Всю часть про Мэри усилить панчлайном».

– А Эдит Кларк, увидев, как ее прапраплемяннице делают бразильскую эпиляцию, спросила бы: «Это что, казнь такая? Ты, наверное, повинна в геноциде?»

Смех стал громче.

– «Это, наверное, такой новейший способ – вместо порки или обезглавливания? Потому что… – Пауза. – Страшнее не придумать».

Громкий хохот. Я улыбнулась. Вчерашний сет был удачным. Первое выступление шло с большим скрипом, в зале пустовала куча мест, но каждую неделю публики становилось все больше. На вчерашнее шоу пришло почти сто человек – в «Индиго» столько не бывало даже в самые загруженные дни. Напрасно я опасалась, что театр не подходит для стендапа… Но Хренобороду знать об этом не обязательно.

Он был в театре каждый вечер: насыпал попкорн, продавал напитки и подменял за барной стойкой Оскара и Дэни, когда у тех случался завал. У него был персонал, поэтому я терялась в догадках, зачем он тут околачивался. Мы сторонились друг друга, но периодически, ожидая открытия или слоняясь за кулисами перед сетом, я ловила на себе его взгляды. И гнала прочь воспоминания о том, как его руки прикасались ко мне тогда, несколько недель назад.

Кинотеатр у него был красивый (без этого знания Хренобород также обойдется) и разительно отличался от наводнивших город стеклянных мультиплексов с неоновым освещением и втоптанным в ковролин засохшим попкорном. Кресла, обитые красным бархатом, переливающиеся огнями и приковывающие взгляд антикварные люстры, стеновые панели в зале и фойе, украшенные замысловатой резьбой… Древний аппарат для попкорна, стоящий перед рукописным меню за стойкой, исправно функционировал. Попкорн продавался не в пакетах с изображением новоиспеченного героя боевика, а в ретрокоробках в красно-белую полоску. Именно благодаря таким мелочам, как коробки для попкорна, это место было таким особенным.

Я представляла, как в двадцатых годах прошлого века здесь проходили кинопремьеры. Женщины с блестящими волнистыми волосами, облаченные в длинные платья, появлялись в сопровождении мужчин в элегантных костюмах и с сигаретами в руках. Курение – ужасная привычка, способная преждевременно свести в могилу, однако нужно признать, что тогда это выглядело чертовски гламурно.

Каждый раз, когда я переступала порог кинотеатра, у меня замирало сердце и в голове роились вопросы. Когда он был построен? Как выглядел в момент покупки – так же или ему требовался ремонт? Откуда пошла традиция обивать театральные кресла красным бархатом? Как моют люстры, которые висят так высоко? Умирал ли кто-нибудь в этих стенах?

Но вопросы оставались без ответов, потому что для этого мне пришлось бы обратиться к Хренобороду, а по сравнению с такой перспективой даже восковая депиляция волосков в носу казалась предпочтительнее. Заговори я с ним, наверняка в конце концов обозвала бы его Убийцей мечтаний и амбиций, или Могильным Хладом, или капитаном Ахавом, или Нарциссом, а Оскар просил меня быть вежливой. Поэтому я не высовывалась, работала за двоих, рассказывала шутки и надеялась на то, что через месяц-другой все в нашей жизни устаканится.

* * *

Днем на телефон пришло сообщение от Оскара. В получателях помимо меня значились Дэни и неизвестный номер.

Оскар Эрнандес: сегодня после шоу общий сбор.

Дэни ответила после первого звонка.

– Что происходит? – спросила я.

– Не знаю… Оскар вчера был притихшим. И слегка сварливым.

– Странно.

– Он меня как пить дать уволит. Я точно знаю. Кто-то, наверное, пожаловался.

– Что? – Я поперхнулась от смеха. – Даже не думай. Ты его правая рука, без тебя он загнется. Скорее, он отменит стендап. Не бывает бара без барменов, а без развлечений – вполне себе.

Я представила, какую самодовольную мину скорчит Хренобород, когда Оскар объявит о закрытии шоу, и внутри все похолодело. От унижения придется мне сменить место жительства, а заодно и имя.

– Он этого не сделает.

– Тогда зачем общий сбор?

Дэни выдохнула, тихо и протяжно.

– Понятия не имею.

* * *

Когда шоу закончилось и публика разошлась, Хренобород запер входную дверь и все расположились в фойе. Мы с Дэни сели за один столик, Рид – за другой, а Оскар встал лицом к нам.

– Итак, – сказала я, чувствуя, как желудок сжимается от нехорошего предчувствия, – в чем дело? Собираешься нас уволить или как?

На лице Оскара отразилось беспокойство, он посмотрел на нас с Дэни.

– Что? Нет!

– Тогда в чем дело? – спросила Дэни.

Оскар вздохнул и потер лицо. Я покосилась на Хреноборода. Тот сидел скрестив руки на груди и наморщив лоб.

– Ремонт затягивается. Рид в курсе, – Оскар бросил взгляд в его сторону, – и не против, но я решил, что вы обе должны знать и задать вопросы, если они есть.

Мы с Дэни переглянулись.

– И надолго затягивается? – осторожно поинтересовалась я.

– Может, на полгода, – поморщился он.

– На шесть месяцев?! – ахнула я, на секунду встретившись глазами с Хренобородом.

Он принял нейтральный вид, но мне не удалось скрыть потрясения и ужаса. Еще полгода ходить в одной упряжке, сторониться друг друга и вести неловкие разговоры в коридоре?!

– Что происходит?

Голос у Дэни был тихим. Она посмотрела на Оскара, который с трудом сглотнул.

– Все туго, понимаешь ли. Бар старый. Его текущее обслуживание стоит денег, а тут еще это… – Он покачал головой. – Сумма немалая.

– В прошлом году, когда я вела твою бухгалтерию, у тебя все было в порядке. – Я пожевала губу. – Что случилось?

– И от посетителей отбоя нет, – добавила Дэни.

– Деньги приходят и так же быстро уходят, – сказал Оскар, затем сел и, наклонившись вперед, оперся локтями о колени.

– Чем мы можем помочь?

Я взглянула на Дэни и Хреноборода, который молча наблюдал и слушал с серьезным выражением на физиономии.

Оскар покачал головой:

– Ничем. Ты занимайся шоу, Дэни будет выполнять свои обязанности, а я – свои. Что-нибудь придумаю.

Все помолчали.

– Оскар! – позвала его Дэни, подняв глаза.

Он прищурился, глядя на нее, но его губы тронула легкая улыбка.

– Что?

– Ты же знаешь, что мы за тебя в огонь и в воду, да?

– Это так. И к черту на рога, – кивнула я.

– Да, знаю, – неуверенно улыбнулся Оскар.

– Думаешь, мы станем сидеть сложа руки, пока бизнес, в который последние семь лет ты вкладываешь всю свою душу, идет ко дну?

– Она дело говорит, – сказала я Оскару, указывая на Дэни.

От взгляда, которым он посмотрел на нас, у меня потяжелело на сердце.

– Не хочу втягивать вас в это. У всех вас есть своя работа и личная жизнь.

Я покачала головой:

– Для нас с Дэни это тоже работа, а у Хреноборода никакой личной жизни нет.

Упомянутый хмыкнул, но вроде бы не разозлился.

– Давай полегче, – одернул меня Оскар, тоже смеясь.

– Она права, – подал голос Хренобород.

Я фыркнула, а он оскалился в усмешке. Вселенная остановила бег, мой мозг потек, и на мгновение я представила, как все могло бы у нас сложиться, если бы не история с Кэди.

Но тут же поспешно отмахнулась от этой мысли и взглянула на Оскара.

– Я бухгалтер, Дэни знает твой бизнес вдоль и поперек и видит все, что тебе не видно, а у Хреноборода степень магистра в деловом администрировании. Так что… давай-ка не отказывайся от нашей помощи.

Он глубоко вздохнул и кивнул.

– Ладно.

* * *

Два часа спустя мы все так же сидели за столиками, сгорбившись над бумагами, квитанциями и ноутбуками. Я искала в электронной почте Оскара счета-фактуры и заносила их данные в свою программу. Дэни и Рид сравнивали складские расходы с доходами от продаж. Было за полночь, но мы упорно старались понять, что происходит в бизнесе.

– Уже поздно, – проговорил Оскар. – Я здорово вас задержал.

Я смотрела в экран, подперев щеку ладонью.

– Ты нас не задержал, мы здесь по своей воле.

– Обнаружили что-нибудь интересное?

Дэни поджала губы, хмурясь.

– Мы ужас сколько тратим на спиртное.

Хренобород кашлянул, и все посмотрели на него.

– Дэни кое-что раскопала. Продажи должны превышать затраты.

– Хорошо. Это уже что-то, – взял на заметку Оскар и посмотрел на меня.

– У тебя почти нет наличных средств и за последний год накопилось много долгов, – по-бухгалтерски прямолинейно высказалась я, но сразу одернула себя и смягчила тон. – Нам нужно изыскать средства на оплату ремонта и покрыть долги.

Оскар кивнул, проводя рукой по темным волосам.

– Таким образом, мы резко сокращаем расходы и все лишние доллары направляем в банк.

– Да, в частности, – кивнула я. – Но на это уйдет не один месяц. А деньги нужны быстро. – Я обвела всех троих взглядом. – Какая у нас самая прибыльная статья?

– Продажа билетов, – сказал Хренобород, у которого за последние часы под глазами обозначились круги. – Почти вся прибыль поступает от билетов, проданных сверх погашения затрат на проведение шоу.

– А что, если провести какое-нибудь особое мероприятие? – Я сузила глаза, обдумывая наклевывающуюся мысль. – Какое-нибудь с размахом, чтобы был аншлаг и вырученных денег хватило бы на новое открытие? Или даже несколько мероприятий.

Оскар откинулся на спинку стула, скрестив руки, и задумался.

– В худшем случае мы заработаем малость и вернемся в исходную точку.

– А что, мне нравится, – кивнула Дэни. – Оскар, это вариант. Твой бар популярен в округе, люди тебя поддержат.

Он смотрел на нее, неуверенно кривя губы.

– Ты так думаешь?

– Да, – кивнула Дэни, приподняв брови.

Передо мной забрезжила идея.

– Помните старые юмористические концерты, которые шли по телевизору? Они состояли из отдельных номеров, и у них были ведущие: женщина в блестящем платье или мужчина в смокинге? – Внутри у меня все трепетало от волнения. – Может, что-то в этом роде? Комеди-шоу на всю ночь, со стендапом, скетчами, импровизациями и кинокомедиями? – Я кивнула Хренобороду, который слушал меня с непроницаемым выражением лица. – Привлечем всех, кого знаем, запустим рекламу, устроим аншлаг и заработаем кучу бабла. Будет весело, – закончила я, улыбнувшись Оскару.

Глаза Дэни радостно вспыхнули.

– Еще как весело, – кивнула она.

Оскар смотрел на нас и, судя по сдержанной улыбке, которая проступала у него на лице, тоже внутренне ликовал. Он повернулся к Хренобороду:

– Рид?

Уголки губ нашего гостеприимного хозяина приподнялись, и я не успела отвести глаза. Он покосился на меня, будто бы оценивая, и мне вдруг стало трудно дышать.

– Джемма говорит дело.

Сказав так, Хренобород потер челюсть, и тут до меня дошло. Оказывается, он хорош собой. Какая досада.

Лежа в постели той ночью, я фонтанировала идеями для комеди-шоу. Пока Оскар, Дэни и Хренобород будут решать практические вопросы: заделывать денежные прорехи и изыскивать возможности для увеличения прибыли, – я займусь концертом. Пришлось трижды включать лампу, чтобы сделать пометки в блокноте, лежавшем на прикроватной тумбочке. Пусть на следующие несколько месяцев мы застрянем в театре, но после концерта и пересмотра бизнес-плана наша жизнь вернется в свою колею, а мы – в «Индиго».

Глава 7

Рид

– Он здесь.

Это было на следующий день. Нэз стояла в дверях операторской, а я выставлял свет и звук для комика, работавшего на сцене.

– Подменишь меня?

Она кивнула, и я направился вниз. Долговязый парень лет двадцати с небольшим, с темно-каштановыми волосами и широченной улыбкой, приветственно вскинул руку. Он был такой чудной, с душой нараспашку, что я сразу проникся к нему симпатией.

– Сэм?

Он ответил, пожимая протянутую руку:

– Это я. Приятно познакомиться.

– Ты учишься вместе с Нэз, да?

Парень радостно закивал. Его дружелюбие подкупало.

– Нэз классная. Она у нас учится лучше всех.

Я приподнял бровь.

– Правда? Ну, я не удивлен. Расскажи-ка мне о роллердроме, – попросил я и жестом пригласил его пройти в мой офис.

– Я обожаю роллердром. – Сэм плюхнулся на диван, и на его лице появилось задумчивое выражение. – Это огромный каток, где можно взять напрокат роликовые коньки. Там играет музыка, висит зеркальный шар, а еще есть киоск, в котором продают хот-доги. Однажды я съел целых пять, но после мне поплохело. Думаю, мой максимум – это четыре.

Я улыбнулся, сдерживая смех. Забавный парнишка.

– И все, кто там работает, такие классные. – Он опечалился, а у меня, странное дело, защемило в груди от знакомого чувства. – Буду скучать по этому месту.

– Звучит занятно. Расскажи подробнее о том, что ты там делаешь.

– Работаю на стойке: выдаю коньки, принимаю обувь клиентов, слежу за чистотой, ну и все такое. Иногда, если диджей болеет или на перерыве, я его подменяю. А еще время от времени подменяю продавца в киоске с хот-догами. – Сэм выразительно округлил глаза. – Это класс.

– Из-за хот-догов? – усмехнулся я.

– Ага. Хот-доги – это что-то с чем-то, – энергично закивал он.

Я снова взглянул в его резюме, хотя уже принял решение.

– Будешь работать у меня?

Он так и просиял.

– Серьезно?

– Ага. Если хочешь, детали типа зарплаты и прочего обговорим прямо сейчас. В нерабочее время ты с друзьями сможешь бесплатно смотреть фильмы, попкорн тоже бесплатный. Гарантирую гибкий график и вполне приемлемую зарплату.

Ежегодно муниципалитет рассчитывал городской прожиточный минимум, однако зарплата большинства должностей начального уровня ему не соответствовала. А значит, чтобы оплачивать счета, многие были вынуждены работать на нескольких работах. Как работодатель я считал себя обязанным платить своим сотрудникам такую зарплату, которая позволяла бы сводить концы с концами. Чтобы мир становился лучше и все такое – этого никогда не понимал и не желал знать мой бывший начальник.

Если платить нормально, не будет текучки. Тем самым я экономлю время на обучении сотрудников.

Сэм энергично закивал.

– Я согласен.

В эту секунду мимо открытой двери в сторону фойе прошла Снежная Королева.

– Привет, Сэм, – крикнула она, двигаясь дальше по коридору.

Я наклонил голову, приглядываясь к парнишке, и только тут заметил сходство. Так Сэм ее младший брат… Когда-то она говорила о нем в моем присутствии. Теперь все сошлось.

Медленно ступая, Джемма возникла в дверном проеме. На ее лице читалось подозрение.

– Сэм?

– Привет, Джем, – чирикнул он. – Я буду здесь работать.

– Ты же работаешь на роллердроме.

Сэм пожал плечами:

– Он закрывается. Его перекупил застройщик, и ребята ждут, что их вот-вот прикроют.

Глядя на потрясенное выражение ее лица, я едва сдерживал ухмылку.

Она помотала головой:

– Сэм, ты не можешь здесь работать. Этот тип – монстр. Его сотрудникам приходится несладко. – Она кинула на меня свирепый взгляд. – У него в театре военная муштра.

Я чуть не поперхнулся от смеха.

– А Нэз тут нравится.

– Он требует, чтобы к нему обращались «мой генерал».

Я подавил усмешку и повернулся к Сэму:

– Нэз работает у меня три года.

Джемма отсалютовала мне и встала по стойке «смирно».

– Да, мой генерал. Как скажете, мой генерал.

– Сэм, ты не обязан называть меня «мой генерал». Только если сам захочешь.

Джемма буравила меня взглядом. Сэм пожал плечами:

– Чувак, я в деле.

Джемма скрестила руки на груди. Мы встали, и я хлопнул его по плечу.

– Тогда приходи когда освободишься, и мы определимся с днем выхода на работу. Подстроимся под твой график на роллердроме.

– Спасибо, Рид.

Махнув рукой, он направился к выходу, а Джемма бросила на меня яростный взгляд поверх его плеча. Не говоря ни слова, Сэм вышел, а она молча смотрела, как тот идет по коридору.