Скрытая одержимость

– Это лишь первый день, – говорит он. – И я только начинаю входить во вкус.

Он поднимает мой рюкзак с земли и швыряет его мне в грудь. Я едва успеваю поймать его и повернуться к Майлзу, как он уже проходит мимо меня и выходит за дверь. Я слышу эхо его шагов, прежде чем дверь захлопывается за ним.

Я опускаюсь на колени и принимаюсь рыться в рюкзаке, надеясь, что он не взял ничего ценного. Это было бы настоящим чудом.

И вот, пожалуйста.

Мои ключи исчезли.

Глава 9

Майлз

– Готово, – говорит девушка, присаживаясь на стул рядом со мной и кладя на стол конверт. – Хотя я не совсем понимаю…

– Пожалуйста, заткнись, – говорю я, протягивая ей деньги, а затем проверяю содержимое конверта и кладу его в сумку, которая стоит у моих ног. – Это место занято.

Явно растерянно она окидывает взглядом зал, в котором все еще много свободных мест.

– Неужели?

– Да, проваливай!

Она кладет деньги в карман и медленно встает со стула, слегка надув полные губы или, возможно, скривив их. Я не могу сказать точно, да и не хочу.

Во мне произошли серьезные изменения. Когда-то я был счастлив, или, по крайней мере, мне так казалось. Но теперь все, что я ощущаю – это давящую темноту, заставляющую меня охотиться за своей добычей. Которая как раз входит в библиотеку.

В первую секунду Уиллоу останавливается на пороге и озирается, но почти сразу замечает меня. С улыбкой я поднимаю руку, демонстрируя ей ключи, которые болтаются на моих пальцах, но в ответ она лишь закатывает глаза.

После нашего непродолжительного разговора на крыше я направился на занятия, а затем занялся своими делами, будучи уверенным, что Уиллоу использует все возможные способы, чтобы вернуться в свою квартиру. К сожалению, номер ее домовладелицы был временно заблокирован на ее телефоне, как и номер Вайолет, а поскольку Уиллоу не могла найти другого человека, к которому она могла бы обратиться, как я и ожидал, она стала искать меня по всему кампусу. И пока она делала это, я следил за ее передвижениями по синему маячку на карте. Безусловно, все это время Уиллоу подвергалась насмешкам со стороны танцевальной группы, ведь нечасто девушек исключают из нее за аморальное поведение. Но каким-то образом мне удалось убедить Аманду интерпретировать расставание Нокса и Уиллоу именно так.

Если Аманда хочет представить все в определенном свете, я не собираюсь ее останавливать. Она такая же сумасшедшая, как и Нокс, который теперь свободен. На самом деле, эта ситуация сработала для него как реклама. Он стал известен среди хоккейных фанаток, лидером которых является Аманда.

Даже после окончания университета она, словно грозовая туча, продолжает витать над ним и берется за любую работу, будь то помощь танцевальной команде или участие в других проектах кампуса. Все это лишь бы остаться в Краун-Пойнте. Поговаривают, что она вынуждена идти на это, потому что в противном случае ей придется вернуться в родное захолустье в Огайо или Индиане. Или откуда там она, черт возьми, родом.

Когда Уиллоу подходит ближе, я вижу, как плотно сжаты ее губы. Она смотрит на девушку, которая только что покинула мой столик, а затем переводит взгляд на меня. Удивительно, но даже когда она просто находится рядом со мной, это уже вызывает интерес у окружающих.

Уиллоу останавливается по другую сторону стола и протягивает мне руку, а я в ответ расправляю плечи и приподнимаю бровь.

– Чем я могу вам помочь? – спрашиваю я.

– Мои ключи, придурок! – говорит она сквозь зубы.

– Ах, ключи! – Я снова поднимаю их и сжимаю в пальцах прохладный металл. – Садись и достань из рюкзака учебник.

– Ты что, собираешься следить за выполнением моих домашних заданий? – спрашивает она с недоверием в голосе.

Я кладу ключи обратно в сумку и вздыхаю.

– Возможно, я просто хотел убедиться, что ты выполнишь мой приказ.

– Ну как, убедился?

– Черт, ты такая упрямая! – невольно вырывается у меня, и я сжимаю челюсти. Уиллоу скрещивает руки на груди, и ее бюст слегка приподнимается, привлекая мой взгляд к соблазнительной выпуклости в ее декольте. Я не могу сдержаться: ее тело просто великолепно, и всегда было таким.

– Давай поменяемся, – внезапно предлагаю я, – я отдам тебе ключи…

– В обмен на что?

– В обмен на твое расписание.

Я бы все равно узнал, по каким дням и в какое время она занимается, но есть что-то особенное в том, чтобы она сама отдала мне свое расписание.

Уиллоу опускает руки и крепко хватается за спинку стула перед собой.

– Тебе действительно нужно мое расписание? На бумаге?

– Не совсем, – я наклоняюсь вперед, стараясь сосредоточить внимание не на ее груди, не на том, как она вцепилась в стул, и не на ее тяжелом дыхании, а на ее лице. – Мне нужно знать, где ты планируешь быть каждую секунду каждого дня.

Я не смог найти ее учебного расписания в телефоне, и, насколько могу судить, обыскав ее квартиру и рюкзак, она не ведет его на бумаге. Разве это нормально? Ноутбук Уиллоу защищен паролем, но сейчас данные с него синхронизированы с телефоном, и я не обнаружил никаких записей.

Я понимаю, что она сомневается, но ведь у нее нет другого выбора, не так ли? Разве что она хочет разбить палатку на крыльце своего дома и ждать, когда вернется хозяйка ее квартиры?

– Вот, – я открываю блокнот на чистой странице и кладу рядом ручку, – пиши.

– Ты просто придурок, – бормочет она, вытаскивает стул из-под стола и опускается на него. Ее рюкзак падает на пол, но Уиллоу не обращает на это внимания. Она берет ручку, щелкает ею и начинает задумчиво постукивать кончиком по нижней губе.

– А что, если я солгу? – спрашивает она.

– Я обязательно это выясню, – обещаю я ей.

Уиллоу вздыхает, а затем начинает писать. Она пишет и пишет, и я ловлю себя на мысли, что меня немного впечатляет, как она все это держит в голове.

Закончив писать, она протягивает мне листок через стол. Я беру его и пытаюсь разобрать ее неразборчивый почерк. Кажется, она намеренно писала половину букв печатными, а половину – прописными, причем почти все они словно лежат на предыдущих.

Я замечаю, что она указала в расписании занятия танцами, но потом зачеркнула это слово и сверху написала «физкультура». Она занимается физкультурой даже по выходным, но у нее все равно остается слишком много свободного времени.

– Не думаю, что в твоем расписании достаточно факультативных занятий, – резюмирую я, и она вздыхает.

– На самом деле я мечтаю о будущем, которое разительно отличается от того, что может произойти с нападающим, которому в любой момент могут выбить все зубы.

– Встречаясь с моим братом, ты была увлечена хоккеем.

– Думаешь, что теперь что-то изменилось?

– Я же просил тебя не вспоминать о нем! – хмурюсь я.

– Я помню, – говорит она и, встав со стула, снова протягивает руку. – Ключи.

Я протягиваю их ей.

Не теряя времени, Уиллоу забирает ключи из моих рук, кладет их в карман, а затем поднимает с пола рюкзак и вешает его на плечо. После этого она уходит, быстро удаляясь от меня, а мне остается лишь наблюдать за плавными движениями ее бедер, пока она не сворачивает за угол и не исчезает из виду.

С легкой улыбкой на лице я открываю приложение в своем телефоне и наблюдаю за тем, как она пересекает кампус, сворачивает на боковую улицу и направляется домой. Синхронизация показывает, что, придя туда, она включает музыку на своем телефоне. Надев наушники, я подключаюсь к ее микрофону и с удовольствием слушаю, как она подпевает.

К моему удивлению, у Уиллоу оказался прекрасный голос, который идеально гармонирует с голосом певицы, чье имя я не могу вспомнить. Я нажимаю кнопку, чтобы включить камеру, но все, что получаю – это снимок потолка. С легким вздохом я снова сосредоточиваюсь на песне и ее голосе, а когда композиция заканчивается, не зная, как лучше поступить, отвожу взгляд от телефона и возвращаюсь к учебнику.

Обычно на уроках английского языка мы разбираем текст, рекомендованный одним из студентов. На этот раз текст предложил Нокс. Судя по всему, он был написан профессоршей Джейкоба, но она внезапно уволилась прошлой весной, и на ее место пришел пожилой профессор, который раньше был журналистом. Теперь же он не хочет больше писать, поэтому мы просто анализируем старые истории. Я решил добавить этот предмет в свое расписание, потому что Нокс убедил меня, что сдать его будет слишком просто, и теперь я склонен с ним согласиться. Просто нужно много читать. Именно поэтому Джейкоб так впечатляюще провалил последний экзамен. Его учебный план, который он разрабатывал вместе со своей профессоршей, был совершенно не похож на наш.

Я засиживаюсь в библиотеке до полуночи, а потом неохотно собираюсь домой. Мне следует отправиться именно туда, но часть меня хочет проверить, действительно ли копии ключей, которые сделала для меня та девушка, работают. Быстро проверив телефон, я узнаю, что Уиллоу последний раз выходила в Сеть почти час назад. А когда я включаю микрофон на ее телефоне, то слышу лишь ее глубокое дыхание. Она спит.

Меня охватывает предвкушение. Сколько раз я мечтал увидеть, как она спит, мирно свернувшись калачиком? Я хотел, чтобы она просыпалась утром рядом со мной, а не с Ноксом. Сколько раз наблюдал за тем, как она металась в постели моего брата, осознавая, какие последствия могут быть, если ее поймают в мужском общежитии? Слишком много.

Я помню, как стоял на пороге комнаты моего брата, понимая, что он уже получил желаемое. Как был зол, представляя Уиллоу, засыпающую с его спермой между ног или на губах. Даже сейчас меня не покидают мысли о звуках, которые она издавала, когда он трахал ее. Они проникали через стену, разделяющую наши комнаты, и не давали мне покоя.

Но теперь Уиллоу больше не является для меня запретным плодом или девушкой моего брата. Она моя, и я могу ее получить. Я не хочу, чтобы звуки, которые она издавала, находясь под Ноксом, продолжали звучать у меня в голове. Хочу сам решать, будет ли она кричать или хранить молчание. Я жажду получить от нее больше, чем когда-либо просил мой брат.

Поэтому я решаю изменить свой маршрут и направляюсь не к хоккейному дому, а прямо к Уиллоу. Открыв дверь в подъезд, я быстро взбегаю по ступенькам и останавливаюсь перед дверью ее квартиры, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Однако в квартире царит тишина, в точности такая же, как я слышал по телефону. Ключ, который мне дала девушка, легко входит в замок и поворачивается. Раздается щелчок, а затем я медленно распахиваю дверь, переступаю порог и ставлю рядом с ним сумку.

В квартире пахнет свежестью. Через одно из приоткрытых окон в гостиной в комнату врывается холодный зимний воздух. Он колышет занавески, которые задевают растения в горшках. Должно быть, Уиллоу старалась избавиться от запаха отбеливателя. На плите стоит незажженная свеча, от которой исходит аромат свежих яблок. Воск свечи еще теплый и мягкий, что свидетельствует о том, что Уиллоу очень заботится о том, как выглядит ее квартира, даже если она напоминает точную копию дизайнерского интерьера из Пинтерест[5].

Подойдя к плите, я окунаю палец в воск и направляюсь в спальню. Дверь в комнату открыта, и на мгновение я замираю на пороге, любуясь спящей Уиллоу. Она укрыта одеялом, ее рука покоится под подбородком, губы слегка приоткрыты, а волосы раскинулись по подушке. На прикроватной тумбочке стоит пустой стакан.

«Сейчас все иначе», – убеждаю я себя.

Однако воспоминание охватывает меня с головой, сильнее, чем когда-либо прежде. И мне не остается ничего другого, кроме как заново пережить то, что так сильно меня взволновало.

Глаза Уиллоу закрыты, но слезы продолжают струиться по лицу и дыхание становится все тяжелее. Мне неоднократно доводилось наблюдать, как она проливает слезы из-за моего брата, и всякий раз, когда это происходит, я ощущаю полную беспомощность. Не в силах ни подойти к ней, ни уйти, я застреваю в состоянии неопределенности, больше похожем на ад.

Он оставил ее здесь одну. Уложил в постель, как ребенка, и ушел, пока она спала.

Уиллоу переворачивается на спину, и в свете уличного фонаря на ее щеках видны дорожки от слез. Она лежит на его подушке, укрытая его простынями, и тихо плачет во сне. Возможно, она знает, что он оставил ее, чтобы пойти в бар, и это вызывает у нее печаль. Даже во сне она осознает его ошибки. На моем телефоне, переведенном в беззвучный режим, появляется текстовое сообщение, и я быстро бросаю на него взгляд. В сообщении мой брат просит меня встретиться с ним в «Хэйвене», однако я чувствую, как ноги словно прилипают к земле, и, спрятав телефон обратно в карман, не могу пошевелиться. Если я сейчас пойду с ним выпить, то дело закончится дракой. Но только не с Ноксом, только не с ним! Конечно, кто-нибудь обязательно скажет что-то не то, я выпью лишнего и проснусь с окровавленными костяшками и подбитым глазом.

К черту все это!

Я сжимаю челюсти и скрещиваю руки на груди, оставаясь в неподвижном состоянии, пока Уиллоу не успокоится. Но как только ее дыхание выравнивается и она погружается в глубокий сон, я подхожу к кровати. Давайте не будем обсуждать, почему я, как одержимый, наблюдаю за ней. Возможно, я действительно потерял рассудок, раз продолжаю стремиться к встречам с ней, несмотря на осознание того, что это неправильно.

Уиллоу великолепна, даже несмотря на боль, которую ей причиняют. А в последнее время мне кажется, что она испытывает боль постоянно.

– Нокс… – шепчет она, приближаясь ко мне и протягивая руку.

Я презираю себя за то, что подхожу к ней, но ничего не могу с собой поделать. Что-то в ней притягивает меня, и как только ее пальцы смыкаются на моем запястье, моя неуверенность исчезает.

Уиллоу не открывает глаз, но тянет меня к себе на кровать. Я сажусь рядом, и ее рука, сжимающая мою, становится достаточным стимулом, чтобы я не отстранялся. Матрас прогибается под нашим весом, и, словно почувствовав это во сне, Уиллоу прижимается ко мне еще сильнее. Мне хочется сорвать с нее одеяло и исследовать каждый сантиметр ее тела. Но никогда прежде я не чувствовал себя настолько близко и одновременно настолько далеко от того, чтобы сделать первый шаг.

– Извини, – произносит она, и я ощущаю, как внутри меня зарождается сомнение. – Я люблю тебя.

Мое сердце замирает.

Она не может говорить серьезно, ведь она еще не признавалась ему в любви.

Некоторое время я просто смотрю на нее, полностью забывая о том, что она приняла меня за Нокса. Я не протягиваю руку и не касаюсь ее, но и не встаю с кровати. Мир вокруг меня словно рушится, и я сгораю от осознания того, что занял второе место. Нет, это не так. Я даже не участвую в этой чертовой игре, хотя мой брат уже не в первый раз одерживает надо мной верх.

– Нет, пока не любишь, – шепчу я ей, – но обязательно полюбишь.

Я встряхиваю головой, чтобы избавиться от назойливого шума в ушах, вызванного ее словами и моим обещанием. Мои родители всегда учили нас ценить и уважать каждое слово, данное другому человеку.

Чем ближе я подхожу к кровати, тем сильнее ощущаю аромат Уиллоу. Мне хочется сорвать с нее одежду и прижаться к телу, чтобы почувствовать исходящее от нее тепло. Но для человека с замерзшей душой это желание неосуществимо.

Но она сама все делает за меня: переворачивается на спину и сбрасывает одеяло, открывая моему взору свой живот, трусики и невероятно длинные ноги. В тусклом свете, проникающем через окно, я не могу решить, на чем мне сосредоточиться в первую очередь. Я сжимаю зубы, приказывая себе уйти, но мой член начинает твердеть. Кажется, у него свои планы. Он словно стремится оказаться внутри нее.

Черт, я бы мог это сделать.

Однако, зная, что она еще не готова к этому, я отворачиваюсь и провожу ладонью по своему возбужденному члену через джинсы. К сожалению, это не приносит желаемого облегчения, и, прежде чем до меня доходит, что, черт возьми, я собираюсь сделать, моя рука уже тянется к пуговице и молнии. Я раздеваюсь в ее комнате и мастурбирую, мысленно ругая себя за то, что не могу сдержаться, а затем поворачиваюсь к ней лицом и замедляю свои движения. Это позволяет мне продлить удовольствие, пока мои мышцы не начинают дрожать от напряжения. Я останавливаюсь, осознавая, что обманываю самого себя, и провожу пальцем по щели на своем члене, собирая смазку. Затем я подхожу на один дюйм ближе к кровати Уиллоу и касаюсь ее горла, вспоминая, как сегодня она уже сглатывала под моей ладонью, а ее пульс напоминал биение сердца колибри. Затем я убираю руку от ее шеи и провожу пальцем, который еще хранит влагу от моего возбуждения, по ее губам. Уиллоу открывает рот, словно собираясь облизать мой палец, и я издаю тихий стон, наблюдая за этим зрелищем. Я стою неподвижно, не зная, как реагировать на происходящее.

Наконец, полный решимости, я отхожу от ее кровати и застегиваю джинсы, стараясь скрыть свое возбуждение. В следующий раз, придя сюда, я получу желаемое. Я погружусь в нее настолько глубоко, что у нее не останется другого выбора, кроме как принять меня. А пока этого не произошло, я хочу, чтобы она думала только обо мне – когда бодрствует, спит или, черт возьми, мечтает.

Я хочу, чтобы она стремилась ко мне, чтобы ей хотелось чувствовать мой запах, видеть мою улыбку, в которой она так нуждается, и ощущать мои прикосновения.

Глава 10

Уиллоу

Сегодня я прихожу на первое занятие по рисованию пораньше. Во вторник мы уже обсудили программу на этот семестр, и теперь нам предстоит приступить к выполнению нашего первого задания – натюрморта.

Наши мольберты расположены по кругу, чтобы мы могли видеть вазу с фруктами, стоящую на ящике, обтянутом темно-синим бархатом, в центре аудитории. Этот ящик находится прямо под стеклянной крышей. Когда снаружи светит солнце, оно создает резкие тени и интересные линии, а при пасмурной погоде, как сегодня, цвета становятся более мягкими и спокойными.

– Мисс Рид, – приветствует меня профессор, приближаясь к своему столу и одаривая меня ослепительной улыбкой. – Хотя ваша пунктуальность, безусловно, заслуживает похвалы, вы не должны заниматься в этом классе.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я, откладывая грифельный карандаш.

Он раскладывает свои вещи на столе и достает из портфеля сложенный конверт.

– Обычно я прошу администратора распечатывать изменения в списке моих учеников, так как не очень хорошо разбираюсь в технике. И сегодня мне передали письмо от вашего научного руководителя.

Он протягивает мне конверт с моим именем, который я, нахмурившись открываю. Внутри лежит уведомление о смене класса. И, конечно же, когда я проверяю свое расписание на интернет-портале университета, то обнаруживаю, что изменения уже зарегистрированы.

Теперь мне предстоит рисовать у другого профессора в кабинете номер сто один. Этот кабинет находится прямо по коридору, но занятие началось десять минут назад.

– Профессор, при всем моем уважении, я не знала о смене класса. Могу я…

– Остаться? – перебивает он меня. – К несчастью, в этом классе наблюдается серьезная конкуренция, и на ваше место уже есть другой претендент. Прошу прощения, мисс Рид.

Мое сердце сжимается от волнения. Я с таким нетерпением ждала возможности нарисовать эту прекрасную вазу с фруктами, а теперь понимаю, что опаздываю на урок, к которому совершенно не готова.

– Собирайте свои вещи, я вас провожу, – говорит он с сочувствием или, возможно, с жалостью в голосе.

Но ведь это он огорошил меня этой новостью.

Я киваю и, стараясь не обращать внимания на комок в горле, собираю свои карандаши, уголь, краски, которые, к счастью, еще не открывала, и нетронутую палитру. Я запихиваю все это в сумку и выхожу вслед за ним. Класс рисования, в который мы направляемся, расположен буквально за углом и похож на мой предыдущий: мольберты стоят под углом, чтобы все могли видеть центральную экспозицию. Профессор входит первым и, заметив свою коллегу, чьи седые волосы распущены и вьются вокруг лица, подходит к ней.

У этой женщины идеальная кожа, а цвет волос может быть как специально подобранным, так и свидетельствовать о преждевременной седине, поскольку она выглядит не старше сорока.

– Уиллоу Рид? – спрашивает она меня, и я киваю.

– Кажется, мисс Рид забыла о замене своего предмета, – говорит мой бывший профессор по рисованию. – Или, возможно, сотрудник регистрационной службы не уведомил ее о подтверждении замены.

– Неважно. Добро пожаловать, Уиллоу. Я профессор Хиксби.

– Приятно познакомиться, – говорю я, и она жестом приглашает меня подойти ближе.

– Сегодня мы сосредоточимся на захвате движения, – говорит она. – Разделитесь, пожалуйста, на пары и попробуйте нарисовать своего партнера. Я планировала поработать с тем, кому не хватило пары, но вы можете занять мое место. – Она останавливается у свободного мольберта и предлагает: – Присаживайтесь, пожалуйста. Это учебный план, а также материалы, которые вам понадобятся.

– Прекрасно, спасибо! – Я сажусь на табурет и внимательно изучаю бумаги, которые передала мне профессор Хиксби.

Лишь потом я обращаю внимание на своего напарника и едва не падаю со стула от неожиданности.

– Удивлена видеть меня здесь? – Майлз склоняет голову.

– Ты посещаешь занятия по рисованию?

Я нервно сжимаю челюсти, пытаясь понять, как сложить два и два.

Очевидно, это его факультатив. В начале недели Майлз попросил меня предоставить ему мое расписание, которое я, конечно же, постаралась сделать максимально насыщенным, чтобы выглядеть занятой. Но как он смог подменить мои занятия? Он не смог бы этого добиться без согласия кого-то из администрации.

– Ты что, подкупил моего куратора? – шепчу я.

– Я? Зачем мне это делать? – с ухмылкой произносит он.

– Это занятие, – я провожу рукой между нами, – заставляет меня проводить с тобой много времени.

– Нет. Если бы я хотел, чтобы ты проводила со мной время, то просто связал бы тебя и запер в своей комнате, как покорного зверька. – Он наклоняется ближе, и я замечаю, что в его глазах пылает огонь похоти: – Я бы сорвал с тебя одежду и заставил стоять на коленях у моих ног, пока сам занимаюсь домашним заданием. Я бы заткнул тебе рот кляпом и связал запястья за спиной. Возможно, я бы даже воспользовался вибратором, чтобы посмотреть, как сильно ты будешь извиваться и как далеко я смогу зайти, прежде чем ты начнешь умолять о большем.

Я просто в шоке!

Не потому, что не ожидала, что Майлз Уайтшоу знает столько пошлых слов. И уж точно не потому, что его слова вызывают у меня какие-то необычные физические ощущения. А потому, что он, кажется, не в своем уме, и, возможно, я тоже.

– Я склоню перед тобой колени только перед смертью, – с трудом произношу я.

Он пожимает плечами, выпрямляется и полностью сосредоточивается на своем мольберте.

– Если хочешь, детка, мы можем сымитировать твою смерть, но ты ни за что не покинешь этот мир раньше меня.

Я вздрагиваю, чувствуя, как начинает пульсировать мое лоно, но тут к нам подходит профессор. Мы с ней быстро пробегаем глазами список необходимых материалов, и, достав свои угольные карандаши, я показываю их ей. Она кивает и, улыбаясь, повторяет тему сегодняшнего занятия: «Захват движения».

Убрав свою работу с мольберта и оставив его пустым для меня, профессор направляется к следующему студенту. Проходит слишком много времени, прежде чем боль между моих ног стихает, но ситуация усугубляется тем, что мне приходится наблюдать за Майлзом. Я пытаюсь зарисовать его профиль – нос, подбородок, изгиб шеи, но осознаю, что не являюсь выдающимся художником, особенно когда речь идет о портретах. Фигура на моем мольберте совершенно не похожа на Майлза.

– Более свободные линии, – советует мне профессор в середине урока, а затем берет меня за запястье и слегка встряхивает его: – Не напрягайте кисть, Уиллоу.

Она что-то говорит Майлзу, но я не слышу ее слов, потому что мое лицо пылает от смущения. Зачем я вообще решила посещать рисование? Я думала, что это будет забавно, но теперь все совсем не так. Предмет кажется тяжелым и глупым, а мои глаза горят без какой-либо видимой причины.

Я отворачиваюсь от Майлза и смотрю на часы, которые висят над доской. Я рисую круг и цифры: часовую и минутную стрелки, а секундную делаю размытой, словно фиксируя на середине движения. Но на самом деле мне просто хочется, чтобы они двигались быстрее.

Я посвящаю этому рисунку больше времени, чем необходимо, стараясь передать все мелкие детали в тенях, и внезапно слышу скрип табурета Майлза. Хихикая, он склоняется над моим плечом.

– Возможно, тебе стоит попробовать начать петь? – шепчет он мне на ухо, а затем, закинув сумку на плечо, проходит к двери.