Скрытая одержимость

– Что произошло? – спрашивает Вайолет, доставая из кармана салфетку и вытирая мне лицо.

Когда я осознаю, что она стирает кровь, которую Майлз размазал по моему лицу, мне становится нехорошо и к горлу подступает желчь.

О боже, я ее не смыла!

– Майлз, – с трудом выдавливаю я из себя, а затем, шатаясь, отступаю в сторону, падаю на колени, и меня рвет на снег.

Как ни странно, этот процесс приносит мне облегчение, словно я освобождаюсь от всего, что произошло прошлой ночью и этим утром. Но даже рвота не может избавить меня от образов, которые постоянно возникают перед глазами.

– Что он сделал? – спрашивает Вайолет, убирая мои волосы назад. Теперь они едва собираются в маленький хвостик на затылке, поэтому мне приходится проявлять изобретательность в создании причесок. А сегодня утром у меня совсем не было на это времени.

– Он… – я поджимаю губы, – я не могу вернуться в свою квартиру.

Она замечает, как я расстроена, и кивает, а затем берет меня под руку, помогает подняться и ведет к своей машине.

К черту мою машину и телефон! Они тоже стали свидетелями моей вины.

В этом нет никакого смысла, но я не против оставить их на этой парковке.

Вайолет вынимает ключи из замка зажигания, закрывает и запирает мою машину, а затем подталкивает меня к пассажирской двери своего внедорожника. Его ей недавно купил Грейсон. Светло-серый внедорожник с тонированными стеклами. По словам Грейсона, на нем удобно ездить по снегу, хотя у нас не было возможности это проверить. Кажется, Краун-Пойнт затаил дыхание, чтобы обрушить на нас снегопад. Но в любом случае, ее машина лучше, чем мой маленький автомобиль, который норовит перевернуться при малейшей опасности.

Я пристегиваюсь и опускаю козырек, задерживая дыхание при виде огромного количества засохшей крови на своем лице в отражении. Она покрывает мой рот, скулы и горло, на котором отчетливо виден отпечаток ладони Майлза.

– Что бы ни случилось, – говорит Вайолет, заводя машину и глядя на меня, – все будет хорошо.

– Хм, – бормочу я, устраиваясь поудобнее, – сомневаюсь в этом.

Она включает подогрев моего сиденья, и мы возвращаемся в город. Перед началом учебного года я сняла второй этаж двухуровневой квартиры у пожилой женщины, страдающей нарушением слуха и живущей на первом этаже. Эта квартира находится в том же районе, где свой дом арендуют Вайолет и Грейсон. И, ожидая увидеть по меньшей мере пару полицейских машин и желтую ленту, как на месте преступления, я прошу Вайолет по пути к их дому проехать мимо моего. Однако, вопреки моим опасениям, у подъезда все спокойно.

– Ты в порядке? – спрашивает Вайолет.

– Конечно, нет! – смеюсь я.

Когда мы подъезжаем к ее дому, грузовика Грейсона уже нет на месте. Вайолет приглашает меня внутрь, и мы поднимаемся наверх, прямо в ванную комнату. Там она кладет чистое полотенце на столешницу и помогает мне снять пальто.

– Не спеши, я сделаю кофе.

В очищающем горячем душе есть что-то, что приводит мысли девушек в порядок. Принимая его, я с особой тщательностью тру лицо, и к тому времени, как заканчиваю, мою кожу начинает пощипывать.

Очевидно, в какой-то момент Вайолет вернулась в ванную, так как на столешнице лежит аккуратная стопка одежды. Когда я спускаюсь вниз, то вижу свою подругу, удобно устроившуюся на диване. Звук телевизора приглушен, а она не отрывает взгляда от экрана своего телефона, но, заметив меня, откладывает его в сторону.

– У тебя не возникнет проблем в КПУ?

– Проблемы возникнут только в том случае, если их попытается создать Майлз, – говорю я, закатывая глаза, и Вайолет вздыхает.

– Я действительно не понимаю, почему они держали это пари в секрете, – с грустью говорит Вайолет, затронув больную тему.

– Прости, я больше не могу об этом говорить, – перебиваю я ее, – мне просто…

Обмануться в отношениях с Ноксом было чрезвычайно болезненно, словно к моему горлу приставили нож. Я никогда не признаюсь людям в своих чувствах, разве что в шутливой форме, и на то, чтобы влюбиться в Нокса, мне потребовалось полгода. Еще шесть месяцев я набиралась смелости, чтобы сказать ему об этом, и вот результат. Мой мир рухнул прямо у меня на глазах.

Я беру кружку с кофе, который приготовила для меня Вайолет, и иду с ней на кухню. Немного подумав, я нахожу виски в их барной стойке и, добавив его в кофе, делаю глоток.

Собственно, какого хрена?

Я делаю глоток чистого виски и, когда тепло разливается по моему телу, возвращаюсь к Вайолет. Нет смысла рассказывать ей о том, что произошло, ведь я сама позволила этому случиться. Да и что я скажу?

Майлз только что убил человека в моей квартире, и я оставила его там наедине с телом?

Рано или поздно это станет известно, если уже не стало. Возможно, мне следует обратиться в полицию и потребовать ареста Майлза. Однако при мысли о том, что он окажется в тюремной камере, у меня внутри все переворачивается. Почему-то даже мысль о том, чтобы донести на него, вызывает у меня чувство вины. Что бы я сделала, если бы его приговорили к пожизненному заключению?

Поэтому, чем меньше Вайолет знает, тем лучше.

– Ты в порядке? – повторяет она свой предыдущий вопрос, наверняка надеясь на другой ответ. Но правда в том, что я не знаю, смогу ли когда-либо снова быть в порядке.

Я протягиваю руку и сжимаю в ладони пальцы Вайолет. Что бы я ни делала, мои попытки обречены на провал.

– Обещай, что останешься рядом, даже если весь мой мир рухнет у меня на глазах.

– Детка, ты была рядом со мной, когда Грейсон вел себя как полный идиот. Конечно, я никуда не уйду.

– Хорошо, – бормочу я, делая еще один большой глоток кофе, – потому что у меня такое ощущение, что Майлз только начинает так себя вести.

Глава 5

Майлз

Мы смотрим на лежащего перед нами покойника. Когда люди умирают, это одновременно и завораживает, и ужасает. Пока его сердце не остановилось, кровь лилась из перерезанной артерии на шее, ведущей к мозгу, но в конечном счете ее поток замедлился. Это заняло несколько минут, а не секунд, как в кино. Теперь он безжизненно лежит на ковре, его глаза все еще открыты, а тело изогнуто под странным углом.

А мне приходится заставлять себя прислушиваться к разговорам вокруг.

– …Никто не знает, что он был здесь. Какое отношение к этому имеет кровь?

– Потому что кровь всегда имеет значение. Вы что, никогда не смотрели ни одной серии «Места преступления»?[4]

– Если они смогут отследить его до этого места…

– Найдется пятьсот свидетелей, которые подтвердят, что видели, как он танцевал с Уиллоу, а затем покинул клуб. В его поведении не было ничего подозрительного.

– Она не покупала себе выпивку, и, возможно, они не знают ее имени.

– На входе в «Прайм» требуют предъявить удостоверение личности, придурок! Уверен, у них есть видеозапись.

– В таком случае на записи видно, как Майлз выносит ее из клуба. Это подтверждает ее алиби. Если, конечно, он захочет участвовать в этом деле, в чем я сильно сомневаюсь.

Я отворачиваюсь от тела человека, который мог бы стать потенциальным насильником Уиллоу.

– Конечно, я ее алиби, – говорю я, и мои друзья замолкают.

Джейкоб пришел сюда первым. Он вошел в комнату в бахилах, которые надел поверх ботинок, и бейсболке, низко натянутой на лицо. Затем он попросил меня тоже надеть бахилы, объяснив, что если мы случайно наступим на кровь, то рискуем выдать себя, после чего посмотрел на меня и скривился от увиденного. Я был весь в крови. Брызги оказались довольно сильными, но я не отпрянул, даже когда вытаскивал нож, потому что был слишком занят, наблюдая за реакцией Уиллоу.

Следующим пришел Грейсон. С момента своего появления он остается таким же немногословным, как и я. Он стоит в этих проклятых бахилах, засунув руки в карманы, и, в отличие от меня, не хочет, чтобы даже отпечатки пальцев связывали его с этим местом. Я его понимаю. Если Грейсон оставит здесь какие-либо улики, указывающие на него, ему придется прибегнуть к помощи Вайолет, что сделает ее соучастницей. А этого он ни за что не допустит.

Мой брат и Стил пришли вместе. Нокс, как обычно, ведет себя чересчур эмоционально и говорит больше всех. Но его реакция вполне предсказуема. Как и то, что большинство споров возникает между Стилом и Ноксом. Они, как и все мы, за исключением Джейкоба, совершенно не разбираются в трупах. Да и откуда нам это знать? Мы же не убиваем людей. Обычно мы лишь наносим им серьезные травмы или калечим.

– Нам нужно убрать отсюда тело, – говорит Джейкоб, – если только ты не хочешь вызвать полицию и сообщить, что обнаружил его.

– Но это может создать проблемы для Уиллоу, – говорю я.

Да и к тому же я бы предпочел подвергнуться пыткам, чем сидеть в комнате без окон с каким-то плаксивым детективом.

– На кой хрен тебе понадобилось его убивать? – снова восклицает Нокс.

На протяжении последних пятнадцати минут он периодически задает этот вопрос, но его лицо выражает скорее беспокойство, чем гнев. Думаю, эти слова вырываются у него непроизвольно, ведь, в конце концов, я действительно это сделал. Мои руки в крови – в прямом и переносном смысле этого слова. Однако, в отличие от меня, которому безразличны последствия моего поступка, о причинах которого я до сих пор молчал, мои друзья имеют право знать правду.

– Он накачал ее наркотиками, – наконец говорю я. – В клубе он что-то подсыпал ей в напиток, и, возможно, не в один. Когда я нес Уиллоу домой, он шел за мной, а потом внезапно набросился на меня прямо на улице.

– Это была самооборона, – говорит Джейкоб.

– Я ударил его ножом в живот. У меня были разные варианты: я мог бы оставить его лежать на тротуаре, или просто ударить, не используя нож, или сразу же позвонить в 911. Однако я решил преподать этому гребаному качку урок, – мое настроение резко портится, потому что Уиллоу уж точно не извлекла из произошедшего никакого урока. – Вот почему я принес его сюда. Я больше не трогал его, пока она не проснулась.

Грейсон проверяет свой телефон, а затем убирает его обратно в карман.

– Вайолет забрала Уиллоу от Пойнта. Она сказала, что на ее лице кровь.

Я закусываю внутреннюю сторону щеки. Перед тем как приехали ребята, я следил, как маячок на ее телефоне приближается к определенной точке. Но когда вошел Джейкоб, вышел из приложения, немного смущенный, что меня застали за слежкой за передвижениями Уиллоу. Но, возможно, мне стоит просто смириться с тем, что эти парни такие же чокнутые, как и я? Поэтому, не колеблясь, я открываю приложение для отслеживания местоположения и с недоумением смотрю на экран. Трекер показывает, что она находится на парковке у ресторана. Совсем рядом с местом, где студенты прыгают с обрыва.

– Где она?

– Да, парень просто одержим, – смеется Нокс, и я сердито смотрю на него в ответ.

– Она у меня дома, – говорит Грейсон, – с ней все хорошо, сосредоточься.

Отлично.

Судя по всему, она оставила свой телефон в машине. И что прикажете теперь мне делать? Вживить трекер ей под кожу?

Я смотрю на Стила, который, как мне известно, провернул такой же хитрый трюк с Аспен, но она до сих пор не знает об этом. Возможно, это одна из тех вещей, которые он унесет с собой в могилу, или же этот факт всплывет года через четыре.

– Я хочу сделать то же, что и ты, – вшить трекер ей под кожу, – неожиданно произношу я. – Это позволит мне контролировать ее передвижения. Только для этого мне нужен доступ к ее телу.

Джейкоб, Грейсон и Стил согласно кивают, но Нокс смотрит на меня так, будто я сошел с ума.

Он просто не может нас понять, потому что целый год ради спора играл с чувствами Уиллоу, не испытывая к ней ничего серьезного. В ответ на его признание, что все это было всего лишь шуткой, и на оскорбительные замечания в адрес Уиллоу, я приставил нож к горлу Нокса. Однако этот ублюдок лишь усмехнулся. С тех пор, как он освободился от этих «отношений», в его постели каждую неделю оказываются как минимум три девушки. Они даже не пытаются завязать с ним роман, словно все хоккейные зайки из КПУ только и ждали, когда он расстанется с Уиллоу и сможет переспать с ними.

– Мы сфотографируем это место, а затем вынесем тело. Нам нужно завернуть его в этот ковер.

Джейкоб присаживается на корточки, приподнимает уголок и улыбается мне.

– Ты подложил под него полиэтиленовую пленку?

– Ну да, – пожимаю я плечами. По какой-то причине Уиллоу хранила целую гору этих рулонов.

– Отлично, это значительно упрощает задачу, – он указывает на Грейсона. – Нам нужно больше пленки, желательно более качественной, чем та, что продается в продуктовом магазине, а также потребуется камера с цифровой картой памяти.

– Запомнил, – отвечает Грейсон, – скоро вернусь.

Он проходит мимо нас к двери и отодвигает стул, чтобы открыть ее.

Когда парни увидели сломанную задвижку, то посмотрели на меня как на сумасшедшего, а я не смог сразу рассказать им всю историю.

– Это просто какие-то долбаные пятьдесят оттенков! – восклицает Нокс, закрывая за Грейсоном дверь и потирая глаза.

– Вообще-то, ты мой должник, – рычу я.

Мой брат поворачивается ко мне, и в его глазах загорается пламя гнева.

– Прости, это я твой должник? Если бы ты начал действовать раньше, у меня не было бы ни единого шанса приударить за Уиллоу. Получается, что для того, чтобы начать ухаживать за ней, тебе не хватило смелости, а вот для того, чтобы совершить убийство в ее квартире, смелости оказалось достаточно.

Я скрещиваю руки на груди и замечаю, что на нас пристально смотрит Стил.

– Я бы поступил так же, – говорит он, – или, по крайней мере, очень похоже. И вы оба это знаете.

– Видишь?

– И теперь ты хочешь использовать эту тайну, чтобы контролировать ее?

– Я хочу, чтобы мы спрятали тело в доступном месте, чтобы я мог использовать эту ситуацию в своих интересах, если Уиллоу выйдет из-под контроля, – пожимаю я плечами, глядя на мертвого парня.

Но это уже не парень, а просто пустая оболочка.

– Хорошо, нам нужно где-то спрятать тело. Мы не можем его похоронить, – нахмурившись, говорит Джейкоб. – Морозильная камера для мяса звучит банально, но мне нравится эта идея.

– У моего отца есть такой холодильник, – говорит Стил. – Он уехал по работе в Нью-Йорк с семьей и пробудет там несколько месяцев. Это значит, что мы можем хранить тело в морозильной камере до тех пор, пока земля не оттает. А потом закопаем его ко всем чертям. Тебе хватит этого времени, чтобы разобраться в ситуации?

– Вполне. Спасибо, чувак.

Если отец Стила вернется раньше и обнаружит тело в своем холодильнике, или, что еще хуже, если это сделает одна из девочек, то наш план обернется настоящим кошмаром. Вероятно, Аспен меня прикончит, если я так сильно травмирую ее сестер.

Перевезти его из Краун-Пойнта кажется разумным решением. Это хороший, но временный выход из ситуации.

– Значит, мы погрузим его в грузовик и отвезем в дом отца Стила. Там мы положим тело в морозильную камеру, а затем вернемся сюда, будто ничего не произошло, – говорит Джейкоб, осторожно обходя ковер, чтобы не наступить на кровь. – Но сначала нам нужно все здесь отмыть.

Стил идет к двери, перебирая ключи кончиками пальцев.

– Я принесу моющие средства.

Пока мы ждем возвращения Грейсона и Стила, я рассматриваю органические чистящие средства, которые есть у Уиллоу. Однако понимаю, что они не помогут нам избавиться от крови. Когда ребята возвращаются, мы приступаем к работе: делаем фотографии всей квартиры Уиллоу, заворачиваем тело в ковер и полиэтиленовую пленку, которую обклеиваем скотчем. Все это кажется немного абсурдным. Как будто в любой момент полиция может ворваться в дом и арестовать нас. Но ничего не происходит. На улице и в самом доме царит гнетущая тишина. Нокс специально решает выйти и разведать обстановку и с радостью рассказывает, что машины хозяйки квартиры нет на подъездной дорожке. Это дает небольшую надежду на то, что нас заметят не сразу. Затем мы переходим к уборке и тщательно протираем пол бесчисленными бумажными полотенцами, чтобы удалить все следы крови. В воздухе витает запах отбеливателя, который проникает в мои ноздри, а я думаю, что, вероятно, с тех пор как Уиллоу переехала сюда, ее квартира не видела такой тщательной уборки.

– Если полиция придет сюда с обыском, они не обнаружат ничего подозрительного, – говорит Джейкоб, завязывая еще один наполненный мусорный мешок.

Мне претит мысль о том, что полиция будет обыскивать квартиру Уиллоу. Откровенно говоря, я бы сделал все возможное, чтобы этого не случилось. Однако страх Уиллоу перед такой перспективой того стоит.

Когда мы заканчиваем уборку, все чувствуют усталость и раздражение. Чтобы вынести человека, завернутого в ковер, на улицу, нужны как минимум трое из нас. Спустившись по лестнице, мы укладываем тело на брезент в грузовике Грейсона, а двое наших товарищей вытаскивают мусор и бросают его туда же. Мы накрываем все это чехлом, закрываем крышку багажника и садимся в машину.

В этот раз Стилу достается переднее сиденье, так как он должен показывать дорогу. Мы с Ноксом и Джейкобом усаживаемся сзади, причем Джейкоб занимает место между мной и братом. И это очень хорошо, ведь наши длительные поездки с моим братом никогда не приводят ни к чему хорошему. Во время долгих автомобильных поездок наши родители всегда сооружали между нами стену из подушек. Они думали, что если мы не будем видеть друг друга, то не будем драться. Но, к сожалению, это приводило лишь к тому, что мы били друг друга вслепую.

Примерно через час мы подъезжаем к дому Стила. Глядя на эти внушительные ворота, я осознаю, что совсем забыл о том, насколько богат его отец, и, вероятно, Стил унаследует его состояние. Наши родители относятся к среднему классу – не настолько состоятельные, но все же обеспеченные. Они всегда много работали, чтобы заработать свои деньги, и нам с Ноксом пришлось усвоить этот урок. Начиная с пятнадцати лет мы тоже подрабатывали во время летних каникул и откладывали деньги, а на первом курсе решили вложить их в покупку хоккейного дома, чтобы не жить в общежитии. Сейчас арендная плата, которую вносят другие жильцы, в основном служит нам пассивным доходом и позволяет оплачивать ипотеку. Папа постоянно настаивает на том, чтобы мы приобрели другое жилье. Однако мы убеждены, что хоккейная команда пострадает, если мы будем жить раздельно. Кроме того, мы заботимся о нашем доме, и этим летом провели ремонтные работы: обновили кухню, ванную комнату и заменили электропроводку.

Мы планируем прожить в этом доме еще два года, а затем выставим его на продажу. Надеюсь, к тому моменту мы уже начнем играть в профессиональной лиге и жить вдали от Краун-Пойнта.

Однако пока что это лишь мечты.

Когда Грейсон подъезжает к воротам, они открываются автоматически. Мы продолжаем движение еще две минуты и вот уже видим дом.

– Почему ты никогда не приводил нас сюда? – спрашиваю я, наклоняясь вперед.

– Потому что я стараюсь избегать этого места, насколько это возможно, – морщится Стил.

Безусловно, это правда. Но она не мешает нам, едва заехав в гараж, немедленно выскочить из грузовика и отправиться на осмотр дома. Он огромен и совсем не похож на Стила, поэтому я понимаю, почему ему здесь так неуютно. Но возможно, дело еще и в жене его отца. Все следы матери Стила в этом доме исчезли, а ее фотографии сменились фотографиями матери и сестер Аспен. Они стали большой и счастливой семьей, и, вероятно, Стилу это неприятно.

– Ну что ж, – наконец вздыхает Стил. – Ребята, вы готовы?

Нокс кладет руку мне на шею и, не давая опомниться, увлекает через кухню туда, где нас ждет Стил.

– Мы готовы.

– Готов, – повторяет Грейсон, и Джейкоб согласно кивает, следуя за ним по пятам.

Мы достаем тело из грузовика и выносим его из гаража, который, судя по всему, является одним из двух. Короткий коридор ведет ко второму помещению, предположительно используемому в качестве кладовой для инструментов, в котором стоит пресловутая морозильная камера.

Стил извлекает из морозилки последние куски мяса, а мы тем временем разрезаем ковер. Тело мертвого парня выглядит еще более отталкивающе, чем раньше, но мы стараемся не обращать внимания на отвращение и, подгибая его конечности, с трудом запихиваем его в длинную низкую морозильную камеру. Закрыв дверцу, мы с облегчением вздыхаем, но, учитывая его внушительные размеры и вес, то, что дверца легко закрылась и он поместился внутрь, – это настоящее чудо. Вероятно, мы сломали ему ноги, которые теперь находятся под необычным углом, но в итоге все получилось.

Выпрямившись, я вижу, что Стил держит в руках висячий замок. Он продевает его через петли на крышке и закрывает на ключ, который после протягивает мне. Кивнув, я кладу его в карман.

– Осталось только сжечь ковер, – тихо произносит Джейкоб, и остальные, отвернувшись от морозильной камеры, спешат закончить работу.

Достав телефон, я с улыбкой фотографирую закрытую морозильную камеру.

Глава 6

Уиллоу

Ко мне, шатаясь, приближается огромный мужчина. В его шее торчит нож, глаза безумны, и он протягивает руку, словно моля о помощи. Я стремглав бегу к нему, но, когда оказываюсь рядом, он хватает меня за шею и бросает на землю. Одной рукой он крепко сжимает мое горло, перекрывая доступ к кислороду, а другой уже расстегивает молнию на моих джинсах. В ужасе от того, что он собирается меня изнасиловать, я царапаю ногтями деревянный пол. Мои ноги скользят, не находя опоры, а перед глазами мелькают белые пятна, но он слишком силен, чтобы я могла дать отпор.

Он мычит, склонив голову слишком близко к моей груди, и все еще настойчиво пытается расстегнуть джинсы. И тут мой взгляд останавливается на ноже, торчащем из его горла, который, кажется, не причиняет ему никакого неудобства. Мои отчаянные попытки оттолкнуть его не приносят успеха. Но когда он внезапно ослабляет хватку на моем горле, скользит рукой вниз и накрывает ладонью грудь, я, преодолевая отвращение, с криком хватаюсь за нож и с силой вырываю лезвие из его горла. Кровь брызжет мне в лицо, заливает шею, попадает в рот и глаза. Мне кажется, что я тону в ней.

Я пытаюсь закричать, но внезапно просыпаюсь и понимаю, что лежу на животе, уткнувшись лицом в одну из колючих диванных подушек. И мне требуется некоторое время, чтобы восстановить дыхание и осознать, что Вайолет трясет меня за плечи. Приподнявшись, я переворачиваюсь на бок и отталкиваю ее руки.

Во рту пересохло, а сердце колотится, словно бешеное. Облизав губы, я оглядываю комнату, но в ней нет никого, кроме нас двоих.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает Вайолет.

Я не стала рассказывать ей о своих проблемах. Даже о том, что меня исключили из танцевальной команды. Мы просто смотрели фильмы, и я вздрагивала от каждого шороха, пока кофе, сдобренный алкоголем, не помог мне расслабиться и я не задремала, скрестив руки на груди.

Сейчас темно, и я не знаю, который час и сколько времени проспала.

– Пожалуйста, больше не спрашивай меня об этом, – тихо прошу я.

Она кивает в знак согласия и, потянувшись, включает лампу на прикроватном столике. Я щурюсь от яркого света, а когда мои глаза привыкают к нему, замечаю, что Вайолет одета в пижаму. Это означает, что я проспала бо`льшую часть дня.

– Вот, держи, – говорит она, протягивая мой телефон. – Грейсон пригнал твою машину.

Я беру телефон и кладу его на подушку рядом с собой экраном вниз.

– Спасибо.

– Завтра начинаются занятия, – говорит она.

– Благодарю за напоминание.

– Может, мы прогуляем? – спрашивает Вайолет, и я чувствую, как мои глаза начинают гореть от подступающих слез.

Как может существовать местоимение «мы», когда мир вокруг меня рушится, и я не хочу, чтобы с моей лучшей подругой случилось то же самое?

– Возможно, – осторожно отвечаю я, – но я не думаю, что тебе тоже следует пропускать занятия.

– Хорошо, – соглашается Вайолет, слегка нахмурившись, – давай обсудим все утром. – Она поднимается с дивана и направляется к лестнице.

– Хорошо.

Дождавшись, пока Вайолет поднимется наверх, я проверяю время на телефоне и вздрагиваю от неожиданности. Три часа ночи! Можно только представить, какие звуки я издавала во сне, что моя лучшая подруга вскочила с постели и прибежала сюда. Подняв с пола валяющуюся подушку, я взбиваю ее, кладу под голову и переворачиваюсь на спину. Вайолет оставила лампу включенной, что меня вполне устраивает. Это позволяет мне сосредоточиться на чем-то другом, кроме ощущения крови на моей коже, хотя я ее давно уже смыла.

Внезапно мой телефон издает вибрацию, и я, не раздумывая, беру его в руки и открываю текстовое сообщение.

Мгновение мне кажется, что мой разум словно отключается, потому что я не могу понять, что вижу перед собой. На фотографии, присланной Майлзом, запечатлен один из тех огромных белых холодильников, которые часто используются для хранения мяса, когда семья отправляется на охоту. Моя семья никогда не увлекалась подобными вещами, но в начальной школе у меня был друг, с которым мы часто ездили охотиться на дичь. У них в гараже стояла точно такая же морозильная камера, где они хранили излишки мяса.