Полная версия
Королева Парижа. Роман-фантазия о Коко Шанель
– Послушайте. – Мужчина, сидевший ближе всех к Алену, понизил голос, и Жоберу пришлось напрячь слух. – Все умные люди тогда знали, что Динклаге шпион, работал он в гестапо или нет. Мой приятель из ИнтерПресс получил эту информацию прямиком из Второго управления. – Он замолчал, когда подошел официант с новой бутылкой вина, поставил ее на стол и забрал пустую.
– Вы же никогда не видели, чтобы он работал, верно? – Остальные как будто с ним согласились. – Тогда откуда у него большая квартира? Тысяча франков в месяц, не меньше, и это до того, как франк упал.
– Я слышал, что у него еще и вилла на побережье в Санари-сюр-Мер.
– А помните его маленький серебристый двухместный автомобиль? Дамы были от авто без ума. Я всегда думал, что моя жена немного потеряла рассудок.
– Что ж, вилла в Санари – это достаточно удобное место, если ты шпион, так как наши военно-морские базы расположены совсем рядом, в Тулоне.
– Интересно, тот автомобиль все еще у него?
Ален услышал достаточно. Оставив на столике несколько банкнот, он встал. Ему следует быть осторожным, раз приехал старый друг Коко. Она уже знает, что это он похитил формулу с завода в Нейи, и без раздумий сдаст его кому-нибудь вроде Динклаге, если узнает, что Жобер в городе. Хуже того, Коко точно знает, где он живет.
Часом позже в своей квартире на улице Божон Ален спрятал формулу № 5 в почти незаметный тайник между подкладкой и кожей старого потертого саквояжа. Он использовал его раньше, когда выполнял другие поручения Пьера.
Жобер надел брюки с отворотами и достойную сорочку, упаковал практичные брюки из коричневого твила, пару джемперов, твидовый пиджак, необходимое нижнее белье и носки. Уже наступил июнь, поэтому он на всякий случай добавил еще и дождевик. Бросив в чемодан старую кепку, он его закрыл. В саквояж Ален убрал подробную карту Франции и радиоприемник на батарейках, который скоро окажется под запретом, в этом он не сомневался. Закрыв и заперев все окна, Жобер выключил свет, надел мягкую фетровую шляпу, запер дверь и ушел.
Спустя несколько часов Ален уже снял маленькую квартиру на Левом берегу неподалеку от Сорбонны, в восьми кварталах от Сены. Две комнаты на третьем этаже в доме без лифта, ванна в конце коридора. Тут он был просто американцем по имени Ален. Возможно, соседи заподозрят в нем еврея, но наверняка они этого знать не будут. Хозяин ничего не сказал, он был рад получить деньги.
Ален бросил чемодан на пол, саквояж поставил на стол. В квартире воняло мочой, дешевым виски и мышами. Бежевая краска на голых стенах облупилась. В передней комнате стояли стул, маленький стол, плита с кастрюлей на ней и неработающий ледник. В задней комнате на полу лежал голый матрас. В каждой комнате с потолка свисала электрическая лампочка.
Он пощелкал выключателями – обе работали – и снова выключил свет. На улице уже стемнело, незачем становиться мишенью. Окна квартиры выходили на улицу, оба были занавешены полосами хлопчатобумажной ткани, вероятно, оторванными от старой простыни. По бокам были пришиты крючки, чтобы открыть и зацепить «занавески». Сойдет, пока он будет ждать возвращения Анри Леваля из Швейцарии, а потом он отсюда уберется.
Сняв рубашку, он повесил ее на спинку стула. Закурил, подтащил стул к окну и задернул штору, поставил приемник на пол и включил его. Вечер был жаркий, но дул легкий ветерок. В воздухе висела дымка, скрывающая звезды, сквозь которую пробивался лунный свет. В городе было затемнение, весь свет приглушен.
Приемник ожил, затрещал. Это было статическое электричество, а потом… Блицкриг!
Ален застыл, затушил сигарету и подался вперед, вслушиваясь. Би-би-си сообщала, что восьмого мая этого года немецкие войска ударили, словно молния. Они прошли через Арденны и вошли в Голландию. Ален слушал около часа, пока не приобрел твердую уверенность в том, что боши избегают Франции. Во всяком случае, пока.
Но спустя два дня, когда Ален коротал время в баре отеля «Наполеон», его облегчение растаяло как дым, когда зазвонили колокола ближайшей церкви. Им почти сразу же начали вторить колокола других церквей по всему городу. Это было зловещее предупреждение парижанам. Бармен застыл. Он встретился взглядом с Аленом, когда засигналили автомобили на улице, на площади Этуаль, на прилегающих улицах и на Елисейских полях. К этой какофонии присоединились голоса. Полицейские кричали, свистели. Под окном бара вскрикнула женщина.
Ален повернул голову, когда в вестибюль отеля торопливо вошли с улицы двое мужчин. Это были бизнесмены в костюмах и галстуках с атташе-кейсами в руках. Они кричали, жестикулировали и сразу направились к стойке.
– Вы слышали? – спросил один из них, буквально падая на барный табурет рядом с Аленом и глядя на него широко раскрытыми глазами.
Бармен посмотрел на него.
– Что там случилось?
Другой бизнесмен сел с другой стороны от Алена. Он кинул свою шляпу на барную стойку и вытер лоб рукой.
– Они направляются к нашим границам и дальше на равнины. Это война. Они раздавят Шартр, мы будем следующими. – Он понизил голос: – Париж следующий.
– Готов поспорить, что они уже пересекли границу. – Первый бизнесмен вытащил носовой платок из кармана и вытер капельки пота над губой. – Чистый виски всем, – сказал он и бросил взгляд на Алена.
Бармен поблагодарил и потянулся за стаканами.
– Послушайте, наша пехота их остановит.
– Так вы ничего не знаете? – мужчина развел руками. – Би-би-си только что сообщила новость. Правительство объявило Париж открытым городом. Мы легкая добыча, господа. Мы беспомощны. У нас не будет защиты, когда придут боши. – Он взял стакан у бармена и залпом выпил виски.
Глава восьмая
ПарижВесна 1940 годаНа другой день после возвращения в Париж Коко проснулась и увидела Париж в дыму. Здания на другой стороне Вандомской площади были затянуты серой дымкой и выглядели словно тени. Откинув одеяло, Коко подошла к окну и прижалась лицом к стеклу. За окном летел пепел. На площади у стоянки такси собралась толпа: мужчины, женщины, дети, с чемоданами, коробками и домашними питомцами.
– Что происходит?
Алиса встала за спиной хозяйки и тоже смотрела на людей внизу.
– Я не знаю, мадемуазель.
Алиса быстро помогла Коко одеться.
Внизу она увидела Жеро. Он был на своем обычном месте за стойкой портье. Казалось, он никогда не спал. Коко встала у стойки, рассматривая по-прежнему переполненный людьми холл отеля.
– Что происходит?
Жеро мрачно посмотрел на нее.
– Правительство бежит из Парижа в Тур, мадемуазель. И кажется, что, несмотря на разногласия, все хотят сопровождать тиранов. Магазины, кафе, булочные и даже наши памятники, все закрывается. – Он посмотрел на швейцаров у входа в отель, старавшихся сдержать натиск очередной толпы. «Риц» был переполнен.
– Правительство уезжает? – ошеломленно переспросила Коко. – Но почему они бросают нас и куда едут? И откуда весь этот дым? Город горит?
Жеро посмотрел на нее.
– Наше прекрасное правительство решило, что Париж не будут защищать от врага. Солдаты жгут запасы бензина на подступах к городу. – Он отвернулся и надул щеки. – А дипломаты перед отъездом жгут документы.
– Ну что ж, я полагаю, странная война все-таки стала настоящей. – Но ей не было страшно. Коко Шанель в Германии любили. И в глубине души она не верила, что немцы возьмут Францию. Они же проиграли в мировой войне.
Но все же следовало принять кое-какие меры предосторожности. Покончив с легким завтраком за своим обычным столиком у окна в углу ресторанного зала отеля, Коко прошла по улице Камбон до Дома Шанель, как делала это почти каждое утро, когда бывала в Париже. Продавщица, одетая в темно-синий костюм и белоснежную блузку, как того требовал дресс-код, открыла дверь при приближении Коко.
– Доброе утро, мадемуазель, – поздоровалась она, когда Коко вошла в Дом и скользнула в облако № 5, который девушка распылила перед ее приходом. Над головой сверкали хрустальные люстры, мраморные плитки блестели под ее туфлями на невысоких каблуках, когда Коко проходила мимо стеклянных витрин с драгоценными украшениями и бижутерией, шарфами, ремнями и рядами поблескивающих флаконов с № 5.
Это было то, что осталось из ассортимента Дома. Ступив на изогнутую мраморную лестницу и оказавшись среди зеркал, смотрящих друг на друга с противоположных стен, периферическим зрением Коко увидела свои бесконечные отражения. В глубине души она улыбнулась. Зеркала подтвердили, что она реальная, что она существует.
Шарль Прюдон, ломая руки, ждал ее наверху лестницы. Он приветствовал Коко легким поклоном.
– Как хорошо, что вы вернулись. Вы слышали, мадемуазель? Худшее оказалось правдой. Они идут сюда.
– Соберите всех, – приказала Коко, проходя мимо него и направляясь через ателье к своим личным комнатам. Он шел за ней следом. – Не думаю, что вы правы, но на всякий случай мы должны подготовиться.
На это он ничего не ответил и шел за Коко, раздававшей четкие инструкции.
– Опустите металлические жалюзи на окнах. Пусть девушки уберут все с витрин в магазине. Нужно все упаковать в бумагу и солому. Украшения, флаконы с духами, сумки, ремни – все это необходимо завернуть в три слоя бумаги, а потом поместить в солому. Вот так. – Она жестами показала, как это нужно сделать.
– Потом все нужно сложить в кладовой. – Коко остановилась на пороге своих апартаментов и повернулась к Прюдону. – В конце дня, когда мы будем уходить, кладовую следует запереть. Также вы закроете и запрете решетки на дверях. – Она подняла палец. – Никто не уйдет до тех пор, пока я лично не увижу, что все надежно убрано и закрыто.
– Кое-кто из сотрудниц просит отпустить их пораньше, мадемуазель. У них семьи…
Она подняла брови.
– Разумеется, нет. Это не обсуждается. Все останутся до тех пор, пока все три этажа не будут очищены, а товары не будут надежно упакованы и заперты. – Коко строго посмотрела на Прюдона. – Это ясно?
Директор сложил руки и сцепил их под подбородком.
– Да, мадемуазель.
Коко отвернулась и открыла дверь. Ей не терпелось остаться одной. Чувствуя, что директор Прюдон продолжает стоять на пороге, она помедлила, но все же повернулась к нему.
– Вы давите на меня, месье директор! – У нее разболелась голова. Коко нахмурилась. – Что ж, если у них маленькие дети…
– Да, но таких немного.
– Хорошо. Все те, у кого есть маленькие дети, могут уйти сейчас. – Она посмотрела в глаза Прюдону. – Но остальные должны остаться и помочь. Вы меня поняли?
– Да, мадемуазель, разумеется.
Когда Коко закрыла за собой дверь, в квартире ее встретила блаженная тишина. Звуки с улицы приглушали плотные шелковые шторы и гобелены. Она прошла через коридор в гостиную, по пути коснулась каждой коромандельской ширмы. Большинство из них были подарены ей Боем.
Опустившись на длинный мягкий бежевый диван, Коко скинула туфли, откинулась на угловые подушки и подняла ноги повыше. Достав из серебряной коробки на столике сигарету «Житан», она закурила. Ее апартаменты в «Рице» предназначались только для нее, они были ее личным пространством. А эта роскошная квартира была ее лицом, которое она демонстрировала миру, когда ей этого хотелось. Тут она встречалась с репортерами или принимала клиенток и друзей, иногда занималась бизнесом, а порой просто отдыхала.
Коко смотрела на окружающую обстановку с удовольствием женщины, которая больше не зависит от мужчины, чтобы жить хорошо. Но это был и взгляд бедного отчаявшегося ребенка, который все еще жил внутри нее. Несколько минут ее взгляд касался красивой мебели в восточном стиле, сотканных вручную ковров со сложным орнаментом из Персии и Китая, ярких ширм, плодов из хрусталя, аметиста и розового кварца, свисающих с люстр над головой.
Она смотрела на прекрасные вещи, которые собирала долгие годы, на скульптуры и картины, украшавшие комнаты, изысканные венецианские маски, предметы искусства из золота, серебра и оникса, драгоценные шкатулки. Как и на лестнице, зеркала в квартире усиливали свет и множили отражения окружающей ее красоты.
Как в библиотеке Этьена или в библиотеке Боя, тут были поднимавшиеся до потолка полки книг в кожаных переплетах с тисненными золотом названиями на корешках. Большинство этих книг когда-то принадлежали Бою. При мысли о нем на лице Коко появилась улыбка. Она прочла почти все эти книги и многие другие, чтобы впитывать и узнавать, как научил ее Бой.
Вся эта роскошь, вся красота, все, на что она потратила жизнь, теперь оказалось в опасности.
Учитывая то, что творилось в городе, времени было мало. Ей не следовало ждать ответа на письмо, которое она отправила из «Ла Паузы» своему адвокату несколькими днями ранее. Она немедленно позвонит Рене де Шамбрену и потребует с ним встречи не позднее следующего дня. Коко подошла к телефону на письменном столе, стоявшему за ширмой в углу комнаты. Она сняла трубку, дождалась ответа оператора и назвала номер. Присев на край стола, Коко стала ждать соединения.
Секретарь Рене сообщила ей, что адвокат на юге Франции, консультирует премьер-министра и его кабинет по поводу дипломатической ситуации. Нет, она не знает, когда он вернется, особенно учитывая то, что немцы близко. Нет, не завтра. Возможно, через несколько недель или даже больше. Телефонные линии за пределами города уже перерезаны.
Коко медленно положила трубку на рычаг. Ей оставалось только ждать. Она принялась ходить взад и вперед по комнате, постепенно осознавая реальность войны.
Каждая секунда ее бездействия – это подарок Пьеру Вертхаймеру. Ни одна женщина не может получить свое место в мире даром. Безопасность – это все. Нет ничего важнее, даже любовь не так важна. Она рано усвоила этот урок с Боем Кейплом.
Глава девятая
Руайальё1905 годЯ со смехом отбросила волосы назад, когда Флост галопом влетела во двор замка, опередив Боя.
– Мне в самом деле нужен компаньон по верховой езде, чтобы он не отставал от меня, – крикнула я ему.
Он улыбался, когда спешивался, и отдал поводья конюху.
– Ты рисковала, когда прыгала через изгородь, Коко. – Бой обошел мою лошадь и помог мне спешиться. – Я позволил тебе выиграть, бесстыжая девчонка. Но я вижу, что только разжег твое безрассудство. В следующий раз мы будем ездить по кругу.
– Объездка лошадей? Да, это тебя вполне устроит.
– Я серьезно. – Он взял меня за руку и повел в замок. – Я не хочу тебя потерять. – От этих слов у меня потеплело на сердце.
Из вестибюля с сияющим полом из древесины грецкого ореха широкая мраморная лестница поднималась на второй этаж. Там находились моя спальня, спальня Этьена и апартаменты Эмильенны, прекрасной Эмильенны, в прошлом любовницы герцогов королевской крови и даже королей. Теперь она стала любовницей Этьена и поселилась в Руайальё, что меня вполне устраивало. Я оставалась подружкой Этьена, его особым другом. Остальные семь спален наверху предназначались для гостей.
Лестницы на третий этаж, где жили слуги, располагались в дальнем конце каждого крыла замка, по одной лестнице с каждой стороны. Мы стояли в вестибюле, слева от нас находился бальный зал, справа располагалась гостиная, за ней салон, потом большая столовая, а за ней более уютная обеденная зона меньшего размера. В задней части замка были кухни и кладовые.
Это был мой дом. Так уверял меня Этьен. Какой же наивной я была. В то утро мы с Боем направились в заднюю часть замка и проходили мимо распахнутых дверей в бальный зал. Я удивилась, увидев, что ковры скатали и поставили лестницы-стремянки. На них стояли рабочие, балансируя на последней ступеньке, и развешивали гирлянды из плюща по всему потолку. В плющ были вплетены цветы и яркие ленты. Цветы украшали и люстры. Я остановилась в проеме дверей и всплеснула руками.
– Как красиво! – воскликнула я, вдыхая сладкий аромат, плывущий из зала. Меня охватило возбуждение. Если это были приготовления к балу, то повод должен был быть особенным.
Бой продел руку под мой локоть и попытался увести меня. Но я как будто приклеилась к полу, разглядывая великолепное помещение с высоким потолком. Солнечный свет лился через ряд двойных стеклянных дверей. По залу сновала армия горничных, вытирая, полируя, расставляя на столах серебряные подсвечники, хрусталь и фарфор. Столы были накрыты белоснежными скатертями, свисающими складками до самого пола.
С громким вздохом Бой выпустил мою руку, и я сунула руки в карманы бриджей. Я позаимствовала их у Боя и обрезала до нужной длины. Когда Бой это заметил, он очень удивился.
– У нас сегодня званый вечер? – спросила я. – Этьен ничего не говорил об этом, и мне нечего надеть. Мне придется одолжить что-нибудь красивое у Эмильенны.
– Коко, – пробормотал Бой, отворачиваясь. – Мне жарко, я устал. Давай посидим на террасе, там прохладно, и попросим принести нам холодной воды и печенья.
Я пошла за ним и поспешила его догнать. Мы прошли мимо библиотеки, потом мимо кабинета Этьена и вышли на террасу. Эмильенна уже была там. Она стояла у балюстрады и смотрела, как конюхи тренируют лошадей.
Я обратила внимание на то, что на ней длинное атласное, туго затянутое в талии платье с пышной юбкой в зеленую и темно-красную полоску, которое мне не нравилось. Это платье она обычно надевала для путешествий.
Волосы она убрала под широкополую шляпу, украшенную традиционным нагромождением искусственных фруктов и цветов. Платье и шляпа были тяжелыми и некомфортными. Одна перчатка уже была у нее на руке, другой она похлопывала себя по ладони. Эмильенна повернулась к нам.
– Ты уезжаешь? – удивилась я и тут же заметила, как они с Боем переглянулись. Что-то между ними происходило. Во мне вспыхнула ревность.
– Когда ты уезжаешь, Эмильенна? – спросил Бой. На меня он даже не посмотрел.
– Не раньше чем через час или около того, – ответила она.
– Хорошо. – Бой подошел к свободному креслу. Это был шезлонг, предназначенный для отдыха и солнечных ванн.
Эмильенна кивнула и направилась к двери.
– Я подожду в библиотеке, – сказала она.
Я посмотрела ей вслед, и когда Эмильенна вышла, я повернулась к Бою и удивленно подняла бровь.
– Это что сейчас было?
Вытянувшись на шезлонге, Бой затенил глаза рукой и странно посмотрел на меня. Он похлопал по месту рядом с собой.
– Сядь со мной рядом, Коко. Нам надо поговорить.
Я услышала напряжение в его голосе. Это было первое предупреждение. Мне показалось, что тень нашла на солнце, но я умела скрывать свои чувства.
– Вы двое деликатны, как фейерверк, – заметила я со смешком. – Вы с Эмильенной неожиданно влюбились друг в друга? Поделись со мной тайной. – Говоря это, я шла к нему, но на полпути остановилась и вместо того, чтобы сесть рядом с ним, устроилась на соседнем кованом стуле, повернув его так, чтобы видеть выражение лица Боя.
Он мгновенно сел и перенес ноги так, чтобы сидеть лицом ко мне. Бой протянул ко мне руки и взмолился:
– Дорогая, пожалуйста, иди сюда.
Я промолчала.
Зажав руки между коленями, он посмотрел мне прямо в глаза.
– Коко… – Я сжалась, услышав его тон. – У нас небольшая проблема. Жена Этьена, графиня Бальсан, приезжает сегодня днем со своим окружением.
– Что? Сюда? – Я вцепилась руками в сиденье стула. Когда я впервые приехала в Руайальё, Этьен ясно дал мне понять, что они с женой живут раздельно, его жена выбрала для проживания Лион и еще ни разу не была в этом замке, всего лишь одном из многочисленных домов Этьена. Я решила, что, как и большинство светских жен, графиня предпочитает смотреть в другую сторону.
Я подтянула ноги к груди, обхватила руками колени и недоверчиво посмотрела на Боя.
– Это правда?
Он кивнул.
– Завтра вечером они с Этьеном принимают гостей. Это будет бал и банкет в честь их племянницы, дочери ее сестры. Как сказал Этьен, девушка только что обручилась.
– Но почему здесь?
Бой пожал плечами.
– Из-за местоположения, я полагаю. Племянница живет в Париже.
А я как же? Мне придется встретиться с его женой? Я была ошеломлена. Следующие слова Боя потрясли меня.
– Ты не пойдешь на бал, Коко. Это непозволительно.
Общество такого не позволяет.
Я услышала голос монахини: «Только хорошим, чистым девочкам разрешено есть, Габриэль».
Мне было больно, я чувствовала себя униженной. Мне вдруг стало холодно и одиноко. Злые слова рвались наружу. Я уже было собралась дать им волю и зло прищурила глаза, когда внутренний голос предупредил меня: если я допущу столкновение наших миров, моего и Боя, между нами все может измениться. И вместо того чтобы разразиться гневной тирадой, я встала, сцепила руки за спиной и подошла к балюстраде, чтобы скрыть слезы, щипавшие мне глаза.
Я слышала, как Бой встал с кресла и направился ко мне. Я моргнула, чтобы остановить слезы. Из бального зала доносились разговоры и смех, мужчины флиртовали с девушками. Бой положил руки мне на плечи и развернул меня к себе. Я опустила голову. Он притянул меня ближе, и я прижалась щекой к его груди. Не Бой придумал правила общества, сказала я себе. Такова жизнь. Он любит меня. Когда-нибудь мы поженимся, и все станет правильно.
– Что я должна делать? – пробормотала я.
Отодвинув меня на расстояние вытянутой руки, Бой посмотрел на меня с грустной полуулыбкой и нежно убрал локоны с моего лба.
– Подожди здесь минуту, Коко. Я приведу Эмильенну, она хочет с тобой поговорить.
Я кивнула, но, когда Бой ушел, повернулась спиной к двери и прижала кулаки к дрожащим губам.
Через несколько минут меня окликнул спокойный голос. Я обернулась и увидела стоявшую у дверей Эмильенну. Бой ушел. Отодвинув юбку в сторону, она села на стул.
– Бой попросил меня поговорить с тобой, – начала она. – Он тревожится, что тебе будет больно, и, как большинство мужчин, – она подняла глаза к небу, – он не может заставить себя сказать правду. Поэтому он попросил меня объяснить.
Я стояла молча. Во мне поднималось знакомое чувство страха. Я ощутила подобный страх несколько месяцев назад, когда Флост в последний момент затормозила задними ногами и отказалась брать препятствие. Я уже поднялась в седле и от резкого толчка перелетела через ее голову. В ту долю секунды, пока я летела на землю, я уже предчувствовала ужасную боль, которую вот-вот испытаю.
Эмильенна все поняла по моим глазам.
– Сядь, Коко, – попросила она, складывая руки на коленях.
Я сжала губы, уперла руки в бедра. Я не собиралась облегчать ей задачу.
– Нет, спасибо.
Эмильенна со вздохом откинулась на спинку стула.
– Ты наверняка понимаешь, дорогая, почему ты не можешь остаться в Руайальё в эти выходные, так как скоро приезжает жена Этьена.
– Но это мой дом, Этьен ведь обещал. В Руайальё я чувствовала себя в безопасности.
Она покачала головой.
– Ты, разумеется, знаешь, что мы, дамы полусвета, не можем встречаться со светскими дамами. Ни тебя, ни меня не принимают семьи и друзья наших любовников.
Я покраснела от оскорбления, но все же пожала плечами.
– У меня нет ни малейшего желания встречаться ни с женой Этьена, ни с ее друзьями. Я буду кататься верхом.
– Так нельзя.
– Я так решила. – Мой голос звучал ровно, но я поняла ее слова и ощущала острую боль от унижения. А потом на меня накатила ослепляющая ярость, направленная на весь мир и общество, на его несправедливые правила, на Этьена, на Эмильенну и на Боя тоже. Я подошла к балюстраде, резко развернулась, оперлась на нее и скрестила руки на груди, мысленно представляя скучных молодых девушек, которые оккупируют Руайальё в эти выходные в поисках мужа. Они будут искать такого, как Бой Кейпл.
– Не глупи, – утомленно сказала Эмильенна. – Ты любовница Этьена, не друг и не ребенок.
Я не спала с Этьеном с того момента, как мы с Боем полюбили друг друга. Я открыла было рот, собираясь запротестовать, но она подняла руку, призывая меня к молчанию.
– Если ты будешь настаивать на том, чтобы остаться, ты поставишь его в трудное положение, и Боя тоже. – Она натянула вторую перчатку, которую держала в руке, и принялась разглаживать палец за пальцем. – И, разумеется, если ты останешься, тебе придется спать на третьем этаже с прислугой, пока гости не уедут. Питаться ты будешь в кухне вместе со слугами.
– Я не буду.
– Таковы правила. – Эмильенна встала, поправила шляпу кончиками пальцев. – Ты не сможешь ездить верхом. Тебя вообще не должно быть видно. – Наши глаза встретились. – Потому что, если это случится, дорогая, Этьену придется попросить тебя уехать. В том случае, – добавила она, глядя мимо меня, – если ты будешь настолько глупой, что останешься.
По моей щеке покатилась слеза, и я сердито смахнула ее.
– Это всего лишь выходные.
– Мне некуда идти. – Мне было неприятно, что мой голос дрогнул.
