Свет мой

Мне хочется запоминать каждую мелочь, сосредотачиваться на ней, чтобы отложилась в памяти драгоценностью, хочется накопить этих драгоценностей, а не получается – суета, с которой я не справляюсь, и торопливость из-за боязни упустить момент кормления и сна, совершенно поглощают меня. Ведь в таком режиме существования я себе не принадлежу, а значит, не имею возможности успокоиться, выдохнуть, расслабиться и получить удовольствие. А когда все же благословенные моменты случаются, то я оказываюсь во власти удивления фактом обретения ребенка. И оно не пройдет никогда – даже спустя несколько лет, думаю, все равно буду ловить себя на мысли: неужели это мой ребенок, неужели я наедине с настоящим чудом?..

Целую неделю подряд Т осознанно мне улыбается – узнает меня. От этого горячо в сердце. Родной мой человек!

***

Сегодня 31 декабря – скоро случится Новый год. Целый день в суете, даже в душ не могла попасть с утра и оттого ходила голая до вечера, чтобы не надевать на грязное тело чистую одежду. Когда в груди прибывало молоко, белые капли скатывались по животу и ногам.

Когда Ш предложил подняться к родителям, я не удержалась – настолько неуместным было это предложение: горячее было не готово, до полуночи оставалось меньше четырех часов, а я все еще ходила раздетая и ничего не успевала. Мы поссорились. Громко, сильно, и Новый год оказался под угрозой.

После этого я кормила Т, обливаясь слезами, а Ш выпил рюмку коньяку и ушел в себя. Не желая портить сыну первый в жизни Новый год, мы все же помирились, а после полуночи снова поссорились, на этот раз вдрызг. Как можно променять шанс провести драгоценное предпраздничное и праздничное время втроем, нашей маленькой семьей, на диване, в пижамах – камерное торжество с вкусной едой, рядом со сверкающей елкой, где мы наслаждаемся друг другом, на бессмысленное и шумное застолье с родственниками, где Т наверняка будет некомфортно, где он постоянно будет хотеть есть или спать?

В непонимании этого желания я наговорила очень много обидных вещей. Некоторые из них еще долго казались мне справедливыми, но большей частью я изо всех сил пыталась вызвать у Ш протест: ну же, останови меня, скажи, что мы любим друг друга по-прежнему, а значит, вместе сможем разобраться в этой ситуации и выйдем из любого конфликта… Но вместо этого мы просто перестали быть единым целым. Мы перестали быть заодно – смотреть в одном направлении и иметь схожее восприятие увиденного. Из-за этого мы перестали понимать друг друга. Нам нужно было родить ребенка, чтобы понять, насколько мы разные.

Новый год прошел в ссорах и слезах. Чувствую себя совершенно несчастной. Разбитой. Преданной. Одинокой. Беспомощной. Так и загадала свое новогоднее желание: хочу расти вместе с сыном, чтобы дорасти до крепких отношений с Ш.

***

Я мало пишу о том, каким отцом является Ш, мой муж и безусловно мой главный человек. А между тем восхищаюсь им каждый день, потому что никогда в своей жизни не видела примеров такого отцовства – когда любовь к ребенку проявляется горячо и нежно, когда не стесняются всепоглощающих эмоций, когда вовлекаются и не устают заботиться. Ш полностью поглощен Т, он совершенно очарован сыном, необычайно терпелив и готов возиться с ребенком наравне со мной. Он придумывает для Т бесконечные игры, радует новыми игрушками, танцует с ним, смешит его и развлекает – и так же, как я, болезненно чуток к детским капризам, к отсутствию прогресса в состоянии Т. И так же, как я, готов ежедневно сворачивать горы ради здоровья Т, ради его улыбки!..

***

Уходящий год стал годом обетов: не сотвори себе идеальную версию развития событий, не поверь в нее, не разочаруйся, когда буквально каждый пункт плана провалится, разбившись о реальные обстоятельства, которые тебе неподвластны.

Этот год стал годом обретения. Подумать только, когда мой сын родился, будто бы часть меня самой получила свою собственную жизнь.

Это был год терпения, ожидания и предвкушения. Год веры и молитвы. Год сближения и постижения. Год переоценки – простое и привычное оказалось при пристальном внимании по-настоящему важным.

Наконец, внешние ограничения уходящего года открыли во мне свободу внутреннюю – думать глобальнее, чувствовать полнее, действовать точнее.

Во второй день года наступившего наш с Ш конфликт затянулся и превратился во взаимное игнорирование. В состоянии, которое для меня смерти подобно, пытаюсь разобраться в причинах столкновения. Возникая будто бы на ровном месте, не давая мне эмоциональной разрядки и следующего за ней опустошения, противостояние разрастается – и в конце концов кажется, что пришел конец всему – любви, отношениям, моей здоровой психике…

Ш высказал предложение, которое мне показалось абсурдным – я неадекватно отреагировала – он не в силах противостоять моему напору, вынужден погрузиться в негатив – ситуация накаляется до предела, и вот мы уже не слышим друг друга. Во всем этом я не могу принять того факта, что мой муж перестал беречь меня. Пока я была беременна, мы шли рука об руку в одном направлении, сейчас же из одного целого мы превратились в отдельные части, конфликтующие между собой. В дискуссиях диалог выстроить не представляется возможным – мы попросту не воспринимаем аргументы друг друга. И тогда я выпускаю пар, желая вызвать в Ш ответную реакцию. Но она не наступает – он закрывается в себе, копит раздражение, в итоге сам воздух в доме становится невыносимо густым – всюду только молчание, уныние и негатив.

На следующий день в ответ на предложение пойти в гости муж вернул мне все мои сгоряча сказанные слова, которыми я бросалась в новогоднюю ночь:

– Куда ты собралась пойти? Что за абсурдное предложение, зачем подвергать Тимура лишнему стрессу?

Он стоял, смотрел мне в глаза и, как будто издеваясь, повторял мои же недавние фразы. А это значит, вчерашняя попытка примирения не удалась, Ш хочет мстить и бьет как можно больнее. Неужели он может быть настолько жесток по отношению к любимому человеку? Или я ранила его настолько сильно? В итоге, увидев мои слезы, Ш попросту забрал ребенка и оставил меня одну. Я ведь никуда не денусь, уверен он. А куда я в самом деле денусь?

Впервые за долгое время я задумалась, чего же мне удалось достичь к 27 годам. Я не состоялась ни как журналист, ни как дизайнер, ни как актриса. У меня нет финансовой независимости. Единственный заработок, на который могу рассчитывать – копейки от преподавания. Остались мечты об успешном писательстве – но, может, пора, наконец, признаться самой себе, что у меня нет никакого исключительного таланта? И откуда только взялась моя уверенность, что я что-то умею?

***

Разговоры – не наша сильная с Ш сторона как пары. Обычно получается только монолог. Мой. Дальше Ш либо молча выслушивает, а потом односложно со мной соглашается, не вступая ни в какие обсуждения, либо просто молчит, в лучшем случае отделавшись фразой «мне нечего сказать». В первом случае его согласие не гарантирует того, что ситуация, которую мы только что обсудили, изменится. Во втором его молчание гарантированно приводит меня в бешенство: складывается ощущение, что я веду бессмысленные многоступенчатые беседы сама с собой. Сегодня он вдруг спросил:

– Почему ты никогда не идешь мне навстречу?

– А?

Опешив от вопроса, я поначалу не нашла, что ответить.

– Почему любое мое предложение ты сразу же критикуешь, и мне нужно его «защитить», чтобы ты согласилась? Ты ведь знаешь, что это бесполезно.

– Почему? – осторожно спрашиваю я, боясь спугнуть своими наводящими вопросами неожиданно начавшийся диалог. Вопрос не повисает в воздухе, как это обычно бывает – Ш отвечает на него.

– Я никогда не подберу столько правильных слов, сколько есть у тебя. Все эти аргументы «за» и «против» – это не мое… Тебе вот не нужно меня убеждать, я почти всегда согласен с любым твоим предложением.

– Потому что я заранее прикидываю, что для тебя приемлемо, а что нет. Ты ведь об этом не думаешь, признайся честно? – оправдываюсь, потому что доля справедливости в его словах все же есть.

– Наверно.

– Извини меня, я вела себя тогда как безумная! – за реакцию на его предложение в новогоднюю ночь мне стыдно, но я все еще не готова признаться даже самой себе в том, что слишком часто именно я не готова пойти на компромисс и переубедить меня практически невозможно.

– И ты прости меня! За то, что не смог вовремя остановиться, хотел показать тебе, что ты не права, заигрался. Может, попробуем еще раз отметить Новый год, как следует?

5 января

И если репетиция не удалась, то премьера получилась что надо! С беготней из кухни в комнату и обратно с тарелками в руках в последние минуты перед боем курантов, с сердцем, колотящимся от приятного волнения и предвкушения настоящего праздника. Успели – написали желания на бумажках, подожгли, Ш залил все вокруг шампанским, я снова сжевала недогоревшую половину – в щенячьем восторге запрыгали, обнявшись, под перезвон курантов, захохотали от переполнивших вдруг эмоций счастья, любви, целовались с упоением… Действительно, все в наших руках, и праздник можно устроить тогда, когда этого очень хочется – рецепт, проверенный опытным путем.

Глава 6

Сделали отпечаток ноги Т – и это была целая история: как мы мазали его ножку черной краской, а он отчаянно сопротивлялся, как потом перепачкались сами и измазали все вокруг, пытаясь ровно поставить ее на лист бумаги. Рост Т достиг отметки 56 см.

***

Я время от времени мысленно возвращаюсь к своим родам. Неужели я до сих пор не могу смириться с тем, что не знаю, что такое рожать по-настоящему, до сих пор не понимаю, что такое схватка, даже самая слабенькая? Т уже идет третий месяц, а я все еще размышляю: мама ли я в полном смысле этого слова?..

В свои два месяца и десять дней он прекрасно узнает меня – улыбается, показывая, что рад меня видеть, машет руками и ногами, вероятно, демонстрируя то же самое, пытается произносить звуки, гримасничает, следит за игрушкой, довольно долго удерживая на ней внимание, реагирует на звук и свет, его движения стали чуть менее хаотичными – периодически он пытается схватить меня за нос.

Пусть у меня не все складывается с самореализацией, зато, когда я смотрю на Т, то чувствую всепоглощающую нежность – до зубовного скрежета, мне так хочется что есть силы сжать его в своих объятьях, слившись в один организм!.. Чем более осмысленным становится его взгляд, тем больше я чувствую, насколько нужна ему, тем большее чувство любви я ощущаю. Я еще успею состояться, но вот еще раз первенца я уже не рожу.

Осталось излечиться от истошного достигаторства и излишних ожиданий от Т – не требовать от него больше того, чем он способен на данный момент.

***

Прошло чуть меньше двух недель после Рождества, я кормила Т вечером, как вдруг он начал как-то странно дышать, издавая сипящие звуки. Решив, что ребенок задыхается, я попробовала перевернуть его, похлопать по спине, но страшные звуки не прекратились, пока я не вдула воздух ему в рот, зажав нос. Но как только кормление возобновилось, все повторилось как в страшном сне. Мы вызвали скорую, нас отвезли в больницу. Там начался второй круг ада – равнодушная до жестокости доктор, ее очень смелые и страшные предположения, предложение оставить Т одного в реанимации, где ему, ни в чем не разобравшись, начнут проводить противоинфекционную терапию антибиотиками, чтобы предотвратить якобы возможное развитие пневмонии на фоне аспирации молоком. Мы подписали отказ и сами поехали в другую больницу. Там нас осмотрели, взяли кровь из пальца и анализы на ковид, сделали рентген и определили в палату, дежурная доктор расспросила меня о том, что случилось, Т поставили укол но—шпы с супрастином и сделали ингаляцию, после нее я смогла нормально его покормить. К сипящим звукам во время кормления прибавились лающие и свистящие звуки при плаче. Чувствую себя абсолютно беспомощной маленькой девочкой, ответственность за еще одного маленького человека для которой – непосильная ноша.

***

На следующий день эндоскопия показала: компрессионное сужение участка трахеи на 80% и грыжа пищеводного отверстия диафрагмы, из-за чего молоко «гуляет» по пищеводу, провоцируя срыгивания. Возможна операция. Также при осмотре обнаружилось, что сердце увеличено – один из желудочков перенапрягается и растягивается.

У меня в голове словно стучит колокол: почему? Жжет в грудной клетке – хочется зажать уши и бежать, крепко прижав к себе Т. Атмосфера в хирургическом отделении ужасающая. От нее мне физически плохо: дико болит голова до тошноты, периодически в груди разгорается пожар сильнейшей тревоги, а вслед за ним – подступает паническая атака. Ночь проходит как в тумане: мало молока, Т не наедается, и я то и дело прикладываю его к груди. Слава Богу, новых приступов за целый день не было, Т очень спокойный, даже вялый, просыпается только для того, чтобы поесть.

На следующий день Т пытается дотронуться до моего лица, схватить за нос или прижать ладонь к щеке. Я ловлю губами крошечные шелковые пальчики.

***

После нескольких дней анализов и процедур нас выписали на пару-тройку месяцев домой. С одной стороны, я, конечно же, очень рада, с другой, меня тревожит перспектива сюда вернуться.

Мы идем к выходу. Дети в больничном коридоре играют в больницу.

***

Едем домой, Т посапывает в кресле, а я, изголодавшись по общению, начинаю безудержно болтать, назойливо задавая Ш сотни вопросов, пытаясь втянуть его в разговор. Ш беседу не поддерживает, отмалчивается. Держать себя в руках не получается, потому что общение – мой способ борьбы со стрессом:

– Я понимаю, что мы оба страшно устали, нервы натянуты до предела, но, пойми, пожалуйста, я хочу внимания, хочу, чтобы ты разделил со мной трудное время – поддержал словом, вовремя обнял… Мне кажется только любовь все страхи и сомнения прогнать может, а они меня с ума сводят. Я в ответ тоже поддержу, даже из последних сил!

– Мне неоткуда взять то, чем можно поделиться – у меня тоже силы на нуле совсем, – замолкает, пережидая мое возмущение:

– Есть не только Тимур, но и мы тоже. Я у тебя, а ты у меня. Если каждый сам на себе сосредоточится, ничего хорошего из этого не выйдет. Тимур рано или поздно вырастет…

А потом вдруг продолжает:

– Пожалуйста, давай наберемся сил и терпения. Хватит истязать друг друга. Все будет хорошо. Я люблю тебя.

Да, мы очень разные: Ш нужно накопить слова, чтобы раз в один-два месяца они выливались потоком во время душевных разговоров, во мне слов – в избытке. Но в конечном итоге я ценю Ш совсем за другие качества, которые гораздо более важны, нежели разговорчивость…

– И я люблю тебя. Не хочу тебя пилить, не хочу подгонять под свои «идеалы», а потом сокрушаться, что ничего не вышло, не хочу сомневаться в нас из-за любой мелочи.

Каждый раз, когда встречаюсь с Т глазами, ловлю его пронзительный умный взгляд, полный живого интереса – он пронзает меня насквозь, вызывая волны нежности невероятной силы.

27—28 января

Два дня проходят как один – один сплошной крик. Т привыкает к новому типу питания – смешанному. Он кричит, как мне кажется, постоянно, пока бодрствует, и только иногда, когда живот отпускает, улыбается и болтает. Но для меня его крик растянут во времени – складывается ощущение, что эти два дня – бесконечность. Время его бодрствования – испытание на прочность моих нервов, а еще спринтерский забег – успеть дать лекарство, покачать, нараспев выкрикивая слова, чтобы хоть как-то унять его крик, покормить, снова «шикать» и «мыкать», пытаясь успокоить и боль, и плач…

Сегодня пересмотрела выписки, наткнулась на «гипотонию» ног и плечевого пояса – как будто ушат холодной воды вылили: с этим же нужно что-то делать. Я понимаю, что наше сражение за новый тип питания длится всего два дня, всего два дня мы не лежим на животе как положено, не тренируемся держать голову, не занимаемся с игрушкой и не развиваем мелкую моторику, но по моим ощущениям это длится целую вечность, время может уйти, нужный момент будет потерян, мы можем упустить что-нибудь важное, и это отразится на его здоровье или на развитии в целом…

Т уже пару дней совершенно умилительно складывает руки в замок – держит одной вторую.

Ш в воскресенье устраивает мне бойкот из-за того, что я сорвалась и накричала на него без уважительной причины. Весь день дома, между кормлениями и криками, когда Т успокаивается и ненадолго засыпает, я нахожусь в прострации – просто сижу рядом с ним, не находя в себе сил сделать хоть что-нибудь. Дома – склеп, Ш со мной не разговаривает. Все заканчивается моей истерикой. Нет сил.

6 февраля

Физиологические проблемы и замедленное развитие Т связаны с так называемой «генетической ошибкой». Мы уже знаем, что наш сын позже своих сверстников научится сидеть, ходить и говорить. Но когда я вижу его, с интересом смотрящего на мир, отвечающего мне улыбкой и милыми звуками, вполне развитого мальчика – моя тревога отступает.

***

Мы с Ш занимаемся любовью, хотя и беспокоюсь из-за прыщей на лице, газов в животе и отсутствия желания в последнее время. Мне не хочется, чтобы близость исчезла из нашей жизни. Несмотря на то, что Ш неустанно говорит мне о моей привлекательности, моя кожа в жутком состоянии, волосы выпадают, ногти давно не видели маникюра и педикюра, о регулярном душе и бритье я, конечно, не забываю, но это, пожалуй, единственное, чем стоит гордиться. Меня довольно просто вывести из строя – как сегодня это получилось и у прыщей.

***

Что можно сказать о характере Т уже сейчас? Он очень требовательный и нетерпеливый.

А я просто с ума схожу от его шелковых ладошек на моем теле – это самые теплые прикосновения, апогей доверия ко мне при всей его хрупкости и незащищенности. Я больше не ощущаю себя одинокой, ведь теперь всегда буду я и часть меня – он, а за окном снежный буран, из-за которого внешний мир кажется огромным, пока мир маленький хранит уют и уединенность.

16 февраля

«Ты уходишь на работу – декорации для тебя меняются, ты можешь переключиться с этой „домашней“ ситуации на другую, отвлечься, пожить нормальной жизнью, я лишена этого. Чувствую, как окостеневаю внутри, как становлюсь бесчувственной – на смену злости приходит какое-то смиренное отчаяние, и в голове одна и та же мысль – „так будет всегда, это никогда не закончится“».

Я не пытаюсь вызвать у Ш жалость, когда строчу это сообщение, жду, что он поймет, почему мне так важно общение – благодаря разговорам у меня есть ощущение, что я не одна, что мы пара – люди, которые что-то значат друг для друга.

Темный экран. Ответа нет. Продолжаю.

«Мы с тобой становимся соседями, неужели ты этого не замечаешь? В лучшем случае – хорошими знакомыми, которые отлично друг друга знают, но больше не интересны друг другу. Наши отношения сейчас – это механическое выполнение своих прямых обязанностей. Я уже почти смирилась. Я хочу разрешения этой ситуации. Я не хочу развод и громкие слова. Я просто хочу, чтобы что-то произошло, чтобы я перестала думать, что все медленно, но верно кончается. Пусть уж лучше больно, но резко, а не медленно и невыносимо. Мне пусто, холодно и страшно в этом состоянии. Я в таком состоянии плохая мама для Тимура».

Мои слова неожиданно прорывают в нем плотину молчания.

«Кисуль, во-первых, я безумно сильно люблю тебя, несмотря ни на что, и буду любить, пока живой. Во-вторых, я, как никто другой, понимаю тебя и знаю, что ты чувствуешь – к Тимуру, ко мне, по отношению к какой-либо ситуации, к своей реальности и мечтам. Слышишь, я все вижу, все понимаю и буду всегда стоять перед тобой и оберегать тебя. Потому что я так хочу, а не потому что „муж должен“… Я мучаюсь так же, как и ты, хотя по мне это не всегда понятно. Еще я на миллион процентов уверен, что для меня ты лучшая подруга и лучшая жена, о которой только можно мечтать, для сыночка ты самая любящая, самая нежная и самое главное – адекватная – мать, для дома ты замечательная хозяйка, а для всех остальных ты очень хороший человек. Вся моя жизнь – это ты, а сейчас вы! Люблю тебя».

«Если ты так же мучаешься, как и я, то возникает логичный вопрос: зачем мы оба мучаемся? Неужели нельзя проговорить все это и жить дальше? А не существовать в этом молчании – как будто вниз головой подвесили…»

«Забыли и закрыли?»

Подмигивающий смайлик. Для него всегда гораздо проще свести все к легкой шутке.

А я сразу же после этого смайлика начинаю тревожиться: как скоро повториться эта ситуация? Как сформулировать правила, как дальше будем решать подобные вопросы?

И наконец – как сделать так, чтобы наш сын рос в здоровой атмосфере в окружении счастливых любящих родителей, и самое главное – находился рядом с психически уравновешенной матерью?

Глава 7

18 февраля

Безумно короткие дни. Когда предыдущий день похож на следующий, то кажется, что ты проживаешь один бесконечный день, который состоит из коротких повторяющихся фрагментов, как будто одна и та же заезженная песня звучит на повторе. Насколько разнообразна моя жизнь, сейчас зависит от Ш и от Т. Когда Ш пренебрегает моими планами ради своих интересов – разве он не понимает, что обрекает меня на бесконечный день сурка без перерывов, что шанс нам побыть вместе и заодно мне самой отвлечься от рутины, отдохнуть – упущен? Мне одиноко без его поддержки, как будто я одна и на своей волне.

Каждый день не успели открыть глаза – а уже время обеда, с прогулкой тянуть нельзя, вернулись после прогулки – стемнело, пора купаться и ложиться спать. Периодически вечернее кормление плавно перетекает в выматывающее укладывание/укачивание/распевание на разные лады всевозможных напевов/сменяющие друг друга засыпания и пробуждения/смены подгузников – и после того, как Т все же засыпает, я оказываюсь совершенно обессиленной – падаю рядом, закрываю глаза, кормлю его по ночам в полусне, и в череде просыпаний очень быстро наступает новый день, который как будто очередной этап большого нескончаемого дня…

Врачи говорят, что Т, вероятно, сможет перерасти все свои болячки, и операция не потребуется. Нет, я не одинока и больше никогда не буду одинокой – ведь у меня всегда будет тот, кто – часть меня.

***

Быть мамой – это перманентно испытывать страх и беспокойство, поскольку есть постоянная вероятность где-то ошибиться, чего-то недодать; тревожиться о здоровье ребенка, о его самочувствии.

Меня больше не раздражает плач Т – я болею его болью. Я же и правда одно целое с ним – ловлю малейшие изменения в состоянии, считываю тайные знаки, подмечаю существенное несущественное, понимаю с полувзгляда и полузвука.

Ни с кем и никогда у меня еще не было такого чувства единения, я не ощущаю Т отдельно от себя – только как часть себя самой. Мне некомфортно, даже если Ш берет его с собой к родителям или Т слишком долго спит. Хочется постоянно касаться, целовать, обнимать, закрепляя эту взаимозависимость и тотальное доверие между матерью и ее ребенком. Из этих состояний берется неисчерпаемая энергия, отсюда – бесконечное терпение – кормить, пока ест, носить/качать/петь, пока не спит, ждать отрыжку/стул – столько, сколько нужно.

Каждый взгляд на него дарит противоречивые, распирающие чувства: от нежности и счастья обладания до парализующей тревоги и холодного пота. Он не просто часть меня, он – мой самый дорогой гость, присутствие которого празднуешь с огромной радостью, желания которого ты готова исполнять бесконечно.

Март 2021

Наконец-то весна. После осмотра ортопеда выяснилось, что Т нужно гипсование ножек. Когда Т родился, его стопы были развернуты наружу, как у балерины – по первой позиции – и еще долго сохраняли это положение. Врачи объясняли это тем, что все 9 месяцев в моем животе он провел сидя на попе – так называемое тазовое предлежание, и уверяли, что со временем при регулярном массаже все выправится. Если честно, меня это тревожит – трудно представить, как все это будет выглядеть, как Т будет реагировать на гипс, возможно ли будет делать массаж… Мой мальчик. Храбрый сын, у которого непременно все будет замечательно! Через некоторое время, когда все выправится, мы будем вспоминать обо всех испытаниях и не верить, что все это с нами и правда происходило…

Сегодня во время прогулки меня обогнали трое мальчишек 14—15 лет. Типичные подростки, долговязые, с торчащими из коротковатых спортивок тонкими лодыжками, в огромных куртках, как сейчас модно, без шапок, в телефонах… Я проводила их взглядом и вдруг подумала: через несколько лет Т станет таким же, ершистым, несуразным, неожиданно для меня самостоятельным – я мысленно перенеслась в будущее и прижала к себе своего повзрослевшего сыночка.

***

Когда у нас с Ш все гладко, то я испытываю к нему нежность, но стоит только случиться даже мелкому недопониманию, на меня накатывает раздражение, граничащее с агрессией. Я стараюсь держать себя в руках, чтобы не броситься на него с кулаками – из-за моих неоправданных ожиданий от него.