Юные сердца. Так сложились звёзды

– Ты вчера говорила, что хочешь поехать со мной верхом. Я пришёл спросить: поедешь или нет?

– Я сейчас спущусь, подожди меня, – тоже ощутив неловкость, ответила Адэлла.

Она уже знала, что это неприлично, когда юноша заходит в покои девушки в столь раннее время. Та ведь может быть не полностью одета. Подобная ситуация способна породить множество сплетен, даже несмотря на то, что Рафаэль – её брат.

– Я подожду тебя в холле, – предложил он и спешно удалился.

Адэлла подбежала к огромному сундуку, и, откинув тяжёлую крышку, принялась искать свой костюм для верховой езды. Он был сшит из грубой ткани серого цвета. На ноги Адэлла натянула чулки из кожи и башмаки. На плечи накинула плащ с капюшоном, под который спрятала волосы. Окончательно убедившись, что всё в порядке, девочка вышла в коридор и зашагала по направлению к холлу, где её уже заждался брат. Он тоже надел поверх костюма для верховой езды чёрный плащ. На ногах были высокие кожаные сапоги с узкими раструбами, на руках – перчатки. В одной из них он держал хлыст. Девочка удивлённо посмотрела на Рафаэля:

– Для чего тебе эта штуковина?

Мальчик не сразу сообразил, о чём она спрашивает.

– Ах, это? – наконец понял брат. – Это на всякий случай. Если лошадь вдруг заартачится, она должна будет почувствовать тяжёлую руку хозяина, – его голос звучал самоуверенно, что Адэлла заметила уже не в первый раз.

Рафаэль всё больше становился похожим на отца. Казалось, что сейчас он холодно рассмеётся в лицо сестре, если девочка посмеет обмолвиться о том, что ей жаль несчастное животное.

– Адэлла, – обратился он, – почему ты молчишь? Что тебя расстроило? Если пропало настроение, то оставайся дома и смотри в окошко, я не желаю брать с собой такую печальную спутницу.

– Я поеду с тобой, – коротко ответила сестра, отведя глаза в сторону.

Её задевало то, как в последнее время к ней относился Рафаэль. Он часто в открытую подтрунивал над девочкой. Вот и сейчас снова пытался продемонстрировать своё превосходство.

Адэлла молча следовала за братом, стараясь ступать как можно тише. Они вышли во двор. Было холодно и шёл дождь. Девочка слегка поёжилась, но Рафаэль не обратил на это никакого внимания. Он широкими шагами пересёк окутанный утренним туманом двор и скрылся в конюшне. Буквально через пару минут возвратился, ведя под уздцы жеребца и кобылу вороной масти. В этот момент Адэлла подумала: «Как же он прекрасен! Настоящий воин, как отец. Так похож на него… Как хорошо, что он мой брат».

– Адэлла, посмотри, какие они красавцы! Тётка купила их совсем недавно. Не правда ли, они великолепны?

Его голос на мгновение показался девочке вновь ласковым и нежным.

– Да, отличные лошадки.

– А я тебе о чём говорю? – улыбнулся Рафаэль. – Скорее садись в седло, и поехали.

Он придерживал лошадь под уздцы, пока Адэлла усаживалась на неё, затем сам резко вскочил на своего коня. Оба животных поскакали во весь опор. За стенами Фиджеральд Парка детей встретил пронизывающий ветер, срывающий с ветвей крупные капли дождя. Жеребец Рафаэля, словно стрела, помчался вперёд, рассекая грудью холодный утренний воздух. Адэлла попыталась за ним угнаться, но попытки были тщетны.

– Рафаэль! – прокричала она ему вдогонку. – Рафаэль, подожди же меня!

Но мальчик будто не слышал её. Он пришпорил скакуна сильнее, и животное понеслось дальше. Адэлла лишь успела увидеть, как брат, уверенно сидя в седле, перемахнул через толстый ствол поваленного дерева. Лошадь девочки тоже приблизилась к этому препятствию, но не пожелала его преодолеть. И как ни пыталась юная графиня заставить её, животное не желало слушаться. Но вскоре на помощь подоспел Рафаэль. Он спешился, взял в руку хлыст и подошёл к кобыле. Адэлла сначала не поняла, что тот собирается сделать. Лишь когда брат взмахнул кнутом у морды лошади, сообразила, что сейчас он с пронизывающим свистом опустится на шкуру испуганного животного.

Девочка громко закричала:

– Рафаэль, не надо, я тебя умоляю! Не делай этого! Ей же будет больно!!! – в её голосе слышалась мольба, но брат проигнорировал эти слова и несколько раз ударил лошадь по ногам. Та взвилась и преодолев препятствие стремительно понеслась вперёд. Адэлла отчаянно пыталась сдержать её за поводья, но животное не поддавалось.

– Ты не смеешь меня ослушаться! – закричал на кобылу Рафаэль, и хлыст вновь свистнул в воздухе.

Адэлла хотела остановить брата, но вдруг почувствовала, что куда-то съезжает. Её пальцы старались ухватиться за гриву животного. Через мгновение она упала на землю, всё ещё цеплялась за поводья. Лошадь продолжала нестись в глубь леса, волоча девочку за собой по мокрой земле. Адэлла кричала, запястье запуталось в поводьях, и она никак не могла высвободиться.

– Рафаэль, помоги мне!!! Я не могу её остановить!!! Скорей!!!

Мальчик кинулся вдогонку, и как только смог схватить поводья, обезумевшее животное остановилось. Он тут же кинулся к перепуганной сестре, которая лежала с закрытыми глазами и боялась пошевелиться.

– Адэлла!!! Ты в порядке? Ответь же!!!

Всё высокомерие разом куда-то улетучилось. Рафаэль вновь стал добрым и заботливым, как раньше.

– Оставь меня! – сквозь зубы процедила девочка. – Ты чуть не убил меня!!!

– Что с тобой? – растерялся Рафаэль. – Ты сошла с ума? Правда хочешь, чтобы я бросил тебя тут одну? Не сердись, пожалуйста. Я не хотел, всё само собой получилось.

Адэлла молча посмотрела в его серо-зелёные глаза и поняла, что не может злиться. Какую бы пакость не совершил брат, Рафаэль всё равно заслужит прощение. Так было и будет всегда. Он словно обладал каким-то магическим даром, и Адэлла это чувствовала.

– У меня сильно болит нога, – прошептала она, смахнув слезинки с ресниц. – Помоги мне подняться.

Рафаэль, подхватив её словно пушинку, понёс к лошади. Мальчик шёл на редкость уверенной походкой, будто всё время носил на руках девчонок.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Адэлла слегка поморщилась от боли и сдержанно ответила:

– Не очень хорошо. Нога так болит, будто я её сломала. Отвези меня скорее в замок, – она с мольбой взглянула на брата.

Тот помог девочке устроиться в седле и аккуратно сел позади неё. Легонько вонзив шпоры в бока лошади, Рафаэль пустил её неторопливыми шагом. Второе животное послушно скакало рядом. Весь путь дети молчали, каждый думал о своём. Девочка изредка постанывала, каждая попытка пошевелить ногой или хотя бы пальцем, причиняла ей нестерпимую боль, и когда перед ними наконец предстали стены Фиджеральд Парка, Адэлла ощутила некоторое облегчение.

Рафаэль спешился и подал сестре руку. Через пару мгновений она уже повисла у него на шее. Мальчик донёс её до главного входа, затем бережно опустил на ступеньки и сказал:– Адэлла, подожди меня. Я отведу лошадей в конюшню и тут же вернусь.

Девочка закрыла лицо руками. Мысли медленно уплывали куда-то вдаль. Вдруг тишину прервал чей-то вкрадчивый голос:

– Кто вы, прекрасное создание? И почему вы одна здесь, на этих холодных ступенях?

Адэлла вздрогнула от неожиданности и подняла на незнакомца испуганные глаза. Перед ней стоял высокий рыцарь, закованный в латы, на голове стальной шлем, сквозь приподнятое забрало на девочку ласково смотрели небесно-голубые глаза.

– То же самое я хочу спросить у вас. Кто вы? И что вы тут делаете?

– Я был другом графа Льюиса Фиджеральда. Моё имя Френсис де Клиссон. К вашим услугам, юная леди.

– Вы были другом моего отца? Почему были? – она с недоверием посмотрела на собеседника.

От этих слов мужчина смутился. Он не предполагал, что эта девочка – и есть та, о которой столько рассказывал Льюис. Рыцарь не знал, как сообщить ей о смерти отца, чтобы меньше ранить. Он и подумать не мог, что именно на его плечи выпадет обязанность первым сообщить это скорбное известие дочери погибшего товарища.

– Ну, отвечайте же, – не отставала Адэлла. – Почему вы молчите?

– Ваш отец… – начал Френсис, но слова застревали в горле. Воину, не раз побеждавшему на поле боя, было тяжело произносить их, но он всё же смог пересилить себя, – ваш отец… он… он скончался… – тут собственный голос изменил ему, словно струна лютни оборвавшись во внезапно образовавшейся тишине.

Адэлла не сразу поняла смысл этих слов, она растерянно смотрела в глаза мужчины и не могла издать ни единого звука. Горло графа свела судорога. Он громко сглотнул, и только затем продолжил:

– Я понимаю, это больно, но такова Божья воля.

– Нет! – с надрывом произнесла Адэлла. – Этого не могло произойти! Отец сильный, добрый!!! Он не мог умереть… – слова заглушали громкие всхлипы, она с трудом осознавала, что говорит, словно хваталась за последнюю соломинку.

– Плачь, если хочешь, – прошептал Френсис. – Это иногда помогает. Только пойми, что твой отец уже никогда не сможет быть с тобой. Он умер, покинул нас навсегда. Ушёл в вечность. Он уже на небесах, и там ему лучше, чем здесь…

– Где он? Пожалуйста, отведите меня к нему.

– Его тело сейчас в монастыре, как положено. Там его отпоют и через день привезут в замок. Сейчас тебе лучше его не видеть…

В этот момент в холл вбежал Рафаэль и тут же кинулся к сестре.

– Адэлла, – дрогнувшим голосом произнёс он, обняв девочку за плечи, – наш папа…

Он спрятал лицо в складках накидки Адэллы и заплакал. Сестра впервые за долгое время видела Рафаэля таким ранимым.

– Я знаю, – ответила она. – Мой миленький братик, не плачь. Рафаэль, ты будущий рыцарь, а они не дают воли слезам… – Всё будет хорошо, всё пройдёт… – она крепко обняла брата и прошептала ему на ухо что-то утешающее.

Но эти слова никак не могли достигнуть сознания мальчика. Перед ним предстало лицо графа: он ласково улыбался, в зелёных глазах тогда ещё светилась искра жизни. Теперь она погасла, и эти очи сомкнулись навсегда. Рафаэль не хотел верить, что тело любимого отца поглотит сырая могила.

Сейчас сын не скрывал своих слёз, но через два дня, во время похорон, не проронил ни единой слезинки. Его глаза подолгу смотрели в одну точку, будто старались увидеть душу покойного графа. Тело Фиджеральда было вынесено из аббатства в сосновом гробу на золочённых носилках. Гроб несли двенадцать мужчин в три ряда по четыре человека. Они сменяли друг друга, так как доблестного сэра Фиджеральда провожали в последний путь в полном вооружении: кольчуге, латах, шлеме и железных перчатках. В последнее путешествие он забрал с собой меч, а в ногах был положен топор, как требовал обычай.

На протяжении всей похоронной процессии, от аббатства до Фиджеральд Парка, по обочинам дороги стояли люди с факелами, освещая путь. От этого у всех идущих за гробом на лицах оседала копоть и сажа. В первых рядах, верхом на вороном коне, ехала Адэлла. Щёки девочки раскраснелись от слёз и ветра, растрёпанные волосы прядями спадали на глаза. Она будто вся окаменела, ничего больше для неё не существовало, всё потеряло смысл в один миг. Рафаэль ощущал то же самое.

В сердцах детей застыло горе. В отличие от них, леди Исабель не чувствовала ничего, кроме лёгкой жалости. Она никогда не питала к брату любви. На похоронах женщина не проронила ни единой слезинки, лицо скрывала чёрная вуаль. Всю церемонию она провела в ожидании её окончания, которое всё не наступало. Мысли Исабель занимал лишь предстоящий разговор с графом Вустером.

Альфонс тоже присутствовал на похоронах. Его ещё не утратившее молодости лицо сковала маска скорби. Он сильно привязался к Фиджеральду за последние восемь лет. Граф осознал, что их жизни тесно связаны, и эта связь – нечто большее, чем просто дружба. Альфонс Вустер шёл и под печальные похоронные напевы вспоминал друга. Вместе с ним за гробом следовало множество леди и джентльменов, не жалевших ни обуви, ни длинных плащей.

В Фиджеральд Парке тело сэра Льюиса положили во второй гроб, каменный, и только тогда предали погребению. После отпевания леди Исабель позвала всех в замок, где присутствующие ели, пили, говорили о покойном добрые слова. В самый разгар поминок Альфонс поднялся из-за стола и громко произнёс:

– Льюис, наш дорогой друг и соратник по оружию, покойся же с миром и знай, что не уйти от нашей мести тому французу, который убил тебя! Твой сын, юный граф Фиджеральд, отомстит за тебя и за множество других доблестных воинов, которые полегли на той проклятой земле, – он осушил кубок до дна. – И благослови нас оттуда, с небес, на победу!

После речи Альфонса, все присутствовавшие в зале рыцари встали со своих мест и тоже залпом выпили вино. В их бесстрашных сердцах жила надежда на то, что слова графа исполнятся.

Поминки длились почти до самого утра. Когда стало светать, леди Исабель всё же решилась поговорить с Вустером.

– Что вы изволите? – устало спросил тот, когда она тихонько окликнула его и подошла ближе.

– Сэр, – взволнованно начала женщина, – мне нужно с вами поговорить о завещании Льюиса. Вам о нём что-нибудь известно? Ведь вы же были рядом с ним все эти годы. – она молитвенно сложила руки.

– Ну хорошо, – сдался граф. – Я знаю, что всё своё имущество: замки, земли, деньги, крестьян, он поделил между Рафаэлем и Адэллой. Каждый из них вступит в право владения с восемнадцати лет.

Всё внутри Исабель замерло. Она ожидала, что хоть как-то упомянута в завещании.

– До этого же срока Льюис попросил меня стать их попечителем. А также, его волей было выдать Адэллу за меня замуж, по достижении ею восемнадцатой весны. Если по какой-то причине этого не случится, то девушке следует отправиться в монастырь, всё ею наследуемое имущество отойдёт обители.

Исабель не верила собственным ушам. Её родной брат не оставил ей ни фартинга. Видимо, ей тоже следовало найти утешение в монастыре. Женщина вся кипела от злости.

– Чтоб тебя там черти в котле сварили! – сквозь зубы прошипела она, громко хлопнув дверью в свои покои.

С самого утра там никто не затапливал камин. Было холодно. Исабель быстро разделась и нырнула под одеяло. Мысли о наследстве не оставляли её, и даже погружаясь в сон, она шептала:

– Всё равно Фиджеральд Парк будет моим…

В середине мая в Лондоне стало известно, что периодически возникают трудности при проведении вторичной переписи населения. В селении Фоббин, близ Брентвуда, народ, которому положено сдать очередной налог заявил комиссару: всё, что было в его силах – уже собрано и господа больше не получат ничего. Непосильные налоги спровоцировали мужицкое восстание. Его участники убивали и призывали других убивать всех сеньоров, архиепископов, богатых приходских священников. Они желали уничтожить все пергаменты и податные книги, а заодно и тех, кто их составляет. Они жаждали поскорей добраться до короля и потребовать смерти Саймона Садбери, лорда Латимера и других врагов королевства. Но добиться своей цели в одиночку эссексцы не могли, поэтому и призывали всю Англию подняться, как один человек.

В Фиджеральд Парк приехал новый человек – двоюродный дядя покойного графа Льюиса из Ньюкасла. Лет ему было пятьдесят с небольшим, но на первый взгляд многие давали меньше. Саймон был высок и грузен. Лицо, суровое и массивное, сразу внушило Адэлле и Рафаэлю неприязнь к нему. Встретила мужчину леди Исабель. Она, облачившись во всё чёрное, стояла на сторожевой башне в тот момент, когда лорд пересёк двор замка. Приезд дяди, которого она не видела почти десять лет, насторожил женщину.

Спустя полчаса Саймон уже сидел в просторной столовой и уплетал за обе щеки вкусные булочки.

– Что делается! Что делается! – говорил он. – Я был в Кенте и Эссексе, кругом творится один и тот же кошмар. Мужики убивают дворян, стряпчих и комиссаров. Не дай Бог попасться к ним в лапы человеку с чернильницей у пояса, эти звери разорвут его в клочья. Они давят всех нас, как клопов. Мой замок подвергся нападению. Если бы не быстрый конь и ночная мгла, не видать мне удачи в бегстве.

Саймон выпил целый кубок эля залпом и лишь после этого продолжил:

– Так что, моя дорогая племянница, плохи наши дела. Сколько страху я натерпелся, пока добирался до лондонских предместий. Сердце мне подсказывает, что и здесь мы не в безопасности. Вскоре эта рвань дойдёт сюда… Завидую я Льюису, что не видит он сейчас всего этого упадка. Ох, завидую! Где же такое видано, чтобы мужичье кидалось на своих господ? Куда ты катишься, мир? Видит Бог, не сдержать их нашему Ричарду у Лондонских стен. Король слишком молод. Лорд и не подозревал, что эти слова окажутся пророческими…

Кентцы и эссескцы в один день, двенадцатого июня, подошли к столице английского королевства. Эссексцы спустились с северо-восточной стороны, у Олдгетских ворот, и остановились в предместье Мейл-Энд, а кентцы подошли со стороны Блэк-Гиза. Для переговоров с бунтарями выбрали трёх очень уважаемых в городе купцов: Джона Фреша, Адама Кэрлейля и Джона Горна. А ещё перед восставшими предстал сам король. Он в сопровождении лорда-примаса и стражников подплыл к ним на лодке. Старики, сражавшиеся под Кресси, ещё помнили короля Эдуарда в молодости и видели в Ричарде его продолжение. А те, кто сражался в свое время под знаменами «Черного принца», видели в Ричарде отца. Но Ричард был ещё молод, и пока не обладал той храбростью, какая была у отца и деда. Он впервые видел свой народ так близко. Заметив волнение короля, лорд-примас приказал гребцам возвращаться, поскорее скрыться от разъярённой толпы.

Повстанцы обрушали весь свой гнев на замки и поместья господ. Дворяне пытались укрыться в стенах Лондона. Крестьяне жгли дома и земли, убивали хозяев. Многие в те страшные дни пожалели, что в их жилах текла голубая кровь. Хуже всего пришлось поместьям, в которых не было мужчин: они либо воевали во французских землях, либо сложили там свои головы. Обалдевшие от роскоши крестьяне тащили с собой всё, что только могли унести. Такая же участь, несомненно, ждала бы и Фиджеральд Парк, если бы в его стенах не расположился отряд под командованием графа Альфонса. Рыцари пережидали в замке покойного боевого товарища неспокойные времена, набирались сил после похода во Францию. За стенами всё чаще раздавались крики:

– Эй, господа! Что вы попрятались в свои норы, словно жалкие крысы?! Рыцари, вы трусы! Позор!!!

Альфонс и его солдаты изо всех сил сдерживали натиски восставших. Бедняки, сметающие всё на своём пути, столкнулись с силой воли рыцарей, которые дали клятву леди Исабель: они будут защищать замок до последнего вздоха, потому что оберегать женщин и детей – их долг перед Господом и людьми.

– Друзья мои! – обратился к братьям по оружию Вустер. – Мы должны отстоять Фиджеральд Парк в память о его хозяине. Надо показать этим мерзавцам, кто такие рыцари его величества короля Англии Ричарда Второго! Встанем же под знамёна! Часть солдат во главе со мной будут биться с ними за стенами замка. Вторая половина останется охранять крепость.

На этот призыв откликнулись почти все, в том числе и четырнадцати летний Рафаэль. Его привлекало всё, что касалось войны, с неподдельным интересом он слушал рассказы графа Вустера о кровавых битвах. Граф очень подробно рассказывал об этих событиях, и юноша старался не упустить ни единой детали. В наивном юношеском сердце таилась одна заветная мечта – стать доблестным рыцарем и заслужить наконец золотые шпоры, которые ещё никто из рода Фиджеральдов не смог получить. Во снах Рафаэль не раз видел себя верхом на боевом коне. Он жаждал расквитаться с теми, кто убил отца, теми, кто пытается сейчас осадить замок, теми, кто утверждал или утверждает, что Фиджеральды сплошь одни невежды и мерзавцы.