Юные сердца. Так сложились звёзды

Юные сердца

Так сложились звёзды

Oks Ivgi

Иллюстратор jayflow GPT-4o

© Oks Ivgi, 2025

© jayflow GPT-4o, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0067-2796-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Хитер лежала, укутавшись в простыню из грубой деревенской материи. Рядом, развалившись по-барски, спал граф Фиджеральд. Девушка окинула его взглядом и осторожно встала с кровати. Храп мужчины изредка нарушал тишину комнаты. Стройные ноги Хитер почти неслышно ступали по холодным половицам.

– Ты куда?

Девушка вздрогнула от неожиданности.

– Я спрашиваю, – повторил граф, – куда ты собралась? Я же заплатил тебе за всю ночь! Изволь повиноваться. Я приказываю тебе остаться!

Хитер подчинилась ему. Она покорно вернулась в смятую постель. Фиджеральд повелительно притянул девушку к широкой мускулистой груди. Руки графа причиняли Хитер боль.

– Отпустите меня, – еле слышно произнесла она. – Мне больно, – на глазах навернулись слёзы.

Льюис ослабил хватку. Тело девушки содрогнулось. Лицо графа исказила гримаса негодования.

– Какого чёрта ты ноешь! – зарычал он. – Или тебе не нравится? Запомни, я заплатил тебе деньги, и ты должна их отработать!

Фиджеральд грубо запрокинул голову Хитер. Его серо-зелёные холодные глаза встретились с её чёрным бархатистым взглядом.

В это мгновение по телу девушки пробежал неприятный холодок. На лице Льюиса нельзя было прочесть

ничего, кроме упрямой гордыни и злого тщеславия. Он смотрел на Хитер, как на аппетитный кусок мяса, приготовленный специально для него. Руки графа стальными тисками сжали затылок девушки, а губы впились в её нежную лебединую шею.

– Льюис, – почти бесшумно взмолилась бедняжка, – мне больно! Отпусти, пожалуйста! Ради Рафаэля! Ради твоего сына!

Граф разжал пальцы. Хитер тут же вскочила с постели и отбежала на безопасное расстояние. Она с ненавистью смотрела на равнодушно-надменное лицо Фиджеральда.

– Только не надо скулить, – холодно произнёс он. – Я ничего такого не сделал. Подумаешь, хотел немного развлечься.

– Так иди и развлекайся со своей жёнушкой, а меня оставь в покое! – наконец собралась с духом Хитер. – Льюис, позволь мне с сыном уехать из этого города. Позволь нам вернуться на мою родину, в Венецию.

Граф смерил её ледяным взглядом.

– Нет, – процедил он сквозь зубы. – Ты можешь проваливать на все четыре стороны, но Рафаэль останется со мной. Он как-никак мой сын. Он Фиджеральд!

– Но графиня никогда не позволит привезти его в замок! Она его возненавидит! – старалась образумить графа Хитер, но тот остался непреклонен.

– Меня абсолютно не волнует, что об этом скажет Делия. В замке хозяин я, и она будет делать так, как угодно мне. А Рафаэль станет моим законным наследником.

Хитер хотела ещё что-то возразить, но Льюис не слушал её. Он быстро собрался и, швырнув на постель увесистый кошелёк, набитый золотом, вышел из комнаты.

Девушка осталась одна. Она подошла к маленькому окошку, которое выходило во двор и увидела, как Льюис поплотнее запахнул малиновый плащ и поспешил вскочить на чёрного как ночь жеребца Нарцисса. Он мчался во весь опор по направлению к своему имению, в Фиджеральд Парк. Когда силуэт скрылся из виду, Хитер облегчённо вздохнула и, поёжившись от холода, накинула на плечи шерстяное одеяло. В камине догорали сырые дрова, но от них было мало толку. От безжалостных пальцев графа на шее выступили синяки, всё тело ломило от грубых прикосновений.

Девушка с ужасом вспоминала их первую встречу. Фиджеральд был сильно пьян, еле стоял на ногах. Тем не менее, был в состоянии почти силой затащить её в постель. Льюис был несдержан, словно голодное животное. Но он много заплатил. Так повторялось раз за разом. Хитер надеялась, что он уснёт от переизбытка вина, но Льюис всегда был готов к плотским утехам. Её подруги по несчастью завидовали. Такой интересный, молодой, щедрый аристократ. К тому же, производит впечатление первоклассного жеребца!

Вскоре Хитер забеременела, потом родила, а граф всё не оставлял девушку в покое. Каждый раз, когда Фиджеральд появлялся в таверне, выбирал её. Льюис и сам не знал, что же его так привлекло в этой совсем ещё девчонке. Возможно, причиной служило сходство девушки с одной особой, ранившей когда – то его сердце. После того, как Хитер родила мальчика, его счастью не было предела, ведь Делия вот уже три года не могла подарить ему ребёнка, а Хитер явила свету Рафаэля, черноволосого, зеленоглазого и смугловатого мальчишку, маленькую копию графа.

Льюис мчался в Фиджеральд Парк. Его ничего не могло остановить: ни дождь, орошавший лицо холодными каплями, ни ветер, развевавший малиновое полотно плаща, ни физическая усталость. В замке его ждала Делия, с которой нужно было серьёзно поговорить о Рафаэле. Супруга ни за что не примет ребёнка. Она будет противится. Но на этот раз ей придётся просто согласиться, потому что ОН – Граф того желает.

Фиджеральд ещё сильнее пришпорил Нарцисса. Жеребец пустился галопом по извилистой горной дороге, из-под копыт в разные стороны разлетались мокрая глина и грязь. Но Льюис не обращал на это внимания, он полностью погрузился в свои мысли. Лишь когда в свете заходящего солнца пред глазами предстали старинные серые стены Фиджеральд Парка, граф вновь вернулся к реальности. В просторном полутёмном холле замка его встретила Делия. Она стояла на лестнице. Янтарные глаза, обрамлённые длинными чёрными ресницами, печально наблюдали за мужем. Лицо, обычно румяное, покрылось болезненной бледностью. Каштановые волосы скрывала белая кружевная косынка.

– Добрый вечер, мадам, – нарочито церемонно произнёс Фиджеральд, вспоминая разгоревшуюся ссору, предшествующую его отъезду в Лондон. – Как вы себя чувствуете? Вам уже лучше?

Делия молча кивнула. Граф подошёл к ней и низко поклонился. Женщина ответила с той же холодной любезностью:

– Да, я чувствую себя лучше, вы напрасно волновались. – всё же удостоила его ответом графиня.

В этих словах была видна вся суть их отношений: они так и остались чужими друг другу. Ничто, кроме титулов не связывает их. Льюис возможно считал, что жена нужна только для того, чтобы производить на свет потомство, а Делия не разделяла такой позиции. В юности, когда о браке с представителем высшего сословия не было и речи, она испытывала нежные чувства к молодому Альфонсу, графу Вустеру, нынешнему другу Фиджеральда.

– Делия, мне надо с вами очень серьёзно поговорить, – начал беседу Льюис.

Графиня молча кивнула головой, тем самым предложив проследовать за ней. Оказавшись в просторном пустующем зале, Фиджеральд продолжил:

– Мне нужно кое – что вам сказать, – прозвучало угрожающе.

– Я вас слушаю. – ответила слегка дрогнувшим голосом Делия. – В чём дело?

– У меня есть сын. И я хочу привезти его в Фиджеральд Парк.

Такой наглости от этого человека, своего мужа, она не ожидала. Лицо ещё сильней побледнело.

– Как ты смеешь? – наконец выдавила графиня из себя. – Как ты можешь мне это говорить?!!!

– А что в этом такого? – возмутился Фиджеральд. – Я мужчина, и имею право иметь детей. А раз собственная жена не может родить мне ребёнка, то я могу обратиться за помощью к кому-нибудь другому!

От этой бесчеловечности супруга Делии стало ещё больнее. Ей захотелось ударить его по лицу со всей силы, чтобы с него сошла наглая усмешка. Она замахнулась и залепила графу звонкую пощёчину. Хотела повторить вновь. Но Льюис перехватил руку и оттолкнул жену так, что та упала на холодный каменный пол и разрыдалась, что было мочи. Сквозь всхлипывания, она сыпала на голову мужа всевозможные проклятия. Но он не собирался их слушать.

– Прекрати! – почти по-звериному зарычал Фиджеральд. – Я больше не желаю выслушивать твои претензии. Мне всё надоело. Я устал!!! Если тебя не устраивает моё решение, то можешь уходить Тебя никто не держит. В монастыре тебе будут рады. Там очень ценят таких послушных овечек, как ты.

Льюис даже не подозревал, как больно ранит этими словами Делию. Они, словно сотни острых кинжалов, в один миг вонзившихся в сердце, убивали её. Она готова была умереть, лишь бы больше не слышать этот самоуверенный голос. Подумать только, когда она ещё не была за ним замужем, то наивно полагала, что сможет его полюбить. Как же она ошиблась… От осознания этого, на душе стало ещё невыносимее. Когда граф вышел из зала, Делия процедила сквозь зубы с ненавистью:

– Я отомщу тебе, вот увидишь. Отомщу и тебе, и этому мальчишке. Пусть сейчас сила и власть на твоей стороне, но придёт время, и ты мне за все заплатишь. А не ты, так твой бастард! Я клянусь!

1 часть «Шаги в бреду». Англия, 1368—1386 гг.

1 глава «Фиджеральд Парк»

Фиджеральд Парк утопал в зелени многовековых дубов. Он возвышался, словно огромный чёрный великан, в багряном зареве заката. Весна постепенно вступала в свои права, и хотя за стенами замка ещё бушевали пронизывающие холодом ветра, люди чувствовали приближение тёплых дней. Они с нетерпением ожидали, когда же воды Темзы согреет скупое английское солнце.

Графиня Фиджеральд молча лежала на атласных простынях в окружении множества подушек. Она наконец-то готова была подарить графу наследника или наследницу, и теперь все обитатели замка, в том числе и сам Льюис, сгорали от любопытства, кем же она разродится. Мужчина надеялся, что супруга даст их семье ещё одного сына. Но день родов все не наступал, и лекари начинали волноваться. Однако, сама роженица оставалась спокойной, ведь только ей одной была известна истинная причина этого. Дело было в том, что виновник чуда – не граф. Отцом ребёнка являлся Альфонс Вустер, её давний друг. Девять месяцев назад мужчина спас её от мучительного одиночества, согрел сердце и душу. Льюис ничего об этом не знал и был уверен, что именно он дал жизнь будущему сыну.

Рафаэлю, которого все считали сыном Делии, недавно исполнился один год и два месяца. Он был крепким мальчиком и обещал стать храбрым воином, таким же, как его отец. Рафаэль рос чудесным ребёнком, но Делия все равно ничего не могла поделать со своей ненавистью к нему. Льюис принуждал супругу притворяться любящей матерью на людях. Женщина никак не могла осознать, что вина лежит на самом графе, который силой отнял мальчика у обезумевшей от горя и страха Хитер.

Фиджеральд любил сына всем сердцем, видел в нем продолжение себя. От матери Рафаэль не унаследовал ничего, кроме изящных рук с длинными тонкими пальцами. Льюис больше не вспоминал о Хитер после того, как безжалостно вырвал сына из её объятий и приказал свои людям отвезти девушку в ближайший монастырь и оставить её там навсегда.

Льюис вынудил жену поклясться на распятии в том, что она никогда, даже под пытками, не скажет никому правды о рождении Рафаэля. Но если все же нарушит слово, то граф своими руками убьёт её. Говоря об этом, он совсем не шутил. Делия заставляла себя молчать, так как знала, что все слуги, ставшие невольными свидетелями того, как муж привёз сына в замок, постепенно куда-то исчезли без следа. Графине было боязно последовать за ними. Во время военных действий её муж славился особой жестокостью. В подземельях замка, слышала женщина, можно встретить прикованные к стенам скелеты замученных голодом и жаждой несчастных. Делия изо всех сил старалась забыть, кто на самом деле является матерью этого мальчишки, но гордость не позволяла ей этого сделать. Каждый раз, когда по утрам юная горничная с улыбкой на губах приносила в покои Рафаэля, она изображала на своём лице радость, когда внутри все клокотало от жгучей ненависти к безвинному мальчишке.

Совсем другое чувство Делия испытывала к тому ребёнку, который находился во чреве. Она уже всем сердцем любила его, и ни на минуту не сомневалась, что это плод истинной любви. Пусть недолго, но любовь была. Женщина чувствовала моральное удовлетворение от того, что Льюис будет считать чужого ребёнка своим. Но между супругами была лишь одна небольшая разница. Граф не знал, что жестоко обманут. Это огорчало Делию, но сказать правду она не решится, по крайней мере, сейчас.

«Ну ничего, не все сразу. Этот ребёнок обязательно отомстит за меня, я в этом уверена. Льюис, ты когда-нибудь узнаешь, что не отец, и тогда я вдоволь посмеюсь», – думала она, лёжа в окружении множества лекарей и повитух, крича от дикой боли. Но она почти перестала её чувствовать, когда увидела стоявшего рядом мужа. Граф только что приехал из Лондона и был взволнован. Лицо покрылось бледностью, руки дрожали. Делия лежала на огромной постели извиваясь в муках, и ему стало её жаль, пожалуй, впервые за все время их брака. Янтарные глаза испуганно смотрели на него, в них читалось что-то ещё, но конкретно граф понять не мог. В эти мгновения Делия чувствовала себя, как никогда, победительницей. Она опровергла все обвинения супруга. Она беременна и через несколько минут явит свету новое существо. Женщина вся была преисполнена ожидания, и когда тишину огласил пронзительный крик, заплакала от счастья. По щекам покатились горячие слезы.

– Кто? – взволнованно спросил граф.

– Девочка, сэр, – ответила молодая девушка в белом накрахмаленном переднике, держа крошку чисто вымытыми руками.

Граф Фиджеральд осторожно взял младенца в свои крепкие руки и не отрываясь посмотрел на это прелестное личико с глазами, словно две большие золотые монеты. Сердце Льюиса дрогнуло, на лице расплылась умилённая улыбка.

– Как вы её назовёте? – тоже улыбаясь, спросила девушка. – Она наверняка станет истинной красавицей и гордостью вашей семьи. И стоит подобрать соответствующее имя.

– Я хочу назвать её в честь своей матери. Мне кажется, имя Адэлла ей прекрасно подойдёт. Ты согласна? – обратился он к Делии.

Та не смогла ничего произнести в ответ и лишь кивнула. Все её мысли в этот момент были лишь о дочери.

Так девочку и назвали. Через две недели её окрестили в семейной часовне Фиджеральдов. В этих стенах крестили, венчали и отпевали не одно поколение этого знатного рода. Делия очень полюбила свою малышку, в ней она увидела новый смысл своей жизни. Льюис тоже очень привязался к девочке, даже немного позабыв о Рафаэле. Но вскоре мальчик напомнил о себе. Его нянька Брэнда внезапно тяжело заболела и не смогла продолжать ухаживать за своим подопечным. Тогда граф распорядился, чтобы Рафаэля и его сестру поместили в одних покоях, под присмотром няни дочери, Джины. В замке было необычайно холодно для весеннего времени, и детей положили в одну кровать. В камине догорали остатки дров, мальчик инстинктивно жался к малютке, чтобы согреть её и не замёрзнуть самому. Оба, свернувшись калачиками, спали под одним одеялом. Уже в раннем возрасте между братом и сестрой зарождалась привязанность друг к другу, настолько крепкая, что уже через несколько дней, когда маленькому графу нашли новую няню, он ни в какую не дал себя увести. Адэлла тоже подняла рёв. В конце концов, Джине было позволено ухаживать за ними обоими. Заботливая прислуга сразу заметила тесные отношения детей и не преминула рассказать об этом своей госпоже:

– Леди Делия, – слегка волнуясь, обратилась она к графине Фиджеральд, – ваша дочь очень привязалась к Рафаэлю. Они ни секунды не могут друг без друга.

Делия недовольно посмотрела на девушку и холодно произнесла:

– Вскоре это пройдёт, они слишком разные.

– Но ведь они брат и сестра, как они могут быть разными? – удивилась Джина.

– Не твоё дело, – коротко оборвала девушку Делия.

«Они разные, – подумала она про себя, – совершенно разные. Адэлла рождена не от Льюиса, она не унаследует его жестокость и самоуверенность. Её отец – добрый и справедливый Альфонс, она станет его копией». Делия подошла к распахнутому окну. Лицо обласкал свежий вечерний воздух. Сквозь лёгкий серебристый туман на неё взирала полная луна, заливая комнату холодным светом. Горничная потушила свечи и бесшумно вышла за дверь, оставив графиню наедине с собой.

– Милый мой Альфонс, – прошептала женщина в ночную тишину, – если бы ты знал, как я люблю тебя, то не оставил бы меня одну с этим чудовищем.

При упоминании графа, её голос стал жёстче:

– Я никогда не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас. О, если бы ты только знал! – её слова становились все громче, но она уже не боялась, что кто-то услышит.

– Леди Делия, – прервала её Джина, личико которой вопросительно выглянуло из-за двери, – вы не хотите пожелать спокойной ночи малышам?

– Да, конечно, – ответила графиня, стараясь собраться с мыслями.

В комнату вошла горничная. В одной руке она держала спящую Адэллу, а другую крепко сжал Рафаэль, с трудом стоя на маленьких ножках.

– Вот кого я вам принесла! – с улыбкой сказала Джина. – А ну-ка, дети, покажите, как вы по мамочке соскучились.

Делия взяла дочь на руки и крепко прижала к груди.

– Деточка моя, – почти беззвучно прошептала она, – я так тебя люблю.

Она нежно поцеловала её в пухленькую щёчку и вернула горничной. Затем холодно прильнула к щеке приёмного сынишки. Вскоре Джина с детьми удалилась из покоев. Графиня снова осталась одна. Она готова была кричать во все горло от презрения к графу Фиджеральду. Больше не было сил скрывать эту ненависть. Все это давило на шею мёртвым узлом так сильно, что иногда казалось, что нечем дышать. Делию терзало желание наконец разрубить его, освободить душу от этих дьявольских пут.

Женщина отчётливо осознавала, что больше не может жить в этих стенах, но также понимала и то, что Льюис не отпустит её просто так. Выход только один – скрыться от него в Божьем доме. Только туда теперь может лежать её путь. Подальше от Фиджеральд Парка, его хозяина, соблазна супружеской измены, который, словно раскалённое железо, жёг её сердце. Подальше от Альфонса – её единственного любимого.

Делия зажгла тускло замерцавшую в ночной мгле свечу и торопливо начеркала на пергаменте несколько строк. Затем она раскрыла сундук из красного дерева, обитый золотыми лентами, и, взяв оттуда мужской плащ, почти бесшумно скользнула за дверь своих покоев. В галерее никого не было, лишь луна проливала свой свет в распахнутое настежь окно. Делия с тоской взглянула на неё и тяжело вздохнула.

Перед глазами вновь предстало прекрасное лицо Альфонса: бездонные карие глаза, тонкие черты лица, обрамлённые белокурыми прядями волос.

Делия твёрдо решила, что уйдёт в монастырь. Нужно лишь в последний раз увидеть дочь. Адэлла останется в замке. Здесь ей будет лучше, хоть и тяжело без матери.

– Доченька, – тихо проговорила она, в последний раз склонившись над спящей девочкой, – прощай.

Адэлла на мгновение открыла свои янтарные глаза. Лицо Делии показалось ей лицом доброй феи, и только много лет спустя она поймёт, что это была её мать. Пройдёт время, и Адэлла сумеет простить поступок самого близкого человека. Но это будет позже. А сейчас, девочка лишь улыбнулась вслед женщине.

Сердце Делии больно защемило и готово было разорваться пополам, но она нашла в себе силы закрыть дверь детских покоев. Графиня вышла во двор и тихо пробралась в конюшню, стараясь не попасться на глаза слугам и конюху. Делия взяла одну из лошадей и тихо вывела её за ворота замка. Когда Фиджеральд Парк остался позади, женщина облегчённо вздохнула, вскочила в седло и ударила ногами в бока лошади. Делия в последний раз взглянула на тёмные громады замка, ещё недавно служившего ей тюрьмой, а затем пустила животное по каменистой дороге в сторону Лондона. Там её ждал постриг. Она знала, что во что бы то ни стало сменит мирское имя и титулы на простой наряд невесты Христовой. Графиня Делия Фиджеральд должна умереть этой ночью, но утром на свет появится новая женщина, сестра Делия. Сегодня она готова всецело посвятить себя Господу Богу.

Маленькая девочка тесно прижалась к спине отца, обвив его талию ручонками. Её каштаново-русые волосы развевал лёгкий августовский ветер, полуденное солнце обжигало кожу. Льюис с дочерью выехал из ворот Фиджеральд Парка.

– Адэлла, почему ты вся дрожишь? Чего ты так испугалась? – спросил граф.

– Она боится лошадей. Верховая езда не для неё, – насмешливо глядя на сестру снизу вверх, ответил Рафаэль.

– Я не боюсь лошадок, отец, они мне просто не нравятся, – пролепетала девочка. – А вот Рафаэль боится крови!

Адэлла тут же ощутила на себе злой взгляд брата.

– Она врёт! – возмутился тот. – Это неправда!

– А кто тогда весь позеленел, когда увидел, как служанка в курятнике отрубила голову курице? – не унималась сестра.

– Хватит уже! – попытался успокоить детей граф. – Давайте больше не будем об этом.

Его повелительный тон заставил замолчать обоих. Адэлла взглянула на Рафаэля, который показал ей кулак. Она в ответ – язык и рожки, как у коровы. Отец берет её с собой в Лондон, а Рафаэль остаётся в замке. Мальчику уже исполнилось пять лет. Он рос крепким малым, нежную кожу покрывал загар, черные непослушные кудри почти достигли плеч. Льюис довольно оглядел сына и пришпорил коня. Животное резво припустило по пыльной дороге и вскоре граф с дочерью скрылись из виду. Рафаэль же остался один на заднем дворе. Стражники, опустившие мост, вновь его подняли и ушли выполнять другую работу, чтобы к возвращению графа все его распоряжения были исполнены. Вокруг воцарилась тишина.

– Рафаэль! – вдруг нарушил её голос кормилицы. – Тебя повсюду ищет леди Исабель. Она очень хочет тебя видеть.

– Зачем я ей понадобился?

Мальчик был явно не в духе.

– Не могу знать, но леди не любит, когда её заставляют ждать, – настаивала Джина. – Ну, поторопись же, несносный мальчишка, или она прикажет наказать тебя.

– Нет, я её не люблю, она нам не мама!

– Рафаэль, она же твоя тётя, и ты обязан её слушаться. Ты должен.

– Ничего я не должен этой тётке, она мне не мать! – закричал он на няню, и не успела она опомниться, как мальчишка развернулся и побежал в замок.

Девушка кинулась за ним вдогонку, но поскользнулась на одной из ступеней и упала. В это время Рафаэль скрылся из виду. Не осталось никакой надежды разыскать его среди многочисленных башен, коридоров и потайных ходов замка. Лишь к ужину, если проголодается, он сам придёт на кухню, чтобы попросить чего-нибудь вкусного, как это делают все дети в его возрасте.

Рафаэль нёсся вверх по винтовой лестнице, сердце бешено колотилось в груди.

– Она мне не мать! – сквозь слезы шептал он снова и снова. – Не мать! Я её не люблю, совсем не люблю! Она злая и некрасивая!

Мальчик сказал бы сейчас все что угодно, и это казалось бы ему чистой правдой. Все, кроме того, что она некрасива. Исабель была прекрасна. Большие, зелёные, слегка раскосые глаза обрамляли длинные ресницы. Черные брови подчёркивали их яркий, почти ядовитый цвет. Сестра графа, по словам многих, была самой красивой женщиной в королевстве.

Рафаэль остановился у незнакомой двери, которая оказалась не заперта. Он, съедаемый любопытством, открыл её. Несмазанные петли громко скрипнули. Внутри не было ни души, лишь тусклый солнечный свет пробирался сквозь решётку единственного маленького окошка. Мальчик огляделся. Его окружали серые каменные стены, такой же высокий свод и холодный пол. Это не жилая комната. Об этом говорило все: и холод, пронизывающий сквозь одежду, и темнота, давящая на нервы. Рафаэль уже собрался возвращаться, но вдруг увидел в углу ещё одну неприметную дверцу, она тоже не была закрыта до конца. Мальчик крадучись подошёл к ней и приоткрыл. Глаза не различали ничего, кроме непроницаемой тьмы, но постепенно, где-то в её глубине, стало появляться едва заметное приближающееся свечение и послышались голоса.

– Надо будет следить за этим подземельем, иначе оно придёт в негодность.

– А зачем оно нужно графу? Оно же старое, здесь небезопасно…

Дальше Рафаэль слушать не стал, он поспешил уйти, чтобы не быть обнаруженным. Но для себя мальчик уже решил, что ночью придёт сюда вновь и спустится вниз, чтобы узнать, что это за подземелье и зачем оно нужно отцу.

Граф Фиджеральд остановил свою лошадь у большого красивого дома на узкой Лондонской улочке. Адэлла с интересом разглядывала все вокруг. Она впервые выехала за пределы замка. Девочка старалась запомнить каждый миг. Даже неприятный запах городских улиц в этот момент казался ей самым прекрасным ароматом – ароматом чего-то нового доселе неизведанного. Отец осторожно ссадил её с лошади на землю, и она последовала за ним, взяв его за руку. Адэлла еле поспевала за графом, но сердце готово было выпрыгнуть из груди от счастья.

Когда они оказались в просторном холле того самого дома, девочку поразила его роскошь. Стены были побелены до самого свода и украшены искусно вышитыми гобеленами и картинами. Девочка впервые увидела эти изображения в рамах. В Фиджеральд Парке такого не было. Следом, за картинами, ее внимание привлёк огромный камин. Адэлла подбежала к нему и подставила слегка озябшие ладошки. По телу пробежало приятное тепло. Она заворожённо смотрела на танец языков пламени и вздрогнула от неожиданности, когда холл огласил низкий голос хозяина.