Африканский тиран. Биография Носорога. Продолжение

Если кому-то сочетание «мелкие толпы» покажется странным, это связано с тем, что по меркам больших городов то, что на Кисиве представлялось «толпой», было на самом деле заурядным и почти незаметным скоплением праздного народа. Но Кифару прожил тут большую часть жизни и у него, всякий раз, когда он оказывался возле стадиона, широко открывались глаза и радостно стучало сердце. Хотя кто-кто, как ни он был виновником столь разительного преобразования некогда полусонного острова.

Это ещё хорошо, что закончился учебный год, потому что иначе к здешней публике присоединилась бы сотня-другая студентов и их профессоров из соседней Шуле-я-кати – центральной школы острова, дававшей ребятам если не университетское, то уж точно институтское образование по наиболее востребованным специальностям, связанным с компьютерами, финансами и дизайном. Изначально были планы преподавать и более фундаментальные науки, от физики до сельского хозяйства и медицины, однако Кифару и его уполномоченные друзья довольно быстро сообразили, что физика – это сегодня сплошная теория, официальная медицина по большей части вредна, а сельскому хозяйству желающие могут гораздо лучше научиться у местных стариков. Медицине, кстати, тоже.

Кифару собирался первым делом найти жену. Поздоровавшись с охранниками на служебном входе, зашёл в здание стадиона и направился кротчайшим путём в сторону её кабинета на втором этаже.

Эта часть была закрыта от посторонних, на чём настояла именно Самира, хотя Абрафо, его самый закадычный друг и заодно директор всего комплекса, поначалу её мнения не разделял и слегка поартачился. Кифару дал им всласть поспорить, послушал-послушал и в итоге принял сторону руководительницы ставшего с некоторых пор главным спортивного проекта острова. Открытость была на Кисиве доброй традицией, но безопасность с некоторых пор представлялась ему более важной для будущего.

Ни посторонних, ни людей вообще в коридорах не наблюдалось. Видимо, все разошлись по студиям и ложам, поскольку, если ему не изменяла память, сейчас должна была вестись прямая трансляция финала. Судить об этом можно было по приглушённому стуку мяча, женским крикам и гудению зрительного зала. Звуконепроницаемость конструкции стадиона могла сравниться разве что с его акустикой.

Первым, кого он повстречал на пути, был некто иной, как Фураха, его брат, шедший навстречу в обнимку с какой-то незнакомой девицей. Оба чему-то весело улыбались.

При виде Кифару улыбка Фурахи слетела с лица, а рука машинально выпустила плечи спутницы.

– Договорим после, – сказал он, подталкивая смутившуюся девицу вперёд и останавливаясь.

– Доиграешься, – лаконично отчитал брата Кифару, но развивать мысль не стал. – Ты мне нужен.

– Что случилось? – Фураха тоже считал ниже своего достоинства оправдываться.

– Пока ничего. Пошли.

Самира сейчас наверняка при делах, так что едва ли ждёт его появления. А встреча с братом подсказала Кифару одну любопытную идею.

– Ты знаешь Джона Смита? – поинтересовался он по дороге.

– Не припомню такого, – признался Фураха, с серьёзным видом распахивая перед ним дверь в комнату, откуда фактически велась регистрация всех приезжих и где обворожительной улыбкой, показавшейся Кифару сейчас особенно невинной, их встретила Узури.

– Давай проверим. Привет, невестушка. Как мама? Как сама?

– Всё хорошо, дядя Кифару, – машинально вставая, отозвалась Узури. – Чем вам помочь?

Братья молча переглянулись. Взгляд одного молил о молчании, взгляд другого безпощадно жалил.

– Посмотри-ка, пожалуйста, есть ли в вашей базе покупавших билеты на нынешнее мероприятие товарищ по имени Джон Смит. Думаю, из США, хотя не факт.

Узури села к экрану и быстро защёлкала изящными пальчиками с зелёными ноготками по клавишам.

– Мне кажется, я регистрировал нескольких Смитов, – вспомнил тем временем Фураха, становясь за креслом жены и нежно, но демонстративно кладя руки ей на плечи.

Кифару присел на край стола, с любопытством наблюдая за обоими.

Они были почти одногодками, и почти сразу же после рождения их решили поженить. Мать Узури, Мазози, оказалась у Кифару одной из первых женщин. И точно первой, которая согласилась ради взаимного удовольствия поиграть в рабыню. ПоИ точно первой, которая согласилась ради взаимного удовольствия поиграть в рабыню. авишам. варищ по имени Джон Смит. проектатом она благополучно вышла замуж, а Узури, когда подошёл срок, стала женой назначенного ей с детства Фурахи. Который, не нагулявшись, рисковал теперь очень сильно её обидеть, чего Кифару никак не мог ему позволить.

– Да, ты прав, – сказала Узури, разглядывая экран. – У нас тут отмечено целых три Смита, и два из них – Джоны. Вам какой нужен?

– Фотографии есть? – встрепенулся Кифару.

– Конечно.

Со всех трёх фотографий на него смотрели совершенно незнакомые лица. Почему-то он был несильно удивлён.

– Вы всех снимаете при регистрации?

– Мы всё делаем по правилам, – не замедлил отозваться Фураха, делая многозначительное ударение на слове «всё».

Кифару незаметно для девушки укоризненно покачал головой, а вслух сказал:

– Узури, дорогая, покажи-ка мне выборку всех мужчин-иностранцев в возрасте, скажем, от тридцати, хотя, нет, пожалуй, от сорока лет. Тому, кого я ищу, думаю, все пятьдесят, но кто их там, светлокожих, знает.

От шеи и худеньких плеч Узури приятно веяло цветами. Кифару занял место брата и даже наклонился, чтобы получше видеть экран. Ничего, пусть дурачина слегка поревнует и представит, что может потерять.

Программа регистрации оказалась настолько продвинутой, что Узури смогла выводить на монитор по четыре портрета за раз. Таким образом Кифару удалось довольно быстро заметить нужную ему физиономию, хотя она была настолько маловыразительной, что он не сразу её признал. Пришлось отматывать список назад.

– Вот этот. Как его настоящее имя?

– Если его настоящее имя соответствует имени в паспорте, – быстро сориентировалась в происходящем Узури, – то зовут вашего «Джона Смита» Дэвид Спенсер Стюарт.

Полное имя мистера Стэнли было Рэймонд Стюарт Стэнли. Видимо, они и в самом деле братья. По матери или как-нибудь ещё.

– Отличная работа! – похвалил ребят Кифару и обнял радостно вскочившую с кресла девушку. – Здесь он или уже уехал, вы, конечно, не знаете.

– Увы, информация об отъезде к нам не поступает, – сокрушённо вздохнула Узури.

Кифару успокаивающе чмокнул её в лобик, пожал тонкие пальчики, сверкнул глазами в сторону притихшего братца и торопливо вышел.

Если этот дурачина обидит её, и она его бросит, то, во-первых, ему будет поделом, а во-вторых, он, Кифару, с полным правом заберёт бедняжку под свою опёку. Раньше он никогда не думал о невестке в таком духе, но сейчас ему вспомнился их коротенький разговор на свадьбе её матери:

– Я бы пошла с тобой, но мне пока нельзя.

Узури тогда было лет десять, и Кифару ничего не почувствовал, но почему-то эти слова завязли в его памяти.

Откуда ему в голову вот уже второй день лезут всякие глупости? Наверное, всё из-за того же Джона Смита. Который к тому же вовсе не Джон Смит, а обычный лгун.

«Обычный лгун» вышел ему навстречу из кабинета Самиры и застыл на пороге с дежурной улыбкой.

– Что вы тут делаете? – не церемонясь, поинтересовался Кифару.

– Как видите, веду себя довольно подозрительно, хотя и не скрываюсь.

– А чем вам не нравится имя Дэвид?

– О, да ваша служба разведки, похоже, не дремлет!

– Паспорт тоже поддельный?

– Боже упаси! С чего вы решили? Паспорт самый обычный, такой же поддельный, как у всех.

Кифару не стал уточнять, что именно имеет в виду собеседник, мягко его отстранил и заглянул в кабинет. Из-за углового столика ему сконфужено улыбнулась Мсайдизи, помощница Самиры, давая понять, что начальница в бегах.

– Похоже, нам по пути, – заметил новоиспечённый Дэвид Стюарт. – Я тоже разыскиваю вашу замечательную жену.

– Хотите предложить спонсорство?

– Отнюдь. Не люблю тесниться, знаете ли. Спонсоров, как я погляжу, у неё и без меня хватает, а я – волк одинокий.

– Кто вам сказал, что вы волк?

– Никто. Я так себя ощущаю.

– Ощущения бывают обманчивыми.

– Не в моём случае, уверяю вас. Кстати, вы уже подумали над моим предложением?

Думал ли он над его предложением? Только и делал, что старался не думать всё это время.

– Нет, не довелось.

– Дело ваше. Но время идёт. Я бы даже сказал «бежит». Хотя я вас никоим образом не тороплю. Ваш остров, ваши деньги, ваши люди, ваши жёны и ваши дети. Надеюсь, малыши в порядке?

– Не надейтесь. В порядке.

– Рад слышать. Подрастающее поколение – наше будущее.

– У вас тоже есть дети, мистер Стюарт?

– Вообще-то я предпочитаю Спенсер. Да, есть, две дочки. Одна вот-вот грозится сделать меня дедушкой.

Кифару был удивлён услышать, что перед ним по-своему обычный человек, живущий заурядной жизнью немолодого папаши.

– А другая?

– Другую, я предпочёл бы не обсуждать, уважаемый Кифару. – Голос собеседника слегка дрогнул, причём вполне натурально. – Она инвалид детства и постоянно находится в специальной лечебнице, с матерью, моей первой женой.

– Извините.

– Пустяки.

Действительно, было похоже, что Дэвид Стюарт, то есть Спенсер, вот-вот откроется перед Кифару своей новой, человеческой стороной. Если и выдуманной, то вполне органично.

Существовало два места, где могла находиться Самира во время трансляции соревнований, если её не оказывалось в кабинете.

Кифару со своим примолкшим спутником прошли в ложу для почётных гостей. Тут тоже на страже стояли двое бравых молодцев, которые Кифару с лёгким поклоном пропустили, а на Дэвида Стюарта посмотрели весьма подозрительно, но тоже останавливать не стали. Тот машинально показал им свой билет.

В почётной ложе Самиры не было. Много времени на выяснение этого обстоятельства не потребовалось, поскольку ложа оставалась почти пустой. Пока пустой. Через чистые стёкла Кифару видел, что на площадке ведётся обычная подготовка к матчу. Даже волейболистки ещё не вышли на разминку. Правда, сам стадион был, напротив, уже почти полон. Зрители не хотели упустить ничего интересного. Выходит, звуки «прямой трансляции» ему послышались.

Он обменялся приветствиями с несколькими знакомыми и незнакомыми лицами и вышел. Спрашивать, видели ли охранники его жену, он, разумеется, не стал. Это их не касалось. В их глазах он должен был оставаться всезнающим и всемогущим. Ну, или как-то так.

– За деловой женщиной трудно уследить, – напомнил о своём присутствии Дэвид Спенсер, – когда они снова спускались по лестнице вниз и направлялись в святая-святых – штаб всего проекта, откуда велась трансляция происходящего на площадке и куда посторонним вход был строго запрещён.

Кифару промолчал.

Дверь на студию была, как водится, заперта. Тут даже не требовалось выставлять охрану. Неприметная дверь без таблички. Неприметный звонок сбоку.

Кифару позвонил.

– Вам туда нельзя, – предупредил он спутника.

Тот улыбнулся, поднял руки и отошёл на шаг.

– Если нельзя войти мне, пусть выйдет она.

Дверь открыла специально предназначенная для этого девушка, выполнявшая функцию ещё одной помощницы Самиры. Увидев Кифару, она беззвучно его впустила, только прижала пальчик к губам. Дэвид Спенсер послушно остался снаружи.

Внутри студия была погружена в темноту, освещаемую лишь многочисленными экранами мониторов.

Кифару вспомнил, как Самира сама ездила покупать всё это оборудование, не доверяя никому, даже их тогдашнему благодетелю – мистеру Стэнли. Кажется, это была не то Швеция, не то Дания. Стоило немалых денег, но стоило.

Несколько человек в огромных наушниках негромко переговаривались через торчавшие из-за ушей палочки-микрофончики. Помощница вручила Кифару такую же гарнитуру и сама нажала за него какую-то кнопочку с огоньком. Шепнула:

– Вас не услышит никто, кроме неё.

– Самира? – позвал Кифару, продолжая вглядываться в силуэты.

Один из них, сидевший за широченным пультом, развернулся и помахал ему рукой. Кифару подошёл, стянул наушники на шею, наклонился и поцеловал жену в тёплое ушко, которое она тоже специально для него обнажила.

– Всё в порядке? – шепнул он.

– Смотря что называть порядком. Да, всё пока путём.

– Тут тебя этот Джон Смит добивается. Ждёт под дверью. Буквально. Не знаешь, что ему нужно? Заодно ребята выяснили, что он никакой не Джон Смит, а Дэвид – Дэвид Спенсер Стюарт.

– Я знаю.

– Знаешь?! И молчишь!

Вместо ответа Самира выразительно на него посмотрела, решительно сняла наушники, сделала кому-то знак и встала.

– Где он?

– Я же сказал – под дверью.

– Хорошо, идём, я с ним поговорю.

Сказать, что Кифару такая реакция удивила – не сказать ничего. Однако он сделал вид, будто на иное и не рассчитывал, и пошёл следом, теряясь в догадках.

Дэвид Спенсер спокойно подпирал стену коридора и разглядывал свои блестящие кожаные ботинки, будто размышлял о том, насколько они тут уместны и не стоит ли сменить их на что-нибудь более спортивное.

Появление Самиры он воспринял как нечто само собой разумеющееся, приветливо поздоровался за руку и заглянул через её плечо на подходящего Кифару. Кифару сильно покоробило, когда он услышал, как его любимая юная жена говорит этому противному чужаку:

– У нас нет секретов.

Что-то во всём этом было далеко не ладно.

– Я не бросаю слов на ветер, – говорил тем временем Дэвид Спенсер. – Особенно обещаний. Мои подозрения оправдались. Когда вы будете готовы, нас ждут в Эдинбурге.

Упоминание Эдинбурга сразу же запустило в мозгу Кифару давно остановившийся механизм. Шестерёнки закрутились, пружинки разжались.

– Дайте-ка угадаю, – сказал он, кладя ладонь на плечо Самиры. – Тебе предлагают узнать о твоей прошлой жизни. Яблочко?

Настала очередь Самиры широко открывать глаза и забывать самые простые слова.

Дэвид Спенсер улыбался. Или делал вид, что улыбается.

– Не всё же вам, тиранам, знать о себе правду, – быстро нашёлся он и посмотрел на собеседницу. – Так что вы решили?

Самира медленно повернулась к мужу.

– Ты про это тоже знаешь?

– Ну, смотря про что именно. Про тебя – нет. Про себя – да. Хотя сейчас мне всё это представляется большим розыгрышем.

– Не говорите так, – не слишком аккуратно спрятал насмешку под улыбкой Дэвид Спенсер. – Насколько я могу судить, поездка в Эдинбург обернулась для вас существенной прибавкой к тому, что вы уже на тот момент имели. Всем бы такие розыгрыши, не считаете?

– Ваш покойный братец тоже любил говорить загадками, но некоторые из них сам же и растолковывал. Поэтому я теперь не удивлюсь, если моё обогащение никак не связано с тем, что мы обнаружили в Эдинбурге, а является всё-таки розыгрышем с далеко идущими планами.

– На розыгрыш такого масштаба даже мой братец, как вы выразились, не отважится. Не отважился бы, – поправился он. – Между прочим, копание в собственном прошлом – дело сугубо добровольное. Знаете, что, милочка, давайте вы сами поговорите со своим мужем, а я, если что, готов этот разговор поддержать. Схожу пока поболею за бразильянок.

Дэвид Спенсер любил красиво удаляться.

Самира продолжала смотреть на Кифару, будто видела его впервые.

– Ты тоже ездил в Эдинбург? С мистером Стэнли, подозреваю? Почему ты мне ничего не рассказывал?

– Начнём не с этого. Что он тебе наговорил? И почему ты ничего не сказала мне?

– Сюрприз. Я думала, это будет моим тебе сюрпризом.

– Допустим. Но ты же ведь не можешь не знать, как я к этому типу отношусь. Добрая половина того, что он говорит, враньё, я уверен.

– Но ведь вторая половина должна тогда быть правдой. Его брату ты почему-то верил.

– Это долгая история. Расскажи, как всё вышло. Он тебя надоумил?

Самира взяла Кифару за руку, заглянула в глаза.

– Вообще-то да. Ты не сердишься?

– Сержусь. Продолжай.

– Он на днях подошёл ко мне и спросил, не помню ли я имя одной женщины.

– Какой женщины?

– Этого он не сказал, но имя называл – Камилла Колуччи.

– И ты, конечно же, её вспомнила.

– Мне и вспоминать не пришлось. Так звали в детстве мою любимую куклу.

– Что, прям так, с фамилией? Обычно кукол зовут просто по имени.

– Наверное, но у меня была особенная кукла. И я хотела, чтобы она была особенной во всём.

– И ты сама придумала это сочетание?

– Мне оно просто показалось красивым. Я тогда и не задумывалась, откуда оно возникло у меня в голове. Может быть, я читала книжку или видела мультик.

– А он тебе, выходит, объяснил, что так звали тебя в прошлой жизни.

– Да…

– Он только к тебе с этим подходил или к Султане тоже?

– Не знаю. Я ей ничего не говорила. Мне всё это показалось дурацкой попыткой зачем-то втереться в доверие. Ведь вообще-то он мог узнать про куклу от моей матери, хотя и не пойму, как, ведь она не станет первому встречному разбалтывать такие вещи. Но сейчас, когда и ты, оказывается…

– Чего он от тебя хочет?

– Говорил, что хочет помочь. Что я смогу вспомнить свою прошлую жизнь, даже несколько, если получится.

– … но для этого нужно прокатиться в Эдинбург. Желательно с ним. И когда ты собиралась поставить меня в известность о своих планах? Или просто улетела бы, сославшись на необходимость что-нибудь подкупить для студии?

– Кифару, я…

– Я тебе доверял. И доверяю. И не хочу, чтобы ты что-то делала за моей спиной. Такие сюрпризы мне не нужны.

– Кифару…

– На первый раз ограничимся поркой.

– Хорошо…

– Ступай, выслушай его. Так и быть. Я тебе, ты знаешь, ничего не запрещаю, но в ответ требую никогда меня не обманывать и держать в курсе. Особенно сейчас. Особенно с подобными товарищами, от которых неизвестно, чего ждать. В конце концов, я имею право о тебе безпокоиться.

– Я поняла. Прости меня.

Она поцеловала ему руку и торопливо зацокала высокими каблуками следом за Дэвидом Спенсером.

Самира

Даже после порки, даже когда она, постанывая, лежала в его объятьях, Кифару не мог избавиться от ощущения того, что Самира недоговаривает.

В свою очередь он честно поведал ей, как однажды получил письмо от мистера Стэнли, как его впечатлила приклеенная к письму марка, изображавшая маяк – белый дом с башенкой, как он загорелся такой же дом с башенкой себе построить и как впоследствии мистер Стэнли сказал, что проверял его и что ему будет небезынтересно прокатиться с ним в Эдинбург. Возможно, это происходило не совсем в такой последовательности, возможно, про Эдинбург он узнал, уже после того, как прилетел в Англию, но суть вещей это не меняло. Его отвели в подземелье, где подвергли новой проверке, потом они полетели в Копенгаген, столицу Дании, там ему снова учинили допрос, и в итоге он получил своеобразный ключ от отдельного ящика всё в том же шотландском подземелье. В ящике он обнаружил некоторые фотографии, дневник на арабском языке и финансовые документы. Документы сначала привели к гибели ни в чём не повинного руководителя банка на острове Занзибар, а потом, благодаря вмешательству всё того же мистера Стэнли, дали ему, Кифару, доступ к практически открытому счёту, о котором они давеча все вчетвером разговаривали в связи с возможными денежными катастрофами вселенского масштаба.

– То есть, в прошлой жизни ты был очень богатым арабом? – переспросила Самира. – И таким образом сумел передать себе то, что накопил тогда?

– По словам мистера Стэнли, да. Хотя, зная его и таких людей, как твой Дэвид Спенсер, сегодня я начинаю догадываться, что при желании всё это можно было подстроить. Даже ценой ноликов на счёте, которые вообще-то, если разобраться, на определённом уровне человеческой пирамиды перестают что-либо стоить. Сколько ноликов нужно, столько и проставят. Они ведь умудрились сделать даже так, что сколько бы я ни тратил, денег на счёте не становится меньше. Компьютер сам округляет сумму до прежней.

Самира забавно подняла бровки. Похоже, сестра, в своё время принявшая дела от верной Марины, ничего ей в этой связи не рассказывала.

– Непонятно по-прежнему только одно, – сказала она, подумав. – Зачем им всё это нужно?

– Доверие, влияние – кто их там до конца разберёт! Мистер Стэнли нравился мне тем, что оказывал немало полезных услуг, ничего не требовал взамен, сам делал на нас, точнее, на оффшорной зоне деньги и помалкивал. Один только раз попросил дать возможность поснимать у нас на острове войну.

– Войну?

– Киношную. Потом эти кадры у них крутили как новости, чтобы выбить бюджеты на армию. Джон Смит, он же Дэвид Спенсер, давно уже пристаёт ко мне, предлагая защиту острова. Как я понимаю, мистер Стэнли действовал от имени банков, а его братец – от имени военных. У них там война друг с другом постоянная. Хотя одни без других тоже жить не могут. Банки используют армию, чтобы уничтожать конкурентов и показывать свою незаменимость в боевых действиях, а армия использует банки, чтобы прокачивать через них бюджеты. При этом хозяева банков и хозяева армий – далеко не всегда одни и те же люди, не одни и те же семьи. Хотя у них там и близкие родственники могут перегрызться со скуки так, что гибнут лучшие люди целых наций.

– Ты имеешь в виду первую мировую? – Самира погладила ладонью его тяжёлый, вздрогнувший от прикосновения ууме2.

– К сожалению, я плохо знаком с историей, тем более европейской. Хотя они называют её «мировой», насколько я слышал, велась она на пятачке чуть больше нашего острова рядом с нейтральной Бельгией. Велась четыре года, однако ни в одной из столиц враждовавших между собой государств не прозвучало ни единого выстрела.

– Ты прав, потому что я помню, как мы ещё в школе задавали учителю истории вопрос, правда ли что все тогдашние цари, короли и кайзеры были чуть ли не родными братьями.

– И что ответил вам учитель?

– Чтобы мы знали написанное в учебнике и могли повторить это на экзамене.

– Возможно, в таком случае я немного потерял, – улыбнулся Кифару и развернул жену так, чтобы видеть её попку с едва заметными рубцами. – Не больно?

– Больно, конечно.

– В следующий раз не будешь ничего от меня утаивать.

Она хитро на него посмотрела.

– Буду.

– Уверена?

– У тебя ведь скоро день рождения.

Точно, он и позабыл за всеми этими не слишком приятными разговорами и размышлениями. Дни рождения друг друга они отмечали всегда весело и никогда заранее даже намёком не выдавали суть будущего подарка. Просить подарки у них тоже не было принято.

– Допустим. Если только ты не вмешаешь в это мистера Спенсера. Кстати, о чём вы с ним в итоге договорились?

– Пока ни о чём. Он только сказал, что если я пожелаю, он свозит меня в одно интересное место, где я узнаю о себе гораздо больше. Думаю, он имел в виду твой Эдинбург с Копенгагеном. Почему именно там?

Кифару пожал плечами. И рассказал Самире историю своих приключений в Италии, где ему тоже пришлось спускаться глубоко под землю и где они с Мариной и Илинкой нашли древний архив масонов.

– Похоже, они там все помешены на подземельях. Что ты ему ответила?

– Что подумаю. Ты мой муж, тебе и решать. Он это тоже теперь, наверное, понимает. Либо ты меня не отпустишь, либо захочешь поехать со мной.

– Правильно. – Он поцеловал её в радостно подставленные губы, а она сильно-пресильно сжала пальчиками его ууме, словно хотела задушить ядовитую змею. – Никогда ничего не делай без меня. Это небезопасно.

– А что было в дневнике? – спросила Самира, когда через некоторое время они стали одеваться, чтобы вернуться в замок к остальным.

– Каком?

– Ну, ты ведь сказал, что нашёл свой дневник. На арабском.

– А, не знаю. Руки пока не дошли.

– Ты настолько нелюбопытен! Я бы давно отыскала кого-нибудь, кто бы мне его перевёл. Вдруг там что-то важное, а ты не знаешь.

– И что бы ты сделала с тем, кто тебе его бы перевёл?

– В смысле?

– Что бы ты сделала с переводчиком? Ведь он бы теперь знал твои секреты.

– Зависит от текста. Там необязательно должны быть секреты. Только дураки доверяют секреты дневнику. Не думаю, что в прошлой жизни ты был дураком.

– Я тоже. Значит, если в дневнике есть какая-нибудь стоящая информация, она наверняка зашифрована.

– Не представляю тебя арабом, – сказала напоследок Самира и первой двинулась прочь из подземелья. – Фотки покажешь?

Посмотреть фотографии захотели и остальные обитательницы замка. Кифару нехотя сходил в потайную комнату, где держал свои находки, и принёс всю папку.

Самира полистала дневник в потёртой кожаной обложке и передала сестре. Та тоже только хмыкнула, и дневник оказался в руках Илинки, предусмотрительно уложившей детей спать. Она отнеслась к его содержимому более внимательно, обнаружила несколько странных рисунков от руки и даже сделала характерное для неё заключение: