Бронзовый крест, золотая печать

– В таком случае, – азартно потёр ладони Говоров, – предлагаю сворачиваться. Неровён час, какой-нибудь бездельник сюда забредёт, хлопот потом не оберешься. Кроме того, на носу обед, а потому предлагаю выехать в город и как-то отпраздновать такую удачу. Хоть оно и простая бронза, а не золото, но тоже ценность определённую имеет. Думаю затраты свои мы оправдаем с лихвой!

– Тогда поехали ко мне, – предложил Зацаринный, – начав обратно заворачивать миниатюрные скульптурки в ветошь, – квартира пустая, мясо в холодильнике лежит, ещё вчера парное было. Пропустим по маленькой, и заодно поделим найденное. А, как вы к такому плану относитесь? – повернулся он ко мне.

– План вполне себе нормальный, – одобрительно кивнул я в ответ, – возражений не имею…

Вот так и получилось, что место раскопок на самой окраине усадьбы Екатерины Перси-Френч мы покидали его едва ли не в авральном порядке. На самом деле, никакой необходимости в срочном отъезде не было совершенно, поскольку все удобные поезда на Москву отправлялись поздним вечером. Но некая тревожная лихорадка охватила нас так сильно, что сопротивляться ей не было и малейшей возможности. Казалось, что в любую секунду из бывшего парка выйдут некие суровые люди в казённой униформе и угрюмо поинтересуются, а что это мы здесь делаем.

Поэтому наши сборы были похожи на спешное бегство от неумолимо надвигающейся вселенской катастрофы. Михаил с Павлом сложили находки в заранее припасённые мешки для сбора мусора, а мы с Алексеем собрали разбросанные инструменты. Затем, похватав поклажу, мы едва ли не бегом помчались вниз по склону к ожидавшей нас в кустах машине. Наш водитель с такой силой нажимал на педаль газа, что мы едва не перевернулись при выезде на шоссе. Но…, Бог миловал, обошлось. И, тем не менее, ещё километров двадцать мы неслись так, будто за нами гнались черти.

Только в городе, где движение было куда как более плотное, мы снизили скорость и на улицу имени Лазо въехали довольно спокойно не только внешне, но и внутренне. Все вместе зашли в угловой продовольственный магазинчик, где докупили всё то, что обычно потребляется на стандартных холостяцких пирушках. Банка солёных огурцов, два батона хлеба, шмат очень красивого с коричневыми прожилками сала, репчатый лук для мяса, пучок зелёни, пару банок каких-то консервов и, разумеется, две поллитровки коньяка (праздник как-никак). Откровенно признаться, коньяк я сильно недолюбливаю. Подделок масса, а вкус зачастую оставляет желать лучшего. Но поскольку спиртным занималась принимающая сторона, я всецело положился на их познания в данной области.

Пока я помогал Павлу на кухне, Михаил, видимо сильно переживающий за честный раздел найденного, занялся ревизией высвобождённой из подземного плена коллекции. И к тому времени, как мы вернулись в комнату с двумя сковородами аппетитно скворчащего мяса с картошкой, оба подоконника и тумбочка были плотно заняты небольшой бронзовой армией.

– Вот и вся коллекция в наличии, – громко объявил он с таким гордым видом, словно единолично всё нашёл и откопал.

– Ну и прекрасно, – решил я поскорее покончить с самым неприятным вопросом, – теперь дели их общее количество пополам.

– В смысле как? – непонимающе затряс головой Воркунов.

– В смысле на две одинаковые кучки! – уточнил я тоном, не терпящим и малейших возражений. Берёшь одну фигурку, кладёшь направо, берёшь другую, кладёшь налево. И так далее, пока не разделишь поровну.

– Но они же все разные, и стоят наверняка по-разному!

– Подбирай похожие пары! Ориентируйся на габариты, если хочешь, или на тематический сюжет. Например, солдатика направо – барабанщика налево. Птичка направо – змея налево. Как-то так, всё равно среди нас нет ни одного специалиста по бронзовой миниатюре прошлого века! Поэтому, хочешь не хочешь, а всё равно придётся делить наобум, надеясь на слепой случай.

Михаил недовольно фыркнул, но активно возражать не стал.

– А чтобы легче делилось, – добавил я, – помни о том, что распределять кучки так же будет слепой случай. Так что соблюдай между ними хотя бы примерное равенство.

Работа по разделу нажитого «непосильным трудом» имущества захватила и наших сызранских компаньонов, так что я сидел в одиночестве и голодными глазами смотрел на аппетитно парящее мясо. А у подоконников кипели нешуточные страсти. Разномастные фигурки переходили из рук в руки, и каждый из троих имел своё личное мнение насчёт того, в какой кучке она должна лежать. Минут пять я наблюдал за этим столпотворением, после чего решил более не терпеть, а удовлетворить буквально рвавшее мне на клочки чувство голода. Налил себе треть стакана коньяка, наложил сала и шпрот, сыпанул в тарелку картошки и принялся за трапезу.

– Всё, готово! – наконец громко объявил Говоров, – поднимаясь с пола, где теперь на расстеленных газетках плотной массой громоздились наши находки.

– Прекрасно, – будучи достаточно крепко «под хмельком» отозвался я, – вашему проворству, сударь, просто нет достойного определения. Теперь давайте быстренько покончим с разделом имущества несчастной графини. Сделай мне одолжение, выйди, пожалуйста, за дверь.

– И насколько выйти? – удивился Алексей.

– Буквально на пару минут, Миша тебя потом позовёт.

Едва за Говоровым захлопнулась входная дверь, я встал, взял с полки лист писчей бумаги и разорвал его на две половинки.

– Пиши! – протянул я их Павлу.

– Что?

– Пиши на каждой любую цифру. Только одну с нолём на конце, а другую с единицей.

– Зацаринный пожал плечами, но исполнил мою просьбу.

Я забрал у него помеченные кусочки бумаги, скатал из них шарики, пожонглировал ими, а затем положил под каждую из газет по случайно выбранной метке.

Воркунов, повинуясь моему кивку, возвратил в комнату ничего не понимающего Алексея и прямо с порога я огорошил его словами: Быстро назови любую цифру!

– 77! – выпалил тот и добавил. Номер квартиры тёщи, она мне всегда на память приходит…

– Значит нечет, – удовлетворённо подвёл я итог всей операции по делёжке. Ну, Павел, – повернулся я к корреспонденту, – теперь твоя очередь участвовать. Посмотри, под какой из газет находится бумажка с нечётной циферкой, вот та кучечка и будет вашей. А нам достанется вторая. Вот и вся недолга. Надеюсь, существенных возражений ни от кого не последует, поскольку раздел произвёл слепой случай, и никто из нас никакого влияния на данный выбор не мог оказать в принципе.

Явственно слышимый вздох облегчения пронёсся по комнате. Вздохнул и я, почувствовав, как в комнате стало заметно легче дышать. Всё же нет в кладоискательском деле хуже момента, чем тот, когда обычно малознакомые компаньоны начинают делить найденное. У-у-у, тут много чего может случиться, в том числе и крайне неприятного. Впрочем, пока не будем об гусном, поскольку в нашем случае события развивались по довольно-таки благоприятному сценарию.

Через минуту все дружно сидели за столом и весело гомоня поглощали немудрёную закуску. Роковой момент был благополучно пройден, и было понятно, что у всех с души свалился здоровенный камень. Может быть, только Михаил был не слишком доволен подобным раскладом, но поскольку именно я предложил уравнительный принцип, сильно протестовать он не решился. И думаю, в глубине души он всё же понимал, что найденная «овчинка» особой выделки не стоила. Сами посудите, четыре-пять десятков бронзовых статуэток всё же не те ценности, из-за которых можно идти на серьёзные обострения со своими компаньонами. Да, возможно, они стоили десятки тысяч, быть может, даже пару сотен тысяч рублей, но в современной России эти деньги всё равно ничего кардинально не решали. Так что он благоразумно промолчал и активно подключился к всеобщему празднованию.

Вечеринка довольно быстро закончилась, поскольку иссякло скромно представленное спиртное, и к тому же пора было двигаться на железнодорожный вокзал. Пока сложили нашу часть добычи в сумки, пока навели относительный порядок в жилище Зацаринного, прошло ещё полчаса. Наконец мы вывалились на улицу, где наши компаньоны дружно выразили желание непременно нас проводить. Поскольку все мы были в хорошем подпитии, пришлось ловить такси. Однако обычные таксисты никак не желали сажать четырёх подозрительных мужиков, да ещё и с грузом. В результате к достаточно далеко расположенному вокзалу нас доставила грузовая «Газель» обслуживающая местную сеть прачечных.

Уже на станции выяснилось, что самарский поезд недавно ушёл, а до уфимского ещё больше часа. Разумеется, так долго ожидать в полном бездействии наши люди не привыкли. Алексей подхватил наши сумки и повёл в расположенную на железнодорожных задворках кафешку. Потолок в заведении был низок, Официантки – сплошь коротконожки с раскосыми глазами, но работали они на диво оперативно. Не успел я моргнуть и глазом, как перед нами появилась большая тарелка дымящегося плова, лепёшки, какая-то травка и по миске горячего хаша с плавающими в нём маленькими кусочками мяса и весьма приличными хрящами.

И пирушка наша продолжилась с новой силой, тем более, что под конец сервировки был принесён большой стеклянный жбан с некоей жидкостью, красноватого цвета, на поверхности которого плавали не растаявшие кубики льда. Полагая, что вижу какой-то самодельный морс, я плеснул напиток в свой стакан и незамедлительно влил его в себя. Поначалу ледяной холод и необычный вкус сбили меня с толку, но через секунду стало ясно, что в жбане вовсе не прохладительный напиток, а водка, бывшая весьма популярной во времена московской олимпиады. Называлась та водка «Финляндия» и вкус её был такой же характерно кислый.

Короче говоря, под горячий бульон, да под совершенно не мусульманский, но страшно вкусный плов со свининой наша весёлая компания одолела не только этот жбанчик, но и ещё и большую часть дополнительно принесённого графинчика. В результате мы с Михаилом естественным образом опоздали и на поезд из Уфы, после чего долго препирались с кассиршей, пытаясь поменять билеты на другой поезд. Вообще-то я плоховато помню, что мы там потом вытворяли, в памяти осталось только сцена того, как мы, дико хохоча неизвестно по какому поводу, перебирались через железнодорожные пути под проливным дождём.

Относительно адекватное понимание происходящего пришло только в поезде. За окном вагона стремительно сгущались сумерки, на полке слева беззаботно храпел совершенно невменяемый Воркунов, но лично у меня сна не было ни в одном глазу. Только мутило, а в горле стояла страшная сушь. На столике стояла бутылка «Спрайта» и, хотя я и не слишком жаловал эту жидкую химию, но особо выбирать не приходилось. Налив в стакан немного напитка, я бросил в него сразу две таблетки Алкозельцера и залпом выпил. Довольно быстро и даже как-то неожиданно наступило резкое отрезвление. Общее состояние, конечно же было не из лучших, но всё же вернулась способность здраво мслить.

Чтобы хоть как-то оживить и скрасить оставшееся до сна время я отправился к проводницам за чаем. Девчата оказались молодые, смешливые и вместо того, чтобы вернуться со стаканом в своё купе, я не менее чем полчаса просидел с ними, неся всякую чушь и угощая их завалявшимися в кармане фисташками. Но всё веселье испортил бригадир поезда, совершенно некстати пришедший с проверкой. Пришлось всё же идти к себе, прихватив почти остывший чаёк. Поставил стакан на столик, я прилёг поверх заранее постеленного белья, прикрыл глаза и словно провалился в неглубокое забытьё. Где-то далеко всё ещё слышался прерывистый стук колёс, и скрип железных суставов поезда, но перед глазами уже поплыли какие-то реальные сцены, перемешанные с совершенно фантастическими видениями.

Представлялось, будто иду я по лесу и вроде даже в небольшой компании, вот только увидеть никого не могу. Голоса слышны позади, а самих фигур не видно. Чем дальше иду, тем ниже становятся деревья в лесу, тем больше между ними широкие прогалы. А вскоре и деревья скрутились в невзрачные кустики, которые буквально на глазах превратились в чахлую травку. Повернулся, ба – от леса и след простыл! Вокруг бугристая, неопрятная равнина, выгибающаяся вверх крутым симметричным бугром. И там, на самой верхушке, возвышалась одинокая фигура в развевающемся на ветру платье. Возникла мысль подойти ближе, спросить хотя бы дорогу…

Странно, правда, идти невесть куда и при этом ещё и спрашивать дорогу у невесть кого. Но странный мой сон такие мелочи в расчёт не принимал, он неумолимо вёл меня вперёд навстречу неизбежной судьбе. Начало подъёма я преодолел легко, но вот последние метры отчего-то давались с неимоверным трудом. В последний момент, буквально усилием воли, я всё же преодолел некий незримый Рубикон и поднял до того опущенную голову.

Передо мной стояла невысокая женщина на этакой корявой приступочке из кирпичей, которые мы совсем недавно выбивали из основания бывшей лесной сторожки. Голову её покрывал платок из грубой ткани, который теперь нечасто увидишь даже в деревнях, а на лице было выражение безмерного удивления.

– Куда же ты идёшь? – спросила она меня несильным и как бы надтреснутым голосом.

– Куда, куда? Домой! – только и смог вымолвить я, борясь с непонятной силой, отталкивающей меня прочь от неё.

– Совсем глупые эти москвичи, – покачала та головой, – мозгов как у курицы. Схватят мелочь копеечную и бегут, радуются словно дети малые. Возвращайся назад, твой крест ждёт тебя!

Одновременно с этими словами дама выбросила вперёд руки, как бы отталкивая меня прочь. Хотя, между нами было не менее трёх метров, этого символического жеста оказалось достаточно для того, чтобы тянущая меня назад сила возобладала, и невидимый ураган понёс меня прочь от холма. Жёлтой полосой под ногами пронеслась пустыня, мелькнула зелёная полоска кустарника, деревья пребольно хлестнули по бокам ветвями. От этих ударов меня развернуло вниз лицом и стало видно, куда я лечу. С головокружительной скоростью навстречу моему бренному телу летело не что-либо ещё, а та бетонная плита, под которой мы столь удачно отыскали безделушки старой графини.

Чтобы хоть как-то защититься от неизбежного удара, я инстинктивно сжался в комок, но это ничуть не помогло. Сокрушительный пинок потряс меня с головы до ног и от вполне естественного испуга глаза мои распахнулись. Оказалось, что верхняя часть моего тела валяется на полу, в то время как ноги всё ещё пребывают на койке. Чертыхаясь и проклиная все на свете спиртные напитки, я кое-как поднялся на ноги и машинально взглянул на часы. Но в подслеповатом свете железнодорожной лампочки разглядеть что-то было крайне непросто. Поэтому я присел за столик и, глядя на похрапывающего Михаила, принялся вспоминать так неприятно закончившийся сон.

Вообще надо сказать, к снам у меня отношение особое. Не ко всем, разумеется, а только к тем, которые снятся либо во время поисковых работ, либо непосредственно перед ними. Именно в такие периоды что-то происходит, и мне начинают сниться самые настоящие вещие сны. Или я во всех подробностях вижу местность, в которой вскоре окажусь. Либо ощущаю потребность совершения неких неотложных действий и так далее. При этом какой-либо мистики, или бытовой чертовщины я и на дух не приемлю. Видимо в особые периоды жизни весь организм бывалого во всяких переделках поисковика обретает необычайную чувствительность, такую восприимчивость к малейшим проявлениям бытия, что подсознание приходит в крайне возбудимое состояние. И, конечно же, в тот момент, когда сознание отключается во время сна, подсознание как бы выходит к своеобразной рампе, и демонстрирует всё ранее незамеченное, либо попросту пропущенные факты реально жизни.

Но, что же я пропустил на сей раз, что именно не заметил? О чём вообще был сон? Я двигался по незнакомой местности и со мной кто-то был. Но потом остался один. Шёл к холму, с трудом на него поднимался, меня всё время тащило назад. И тащило назад именно в конце наиболее сильно. Допустим, здесь имеется прямой намёк на последние часы пребывания вблизи Трубечино. По лесопарку мы действительно передвигались все вместе. Но затем, в подполье я действительно некоторое время работал в одиночестве. Причём тогда здесь холм? Может быть, в данном образе зашифрована некая удача в образе вершины? Следовательно, подъём на вершину можно трактовать как достижение определённой цели. И в самом деле, ведь удача действительно была на нашей стороне, коллекция бронзы успешно обнаружена и извлечена.

Оставалось определиться с концовкой сна и можно было укладываться на боковую. Впрочем концовка была не столь приятна, и это следовало принять как должное. Во-первых, до самой вершины я так и не дошёл, во-вторых, место там занимала какая-то тётка, а в третьих… Тут мои мысли поневоле пошли в самом неблагоприятном направлении. Ведь получалось так, что основной цели я так и не достиг, а непреодолимая сила (поезд) безжалостно и уносит меня от неё. К тому же сокрушительное соударение в конце сна, от которого я слетел на пол, недвусмысленно указывало на то, что я где-то допустил роковую ошибку, которая неминуемо приведёт к неблагоприятным последствиям.

Не знаю, насколько профессиональные толкователи снов были бы согласны с моей интерпретацией, но в эту глухую ночь, наполненную лишь тревожным храпом соседей, да нескончаемым стуком колёс, моя собственная версия показалась наиболее достоверной. То-то у меня чесались руки ещё покопаться в пространстве под ступеньками беседки! Надо было раньше слушать собственные ощущения и предчувствия. А то бросились бежать со всех ног, словно мелкие воришки с колхозного рынка. Точно, что-то осталось не выкопанным. То-то баул и коробка были закопаны так неглубоко! А я-то дурак обрадовался! Ведь если считать по-хорошему, они ведь были лишь слегка присыпаны землёй! Чёрт!!!