Недуг времени

Глаза сжигал свет солнца, стремянка стояла близко к стене, Тимур взобрался на самую высокую ступень и протягивал руки к потолку, надеясь, что его руки смогут добраться до солнца и его задушить. Но, нет, твёрдая гладь, постоянная вечная гладь мешала взобраться выше. Стремянка пошатнулась, а звонкий гул в ушах почти лишил сознания. Тимур очнулся, отвёл от солнца глаза, опустил к низу руки, оглянулся по сторонам. Ни одна живая душа не видела, как едва он не упал на пол; ни одна живая душа не видела и прежде, как он тысячи раз падал вниз. И в этот раз ему не улыбнулась удача, и здесь не нашлось причины отчего свет погас трое суток назад. Завтра день наступит и снова его охватит желание подняться запредельно высоко, но сегодня Тима спустился на пол, взял лестницу и увёл её вместе с собой через коридоры, через пространство и время, чтобы завтра возвратиться вновь на то же самое место, к тому же самому светильнику и уверовать, что он подарит рассвет после вечности тьмы.

Глава 4

Восстанут собратья люди, протянут руки друг к другу, сомкнут круг, прочитают сказание, размокнут круг, уйдут на покой, вернутся и день повторится заново. Пока пятеро друзей сидели в разлуке, поглощённые мыслями кто о работе, кто о безделье, кто о семье, кто о прошлом, кто о будущем, время не сидело на месте. День близился к ночи, рабочие люди отбывали домой, оставляя коридоры пустыми. Час за часом, человек за человеком пока никого не осталось. Старый охранник читал газету, он не был человеком, он был ширмой, поэтому и остался.

Ася проводила коллег по домам, разрешила уйти пораньше, сама задержавшись на подольше, продолжив в темноте одиночества перебирать холодильники. Она не была человеком, она была должником, поэтому и осталась. Саня прошёл миссию со своим коллегой, прошёл и вторую, и третью, а заряженным батареям не было ни конца, ни края. Стас под конец дня пробормотал, что ему пора, а Саня махнул рукой на прощанье, ему никуда не было нужно, сестра не зашла за ним, чтобы отправиться вместе домой. Он не был человеком, он был розой ветров, поэтому и остался. Павел не был никому должен и долгов не имел, весь день паковал заказы. Он не был человеком, он был механизмом, поэтому и остался. Марта весь день сидела и читала книги, а когда солнечный свет перестал проходить через стекло, включила фонарь на телефоне, забылась во времени и пространстве. Конечно, она уже не была человеком, она была стопкой книг, поэтому и осталась. Тимур же, забегавшись и умотавшись за день, бурил стену, перетасовывая провода, как лихой фокусник, его глаза жадно вращались в орбитах, его кровь кипела, а голова мутилась от страха, но он продолжал. Он не был человеком, он был сущностью, поэтому и остался.

Пятеро неразлучных школьных друзей, по велению рока застрявших к полуночи в стенах неликвидного бизнес-центра, заложили фундамент для размышлений. Всякий волен поступать как ему вздумается, жить как ему хочется, но погибать должен как велено. Сердца тосковали поодиночке вблизи, в паре шагов, и несмотря на это не стремились соединиться. Пыль коридоров, неприязнь, недуги общества – всё скрылось от посторонних глаз, когда свет перестал ниспадать из окон. Ширилась вереница чужих сожалений, собиралась вместе бравада из всякого рода несчастий, сгущались на небосводе тучи и только и ждали, когда наступит момент пролить слёзы за все неприкаянные души мира. Гром не успел прозвучать, молнии не удалось сверкнуть, как тонкая печать растаяла, вернувшись в своё прежнее состояние, обернувшись воском, раскрыв объятия забытого на чердаке письма, в котором сказано: «Бойся ты человек своих желаний, бойся, что они сбудутся».

Вода хлынула с не дюжей силой, обвалив часть стены, подтопив здание. Шум распространился по стенам, гул воды с нарастающей мощью начал вытаскивать последних обитателей с мест. Первым на шум спустился Тима. Нахлобучив налобный фонарь пониже, будто он мог его спасти от наводнения, мужчина пробрался в центр бедствия и обомлел. Водопроводная вода хлестала из стены. Он измучено побежал к эпицентру событий, но, вскоре подоспевший, поток воды снёс его обратно к двери. Грязь подвала с разбушевавшейся стихией вымывала признаки жизни из обугленных электричеством стен. Щитки ненадёжно млели под гранями безумия и постанывали, вскрикивая: «Что вы натворили, что натворили, безумцы!». Игральные карты были здесь же, те, которыми неудачники мерили силы вместо того, чтобы работать. Они напряжённо то тонули, то всплывали, то тонули, то всплывали, вся колода стремилась сбежать из-под гнёта воды, но она ничего не могла изменить. Тимур молча стоял, его тело было наполовину в воде, но он не мог сдвинуться с места, его ноги будто пригвоздили к полу, он ждал, когда всё закончится.

В это же время Ася и Саня летели навстречу друг другу, не закрыв свои магазины неслись, что есть мочи против ветра. В окна задувал ураган, под ногами бушевало ненастье, знать о котором они не знали, а бежали затем, чтобы спасти человека ближе которого нет в целом свете. Только поравнявшись друг с другом взглядом, они безмолвно кивнули, они знали куда бежать и что нужно делать. Заслышав шум одним слухом на двоих, они, перепрыгивая ступени, взбирались вниз. Гул в стенах нарастал с каждым шагом навстречу беде, откуда-то сверху сбежал и присоединился к брату с сестрой Павел, он побежал в тот же миг как хлынула вода, гонимый не слухом, предчувствием, наваждением. Он мог бы поклясться, что не знал причину с чего вдруг ему приспичило бежать, он не слышал всплесков, не слышал бегства, не слышал завывание ветра, он просто знал, что нужно бежать и у него не было выхода, он был над собою не властен впервые за жизнь.

Втроем они спустились в подвал, теперь все трое хорошо слышали доносившийся плеск воды, и никому из них не пришла мысль взять телефон и позвонить в МЧС, они не ощущали себя целыми с миром, они остались сиротами при живом белом свете. Не укрытые дланью жизни, они не ощущали её вкус, знали, что с этой бедой они брошены один на один. Им не было страшно, вода не пугала, она зазывала отворить дверь и прыгнуть в её мощные лапы. Стихия влекла, а очи загипнотизировано взирали на друга, вставшего посередине ненастья, взирали на покосившуюся стену, на воду, мутную жижу, канализационную мертвенно серую падаль.

Позади всех притаилась и Марта, она, не замеченная компанией, улыбалась. Вода стихла с её появлением, больше не падала вниз со скоростью света, а медленно струилась сквозь зазоры, авария, вторая за три дня ждала, когда её возьмут под контроль. Ответ лежал на поверхности: перекрыть трубы и позвонить надлежащим службам. Кончилось бы затопление, разошлись бы ненужные люди по своим домам, кончился бы день, наступил бы другой, но пятеро стояли и смотрели, стояли в непонимании, а что делать дальше и должно притихли, стали невидимее пустоты, прозрачнее стекла, меньше неведомого, больше невиданного.

Лепет младенца к нему устремляется мать, она защищает любовью от пепла. Крик ребёнка к нему возвращается мать, она оберег от проказы и скверны. Стон юноши, девы к ним приближается мать, она забирает горести мира. Вопль женщины, вопль мужчины мать отвернулась, она в отдалении сложила замёрзшие крылья, так от неё требует жизнь. О, день, не неси ты несчастья, сбереги от бед и нужды, день, не будь к созданиям совсем непричастен, сними хотя б половину от всех обязательств, муки выбора навек за собой унеси.

Заново.

Глава 5

Столкновение с неизбежным настигает жителей земли. Однотипные будни, отложенная жизнь, беспечно прожитые выходные, приходится мириться с неизбежным, сидя на одном месте ничего не поправишь. И птицы, голуби, да воробьи, вот кто действительно живёт неспешно, не задумывается наперёд. Они скрываются в ветках деревьев, спускаясь вниз затем, чтобы выгрести из помоек остатки пищи. А рядом сбиваются в компании дети, чтобы поиграть в догонялки, спрятаться за стволами деревьев, они не смотрят вверх, не замечают птиц, спрятавшихся вместе с ними. За детьми приглядывают взрослые, спрятавшие зависть в деревьях, где спрятались и дети, и птицы. Выбор людей, самостоятельный выбор, бессознательный выбор, за которым скрыт весь жизненный путь, поставивший под сомнение, что выбор и правда истинная воля. Хотя об этом уже было сказано, лучше говорить о том, чего ещё не случилось.

***

Солнечные лучи облюбовали старый платяной шкаф, выбравший место по соседству с кроватью. По стенам бегают солнечные зайчики, маленькие создания, покровительствующие над спящими. Они незаметно проскальзывают по груде из едва уловимого движения и одеяла. Зайчики знают, как бегать неслышимо и как необходимо остановиться, когда обитатели домов начинают просыпаться. Они живут во время сна и притаиваются за шкафами вовремя бодрствования людей. Они эфир, солнечный свет, они существа фантазии и мертвецы яви. Странные они существа, они знают наперёд о своей участи, но никогда не грустят. Они созданы радостью, они созданы светом, они созданы, чтобы в конце умереть.

Женщина, чья рука безвольно поникла, пугает существ, когда выползает из-под груды, чтобы выключить будильник. Но миг страха угас и снова зайчики бегут друг за другом в нескончаемой гонке, где нет ни проигравших, ни победителей, они прокляты вечно бежать, но никогда не догнать себе же подобного. В комнате слышится скрип, это дверь скрипит и впускает мужчину.

– Вставай, на работу пора! – врывается голос вдогонку скрипу двери.

Груда под одеялом несмело шевелится, дёргается и снова смолкает.

– Вставай, иначе уйду без тебя! – не смолкает раздражитель.

– Да, иду я, иду, – тихо шепчет полусонный взгляд и закутывается в одеяло сильнее.

Женщина вздрагивает, разевает глаза. Она больше сегодня не уснёт, сегодня ей напророчено идти на работу. Мужчина закрывает за собой дверь, а Ася начинает просыпаться, сначала двигается медленно, затем ускоряется и вот она привела себя в порядок, умылась, оделась и готова идти завтракать, дивный аромат еды влечёт на кухню. Она выходит из комнаты, и зайчики, казалось бы, вот-вот должны появиться, продолжить свои догонялки, но их нет, они ушли навсегда не затем, чтобы вернуться обратно, ведь они, как и сказано, фантазия сна, а не яви.

На кухне тихо, иногда стук ложки о тарелку сбивает тишину с ног, и именно тогда можно вздохнуть. Еда проскальзывает внутрь, и вроде бы два живых человека вблизи, но между ними нет согласия, они заполняют пустоты комнаты и нет от них толка. Не сказанные слова, не сбыточные мечты, ах как бы хотелось поменять день, но завтра ничего не будет поменяно. Опять пустое обещание Аси встать пораньше завтра и приготовить завтрак, снова Санин кивок недоверия к обещанию сестры, повторение жизни, а урок вновь пропущен. Мужчина постоянно смотрит в смартфон, листает ленту, будто бы там, внутри этого телефона, и есть сама жизнь, а не здесь прямо перед его носом. Но нужно идти на работу. Не сговариваясь, двое выходят из дома, Ася закрывает дверь, Саня дёргает ручку. Ася спускается по лестнице вниз, Саня следом за ней. И они встают на остановке в ожидании транспорта. Люди по сторонам в нетерпении, они на низком старте, в любую секунду готовы бежать и брать абордажем подходящие автобусы, троллейбусы, да маршрутки.

Знакомый номер вылетает из-за поворота, и Ася готова дать бой.

– Наша маршрутка! – кричит Ася, молодой мужчина, застрявший в смартфоне, следует на голос, не отставая.

Они попадают внутрь, встают неловко прижавшись друг к другу, места чтобы сдвинуться у них нет. Они прикрывают глаза, зная, что через пару остановок будет полегче. Знакомые лица, те же лица, что были и вчера, и сегодня, и будут до конца недели, до конца совместных путешествий на одном номере, окружили со всех сторон. Саня знает наперёд кто и когда выйдет наружу. Вот тот лысый мужчина через остановку начнёт пробираться к выходу. Эта полная женщина останется и тогда, когда они с сестрой выйдут. Двое школьников, друзей, проедут через мост и выйдут вместе с ними. Почти ничего не меняется, почти никогда не меняется.

В маршрутке освобождается место, Саня вытаскивает смартфон, держась одной рукой за поручень, другой держа целую жизнь на ладони, он продолжает скролить ленту. Однотипные видео скрадывают минуты посередине волны из людей, скрадывают расстояние, скрадывают скуку и за одно жизнь. Ещё через остановку освобождается два места, Ася проталкивается вперёд, занимает место, ставит сумку на другое, пока медлительный брат пробирает за ней. И они сидят вместе, остаток пути положив головы в кучу, не замечая ни серые обветшалые дома, ни измученных лиц, не выспавшихся людей. Они не подозревают, что они и сегодня не доедут нескольких остановок до работы. Жёлтые фары загораются, оповещая об аварии, и маршрутка съезжает к обочине.

– Дальше не поедим! Двигатель сдох! – трезвонит отголосок последних минут неги перед уходом.

Суетливо Ася подскакивает с плеча брата, пробуя на вкус слова о сломанном двигателе. Она под стать аварийным фарам неистово моргает, выглядывая через окно наружу. Брат кажется тоже не до конца верит в происходящее и молчит. Люди выходят из маршрутки, смиряясь с необходимостью выбрать на сегодня другой путь, и только два человека задерживаются на подольше.

– Сказано двигатель сдох! Выходите! Не поедем больше! – кричит водитель, обнаруживая парочку, прилипшую к сидениям.

– Опять? – недовольно бурчит Ася, – Зачем вы выехали, ведь знали, что ваша маршрутка не исправна. Мы могли попасть в аварию.

– А мне откуда было знать, что случится!? Этот чёрт на заниженной Ладе меня подрезал! – водитель невольно протягивает руку к наличке, – Вы чего хотите денег за проезд? Так берите и уходите! Мне некогда, день и так с утра не задался!

Вспыхивая от возмущения, Ася встаёт с места, тянет брата за руку и, не потрудившись забрать деньги, они оба выскакивают на проезжую часть, движимые желанием убраться отсюда подальше. Солнце ясное, как сам день, торчит на горизонте и греет замёрзшие после зимы сердца, но этих двоих не проймёшь, их сердца заледенели от злости.

– Да, что же это такое! Да какого чёрта! – кричит Ася, – И ты понимаешь опять здесь же! Хоть бы этот чёртов мост переехали! Сегодня идём на остановку, слышишь меня! Не желаю слушать возражения!

Ноги женщины резко поворачиваются в обратную сторону, и её пронзает током, злость, потупившись, уходит, она замечает солнце.

– А вообще сегодня ничего так день, правда? – говорит она, застыдившись своих мыслей, – Чего я вдруг, водитель же не виноват. А пускай! Давай и сегодня пешком пройдёмся, а?

Брат кивает и неловко начинает идти впереди сестры. Они пускаются в долгий путь через реку, и сегодня он такой же трудный, что и вчера, но на душе Аси отчего-то немного легче. Она думает о том, что, чтобы не случилось сегодня, всё будет совсем иначе.

Глава 6

Не обращая внимание на встрёпанные волосы и продрогшие от ветра запястья, Ася заходит внутрь бизнес-центра, Саня опять оказался позади. Охранник, не поднимая взора, отвечает на скорое приветствие кивком и продолжает разгадывать кроссворд. Из-за угла появляется старый друг в затрёпанном комбинезоне с выпученными глазами.

– Опять вы? – медленно ворочая языком, говорит Тима, – Скоро решу, что встреча с вами с утра к плохим новостям.

– Что и сегодня не можешь найти причину блэкаута? – удостоверяется Саня.

– Бинго! Это ужас какой-то! Я вчера все этажи оббежал и всё без толку. Сегодня заново начну с первого. Нет, всё сил моих нет сегодня, если не начну продвигаться к истине, завтра подам заявление об увольнении! Или по крайней мере, если не растормошу двух идиотов, которые в покер играют в подвале. Я сегодня думал им наглости не хватить бездельничать. Так нет же, пришёл сегодня пораньше и опять та же картина!

– А начальник на них не может повлиять? – на сей раз спрашивает Ася.

Тима обречённо махнул рукой.

– Если бы. Что толку их пугать, знают же идиоты, что работать некому. Сева единственный нормальный был, да вот заболел, кто ж его знает, когда он теперь придёт. А электриков мало, на все объекты не хватает. Сегодня звонил уточнял по своему вчерашнему запросу, но ответ начальника, как и вчера, что лишних рук нет. Ладно, пойду я! Некогда мне!

Закружившись на месте, словно ураган, Тимур убежал прочь, а брату с сестрой пришлось продолжить путь. Они шли медленно, не подыскивая слова для нынешнего расставания, ожидая, что день итак их сумеет разлучить и без излишних слов. В глазах обоих сложилось чувственное умиротворение моментом. Они не роптали, не жаловались, а шли, поднимались по ступенькам и шли, пока не заметили по левую сторону до боли знакомое лицо. Друг стоял, сложив руки на животе, задумчиво поправляя серьёзное лицо. Два голоса подали ему знак отвлечься от мыслей.

– И вам привет! – сказал мужчина, широко улыбнувшись, – Не думал, что сегодня вы снова здесь пройдёте.

– Мы же всегда здесь ходим. Сначала я провожаю Асю, затем в конце работы она приходит за мной. Ты разве забыл? – вдумчиво произнёс Саня.

– Ах, да! Точно! Это я вторые сутки здесь ошиваюсь. Что нового кстати? Надеюсь сегодня без происшествий?

– Если бы, – взволновано забормотала Ася, – Ни за что не поверишь, что сегодня случилось с утра.

– Маршрутка высадила? – на лице Павла отобразилась ухмылка, он пошутил.

– Именно! – мужчина напротив перестал улыбаться.

– Второй раз за два дня? Не, ну вы и везунчики!

– Ага, и водитель тот же. Видно так и не починил нормально двигатель и снова вышел на рейс. Но мне его даже жаль, вторые сутки без выручки, а если ему семью кормить?

– И что снова шли пешком до работы?

– Да. И сегодня меня никто не заставлял, я сама предложила.

– Ты!? Да, не смеши меня! Анастасия Евгеньевна не способна и пять шагов пройти без хорошего пинка. На физкультуре ты весь урок сидела на скамье запасных.

– Нашёл что вспомнить, школу. Она была как будто в прошлой жизни. Сколько лет то уже прошло?

Трое глубоко задумались, каждый в уме подсчитывая в каком году они покинули общеобразовательное заведение и разошлись по разным дорогам, чтобы в конце концов собраться под крышей одного здания. Кто бы мог подумать, что пятеро неразлучных друзей, встретятся спустя годы случайно и вернут былые отношения, и воссоздадут прежнюю дружбу? Пока ни один не пришёл к верному числу, а компанию уже заметил четвёртый друг, Тимур. Он осмотрительно пригнулся, не встречаясь с друзьями взглядом, предположив, что может проскочить незамеченным.

– Эй, Тим, сколько лет прошло со школы? – крикнул ему вдогонку Павел.

– Что? – переспросил Тима, не расслышав или не пожелав расслышать.

– Мы в каком году школу закончили?

– Снова, – недовольно заладил друг, – И вот снова вы стоите и ничего не делаете. Если вам все эти дни заняться нечем, вы это сообщите между делом, я вам найду занятие. Думаете я шучу? Второй день на этом этаже лясы точите, пока я один вкалываю.

– Да, ладно, не злись. Правда в каком? – подхватила Ася.

– В 12 вы закончили. Я что один всё помню? В 12 закончили, в этом году вот будет 13 лет как вы выпустились. А вам это зачем?

– Да, тут Паша вспомнил, как Ася вечно на скамье запасных сидела на физре, – пояснил Саня.

Ася одёрнула брата за рукав и злобно на него посмотрела, и сразу же покорёжилась от своей вседозволенности, давно ей не удавалось чувствовать так много, как за сегодняшнее утро. Это пугало её.

– Школу решили вспомнить? Точно заняться нечем. Бездельники вы! Дайте угадаю. Вы двое… – Тима указал на брата с сестрой, – …будете плестись до работы, как будто после комы очнулись. А ты… – пришла очередь Павла, – … стоишь и думаешь, а не пойти ли проверить как там Марта, и, так ничего не решив, отправишься к себе на склад. Верно?

– Верно, друг, мне ещё десять кабелей нужно собрать, – на лице Павла отобразилось успокоение, его избавили от нужды говорить первым, – Кстати, вы не поверите, опять вчерашнему заказчику. Может быть перепутал и ему первоначально двадцать было надо, а не десять, – друзья не выказали удивления, – Но да ладно, мне без разницы. Пусть деньги платит, а я хоть двадцать, хоть двести соберу. А что до Марты… – обратился он напрямую к Тиме, – … смею напомнить ты сам вчера мне клялся, что сегодня с утра мы к ней сходим. Что снова прикроешься работой?

– Да, ничем я прикрываться не буду. Хочешь пойдём, прямо сейчас, вот только без толку это. Не думаю, что Марта заметит наше присутствие. Давай честно признаем, она слегка не в себе.

– Что ты имеешь в виду? – встревоженно проговорила Ася.

– Да, разве вы не видите все. Она не любит общение, ей наедине с собой хорошо. Ей нет до нас дела. Это мы вечно лезем к ней со своими разговорами, а человеку может быть не хочется нас видеть. Она хоть кому-то из вас писала первой или приходила повидаться? – друзья отрицательно покачали головами, – Вот видите, странная, она и не заметит, если самолёт перед её носом приземлиться, не то что нас. Слушайте, давайте завтра, вот завтра точно, зуб даю сходим. Но сегодня, ну прошу вас, дайте мне поработать. Я не хочу проторчать с этой проводкой ещё неделю. Тем более у меня странное чувство, что стены зарастают, это невыносимо! Похоже мне солнце вчера напекло в макушку, потому что другого объяснения, почему мне кажется будто я вчера уже бурил стену на третьем этаже, у меня нет. Или это было на четвёртом? Нет, уволюсь, уволюсь, как пить дать…

Тимур без слов прощания развернулся на пятках и убежал прочь. Он не понимал отчего проявил недовольство подругой, она никогда не доставляла ему не удобств, всегда была мила и обходительна при встрече. Его кажущаяся напускная жизнерадостность сегодня начала сбоить. Это был тревожный знак надвигающейся катастрофы и, пока он не сказал боле ничего лишнего, предпочёл удалиться, чтобы убить время за тем, что хорошо знал и умел, да и проводка не могла ждать, стены его подзывали к ответу, а он не смел не откликнуться на противный зов.

Трое оставшихся друзей волей-неволей тоже разошлись вслед за Тимуром. Неприятный разговор оставил на их душе осадок. Им почудилось будто они и в самом деле не очень хорошие люди, которые все года тревожили бедную Марту. Павлу особенно было тяжело признавать, что его добродетель была выгодна лишь ему одну. С этими мыслями он и отправился собирать кабели.

Ася и Саня последовали его примеру и уже были на полпути к супермаркету, когда неожиданно остановились и внимательно посмотрели друг на друга, как хотелось бы им всю их жизнь. Заботливые глаза смотрели неистово живо, и мужчина с женщиной едва сдержались, чтобы не закричать во всю глотку, они видели свою боль, но не подозревали ничего о боли своего ближнего, да и сейчас оставались слепы ко взгляду другого, выискивая в знакомом лице признаки чего-то более понятного и простого для осмысления. В жизни наступил момент, когда невыносимо тяжко быть близко, быть на расстоянии вытянутой руки, но не делать ничего, что могло бы открыть и самому себе истинное желание.

– Ась, скажи честно, – обратился брат к сестре, – Мы действительно ходим, словно недавно вышли из комы?

– Не знаю, – честно призналась женщина, – Я не замечала.

– И я. Но, если Тимур так говорит, значит это правда. Он бы не стал лгать. Он не такой человек. Он может обманывать себя, но нас никогда. Тебе есть что на это сказать?

– Нет. Сань, я правда задержалась. Это неприлично. Я же в конце концов управляющая в магазине. Какой пример я подаю сотрудником второй день?

– Да, конечно. Иди, но обещай, что мы с тобой ещё об этом поговорим. Обещаешь?

– Да, Сань, конечно.

– Всё хорошо? – мужчина посмотрел на сестру с недоверием.

– Да, да, хорошо. Мне и правда нужно… – она попятилась задом, едва не сбив с ног ничего неподозревающую женщину.

Впервые за долгие года, Ася не стала провожать Саню взглядом, он не стал этого делать тоже. В отношении обычных людей, не обременённых близкими узами, они выглядели всегда чудно. Она замечала это прежде, но с тех пор прошло так много лет, что она и забыла какое может у посторонних сложится впечатление об обыденных вещах, понятных только ей и её Сане. Это напоминание ей было неприятно, ведь чувствовать спустя время, это не тоже самое, что чувствовать на протяжении всей жизни. Похожее ощущал и мужчина, его окатило волной сомнения, ему на миг померещилось, что в его жизни всё давно пришло в негодность, разруха следовала за ним по пятам, и ему всего лишь удавалось скрыть это от себя долгое время. Но как бы там ни было, когда они разошлись по разным сторонам, все ощущения прошли разом, и прошлые мысли показались пустыми и ничего не значащими. Так им казалось.

Глава 7

Все истории начинаются одинаково, но в каждой истории есть свой финал. Сколько похожих друг на друга сюжетов и все уникальны по-своему. С какой стороны ни посмотри, нет в мире ничего обыкновенного, всё какое-то неправильное, несуразное. Большие глаза кажутся выпуклыми, маленькие сжатыми, губы тонкие хочется сделать пухлее, пухлые тоньше. Смотришь на карнавал чужой внешности и навешиваешь ярлыки, а в мире нет ярлыков, всё по-своему уникально. И хочется скулить, говорить о том, что неправильно, потому что для тебя не понятно. Сколько было загублено прежде чем человек не дал этому определения; прежде чем открыл рот, чтобы высказать своё мнение, совершенно ненужное между прочим, о котором никто не просил.