Легкое бремя. Дневник неидеальной мамы

Легкое бремя

Дневник неидеальной мамы

Ксения Собченко

Иллюстратор Анастасия Навныка

© Ксения Собченко, 2025

© Анастасия Навныка, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0067-2442-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящаю эту книгу всем мамам, которые каждый день делают лучшее из возможного для своих детей. Вы геройки!

Об авторке

Меня зовут Ксения Собченко. Я детский психолог, игровая терапевтка, работаю с детьми, подростками и родителями уже более пятнадцати лет.

Я родилась и до тридцати семи лет прожила в Санкт-Петербурге. В 2009 окончила факультет психологии СПбГУ. Потом работала в детских центрах города. Училась практической психологии: консультированию родителей, детской гештальттерапии, игровой терапии, центрированной на ребенке. С 2014 года работала в частной практике.

У меня есть муж и двое детей: Маша родилась в 2012-м, а Федя – в 2016-м.

В сентябре 2023-го мы с семьей без подготовки релоцировались в Финляндию и сейчас живем в городе Эспоо, рядом с Хельсинки.

В Финляндии я продолжаю работать с русскоязычными детьми, подростками и их родителями. Здесь я пока не получила лицензию психолога, но работаю как игровая терапевтка и консультирую родителей. Также работаю с русскоговорящими семьями онлайн. Мне удается продолжать активную профессиональную жизнь, хотя до сих пор это кажется каким-то чудом.

Благодарю

Писательницу и редакторку Татьяну Цветкову, которая консультировала меня в процессе написания книги, провела за руку по пути ее создания.

Писательницу и преподавательницу писательского мастерства Екатерину Оаро, научившую меня слышать свой голос.

Катерину Медведеву и Марию Гулину, которые рецензировали главы из моей будущей книги на писательском курсе у Екатерины.

Моих бета-ридеров: Татьяну Лазовскую, Полину Лесину, Лидию Третьякову, Полину Литвинову, Елену Пискареву, Марию Бочкареву, Алию Сарманову и Ольгу Люкину, которые читали, давали мне обратную связь, восхищались и поддерживали.

Моих подруг, которые давали интервью для этой книги, укрепляли меня в этой затее и верили, что все получится: Таю Лупшиц, Полину Лесину, Лену Заитову, и нашу няню Оксану.

Моих любимых детей, Машу и Федю, за то, что они есть.

Мужа Александра за компанию по жизни, за детей и за то, что у меня была возможность писать эту книгу, пока он нас обеспечивал.

Моего папу Геннадия за то, что сказал когда-то: «Тебе нужен блог», и я начала писать. И маму Юлию за послание: «Знаешь, кем ты будешь, когда вырастешь? Кем захочешь!»

Если кому и нужна жертва, то лишь самому жертвователю – при условии, что он разумен и искусен. Не самое драгоценное и необходимое приносится в жертву, а то, что лишь кажется драгоценным и необходимым, а на самом деле – лишнее. Только мешает. Когда жертва приносится должным образом, жертвующий поступает, как искусный скульптор, отсекая все лишнее от каменной глыбы. Ваяет себя. Достойное занятие – вне зависимости от конечного результата.

«Хроники Ехо. Неуловимый Хабба Хэн». Макс Фрай

Материнство – дело одинокое?

Я задумывала троих детей, а смогла – двоих. И мне не кажется, что это мало. Одного из моих детей можно зачесть за двух, и я об этом расскажу.

В течение десяти лет материнство было долевой нитью моих дней. Когда я стала мамой, мне редко удавалось побыть наедине с собой. В это же время я встретилась с глубоким экзистенциальным одиночеством.

Дети бросают тебя в пропасть разных чувств. Приятных и сложных. Трудновыносимых и окрыляющих. Я была одна с этими эмоциями, но теперь хочу выйти из полумрака, заговорить.

Эта книга – эгоистичный шаг. Вместо того чтобы писать ее, я могла бы варить борщи для семьи. Но не буду. Потому что не хочу, чтобы так делала моя дочь. Потому что не хочу делать так сама.

Эта книга – альтруистический шаг. Я посвящаю ей драгоценные утренние часы, пока дети в школе, а моя работа еще не началась. Это труд, за который я не получаю денег. Плата за него – наслаждение творческой жизнью, раскрывающей новые грани моей души.

Эта книга нужна другим мамам, которые сейчас растят маленьких детей и чувствуют себя одиноко. И немамам, чтобы лучше понимать, что испытываем мы. Моим детям, чтобы они знали, что они для меня – подарок и что ничего мне не должны. Мне самой, чтобы осмыслить свой опыт. Объяснить себе чувства, назвав их. Переварить и идти дальше.

Проживая родительство, я меняюсь. Эти изменения – мое приобретение. Они останутся со мной, когда дети вырастут. Что я могу делать этой новой собой? Чего теперь хочу? Я начинаю понимать это, продвигаясь по пути создания рукописи, присваивая себе прожитый опыт, раскладывая его по полочкам.

Это моя первая книга. Мне не нужно, чтобы она была идеальной, но важно, чтобы она была правдивой. И чтобы тот, кто прочитает ее, узнал в моих личных историях себя, свои чувства, свои мысли. И понял, что нет человека, который был бы как остров, сам по себе. Мы вместе!

Часть 1. Материнство до материнства

– Тридцать лет и уже второй ребенок! – восторгалась моя акушерка.

«А разве это достижение?» – думала я.

В институте Отта, где лечат от бесплодия, для врачей не редкость, когда женщина рожает после сорока. Когда я в двадцать шесть рожала первого, волновалась, успею ли троих. Детей я хотела искренне и осознанно и не пожалела, хотя теперь знаю, какова цена материнства.

Для мамы совершенно естественно скучать по той свободной жизни, когда у нее еще не было детей. По возможности гулять все выходные, фланируя по выставкам, книжным магазинам и кофейням. По выходным вообще! Но мне не хотелось бы вернуться в то время. Разве что на денек – и сразу обратно!

Праздник, который всегда с тобой

– Если мы будем планировать ребенка, я хотела бы кое-что сделать до этого, – объявила я мужу.

– Что?

– Побывать в Лиссабоне!

Я грезила этим городом с тех пор, как посмотрела фильм Сокурова «Отец и сын». Хотела увидеть эти крыши, желто-белые трамваи, фуникулер. Мне нравились звуки португальской речи и пения фаду.

Мы искали выгодные билеты на «Скайсканнере». Лететь до Лиссабона каждый раз оказывалось дорого. Мы жили тогда в маленькой однушке, покупали самый дешевый колбасный сыр в «Дикси» и с трудом могли себе позволить свежие овощи и фрукты. Сейчас я удивляюсь тому, что мы решили потратиться на эту поездку, но воспоминание о ней до сих пор лежит капиталом в сейфе памяти.

Бюджетные билеты нашлись только в Париж. Слушать фаду, подставлять лицо ветру на самой западной точке континента, пробовать паштейш-де-ната казалось куда оригинальнее Лувра, Нотр-Дама и кофе с круассаном под Эйфелевой башней. Но я согласилась. Разве можно отказаться от поездки в Париж?

Париж нас встретил теплым ветром, несущим по улицам ароматы флердоранжа. Мы сняли крошечную комнату в отеле в тринадцатом округе Гобелен за Латинским кварталом. И дни напролет ходили, как будто задались целью обойти все улочки города.

Несмотря на скромный бюджет, мы сходили в кафе Амели, попробовали эскарго, луковый суп и крем-брюле. Покупали сыр, фрукты, вино в супермаршэ. Сидели на Монмартре с пачкой салата из магазина. Пакет был вроде нашей «Белой дачи», только в два раза больше, в два раза дешевле, а салат по вкусу был похож на виноград. В Латинском квартале ели огромные панини с хрустящей корочкой и французским сыром по три евро за штуку.

Были в Лувре и Музее Орсе, попали на мессу в Нотр-Дам и, конечно, забрались на Эйфелеву башню.

Я была абсолютно счастлива. Я поняла, что имел в виду Хемингуэй, когда писал «Праздник, который всегда с тобой».

– Ты бы хотела здесь жить? – спрашивал меня муж.

– Нет, конечно. Но как же здесь хорошо!

Я рассказываю об этой поездке потому, что это же ощущение абсолютного счастья повторилось в первые месяцы жизни с дочкой. И что с того, что причиной этому гормональный коктейль у меня в крови! Для меня ребенок – это тоже праздник, который всегда с тобой.

И все-таки я еще мечтаю побывать в Лиссабоне. Хорошо, что мне есть о чем мечтать!

Почему дети?

Когда и почему я решила, что хочу детей? Насколько я помню, это случилось лет в двенадцать.

Было ли это желание осознанным? Или я проглотила его как гендерное предписание от общества, не обдумывая?

Помню, как в дошкольном возрасте я впервые решила, что быть мальчиком лучше, чем девочкой. В детском саду говорили о том, какие мальчики сильные, смелые и вообще герои. Я поняла, что гендерная роль мужчины какая-то более почетная. Мне тоже хотелось быть хозяйкой своей судьбы, сильной и смелой и чтобы мной восхищались!

Я училась тому, как устроена семейная жизнь, на примере своих родителей и латиноамериканских сериалов.

Папа работал, мама занималась домом и детьми. Она ловко справлялась, но не любила, когда ее называли домохозяйкой. Мама окончила филфак СПбГУ, ездила в Англию по обмену, принимала иностранцев дома, преподавала. Но по большому счету сделала выбор в пользу семьи, а не карьеры и не жалела об этом.

С бабушкой мы смотрели бесконечные латиноамериканские сериалы. Из них я усвоила, что романтическая любовь – это смысл жизни. А валяются под одеялом с мужчиной и целуются, то есть занимаются сексом, только нехорошие женщины. При этом мужчину это плохим почему-то не делает. Где-то там тебя ждет не дождется твой суженый-ряженый. Счастье наступит, когда выйдешь за него замуж. И конечно, у вас будут дети.

Я выросла в благополучной семье, и мне хотелось все, что мне дали родители, передать дальше. Высокочувствительную меня в детстве многое травмировало. Только собственное родительство помогло мне зализать раны. Создавая своим детям условия, которые были нужны мне самой, я лечила своего внутреннего ребенка.

Я росла в интеллигентной семье в девяностые. Университетские друзья родителей эмигрировали один за другим, увозя мой социальный пузырь – своих детей. В нашей семье не было ситуации, когда нечего было есть, а родители старались не включать дома криминальную хронику. Но тревога в воздухе ощущалась. Наверное, тогда я и научилась брать на себя ответственность: за свою учебу, за свое поведение, за выражение лица, с которым выхожу на кухню. Когда мне казалось, что родители меня не любят, я думала: ну что поделать, значит, я одна буду любить их. И старалась им угодить, пока в ходе личной терапии не поняла, что угодить родителям невозможно.

Много позже от чудесного Гордона Ньюфелда с белой бородой, как у Деда Мороза, я узнала, что это называется альфа-комплексом.

В старших классах школы я осознанно выбрала для себя факультет психологии. И кафедру психологии развития и дифференциальной психологии, хотя это не требовалось до третьего курса. Я знала, что буду работать с детьми и родителями.

На вручении дипломов заведующий кафедрой политической психологии в темных очках пожелал нам, в подавляющем большинстве выпускницам, поскорее сделать следующий правильный шаг: задуматься о семье и детях. Спорно… Мне подходит!

Вальдорфская кукла как психотерапия

Мне двадцать четыре. На полке лежит красный диплом. Я замужем. Работаю с малышами до трех лет и их мамами. Но самой решиться стать мамой до сих пор не могу. Я слишком хорошо осознаю́ риски. Впустить в свою жизнь ребенка – серьезный шаг. А что, если он у меня заболеет? Что, если я причиню ему боль? А что, если будет мальчик? Я знаю, как воспитывать девочку, а мальчика как? Это сейчас я понимаю, что мальчик, что девочка в первую очередь дети, люди. А понимает ли муж, что значит пригласить в семью ребенка? И что, если я форсирую его решение?

Я как перед морем стояла босая. Волны ласкали мои стопы, но я боялась зайти в воду.

Тогда я пошла на курсы шитья вальдорфских кукол. Мне нравилась их эстетика: натуральные материалы, пропорции четырехлетнего ребенка: это кукла-малыш, а не кукла-женщина, как Барби.

Я шила куклу, и мои тревоги, страхи растворялись в сотнях мелких стежков. Я строила образ будущего ребенка внутри себя.

На вальдорфскую куклу нужно много времени и сил. Тело из экологического хлопкового трикотажа шью миллиметровыми стежками. Набиваю его натуральной шерстью, пахнущей овечкой. Из шариков шерсти формирую стопы, круглые, как у младенца, и кулачки. Набиваю ручки и ножки туго-натуго, чтобы были твердыми.

Внутри головы плотный, обмотанный нитками ком шерсти – мозг. Поверх него – несколько мягких прядей пушистой шерсти и черновой трикотажный чехол: голова будет твердой и тяжелой, а лицо – мягким. Затягиваю веревку на каркасе будущей головы так сильно, что она режет пальцы. Надеваю кожаные перчатки и затягиваю еще туже. Оборот вдоль, оборот поперек, формирую затылок. На лице черчу карандашом кружок, прохожу по нему вперед иголкой, стягиваю, формируя шарик – нос. Надеваю на голову чистовой чехол, закрепляю ниткой телесного цвета на шее. Ниже головы, из края ткани чехла и торчащих прядей шерсти формирую сердечко. К нему пришиваю ручки. Затем к голове пришиваю ноги с телом, живот куклы мягкий. Заканчиваю потайными швами на плечиках. Осталось затянуть ниткой пупок: тело собрано!

Шью на кухне у мастерицы, которая учит меня. Рядом бегает ее двухлетняя дочка. Шью дома. Выращиваю в себе смелость, дерзновение, намерение. Готовлю путь новой жизни, призывая: вот, я готова, сюда, сюда!

Пришиваю рыже-каштановые волосы из шерстяной пряжи. Их можно будет расчесывать, заплетать. Голубые глаза вышиваю звездочкой, посередине темный зрачок. Пара розовых стежков – рот. Румяню щечки натертым карандашным грифелем красного цвета. Чувствую нежность, предвкушение, заботу. Шью шортики и нижнюю рубашку из белого хлопкового шитья. Зеленое платье из английской ткани для петчворка, с мелким рисунком, крошечные пуговки. Ботиночки из фетра со шнурками. Даю кукле имя – Дуся.

Сажаю Дусю на колени, как малышку. Беру с собой на работу, показываю с ней сказки, детские игровые массажики и игры на коленках. Я больше не боюсь!

Когда Маше будет два года, я подарю ей Дусю. Кукла переживет несколько актов вандализма: ей будут красить лицо красной краской, креативно стричь волосы, несколько раз она будет терять вышитый рот…

Вздыхаю:

– Бедная моя Дуся!

– Мама, она – моя!

– Ах да, правда твоя.

Но когда Маша будет бережно одевать Дусю на прогулку, учить ее говорить, показывая все и называя, гордо хвастаться ею перед подружками, я пойму, что мне не жалко куклы.

– Мама, это же ты ее связала?

– Да, когда тебя еще не было…

Часть 2. Музыка ожидания

Моя беременность была путешествием налегке – никакого токсикоза. Я работала в детском центре «Бегамик», вела группы для мам с малышами до самого июня, когда мои подопечные разъехались по дачам, а у меня наступила тридцать шестая неделя. Ходила на фитнес для беременных, на акушерские и педиатрические курсы для будущих родителей. Выбирала коляску, кроватку и первые игрушки. На курсах шитья смастерила себе беременный сарафан по выкройке из «Бурды».

В фильме «Музыка в ожидании» 2009 года главная героиня Наталии Орейро, Паола, – успешная сотрудница банка на последних месяцах беременности. Незадачливый композитор Иезекииль должен в кратчайшие сроки закончить заказ – музыку к фильму. Но вдохновение к нему не спешит, а гонорар позарез нужен, чтобы оплатить кредит. Иезекииль звонит в банк, где работает Паола и где у него кредит, в режиме ожидания слышит мелодию, которая подходит идеально! Он уже аранжирует ее в своем сознании, но тут… Паола снимает трубку. Иезекииль благополучно забывает мелодию и весь фильм пытается ее найти. Паола ему помогает, хотя у нее самой хватает проблем. Неожиданно приезжает мама, которая не знает, что отец ребенка Паолы давно оставил ее. Паола обманывает маму, заставляя Иезекииля играть роль своего жениха.

– Сколько ты будешь ей врать? – спрашивает ее помощница.

– Toda. La vida, – отвечает она голосом дикого ангела: «Всю. Жизнь».

Начальник Паолы собирается на пенсию и не видит достойных кандидатов на замену себе, кроме нее. Обещает нанять няню малышу и игнорирует сомнения Паолы. Но она не уверена, что хочет быть на этом месте.

Паола готовит комнату для ребенка, а на холодильнике каждый день составляет для него новое имя из магнитных букв.

Во время своей беременности я чувствовала себя Паолой. Хотелось наслаждаться этим сезоном жизни, но столько всего нужно было сделать. Если бы я знала, что будет дальше, отдыхала бы больше. Ходила бы в кино, взяла абонемент в Эрмитаж, высыпалась, пила кофе в красивых местах. Но во время беременности я вовсе отказала себе в кофе: вредно!

Автор книги «Правила развития мозга вашего ребенка» Джон Медина говорит, что будущей маме полезно как можно чаще ходить на педикюр. Потому что спокойствие мамы – важное условие для развития плода. Я бы не отказалась! Правда, в то время даже на один педикюр у меня не было средств. Вместо этого я тратила уйму времени на то, что «надо», а не то, чего мне хотелось.

Я горела работой в «Бегамике». Создавала новые программы для мам с детьми раннего возраста. У меня была группа по развитию речи, группа социализации, в которой мы готовили детей к детскому саду, песочная терапия.

После работы я изнуряла себя прогулкой с Васильевского острова на Петроградку: беременным важно гулять. Под конец срока мне приходилось останавливаться на Тучковом мосту, чтобы продышать тренировочные схватки.

Я хотела узнать как можно больше о младенцах: как за ними ухаживать, лечить, развивать – и изучила за девять месяцев тонну информации. Я готовила приданое для дочки и спланировала фотосессию, чтобы запечатлеть Машу у себя в пузе и свое «блаженное» состояние.

Хотела бы я вернуться в прошлое и сказать себе: успокойся и просто отдыхай, еще натрудишься!

Женская консультация. И что мне с вами делать?

Я нарезала соломкой свеклу и соленые огурцы, покрошила яйцо и заправила все майонезом. Спрашиваю мужа:

– Попробуй, действительно вкусно или это моя беременная фигня?

– Твоя беременная фигня.

По дороге с работы я зашла в «Буше» и купила себе огромную сладкую слоеную булку с орехами пекан. Потом забежала в магазин «24 часа» и купила полулитровый тетрапак сливок. Ни секунды не сомневаясь в правильности своих действий, я ела булку, запивая сливками прямо из коробки. К концу тетрапака я насытилась. И мне даже не стало плохо.

– Нет, это не годится, – отчитывала меня гинекологиня из женской консультации. – Вы должны уже начать набирать вес!

Но мой вес падал. Первый триместр подходил к концу, а прибавка в весе была отрицательной – я похудела.

Мне было неловко вставать на весы и расстраивать врачей. Ничего, я еще успею набрать вес после того, как перестану кормить грудью. И мне снова станет стыдно становиться на весы.

А пока врачам не нравится мой гемоглобин. Еще бы, думаю я, может, не нужно брать по пять пробирок моей крови каждый месяц? Но врачиха – начальница, а я – дура без медицинского образования. Меня никто не спрашивает.

Требуют с меня УЗИ:

– Надо сделать УЗИ, но талончика я вам не дам. Делайте сами, где хотите.

Тревога говорит мне, что УЗИ – это важно. Иду в институт Отта и делаю платно. Странно, я думала, что могу рассчитывать на ведение беременности по ОМС.

Нужно пройти квест и собрать все отметки в обменную карту, иначе… «Будешь рожать в инфекционной Боткинской больнице, с больными гепатитом и ВИЧ-инфицированными», – пугают беременных.

Стоматолог, лор, окулист, ЭКГ, терапевт. Ко всем записаться, найти время. Сложно, особенно когда нет декретного отпуска с тридцати недель.

– Вы почему без маски, сейчас же эпидемия гриппа!

А в маске невыносимо подниматься по лестнице, дыхания не хватает.

– И что мне с вами делать? – заявляет терапевтка, уставившись в мою кардиограмму.

Мне нужна отметка в карту. Я не знаю, что такое «неполная блокада левой ножки пучка Гиса», мне самой тревожно видеть такое в своей карте. Только через десять лет мне невролог пояснил, что это не страшно, у каждого второго такой порок есть.

Я будто всем что-то должна. Это не мне врачи помогают следить за моим здоровьем и не моему ребенку, это я им нужна для того, чтобы вписать мои данные в их бесконечные карты. Мне неловко создавать проблемы и портить статистику. Я должна ответить, что со мной делать:

– Просто сделайте мне отметку в карту.

– Вам нужно сходить на УЗИ сердца. В поликлинике у нас не делают, идите платно.

Это нужно ей, чтобы снять с себя ответственность. Вот она мне напишет сейчас, что все хорошо, а потом окажется крайней. У меня нет денег на платное УЗИ, и я никуда не пойду. Побе́гаю по кабинетам туда-сюда, по лестницам вверх и вниз и как-то получу заветную печать в обменку.

Назначили тест на гестационный диабет. Зачем? Для статистики выборочно тестируют, и мне достался несчастливый билет.

Нас двадцать беременных в коридоре поликлиники. Нужно выпить стакан воды с разбавленным в нем пакетом глюкозы. Жуткая гадость. Из кабинета эндокринолога выходит пожилая пациентка с диабетом:

– Девочки, не пейте, это бомба!

Я пью: в женской консультации просто так от меня не отстанут. Через полчаса проверяют кровь, кого-то отпускают. Мне опять не везет. Сижу еще два часа, опять сдаю кровь. Меня тошнит, в теле слабость, в голове вата, потом весь день чувствую себя разбитой.

Почему я делала все, чего требовали в консультации? Сейчас бы постаралась найти деньги на частную клинику или ходила бы в консультацию по минимуму. Но тогда я была неопытной, тревожилась за своего ребенка и очень хотела все сделать правильно. У меня не было запала с кем-то спорить. Казалось, если буду выполнять все предписания врачей, обеспечу здоровье себе и ребенку. Как бы не так!

Так я справлялась с медицинской системой, с которой неизбежно должна была столкнуться. Я говорила: да, да, конечно, я все сделаю, не ругайте меня. Это была стратегия послушного ребенка из детства, но где-то рядом с этим ребенком росла и моя взрослая часть. Незнакомая, новая. Она протестовала и саботировала. И я не покупала всех препаратов, которые мне прописывали. Подгоняла свои ответы под то, что хотели услышать врачи. Старалась получить от системы то, что мне нужно: скрининг развития ребенка и состояния моего организма с минимальными усилиями. Вот только хорошо бы, этих усилий не требовалось вовсе!

Чего я ждала от материнства?

Мне было дико интересно. Наконец-то я заполучу собственного ребенка! Я хорошо себе представляла, что меня ждет. Я имела опыт работы с малышами. Знала об этапах и закономерностях развития. Знала, как ухаживать за младенцем, чем может быть наполнен день жизни новорожденной мамы. И очень этого ждала.

К концу беременности у меня были готовы аптечка и приданое. Я нашила пеленок, два махровых полотенца идеального кроя. Мой второй ребенок Федя до шести лет вытирался этими полотенцами после душа. Они выцвели, но не потеряли функциональности.

Наши родители, а также дедушка и бабушка, то есть будущие прадедушка и прабабушка, жили с нами в одном городе и обещали помогать.

У нас была маленькая, но своя тридцатидвухметровая однушка и не было сбережений. Мы с мужем считали, что справимся. Ну и справились, куда было деваться.

Я представляла свое материнство так: я все буду делать правильно. Роды будут естественными, без медицинских вмешательств. Ребеночек будет на грудном вскармливании до года. Буду всячески его развивать. Буду брать с собой на работу, вести с ним группы для малышей такого же возраста. Гулять с коляской мы будем с мужем по очереди: один день он, другой я. Иногда будут приходить наши родители и оставаться с ребенком, читать книжки, укладывать его спать. А мы с мужем будем ходить в театр.

На деле же, только когда Маше стукнуло три, мы смогли куда-то иногда выходить. Но тут родился Федя. Другое дело, что у нас с мужем отпала потребность выходить куда-то вместе.

Ребенок будет спокойным и задумчивым. Иногда будет играть с кубиками в одиночестве, молча. Долго играть. А я пока поработаю или приготовлю ужин. В три года пойдет в садик, и я смогу развернуться в профессии. Хотя, конечно, не буду работать на полную ставку, чтобы достаточно времени проводить с семьей. А по выходным мы будем гулять в парках, ходить в музеи и пить кофе в кафе на Невском. Мы будем ходить в детские театры. Просмотрим весь репертуар Театра сказок, который я так любила в детстве. Как только ребенку стукнет четыре, возьмем абонемент на детские экскурсии в Эрмитаж. Я прочту ему все лучшие детские книжки. Мы будем хорошо ладить друг с другом, ведь я буду всегда-всегда его слушать. Позволю развиваться его лучшему «я». Пусть растет свободно, а я буду создавать среду: богатую, разнообразную, безопасную. Любовь, гармония и принятие будут царить в нашей семье!