Кровные узы. Дилогия «Тень Павионик»

Борис побагровел от злости, рука его метнулась вперед.

– Ше́гон! – предупреждающе прикрикнул Си́мон.

И Аделаи́да была уверена, что Борис бы не отступил, если бы не раздался голос профессора иностранного языка:

– С дороги! Не толпимся в коридорах! Что случилось? Почему еще не в классах?

Борис отступил, стискивая кулаки и не отрывая от Тео взгляда с обещанием расправы.

На следующий урок литературы студенты седьмого курса входили с опозданием и с тихим ропотом, поглядывая украдкой на Тео.

– Откуда у тебя этот значок? – услышала Адель тихий и возбужденный голос Нины, едва они втроем заняли места.

– От этого парня-ножика. Еще в библиотеке, когда схватил его за пиджак, он оказался у меня в руке, – ответил Тео, не оборачиваясь к ней.

– Это не о нем Эрик говорил? – спросила Аделаи́да также шепотом, наклонилась к нему.

– Скорее всего, – пожал плечами Тео без энтузиазма.

Теперь не было сомнений, что он все это время провоцировал Бориса намеренно: добивался ли он только того, чтобы переключить внимание хулигана на себя и помочь Адель, или была какая-то личная месть. В любом случае просить помощи у чистокровных после дерзости со значком их клуба не получилось бы.

Угрозы

Аделаи́да предчувствовала, что все это добром не кончится. Она старалась держаться рядом с Тео, хотя не совсем понимала, как сможет помочь в случае опасности. Дело упрощалось тем, что тренировки по регби участились из-за предстоящего матча с городским колледжем. Команда Академии за последние семь лет становилась чемпионами, и в этот раз сдавать позиции не собиралась. Для Бориса, каким бы невеждой в учебе он ни был, регби всегда стояло на первом месте.

Нина, которая входила в команду черлидинга, тоже пропадала на тренировках. Аделаи́да с Тео проводили большую часть времени вместе, оформляя стенды и помогая с любой другой подготовкой к надвигающемуся фестивалю.

В этот вечер Нина изъявила желание «помочь» фотоклубу, а точнее, их руководителю – профессору Бела́р. Этой ночью она собиралась посетить нелегальную вечеринку и поэтому была с самого начала в приподнятом настроении.

Ранее Аделаи́да с Ниной просматривала проявленные фотографии. На них были изображены учащиеся на ипподроме, на пристани, в классной комнате и библиотеке, сидящие на газоне под солнцем.

– У тебя фотоаппарат волшебный, хоть и выглядит как ископаемое, – похвалила Нина. – Даже не знаю, что будет лучше. Может… а это еще что?

Она вытянула фотографию из-под руки Аделаи́ды, расплываясь в лукавой улыбке.

– Это… – Адель, подыскивая оправдание, потянула фото на себя. На нем был изображен Тео, сидящий на траве.

– Э? Еще одно. – Нина со смехом извлекла другое фото.

– Нет! Я просто… Ракурс удачный, – Адель попыталась закрыть фотографии руками, понимая, что в стопку попали и те фото, которые она хотела сохранить в тайне.

– Это ведь сделано, когда вы еще даже не общались? Когда ты успела? Твой принц знает об этом? – продолжала Нина.

Аделаи́да, признавая поражение, уронила голову на сложенные руки.

– Прекрати. Мне так стыдно, – простонала она.

– Не ожидала от своей скромной подруги сталкерских замашек. Не переживай, я ничего не скажу принцу. Хотя уверена, узнай он об этом, то прыгал бы от радости. О, а вот это красиво. Где это? – протянула Нина, разглядывая одно из фото.

Дверь открылась, и Тео вошел, пятясь и удерживая в одной руке стул, а в другой – банку сока. Аделаи́да одним движением смахнула все фото под стол.

Тео поставил стул и задвинул его ногой в угол, устало выдыхая, а, увидев рядом с Аделаи́дой Нину, заметно скис.

– А мне не принес? – Нина оперлась о стол рукой, нагло посмотрев на парня.

– Я до этого тебе что-то приносил, чтобы ты сейчас чего-то ожидала от меня? – ее же тоном ответил Тео.

Отношения между ними в последнее время значительно испортились, и они сцеплялись в словесной перепалке каждый раз без причины. Аделаи́да напряглась, когда Тео стал обходить стол, чтобы приблизиться к ней, но в этот момент в кабинет заглянул профессор Бела́р.

– Хорошо, что вы еще здесь. Мальчишки, вы нужны в актовом зале, помочь с декорациями, – озабоченно произнес он.

– Могу ли я помочь вам чем-то, профессор? – спросила Нина, облизывая губы и выступая вперед.

Бела́р откашлялся, с опаской косясь в ее сторону.

– Спасибо, Унеч. Уверена, твоя помощь понадобится здесь, – ответил он.

Недовольно бурча, парочка парней поплелась за профессором. Тео не отреагировал на просьбу Бела́р, желая остаться, но тот лично вывел его из кабинета. С тоской парень оглянулся на Аделаи́ду, та сочувственно пожала плечами и прошептала: «Держись!», а Нина, воспользовавшись моментом, на его глазах отобрала у Аделаи́ды банку сока и, нагло ухмыльнувшись, вскрыла ее.

Как только дверь в кабинет закрылась, Аделаи́да нырнула под стол подбирать фотографии.

– Как ты пьешь эту сладость? – Нина отставила сок нетронутым и склонилась над подругой. – Ты ведь влюбилась, признай уже.

– Ну, влюбилась, тебе-то что! – уязвленная прошипела она из-под стола.

Нина ликовала и пританцовывала на месте.

Через десять минут, когда в кабинете осталось несколько человек доделывать украшения к стенду, Аделаи́да прикрепила свое имя с краю, оставив пустое место для будущей фотографии. Ей еще предстояло перенести изображение на фотобумагу большего размера. Хоть она и не была в клубе фотографии, но именно у них Аделаи́да научилась проявлять фото, и ей очень нравилось заниматься этим.

Тео все еще не вернулся, а Нина исчезла вместе с Яном, стоило тому мелькнуть в коридоре.

– Надо принести еще парочку цветных рулонов бумаги, – услышала Аделаи́да голос Веры.

Она страдала от безделья в ожидании друзей и была рада помочь, поэтому вызвалась заглянуть в примыкающую маленькую комнату, которую раньше использовали под лаборантскую. Теперь здесь стояли стеллажи с коробками, заполненными старыми учебниками по химии, пыльные колбы и свернутые учебные плакаты, нагромождение из столов и стульев в углу, а также два стола, составленных вместе посередине и заставленных коробками. Окна были занавешены плотной тканью. Это место иногда использовал фотоклуб для проявки пленки. Здесь же, на полках, стояли пластиковые бутылки с реактивами.

Аделаи́да увидела сваленные рулоны с одного края стола. В тот момент, когда она стала их разворачивать, пытаясь определить в тусклом свете цвет, за спиной открылась дверь. Адель была слишком занята, чтобы обернуться.

На стол по бокам от нее легли ладони, и дыхание коснулось затылка, а в нос ударил острый запах парфюма. Рука дрогнула и порвала бумагу, в глотке образовался ком от страха, что ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Давно с тобой не виделись, госпожа Павио́ник.

В какой момент она потеряла бдительность? В последние дни Борис только и делал, что охотился на Тео и никак не проявлял внимания к ней.

Аделаи́да выскользнула у него из-под руки, но Борис оказался проворнее и успел ухватить ее за плечо. Стремясь увернуться от его пальцев, Адель потеряла равновесие и налетела на неустойчиво стоящий стеллаж; на нее посыпались книги и старые тетради вперемешку с рулонами плакатов. Она задохнулась от пыли, но выползать из-под всего этого не пришлось: сильная рука грубо выволокла ее за шиворот наружу, так что пиджак затрещал по швам. Борис со всей силы прижал ее к соседнему стеллажу, и вновь что-то посыпалось на пол, уже со звоном. Аделаи́да на миг поддалась надежде, что в классе их услышат и придут на помощь.

Она с трудом смогла восстановить зрение. Лицо Бориса было очень близко. Он не ухмылялся, как обычно, а это было худшим признаком того, что он готов к физической расправе. С улыбкой он мог говорить гадости и устраивать мелкие неприятности, но не с таким выражением лица.

Всем телом Борис вжимал ее в стеллаж, а рука собирала рубашку на груди, так что воротник стягивал Аделаи́де шею, и она едва могла сглотнуть.

– Не скучаешь без меня? Как ручка, Разноглазка? – прошептал он ей в лицо.

Девушка, стиснув зубы, пыталась отцепить его руки от себя. Борис встряхнул ее.

– Думаешь, спрятаться за этим недомерком? Ты все никак не научишься выбирать знакомства. Сначала этот выскочка Масу́р, затем девчонка, сующая всюду нос, а теперь нищеброд? – рявкнул он на последних словах.

Аделаи́да отвернулась, зажмурившись. Она снова попыталась высвободиться и даже умудрилась случайно пнуть в голень противника, за что получила оплеуху.

Борис ослабил хватку на мгновение, чтобы перехватить ее уже двумя руками и повалить на стол. На пол посыпались ванночки для проявки и рулоны бумаги. Адель сопротивлялась молча: если их сейчас увидят в этой унизительной для нее позе, то новых сплетен не избежать.

Перед глазами мелькнуло лезвие. Она не в первый раз так близко видела металл рыжеватого цвета с изображением паука на стыке лезвия и рукоятки. Щеку процарапало холодом, и она замерла.

– Ты вроде не глупая и должна была запомнить с первого раза, что будет, – прошептал Борис, склоняясь к ней ниже, сжимая до боли запястья.

Аделаи́да отворачивала лицо и чувствовала, как глаза начинают слезиться.

– Если не избавишься от Я́хрома, то я превращу вашу жизнь в ад. Я вас обоих в порошок сотру! Поняла меня? – тихо продолжал он, касаясь губами ее кожи.

Аделаи́да стиснула зубы до скрипа.

– Поняла, спрашиваю? – Борис дернул ее за волосы, заставляя посмотреть на него.

И тут дверь распахнулась.

– Какого… – голос Нины прервался.

В дверном проеме Адель увидела ее силуэт и пару испуганных лиц одноклассников.

Рывком она освободилась из рук Бориса и отступила в другой конец комнаты, отвернувшись от всех.

Нина закричала на Ше́гона, изливая на него весь поток бранного словарного запаса. Тот будто не замечал ее, продолжая сверлить Аделаи́ду взглядом.

Та закрыла лицо ладонями, чтобы не видеть направленных на нее взглядов. Скоро вся академия будет знать, и Тео тоже. От унижения и злости хотелось плакать.

– Сделай, как я сказал, Павио́ник. А ты – заткнись! – процедил Борис в сторону Нины, и та резко замолчала, настороженно глядя, как он проходит мимо к выходу, готовая отскочить.

Прижавшись лбом к холодной стене, Адель слушала, как Нина выпроваживает Веру и Софию за дверь. Адреналин в теле сходил на нет, и она остро почувствовала синяки и ссадины.

Страшнее то, что Тео будет смотреть на нее таким же взглядом, как и остальные. Но даже если ему будет все равно, она больше не может подвергать его опасности. Бориса прикроют чистокровные, и он не бросает слов на ветер. Прецеденты были.

– Как ты? Он тебе ничего не повредил? Я с того раза не могу отойти от страха, – Нина попыталась потрогать покрасневшую щеку подруги. – Что он сказал?

– Нет. Все нормально теперь. – Аделаи́да рассеяно попыталась привести себя в порядок, отряхивая пыль с юбки, но обнаружила порванные на коленях колготки и бросила это дело. Оглядела распухшее запястье, а на ладони обнаружилась ободранная кожа. Бездумно Адель достала платок из кармана и попыталась оттереть капли крови. Ссадину защипало. С запозданием она поняла, что потеряла фамильное кольцо.

– Он из-за Я́хрома, да? Обычно приставал к тебе, когда ты попадалась ему на глаза, – допытывалась Нина.

– Ему причин не надо, – пробормотала Адель, подбирая опрокинутые емкости для проявки, разыскивая перстень.

– Снова будешь молчать?

– А кому мне рассказать? – Аделаи́да начала злиться. – Профессорам? Или этой компании высокомерных болванов?

– Ты же свою чистокровность обзываешь, – Нина начала помогать ей собирать разбросанные вещи.

– А́льберту рассказать? Он сразу решит все радикально: заберет отсюда! – добавила Аделаи́да.

Нина помолчала, теребя волосы.

– Расскажи своему принцу, – неуверенно сказала она.

– Нет! – воскликнула Аделаи́да и выпрямилась, сжимая со всей силы найденный перстень в кулаке. – Ему ничего не говори!

– Да ладно. Он узнает об этом все равно, и лучше от тебя. И вообще, не он ли говорил, что может защитить тебя от Бориса? – Нина говорила не слишком уверенно, и Адель издала горький смешок:

– Ты сама в это веришь? Что он может сделать? Им вообще теперь следует как можно реже видеться. Это не пустая угроза. Ты же знаешь, что он ему кости может переломать, – она бросила в сердцах собранную коробку обратно на пол. – Я просто попробую реже общаться с Тео, и все будет нормально.

– Ты сама-то в это веришь? Может, и будешь общаться с ним реже, но не думаю, что Тео согласится реже общаться с тобой.

– Как же я его ненавижу! – Аделаи́да стояла напротив Нины, тяжело дыша. В груди все клокотало от недавних воспоминаний. – Я сама проявлю фотографию, займи чем-нибудь Тео, пожалуйста. Я не смогу смотреть на него сейчас…

– Не хочешь меня видеть?

Парень стоял в дверях с самым жалостливым видом, сжимая бумажный стакан в руке. Адель почувствовала, как к лицу прилила кровь, и была готова сквозь землю провалиться. Она отвернулась от него, встав полубоком, чтобы не было заметно в полумраке ее потрепанного вида. Взгляд его обежал беспорядок в комнате.

Нина не отличалась тактичностью и восприняла ситуацию легче.

– Я будто драматический сериал смотрю, – она вздохнула, – не расстраивайся, парень. Женщин сложно понять. Сегодня хотят сладкое, завтра соленое.

Хлопнув его по спине так, что Тео чуть не расплескал содержимое стакана, она сгребла все рулоны цветной бумаги и вынесла из комнаты.

Парень остался на месте, глядя несчастными глазами на Аделаи́ду, которая продолжала упрямо смотреть в сторону, заслонив лицо длинными волосами.

– Прости. Я, наверное, сильно раздражаю тебя всей этой ситуацией… – сказал он упавшим голосом, подходя к ней. – Тут… Я купил тебе какао… автомат сломался, пришлось идти… – он не договорил, подавлено замолчав.

– Ты не раздражаешь меня, – Адель быстро обернулась к нему.

– Не раздражаю? Но тогда почему хочешь избавиться от меня? – Тео смотрел жалобно, шаря рукой в кармане пиджака. Он достал таблетки, но, подержав баночку, положил ее обратно.

«Избавиться» – это слово прозвучало так трагично, что Аделаи́да ощутила себя еще хуже. Поняв, что не дождется ответа, Тео протянул стакан. Она помедлила, глядя на дымящийся напиток. Как она может отказаться от общения с ним?

Как только их руки соприкоснулись, Адель вздрогнула, и стакан опрокинулся на форму парня. Стараясь уменьшить ущерб от кипятка, он оттянул рубашку в сторону, чтобы она не соприкасалась с кожей.

– Прости. Это не специально, – испуганно отозвалась Аделаи́да.

– Все в порядке. Я сам виноват, – Тео улыбнулся, но тонкие брови его сошлись на переносице: он был расстроен.

***

Дело было совсем не в новых синяках и ссадинах, но Аделаи́да спала плохо. Она снова и снова строила план, как уберечь Тео от Бориса и продолжить общаться с ним. Распространяется ли просьба А́льберта на Тео, и как отреагирует Си́мон, если она попросит защиты того, кто открыто насмехается над чистокровными? Просить помощи только ради себя одной Аделаи́да бы не стала. Она сможет стерпеть, лишь бы А́льберт не узнал.

Все повторялось: Борис запугивал ее и новых друзей. Но Аделаи́да никогда еще не испытывала такого желания быть с кем-то, как с Тео.

Нина выглядела не лучше: не выспавшаяся, со слегка опухшими веками, после ночной прогулки она некоторое время наблюдала, как Аделаи́да смотрит на пустой лист тетради и грызет кончик карандаша, погруженная в свои переживания. Перед ней остывал завтрак. От Нины слегка пахло алкоголем, и Аделаи́да от души надеялась, что это только ее воображение и остальные не замечают.

За завтраком она старалась не смотреть по сторонам, опасаясь встретиться со взглядами других студентов. Было стыдно, и она не пошла бы на завтрак, если бы Нина не настояла. Хотя сама понимала, что то, в какой позе ее застали с Борисом в той подсобке, давало повод сплетням. Страшило Аделаи́ду и то, что Тео придет, уже зная обо всем. Как смотреть ему в глаза?

– Ты на пустом месте страдаешь. Все будет нормально с твоим зайчиком. Может, приболел немного, с кем не бывает. Я сегодня тоже больная. Дай лучше сравнить домашнее задание по иностранному, – на языке Нины это означало списать.

Адель покачала головой.

– Я его еще не сделала. А тебе уже пора заканчивать ходить в паб по ночам, – произнесла она, не вынимая карандаша изо рта.

– Ты что вместо А́льберта теперь у нас? – усмехнулась та, доставая тетрадь, и уставилась на Аделаи́ду недоверчиво. – Похоже, все серьезно. Чтобы ты и не сделала домашнее?

– Скорее будет удивительно, если его сделаешь внезапно ты, – раздался голос над ними.

Тео сел рядом, с робкой примирительной улыбкой поглядывая на Адель.

– С возвращением, – пропела с кислой миной Нина. – Тут по тебе очень скучали… – она покосилась на подругу, – все.

Тео проследил за ее взглядом и слегка покраснел. Молчание затягивалось.

– Ты выглядишь нездоровой, – первым начал он.

Нина издала демонстративный кашель, и было от чего. Глядя на Тео, можно было с уверенностью сказать, что больным тут выглядит только он. Кажется, за это время он похудел сильнее. Аделаи́да засмотрелась на его тонкие запястья.

– Наверное, ты опять не ешь нормально, – продолжил Тео и извлек из кармана рюкзака кусок пирога, завернутый в пергаментную бумагу. – Я купил это сегодня утром. Еще теплое.

Адель испуганно покосилась на пирог, затем на Тео и столкнулась с пристальным взглядом Бориса, сидевшего через два стола наискосок от них. «Специально пришел пораньше и сел ближе», – подумала с досадой она, опустив взгляд на раскрытую тетрадь. Она заметила краем глаза, как Тео переглянулся с Ниной, и та пожала плечами, показывая, что ничего не знает и она ни при чем. Надо было встать и поскорее уйти, но Аделаи́да ощущала нарастающее злое упрямство. Может, стоит съесть этот пирог на глазах Ше́гона?

Она потерла запястье, ощущая боль.

– Что это?.. – Тео потянулся к ее руке.

Она испуганно отдернула ее, поправляя рукав пиджака и покосилась на Бориса. Тот, склонившись к А́дриану, слушал, что говорит друг, поглядывая в их сторону с гадкой ухмылкой.

– Тогда я съем, если она не хочет. Не пропадать же, – Нина придвинула себе кусочек пирога, не заметив быстрого ревнивого взгляда Адель. – У меня после ночной гулянки зверский аппетит.

Тео выглядел тоже недовольным ее наглостью.

– Может, хочешь прогуляться перед занятиями? Это поднимет настроение. – Тео наклонился к Адель.

Едва его дыхание коснулось уха, она, как ужаленная, вскочила с места и, пробормотав сквозь зубы, что пора на занятия, выбежала из столовой.

Первым уроком была контрольная, но Аделаи́да остаток перемены так и не смогла сосредоточиться на подготовке. Нина пришла немногим позже. Она промолчала о поведении Адель и Тео, но зато много ворчала на тему, что подруга оставила ее в столовой.

– Ничего тебе Борис не сделает. Здесь полно людей, – прошептала Нина.

– Зато он может запросто оттащить меня туда, где безлюдно. Думаешь, он обо всем забудет через минуту, как перестанет видеть меня? – Аделаи́да сердится на легкомысленность подруги.

Она тут же живо представила, что, если бы она все же съела пирог и общалась с Тео как ни в чем не бывало, он бы не стал ждать и выволок ее или Тео оттуда. И вряд ли бы кто-то его захотел остановить. Но воображение рисовало, как Тео бы заступился за нее. Аделаи́да потрогала вспыхнувшие щеки. Только вот дальше фантазия отказывалась работать, ведь было и так понятно, что ничем хорошим для Тео это не закончится.

Вместе со звонком на урок в класс нехотя зашли последние студенты, Тео среди них не было.

– Куда он делся? Он же был с тобой, когда я уходила! – Аделаи́да встревоженно обернулась к Нине. Та пожала плечами.

– Не знаю. Я пошла за тобой сразу, а он остался сидеть.

Адель схватила сумку и сделала шаг из-за парты, но пришлось сесть обратно – в класс вошел профессор Га́вран.

– Ты серьезно хотела прогулять зачет? – Нина, пораженная, уставилась на подругу. Та с каким-то отчаяньем уставилась на профессора, раздумывая, получится ли соврать, что плохо себя чувствует.

Пока Га́вран бубнил о важности зачета по его предмету, Нина все это время шипела, как змея, Аделаи́де в ухо, чтобы она рассказала мажорам о Борисе:

– Они помогут, даже если будешь просить помощь для Тео, ты же Павио́ник!

Адель хмурилась и не отвечала. Ей следовало поступить так раньше и не слушать Тео. И пойдет она не к Си́мону, а прямо к Виктору.

В том, что ответить на все вопросы контрольной получилось правильно, уверенности не было: слишком сильно занимали ее мысли о Тео, но справилась Адель с заданием аккурат за две трети урока. Повернувшись к Нине, она хотела шепнуть, что отпросится раньше, но заметила странную позу подруги. Та сидела, опустив голову на руку, лицо полностью закрывали волосы. Аделаи́да потрясла ее за плечо, опасливо покосившись на профессора, но тот уже увидел, что у них что-то происходит.

– Нина, проснись, – Адель вновь подергала ее за плечо, но вместо этого голова подруги со стуком ударилась о столешницу.

– Нина…

– Что у вас там происходит, госпожа Павио́ник, Унеч! – профессор Га́вран встал со своего места.

Однокурсники со скрытым интересом оглядывались в их сторону.

Аделаи́да подняла Нину за плечи, обнаружив, что парта и челюсть у той залиты кровью, идущей из носа. Нина открыла глаза и с трудом сфокусировала взгляд на подруге, вяло покрутила головой и сморщилась от боли.

– Что случилось, Унеч? – Га́вран взбежал по лестнице к их парте.

– Я отведу ее в лазарет, профессор. Я уже закончила с заданием, – быстро произнесла Адель, встревоженная происходящим.

– Унеч, ты можешь идти? – Га́вран, не дожидаясь ее ответа, обратился к Аделаи́де: – Отведите ее.

Нина смогла встать на ноги, но ее сильно шатало. Перебросив ее руку себе через плечо, Адель обняла ее за талию.

Они вышли в коридор, напоследок услышав, как профессор успокаивает гул в классе. Нина попыталась обратить все в шутку:

– Я еще никогда не пропускала контрольную по уважительной причине. Хотя, не совсем уважительной… – она остановилась, закрыв глаза и прижав ладонь ко лбу. – Кошмар, как болит. Что это? Запоздалое похмелье?

– Если узнают, что ты пьешь алкоголь и сбегаешь из академии, то исключат! – Адель говорила сердито и обеспокоенно.

– Не начинай, – простонала Нина, схватившись за голову. – Если я буду проводить все время, как ты, то не запомню ничего хорошего в этой жизни.

Аделаи́да обиженно промолчала.

В лазарете Нине пришлось снять запачканный пиджак. Кровь больше не шла, но ее пару раз вырвало. Адель осталась сидеть с ней до тех пор, пока не прозвенел колокол с урока.

– Знаешь, что сказала медсестра? Что это у меня переутомление от учебы, – Нина вяло рассмеялась, но тут же поморщилась. Она еле ворочала языком. – Переутомление от жизни, скорее. Мне кажется, она поняла, что я пила не чай ночью.

Сидя на стуле прямая, как струна, Адель с тревогой смотрела на подругу. Та полулежала на кровати с закрытыми глазами и мокрым полотенцем на лбу, кожа ее была воскового цвета.

– Иди уже, – Нина перевернула полотенце прохладной стороной, – спросишь у профессора, когда я смогу пересдать.

Аделаи́да привстала со стула, но села обратно, решив, что здоровье подруги сейчас важнее.

– Кстати, когда ты ушла, твой принц допытывался, что происходит с тобой.

– И ты ему что-то сказала? – Адель подалась вперед.

– Конечно, нет, – возмутилась Нина, – я что, сплетница какая-то?

– Ну да, – пробормотала та, уставившись на свои руки.

– Как же раздражает эта твоя забота, – после некоторого молчания снова простонала Нина. – Иди и расскажи уже все Виктору или Стефании, или кому-то из их компании…

– Может, ты пойдешь, раз так смело советуешь? Тео – твой друг тоже! – Адель угрюмо подперла подбородок и уставилась на подругу.

– Э, нет! – Нина хохотнула и тотчас схватилась за желудок, поморщившись. – Я́хром не считает меня другом, поверь. Он же терпеть меня не может с первой встречи. Ревнует.

Адель посмотрела в окно на луг и башню с часами. Где-то надо было найти Тео. Его не было в лазарете, и это обнадеживало, если только его труп не остывал где-то на задворках академии…

Дверь в лазарет распахнулась, и ворвалась запыхавшаяся София с вытаращенными от паники глазами.

– Где медсестра?! – выдохнула девушка громко.

Нина указала в другой конец зала, в сторону ординаторской.

– Что случилось-то? – крикнула она вслед.