Темные Фигуры: Наши мертвые друзья

– Ладно, го, пошли, – Самара вскочила с дивана, выжимая из себя энергичность, и потянула Ричарда за собой. Он молча поддался.

На кухне пахло жженым сахаром – видимо, Настя попыталась приготовить десерт и сожгла содержимое сахарницы на сковородке. Теперь она хлопотала у чайника и нервно перебирала оставшиеся чайные пакетики: несколько пирамидок, все еще в блестящих упаковках с изображением водопадов и пара свалявшихся квадратиков с налипшими на них чаинками.

На стол набросили скатерть, которая раньше служила простыней. В кастрюле с обгоревшим днищем дымилась картошка. Самара почувствовала укол стыда: остальным она сказала, что набрала полную корзинку в супермаркете и повлияла на неприятную продавщицу, которую они называли Бульдожиха. У Бульдожихи было обыкновение гневно опускать уголки рта и истошно приказывать им вывернуть карманы, обосновывая это их юностью.

Ни ее, ни супермаркет никому жалко не было, так что этот поступок Ричард и остальные приравнивали к робингудству.

Вот только добиться, чтобы Бульдожиха прочитала что-то с листочка, было непросто: позади вечно собирались другие покупатели, и кто-то из них мог прочитать содержимое записки из-за спины, тем самым перебивая ее влияние.

В последние несколько раз Самара ловила кого-нибудь богатого и сердобольного с виду и вынуждала его сделать все необходимые для них покупки.

– Без кутьи обойдемся, правильно я понимаю? – спросил Ричард, с блуждающей улыбкой.

– Я загуглила кутью и… знаешь, по-моему, картошка с маслом тоже сойдет, – нервно ответила Настя. – Садитесь-садитесь, еда еще горячая.

Никита мрачно нарезал огурцы прямо на скатерти, игнорируя пластиковую разделочную доску.Никита и Саша сидели по разные стороны от стола и не смотрели друг на друга, как обычно, поссорившись. Край Сашиного рта яростно дергался, но она остервенело рисовала что-то в большом альбоме. Несколько месяцев назад они посмотрели вместе документалку в ВК, где со злостью предлагали бороться в том числе рисованием. По ощущениям, теперь Саша была близка к тому, чтобы закончить экстерном программу художки.

– Обожаю настроение, которое нам удалось здесь создать, – прокомментировала Самара. Ричард молча убрал ворох газет с дивана, освобождая место рядом с Сашей.

Самара открыла было рот, чтобы ответить, но их телефоны завибрировали.– Ну, чуваки, мы типа, в отличие от вас, не привыкли к тому, что наши друзья умирают, – немедленно отозвался Никита. – Понимаю, для вас это уже не роляет… Настя выронила ложку из рук.

«Темная Фигура на станции метро Планерная». – Cообщение пришло от Инны, которую остальные дружелюбно называли Гарпией Один. Второй Гарпией была Ольга, ее сестра в инвалидной коляске. Они обе служили Ордену, фанатично подчиняясь Сергею, до блеска в их пустых глазах.

– Пусть будет сюрприз, – осознание, что ей совершенно не обязательно оставаться на кухне, с вымученными речами и вонью траура, затопило ее облегчением. Она не могла вспомнить, когда в последний раз так жаждала охоты на Темных Фигур.– Я пойду, – вызвалась Самара, не раздумывая. – Необязательно, может, сразу так срываться? Поешь сначала, а? – в глазах Насти читалась мольба. Самара бросила на нее выразительный взгляд, и та осеклась. – Мне посмотреть?… – начал было Ричард, но Самара мотнула головой.

В коридоре она почти столкнулась с Тэном: уже одетым после душа и в перчатках до локтя, грубо вытирающего короткие темные волосы махровым полотенцем.

– Планерная.– Ты куда? – спросил он глухо и откашлялся. Белки его глаз были покрасневшими. Самара с трудом могла представить, что он был столь подавлен происходящим, и предпочла винить шампунь. – У нас Фигура. По коням и все такое. – Где? – спросил он без особого интереса.

– Ну, ок. Сделаешь? – он кивнул и, не говоря больше ни слова, толкнул дверь комнаты, которую раньше делили Костя и Никита.Тэн глухо, в полотенце, пробормотал, что стоило бы обновить Костину карту.

В комнате Самара подхватила сумку с блокнотом и забрала волосы в высокий хвост. Прочь-прочь-прочь, подальше от призрака Даниэля, подальше от осунувшихся несчастных лиц, от медленно приходящего осознания потери и смерти, от бессмысленности произошедшего. Они боролись с дикими фантастическими тварями каждый день, а Люсю сбила простая машина.Сразу после того как они переехали в квартиру, Костя завел большую карту округа и стал отмечать появление Фигур, ища в этом какую-то закономерность. Самара с Ричардом отнеслись к этому немного равнодушно: это Орден горел желанием найти в передвижениях Фигур какой-то смысл. А вот все младшие и Тэн считали это чуть ли не самой важной частью охоты.

Несколько лет назад, до Паразита, Сергей Олегович пытался припорошить все происходящее возвышенным смыслом: рассказывал, что на Фигур охотились и раньше, про сложную вековую историю Ордена, про участие церкви, и охоте из подполья. По его странным путаным рассказам выходило, что на Фигур начали впервые охотиться чуть ли не при Иоанне Грозном.

«Наверняка, «Иван Васильевич меняет профессию» шел по телику, когда он это нам решил рассказать», – предположил Даниэль, когда они услышали это в первый раз. Сергей Олегович выглядел как мужчина, который смотрит телевизор.

Но уже через пару лет, Сергей Олегович сдулся и перестал вещать про вековые традиции, так что ни Саша с Никитой и ни Костя с Люсей почти ничего про его пространные экскурсы в историю не знали.

«Наверное, – думала Самара, захлопывая за собой дверь квартиры, – он прекратил это делать после того, как Даниэль начал задавать столько неприятных вопросов».

Она опять думала о Даниэле: старая рана была окончательно растравлена. Его смерть стала страшным, почти забытым сном, но теперь она возвращалась кошмаром наяву.

Самара нервно вывернула карманы, пытаясь найти сигареты. Она собиралась бросить: денег было слишком мало, чтобы тратиться на табак, от курения она чувствовала себе еще более паршиво, чем обычно, но привычка отказывалась переходить в разряд бывших. Теперь она курила только на ходу, что означало, что стоило ей перейти на быстрый шаг, как мысль о сигаретах начинала пульсировать в висках, а рот наполнялся слюной.

Гроб у Кости был закрытым, а лицо Даниэля во время прощания было неестественно живым, несмотря на кукольную неподвижность его тела. Казалось, он вот-вот сядет в гробу, посмотрит ей в глаза и протянет руку.

Мама Кости плакала и цеплялась за мужа, который потерянно прижимал ее к груди, а у мамы Даниэля ни мускула на лице не дернулось – она стояла ровно и непоколебимо, вместо позвоночника – стержень, а бабушку, бросившуюся на гроб с рыданиями, она неприязненно одернула.

Дорога до Планерной занимала десять минут. У наушников одна из вставок-капелек потерялась и пришлось заталкивать провод пальцами глубоко в ушную раковину. Она включила новый альбом RHCP, который слушала все лето, с неприязнью понимая, что теперь от песен будет нести смертью, как было с Arctic Monkeys два года назад. «АМ» превратился в альбом про ловлю Паразита и то, что произошло с Даниэлем. «The Gateway» станет альбомом про то, как еще одна жизнь оказалась разрушена.

После памятника, сложенного из красного кирпича, Самара пошла напрямую через парк. Солнце медленно двигалось к закату, но воздух был тяжелым и теплым. Пахло свежей краской: зелено-желтый заборчик ярко блестел.

Темная Фигура должна была ожидать Самару где-то на Планерной: событие довольно редкое. Почему-то, с момента как они сюда переехали, Фигуры стали обходить Северное Тушино стороной, будто чуя их заранее. Даниэлю бы это понравилось, это хорошо легло бы в одну из его безумных теорий происхождения Ордена и Фигур. Он верил, что Орден и Фигуры были связаны, создавая баланс, как этакие инь и янь.

«Подумай, – говорил он проникновенно. – Чем был бы свет, если бы не было тьмы?»

Он так и не доводил эту версию до конца, но по ней получалось, что без Темных Фигур они все немедленно загнулись бы, так что хорошо бы их убивать поменьше: полная противоположность тому, чему учил их Орден.

Они с Даниэлем познакомились еще до того, как подписали контракты с Орденом. Оба пошли в пятый класс одной и той же школы, и их матери разговорились на первом звонке. В конце линейки, когда им с Даниэлем с букетами наперевес нужно было идти в класс, его мама сказала: «За этой девчушкой теперь тебе придется присматривать».

Самара тогда ужасно смутилась, но Даниэль ей улыбнулся и подмигнул. С тех пор они стали друзьями.

Его любили: он был полон энергии, улыбчив и подвижен – достаточно вежлив, чтобы учителя хорошо к нему относились, и достаточно общителен, чтобы быть популярным среди одноклассников. Он всегда сидел с ней за одной партой, решительно осаживая любого, кто пытался влезть с глупой шуткой про «тили-тили тесто» или с идеей, что их дружба завязана на том, что Самара – исполнительная ботанша, выполняющая за Даниэля все домашние задания.

Даже от этого воспоминания, вытащенного будто из прошлого столетия (а это было семь лет назад), ей стало больно. Не столько потому, что это было воспоминание о Даниэле, но и потому, что оно было о том, какой слабой и застенчивой она была раньше.

Но все это было неважно: она была на охоте. Теперь все эти глупости: гнусный Орден, бесконечные смерти, похороны и заплаканные лица, все это могло провалиться в большое ничто – Самара собиралась поймать монстра. Темная Фигура – готовая обратиться в смертоносную тварь – сейчас была бессильным коконом, который следовало уничтожить.

У многих станций метро был свой особенный запах: Пятницкое шоссе приятно пахло горелой резиной, Тушинская чем-то напоминала базар, пахла пирожками и толпой людей, а Планерная сейчас напоминала об уходящем лете: мерещился запах пикников в парке, вина и дезодоранта.Она спустилась по лестнице на Планерную. Ей нравилось, что та немного напоминала гигантскую ванную в абсурдно большом замке – высокие колонны, выложенные плиткой, и абстрактный узор на стенах. Сейчас внутри было немноголюдно: уже удачно. Она вдохнула воздух, будто пытаясь унюхать Фигуру.

Ее потенциальная жертва, скорее всего, будет статичной – только зародившиеся Темные Фигуры обычно были привязаны к одному месту.Самара решила пройти станцию насквозь, и медленно начала свое движение, скользя взглядом по прохожим: красивая женщина, блестящая от пота, обмахивалась глянцевым журналом, двое мальчиков с огромными рюкзаками вырывали друг у друга из рук PSP, мужчина и женщина в платке ругались громким шепотом. Никто из них не был похож на Темную Фигуру.

Тогда, впрочем, даже одно доброе слово имело для них высокий смысл. Они были детьми, мнившими себя избранными. Им казалось, что они спасают мир.Когда они (Ричард, Даниэль, Тэн и она) только начинали работать на Орден, они были – как Сергей Олегович не уставал повторять – первым поколением, новым стартом для Ордена, его спасением и бла-бла-бла, прочая мишура и ложь, которую Сергей Олегович изрыгал из себя с энергией птицы-матери, спасающей своих птенцов от голодной смерти. Тогда Фигуры казались чем-то неважным. И Гарпии, и Сергей Олегович непрерывно давали им другие задания, по-настоящему важные задания, а Фигуры были как филлер в аниме, дополнительный сайд-квест без особого смысла. Нечего делать? Поймай пяток Фигур, принеси горсть малины и заслужи вялое «молодец» и хлопок по плечу от Ордена.

В начале шестого класса, Самару с Даниэлем вызвали к директору. Даниэль храбрился и сжимал ее руку, пока они шли по коридору в сторону кабинета, следуя за школьным завучем, которую звали Мальвиной за фиолетовые волосы.

Мальвина остановилась перед дверью в директорский кабинет, и вытянулась как солдат, начинающий свой караул. Самара вспомнила, как лицо Мальвины скривилось.

– Самара, Меркулов, вам особое приглашение что ли нужно? Дверь найти не можете? Давайте быстрее, у Антона Сергеевича еще множество дел.

И ее тяжелые серьги затряслись как мушки, запутавшиеся в паутине.

Они вошли в кабинет. Тот оказался на удивление обычным: бледно-зеленые стены, пара портретов, разве что вместо казенной мебели был широкий деревянный стол и несколько кресел.

За столом сидел директор школы, серьезно рассматривающий что-то на мониторе, а рядом с ним стоял незнакомый мужчина, показывающий на экран и говорящий вполголоса.

– А вот и наши особенные детки, – объявил директор, который видел их в первый раз в жизни. В слове «особенный» никакого комплимента не чувствовалось, но Даниэль как будто приободрился от этих слов, широко улыбаясь.

– Антон, можете нас оставить? – спросил Сергей Олегович. Директор встал, несколько раз кланяясь всем телом как неваляшка, и вышел из кабинета, оставив их наедине.– Они оба в зоне риска, – загадочно пояснил директор. – Привет, ребятня, – Сергей Олегович использовал это слово в первый и последний раз. – У меня к вам важный разговор. – Я вас слушаю, – откликнулся Даниэль, а Самара отступила на шаг назад.

Темная Фигура вдруг оказалась перед ней: желтоватая восковая кожа и сморщенное старческое лицо, согнутое тельце и даже тележка, которую она тащила за собой, – все это было до отвращения невинно, но Самара сразу узнала монстра, выглядывающего из желтоватых глаз.

Смертоносную записку она подготовила заранее, и теперь вырвала листок из блокнота, избегая на него смотреть. Она знала, что небрежно написанные печатным шрифтом буквы складывались в:

«Ты не можешь дышать. Ты умираешь».

«Око за око, – отбивало сердце в груди. От адреналина звенело в ушах. – Миллионы ваших глаз за одно око. Все вы сдохнете, а мы будем жить дальше».Темная Фигура по-старчески щурила глаза, всматриваясь в текст – пока она была бессильным податливым существом, не способным принимать решения и не смотреть. Как только ее зрачки закончили двигаться вслед за концом строки, ее глаза коротко расширились, и лицо, и тело начали колебаться. Самара не сводила с нее взгляда. У Фигуры лопалась кожа и шло волнами тело; кости раздирали оболочку, прежде чем рассыпаться в прах. Она превращалась в ничто и никто, кроме Самары, этого не видел. Раньше Самара отворачивалась и плакала, но сейчас она чувствовала мрачное удовлетворение, глядя на конвульсии монстра. Ей нравилось думать, что все Фигуры – это часть одной большой системы, что когда она убивает одну из них – она мстит Паразиту, и всей этой системе, всей возможной причине их существования, всему тому, что сделало их такими, покалечило и разрушило: ее, Даниэля, Ричарда и Тэна.

* * *

Самара вернулась ночью: в квартире было уже темно. Часть ее боялась, что все всё еще будут на кухне, с зажженными свечами и несчастными лицами, обмениваясь любимыми историями про Люсю, но на кухне обнаружились только Тэн и Ричард, играющие в шахматы при свечах.

– Вот это я понимаю, романтика, – восхитилась Самара, сбрасывая куртку.

– Привет, – сказал Ричард с улыбкой. – Мы оставили тебе немного поесть.

Самара опустилась на стул рядом с ним. Тэн был без перчаток и в майке-алкоголичке вместо водолазки: столько открытой кожи он позволял себе только рядом с ними.

– Сколько времени, можешь посмотреть? – спросил Ричард. Это была кодовая фраза, которую они использовали, чтобы просигналить друг другу, что телефоны должны быть выключены. Гарпия могла прослушивать их в любой момент.

– Мне кажется, мой телефон вот-вот разрядится, – сказала Самара, выключая телефон.

– Мы снова думаем о Других, не так ли? – спросила она, когда экран погас. Она подумала об этом в тот же момент, когда узнала о Люсиной гибели. Это был такой логичный выход: попытка номер два, но прежде чем они успели мгновенно среагировать, Гарпия устроила им разнос из-за Костиной выходки.

– Неужели ты все это время скрывала чтение мыслей среди своих многочисленных талантов? – слабо улыбнулся Ричард.

Тэн провел палец сквозь пламя свечи: туда-обратно, раз-два-три. Он был напряжен: его челюсти были сильно сведены, и Самара подозревала, что это вряд ли было связано с его позицией на шахматной доске.

– Мне кажется, мы должны действовать немедленно, – сказал он тихо. – Я бы поехал прямо сейчас.

Самара потрясла головой.

– Тэнни, обратно метро ходить уже не будет, машину ты тоже хрен поймаешь. Если поедешь через Мажоров – так они и ночью иногда за этим следят. Тем более, шансы, что Другие нас послушают, если мы вторгнемся на их территорию среди ночи, очень так себе.

– Попасться Мажорам – не такая уж проблема в сравнении с ценой человеческой жизни. Я не понимаю, почему мы теряем столько времени, – почти прорычал Тэн, все еще на них не глядя. Самара почувствовала, как начала закипать. Она не помнила ни единого момента, когда Тэн с Люсей разговаривали друг с другом, так что праведная ярость в этом случае казалась ей несколько излишней.

– Чувак, – начала она раздраженно, но Ричард положил руку ей на локоть.

– Я понимаю источник твоего недоверия, – сказал он мягко. – Мы все хотим вернуть Люсю, и как можно быстрее. Но в нашей ситуации важна будет дипломатия – мы не можем просто вторгнуться на их территорию среди ночи и пасть перед ними ниц.

– Что может быть важнее, чем спасение друга? – глухо спросил Тэн. – Ты думаешь, они нам откажут из-за нарушения этикета?

Ричард покачал головой.

– Мы плохо знаем, какими они стали, – сказал он тихо. – Да, мы знаем Ванятку, Джейми, Сакуру и остальных, но они должны были сильно разрастись в последнее время, как и мы. И мы видим, что это сделало с Северным округом, по крайней мере. Главное, нам стоит быть очень осторожными: ночами Гарпии бдят с особенным воодушевлением.

– Правда? – усомнился Тэн, впервые поднимая на них глаза. При свете свечей его лицо больше напоминало череп: тени скрадывали его черты, оставляя только темные провалы вместо глаз.

– Они больше не спят, – кивнул Ричард. Самара почувствовала легкую дрожь: она знала, что в Гарпиях оставалось все меньше и меньше человеческого, но мысль о том, что теперь даже сон они оставили в прошлом, была очень неприятной. – Не спрашивай, как их тела поддерживают в себе жизнь, – он чуть скривил губы. – Магия, должно быть.

Самара усмехнулась и подытожила:

– Обсудим тогда все с остальными завтра, – она откинулась назад на стуле.

Тэн мрачно кивнул и вернулся к терроризированию свечи, Ричард улыбнулся и пододвинул к ней тарелку.

– Съешь хоть что-нибудь, – сказал он тихо. – Сделать тебе чаю?

– Я съела булочку у метро, – соврала Самара легкомысленно.

Но она продолжала трястись от хохота, сама не зная почему.Они посидели еще некоторое время, старательно разговаривая ни о чем, прогоняя призраков прошлого и настоящего. По старой привычке они стали строить планы: сходить утром в «Шоколадницу» и принести оттуда целую кучу еды навынос, но только если там утром будут работать люди, которые им не нравятся. Ричард снова задался вопросами этичности этого действия, а потом предложил добавить разнообразия в их завтраки: например, посмотреть во время еды запись пьесы или фильм «хоть с какой-то претензией на интеллектуальность». Самара немедленно заявила, что скорее умрет, чем снова просидит три часа перед черно-белым экраном, и на секунду повисла неловкая тишина. Они смотрели друг на друга широко открытыми глазами, чувствуя, как слово «умрет» снова начинает неотвратимо погружать их в реальность. Тэн вдруг хмыкнул и быстро приложил ладонь к лицу, пытаясь спрятать улыбку. Самара тоже издала сдавленный смешок: в происходящем не было ничего смешного, сегодня они хоронили одну из них, но все это – неловко выбранное слово и нелепость их существования, вдруг становилось смешнее и смешнее, пока они втроем не сорвались на хохот. Их смех был почти диким: Самара чувствовала, как к глазам подступали слезы. Люся была мертва. Костя был в ловушке не-своего тела. Орден никак не поможет и напротив, будет следить, чтобы они и не думали пытаться кого-то спасти. От других округов снисхождения ждать не стоило, даже с Западным их отношения расстроились.

Они стали собираться спать. Тэн задержался на кухне, чтобы вымыть посуду и убрать, Ричард отправился в душ, а Самара, быстро почистив зубы, направилась в спальню.– Ладно, больше никакого Эйзенштейна, – Ричард поднял ладони в успокаивающем жесте. – Наконец-то все наши проблемы решены, – кивнул Тэн, складывая руки на груди.

Они спасут Люсю. Они вернут Косте его тело. Все будет хорошо.Она спала на верхнем ярусе кровати: спальня состояла из двух стоящих друг напротив друга двухэтажных кроватей, но на ее нижнем ярусе располагался диван, служивший им элементом гостиной. Из окон неприятно пробивался свет уличных фонарей: они до сих пор не повесили шторы. Можно было бы попросить Настю, которая справлялась с любыми хозяйственными делами, но Самаре было неловко. Настя не умела говорить «нет», а заставлять ее носиться в поисках ткани, из которой она могла бы сшить светонепроницаемые шторы, не хотелось. Самара натянула длинную футболку до колен, служащую ей пижамой, и вдруг поняла, что чувствует оживление. Осознание того, что у них есть план – пусть даже хлипкий и ненадежный – полностью основанный на предположении, что Другие будут к ним благосклонны, внезапно давало надежду.

Глава третья. Свежая кровь

Вода в душе была всего на несколько градусов теплее ледяной. Настя ненадолго приостановила ее ток, чтобы перевести дух, и едкий запах горелого просочился в душевую кабинку.

Она крикнула в недра квартиры, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Там у вас все нормально?

– Все супер, – прокричала Саша в ответ. – Не парься.

За этим последовал приглушенный возглас и сдавленное ругательство. Кажется, они с Никитой что-то готовили.

Настя вернулась к намыливанию головы. Шампунь подходил к концу: они разбавляли полупустую бутылку водой уже во второй раз.

Она сконцентрировалась на собственном отражении на ручке крана: голова с копной светлых волос исказилась и стала комически большой. Настя прищурилась: ее вполне можно было спутать с любой другой небольшой блондинкой. Даже с Люсей.

Она зажмурилась: частично защищая глаза от мыльной воды, а частично пытаясь уклониться от мыслей о Люсе. Всего несколько недель назад они разговаривали про смерть; вдвоем, на кухне, Люся читала, а потом вдруг спросила про Паразита – Темную Фигуру, после которой Даниэля не стало.

– Вы ходили тогда на похороны? – спросила она ровно, глядя на Настю своим немигающим взглядом.

Настя попыталась объяснить, что семья Даниэля так их не выносила, что прийти разрешили только Самаре, как его девушке, а им всем пришлось совершать отдельные паломничества к могиле, и что все вместе рядом с ней они так и не собрались. Потом она сбилась, запутавшись в словах, и пробормотала, что это все неважно.

– Смерть осталась в прошлом, – сказала она, чувствуя, что произносит что-то достойное «Цитатника» Вконтакте. – Ты голодная? – Настя сменила тему так неловко, что Люся улыбнулась – но про смерть они больше разговаривать не стали, вместо этого порезали картошку и пожарили ее в масле.

Она снова включила душ. За это время вода сделалась по-настоящему ледяной.

«Ну что, как ты? Горда собой? – спросила Настя свое искаженное отражение. – Сначала Даниэль, теперь Люся? Еще один человек, которого ты не смогла спасти?»

Вчера вечером, когда они разошлись, и Саша выключила свет в их комнате, Настя вдруг вспомнила Даниэля с болезненной ясностью: его довольную ухмылку, и как он сортировал m&ms по цветам, и тот раз, когда их глаза впервые встретились – он сразу улыбнулся, его губы широко растянулись, а линии на лице сложились во вторую, фантомную улыбку. Воспоминания заставили ее снова расплакаться, и Настя заснула, уткнувшись лицом в подушку.

Сначала сквозь сон ей казалось, что кто-то смеется над ней. Будто она медленно падает в темную пропасть, а все смеются: старшие, один за другим, откидывают головы назад в радостном припадке.

Потом во сне, Люся, в свитере не по погоде, раскинула руки в стороны, окруженная сиянием ее щитов. Мерцающая молниями энергия окрашивала ее лицо в розово-лиловые тона, а ее глаза были широко распахнуты; а Настя как будто утратила свои способности: пыталась дотянуться до нее и не могла, соскальзывая.

«Почему ты меня не спасла?»

Настя закрутила кран и выбралась из кабинки, аккуратно ступив на холодный кафель. На полу немедленно образовалась маленькая лужица. Единственным человеком в квартире, который мог бы пожаловаться на мокрый пол, была она сама, поэтому Настя решила не производить лишних телодвижений.

Сквозь дверь она слышала музыку, играющую на кухне. Кажется, это были «Talking Heads», что значило, что на кухне либо Ричард, либо Самара. Негромко звенели посудой, и Настя с тоской подумала о том, что сложись все иначе, она слушала бы, как готовят завтрак ее родители.