Твой номер один

Соблазнительный как грех и дерзкий как его фамилия. Дьявол? Очень похоже. Особенно теперь, когда я знаю, какой он в реальности засранец.

Удивительно, но до рандеву в лифте мы ни разу не сталкивались лицом к лицу. Хотя в прошлом году я сенсационно дошла до четвертьфинала на US Open, где он в финале проиграл Холлиуэлу, а до этого мы параллельно играли на тысячнике в Риме. И сейчас получается, он меня даже не узнал…

Ну не узнал и не узнал – что такого? Обидно, но… Да что я вру, обидно до слез! И сияющее эго наивной девочки, которая вкалывала как одержимая, чтобы однажды стать лучшей и иметь возможность на равных общаться с кумирами, одним из которых всегда был Де Виль, сегодня потускнело.

– Ань, да что происходит? – Патрисия качает головой, когда очередной мяч летит в глубокий аут по длине. – Ты акклиматизироваться что ли никак не можешь?

Надвинув козырек пониже, чтобы спрятать глаза, я ухожу в дальний угол корта и постукиваю ракеткой по кроссовкам. Маленький ритуал, чтобы сбить ритм и немного успокоиться.

Да что я так психую из-за этого козла в самом-то деле? Де Виль, может, сейчас на груди расписывается у какой-нибудь фанатки, а я из-за него сливаю тренировку. Столько труда вложено, столько надежд связано! Я, в конце концов, впервые в основной сетке турнира Большого шлема, а расклеилась, как дурочка, просто потому что кумир оказался с гнильцой.

Задолбало.

С шумом выдохнув, подпрыгиваю на месте, пытаясь вернуть мышцам тонус, а себе – уверенность. Беру новые мячи из корзины. Встаю в стойку на подачу.

– Не лупи! – долетают до меня наставления Патрисии. – Подавай на точность.

Окидываю взглядом пустой корт, выбирая угол подачи. Делаю глубокий вдох. Подкидываю мяч. Замахиваюсь. На выдохе бью ракеткой, наблюдая, как мяч летит через сетку.

Скорость приличная, но не запредельная. Зато мяч ложится четко по центральной линии. Была бы сейчас игра, вполне возможно засчитали бы эйс*.

– Давай и дальше в том же духе! – сложив ладони в виде рупора, кричит тренер.

До окончания тренировки я впахиваю как проклятая, чтобы стереть из воспоминаний любую деталь, связанную с Де Вилем. И даже когда приходит команда другой теннисистки, я еще какое-то время остаюсь на корте, отрабатывая замах.

Плечо у меня действительно побаливает. Не настолько, чтобы причинять серьезный дискомфорт, но в теннисе роковой может стать любая мелочь. Поэтому с физио сегодня надо осторожнее. И массажисту сказать, чтобы этой зоне уделил особое внимание.

Сложив ракетки в сумку и натянув ветровку, я иду к дожидающейся меня у выхода с корта Патрисии.

– Тебя что-то беспокоит? – спрашивает тренер проницательно.

Вместе мы работаем почти два года. И именно в тандеме с ней к девятнадцати годам ко мне пришли первые серьезные победы. Она не только тренер – несмотря на внушительную разницу в возрасте, во многом Патрисия мне как друг. В отсутствие Исабель, которая пропускает второй турнир подряд и шлет мне селфи с бойфрендом из отпуска на Мальдивах, наверное, единственный. Но признаться в том, что меня беспокоит Де Виль и всю тренировку я гнала от себя мысли о нем, я ей не могу. Впрочем, Исе тоже знать об этом совсем не обязательно.

– Акклиматизация, – отвечаю коротко. – Я ночью плохо спала.

– Надо брать себя в руки, Аня.

– Да знаю… – фыркаю я. – Возьму.

Патрисия остается поговорить с кем-то из знакомых по туру, а я хочу в отель. До старта турнира остается несколько дней, но уже завтра помимо тренировки меня ждут на пресс-ивенте и съемках для WTA, так что остаток сегодняшнего дня хочется провести в горизонтальном положении в своем номере.

Предварительно заглянув для заминки в спортзал, который расположен под трибунами главного корта, я пишу водителю, чтобы забрал меня с парковки. В этом году у меня впервые личный автомобиль – спонсор предоставил, потому что я теперь в топ-20 мирового рейтинга. Есть чем гордиться, но хочется большего. Это как аппетит, который приходит во время еды. Скажи мне кто год назад, где я буду, я бы завизжала от радости. А сейчас… Уже недостаточно.

Мои мысли снова зачем-то обращаются к Де Вилю. Его противостояние с Холлиуэлом – любимая тема в теннисе. Они оба безусловные звезды. Но я даже представить не могу, каково Де Вилю быть всегда вторым… Он ведь не выигрывал у Джеймса ни разу за последние три или четыре года. Все его титулы, а их у него немало, взяты либо в отсутствие Холли, либо если тот проигрывал до финала другим теннисистам.

Интересно, если бы я была второй в рейтинге… мне бы этого хватило? Или первая строчка маячила бы перед глазами, не позволяя в полной мере насладиться успехом?

Вздохнув, я насильно заставляю себя не думать об этом. Сезон только начинается, до второго места в рейтинге мне еще пахать и пахать, а дела Де Виля… да к черту! Меня его дела вообще не касаются. Пусть разбирается со своими комплексами сам.

«Анюта, как тренировка?»

Сообщение от папы приходит в тот момент, когда я, вяло пережевывая протеиновый батончик, ищу на парковке свой автомобиль. Отец даже когда не присутствует на турнирах, строго следит за моим расписанием. Мне порой кажется, что они с Патрисией на пару за мной следят. Потому что стоит исчезнуть одной, как обязательно появляется другой. И наоборот.

«Хорошо. Немного штормит из-за разницы во времени».

«Как плечо?»

«Нормально».

«Патрисия сказала, что у тебя есть сложности на подаче».

«Не больше, чем обычно».

«Я приеду послезавтра, Анют. К твоему первому матчу».

«Я помню, пап. Жду».

Проигнорировав очередную порцию отпускных фотографий от Исабель (а их там, судя по уведомлениям, тридцать восемь штук), я прячу мобильный в карман и оглядываюсь по сторонам в поисках водителя. Но вместо этого натыкаюсь взглядом на огромный экран, на котором вот прямо сейчас крутят рекламный ролик фирмы BOSS с чертовым Де Вилем в главной роли.

Это что, шутка?

Закусив губу, смотрю засранцу в пиксельное лицо, а потом, не сдержавшись, показываю экрану средний палец.

– Мисс? – слышу позади растерянный голос.

Оборачиваюсь, встречая удивленный взгляд своего водителя. Того самого, что утром привозил меня на тренировку.

– Пальцы разминаю, – улыбаюсь невинно, а затем усаживаюсь на заднее сиденье открытого для меня автомобиля.

* Эйс или подача на вылет – термин, обозначающий в теннисе ситуацию, когда подающий выигрывает очко в розыгрыше за счет подачи, которая попала в квадрат, и при этом принимающий игрок не коснулся мяча.

Глава 3

Алекс

Напор ледяной воды бьет по напряженным мышцам, которые привычно гудят из-за изнурительной тренировки. После череды довольно прохладных дней Мельбурн накрыла настоящая жара – за пару часов на улице я чуть не спекся. Чертовски долго остужаю тело, пока оно не начинает дрожать. Прислушиваюсь к боли в запястье: сейчас важнее всего детали, все складывается из мелочей. Не заметив по крайней мере ухудшений, что уже в какой-то степени прогресс, я выхожу из душевой, а после в одних боксерах – и из самой ванной комнаты.

Не удивляюсь, когда застаю своего менеджера Артура, который поселился в соседней гостинице, таскающим фрукты из подарочной корзины от отеля. Уверен, шариковые ручки с логотипом Ritz-Carlton уже рассованы у него по карманам. Он говорит, что коллекционирует их, как и чайные ложки из заведений, но, как по мне, это простая клептомания. Надо, кстати, проследить, чтобы банный халат не утащил, как в прошлый раз. Потому что я плачу ему достаточно, чтобы не страдал подобной ерундой и меня не подставлял. У желтой прессы будет отличный день, если они уличат меня еще и в воровстве.

Артур, одетый к мероприятию в один из фирменных спортивных костюмов, предоставленных спонсорами для моей команды, прохаживается к холодильнику с мини-баром. Как раз когда я негромко откашливаюсь, чтобы дать о себе знать, он вздрагивает, оборачивается, приподнимает брови. А затем, спрятав руки в карманы, будто пытается унять в них зуд, усаживается в кожаное кресло и молча наблюдает за тем, как я надеваю принесенный им комплект новой формы, выпущенный специально к Австралийскому чемпионату. Хотя я дал ему запасной ключ не для сеансов вуайеризма.

– Это ты сдал меня прессе? – спрашиваю хмуро.

Сегодня я уехал на тренировочные корты на простом Uber, чтобы не привлекать лишнего внимания. Хотел хотя бы размяться без зрителей, но когда прибыл на место, меня уже ждали. Это часть работы и давно пора привыкнуть, но я снова чувствовал себя, как в зоопарке, где за мной наблюдали. И тянули руки за автографами сквозь ограждающую сетку, будто через прутья клетки. Даже несмотря на жаркую погоду. Хотя австралийцы вообще не обращали на нее внимания, потому что за сутки здесь могло смениться четыре сезона: от адского пекла до холодного ураганного ветра и проливного дождя. Все привыкли.

– Я не сдал, а подсказал, где тебя искать. Как всегда, спасаю твою репутацию.

Я не просил, но Артур упертый. И, признаться, хорошо выполняет свою работу. В этом мы похожи – достигать нужного результата любыми возможными способами. Наверное, поэтому мы с ним и терпим друг друга уже долгое время.

Кстати о времени. Натянув поло, я смотрю на смарт-часы на руке.

– Мы вроде бы договорились с тобой встретиться уже на месте.

И под местом я подразумеваю крышу отеля, где через полчаса состоится пресс-ивент компании Lacoste. В преддверии турнира я должен присутствовать там как официальное лицо бренда, чтобы представить новую линейку одежды с моим собственным логотипом.

– Нужно обсудить программу.

– Мне прислали, я ознакомился.

Артур удивленно приподнимает брови.

– Похвально, но есть изменения. Я продал час твоего времени.

Не понимаю, о чем он, но формулировка мне заранее не нравится.

– И что это значит?

– Что в течение шестидесяти минут на мероприятии с тобой сможет сыграть любой желающий толстосум или блогер, которому нужен контент. Собранные деньги отправят на благотворительность.

– Играть будем в теннис? – уточняю я.

– В падел, – ржет Артур, прекрасно зная, что я не выношу этот новомодный вид спорта. – Шучу. В теннис, конечно. Специально для тебя на вертолетном поле прямо в эту минуту устанавливают мини-корт.

Мне это чертовски не по душе.

– Тоша с Фабрисом в курсе? – это мой тренерский состав, так что Артур должен был поставить их в известность, прежде чем договариваться с организаторами.

– Эти двое прилетят только завтра.

– Торговля людьми вроде бы запрещена на законодательном уровне?

Артур отмахивается от меня с противным смешком.

– Пока тебя пытаются отменить, Холлиуэлл красуется на новых фото в обнимку с бездомными животными. И всем плевать, что ты отвалил этому же фонду внушительную сумму денег, если не захотел сниматься с дворняжками. Не запостил – значит, не было, как говорится.

– Я не виноват, что у меня аллергия на шерсть.

– Которую ты, скорее всего, придумал, – парирует мой слабый довод Артур. – Потому что твоя мама в прошлый раз рассказывала о каком-то Кинге, с которым ты в детстве проводил все время. И не помер. Вряд ли это был твой невидимый друг.

Кинг был фокстерьером, а аллергией я не страдал. Но также не видел смысла делать широкие жесты напоказ, как этого просил Артур.

– В общем, не обсуждается, Алекс, – голос менеджера звучит как никогда требовательно. – Ты отработаешь этот час с улыбкой на лице, чтобы исправить собственные косяки. Так надо.

Ненавижу, когда решают за меня.

– И у меня нет права голоса? Крепостное право отменили когда… в девятнадцатом веке?

– О, ты очень избирательно вспоминаешь о своей русской мамочке, – и стоит мне только открыть рот, Артур спешит выставить перед собой руки и заговорить меня: – Без сомнения прекрасной женщине! Ты знаешь, что я без ума от нее и ее борща.

О да, прошлый Новый год я встретил в кругу семьи. Артур был приглашен. И подкатывал к моей маме. При живом отце, который ничего не замечал: у него только в бизнес-делах акулья хватка. Если бы мама его так сильно не любила, жил бы давным-давно один со своими аккумуляторами, которые производит и продает.

– Но этот выпад не засчитан, – продолжает песню Артур. – Ты должен мне еще спасибо сказать за то, сколько заработал тебе денег.

– Или себе, учитывая, что ты на проценте.

– Конечно я на проценте!

Эта шутка уже заезжена вдоль и поперек, но мы продолжаем на пару смеяться над ней. Более жадного до денег и при этом честного человека, чем Артур, еще поискать надо.

Спустя пятнадцать минут, бросив беглый взгляд на свое отражение в лифте и пальцами зачесав назад непослушные кудрявые волосы, которые все равно лягут так, как хотят они, а не я, поднимаюсь на крышу в сопровождении пресс-секретаря Lacoste, которую уже забалтывает Артур. А там… масштаб, конечно, впечатляет. Особенно плакаты с моим изображением в полный рост. Огромные плакаты. Никогда не перестанут удивлять. Мне тяжело осознать и принять тот факт, что пока я тут веду свою собственную борьбу, кто-то практически молится на меня. Бог-то один.

Но именно с таким благоговейным изумлением, как смотрят на иконы, на меня пялятся две девушки, потягивающие фуршетные коктейли. Не к месту думаю о блондинке из лифта. После нашей встречи, вспоминая пару-тройку лишних раз ее длинные ноги, я пожалел, что был с ней груб. Мама бы отругала, как пацана, за то, как обошелся с прислугой. Не таким она меня воспитывала, но что поделать: оправдывать чьи-то ожидания – точно не моя миссия по жизни.

И пока я прогуливаюсь по периметру, время близится к закату. Я разглядываю корт, и вправду установленный в центре вертолетной площадки. Вместо привычного покрытия на нем изображены логотипы бренда и моей линейки, видимо, для эффектной съемки с квадрокоптера. К счастью, жара идет на спад, и ткань не липнет к спине, но все равно пока душно. За кортом выстраивают фотозону, к которой прокладывают лимонного цвета дорожку вроде красной ковровой. А в фан-зоне, на небольшой сцене, подсвеченной неоновыми огнями, идет чек какой-то приглашенной певицы.

Чуть позже я узнаю, что ее зовут Игги, она из Австралии и, судя по репертуару, читает рэп, который я не люблю. Но Артур нас все равно настырно представляет друг другу – сваха хренова, а несколько фотографов успевает сделать фото короткого знакомства. Так как я уже давно не появляюсь на публике с особями женского пола, меня шипперят с каждой, кто окажется на расстоянии хотя бы метров пяти от меня. А некоторые таблоиды и вовсе стали намекать, что меня в целом женский пол не сильно интересует.

Может, меня просто интересует теннис?

С новыми турнирами едва ли не каждую неделю, с постоянными травмами и такими нагрузками, что в конце дня еле доползаешь до подушки, именно теннис – та сучка, которая владеет моим вниманием двадцать четыре на семь на протяжении всей более-менее осознанной жизни. Зачем кому-то еще позволять парить себе мозги? Хватило уже, пробовал. С Мелиссой года два как расстались, а она до сих пор нет-нет да напишет ерунду какую-нибудь с обвинениями, что я ей жизнь испортил. Хотя каждый раз после очередных ссор возвращалась именно она.

– Алекс, пора на корт, – зовет Артур, и я сдаюсь, следуя за ним из тени, где прятался от камер.

Затем перед глазами мелькает череда бесконечных лиц и рукопожатий. Люди заходят ко мне по очереди, настороженно, как в клетку к тигру. Чувствую, что боятся. Каждый шутит примерно об одном же – что сыграть с Алексом Де Вилем сравни смертельному номеру. Я натянуто улыбаюсь, пусть Артур и рычит на меня, что пугаю народ. Поддаюсь, как он умоляет через каждые пять минут, позволяя противнику сделать одну-две подачи, а потом уничтожаю каждого примерно одинаково.

Плевать. Им нравится быть побежденными второй ракеткой мира, судя по тем овациям, которыми меня награждают. Это своего рода честь. А стоит задрать футболку, чтобы вытереть взмокший лоб, я слышу десятки щелчков фотокамер. Стискиваю зубы, продолжая терпеть растраченные впустую минуты, которые мог провести с большей пользой.

В перерыве перед официальной речью спонсоров я переодеваюсь в свежий комплект брендированной одежды. Меняю нижнее белье, и стоит мне только натянуть шорты, как в небольшую палатку за сценой входит та самая певичка, затянутая в тугой корсет, глядя на который, задаешься вопросом, как она дышит.

– М-м-м, отличная… форма, – выпятив грудь вперед и размахивая пластиковым стаканом в руке, она открыто опускает взгляд вниз, чем дает понять, что все необходимое разглядела, и ее более чем устраивает.

– Спасибо, – я делаю шаг в сторону, чтобы обойти ее, она двигается туда же, преграждая мне путь. Демонстративно долго отпивает какой-то яркий напиток вроде пунша, облизывает губы, медлит, поднимая взгляд – проходится везде. А я с каждой секундой становлюсь раздражительнее и злее.

– Люблю высоких парней, – заключает она, когда наконец смотрит мне в глаза почти на одном уровне.

Она сама не маленькая.

– Я спешу, – даю понять, что разговор закончен, но она меня будто не понимает, хотя говорю на английском. И практически без акцента.

– Тогда, может, встретимся после? – улыбается мне пошло, предлагая себя, а я быстро пробежав взглядом по ее телу, вспоминаю, как вымотал себя сегодня на корте и что завтра в шесть утра меня ждет продолжение.

На хрен. Не стоит того.

– Спасибо за предложение, но вынужден отказаться, пропустишь? – ей бы быть благодарной за верх вежливости, на какую способен, но нет. Ее взрывает. И милую заискивающую улыбку сменяет злобный оскал гиены.

– Ты охренел?

– Не люблю, когда девушки берут инициативу на себя. Мужчина по своей сути охотник. С тобой мне неинтересно.

Она приоткрывает неестественно пухлый рот, и на короткий миг я даже жалею, что съехал с темы – разрядка мне бы не помешала. Ровно до той секунды, когда на животе и груди ощущаю холодную и липкую жидкость, которая пахнет алкоголем.

– Мудак, – бросает она высокомерно, испортив мою новую форму, и вылетает из палатки, едва не сбив с ног Артура, чья довольная рожа при взгляде на меня быстро вытягивается.

– Твою ж налево, Алекс! Твой выход через пять минут. Комплект шмоток для сцены с новым лого был всего один.

Он паникует. Глаза мечутся. Пальцами противно стучит по деревяшке. Кажется, он тоже прилично принял на душу и расслабил булки после моего выступления на корте, так как думал, что худшее позади.

Дьявол! Мерзко телу, поэтому я стягиваю с себя мокрое поло и посылаю менеджера предупредить спонсоров об отсрочке, а сам думаю-думаю-думаю…

Выглядываю из палатки, внимательно осматриваю зал. И вдруг совсем рядом замечаю знакомый силуэт горничной из лифта. На этот раз она не с чистыми шмотками, а с подносом в руке. Многостаночница, блин. Дам ей сто баксов чаевыми, если поможет мне выбраться из этого дерьма.

В несколько шагов настигнув девчонку, перехватываю ее за локоть и затягиваю в палатку. Вскрикнув от неожиданности и ухватившись обеими руками за поднос для равновесия, она хлопает глазами. Пока не начинает хмуриться, видимо, соображая, что происходит. И даже такая сердитая она похожа на куклу с затянутыми в высокий хвост светлыми волосами. Точь-в-точь барби. Только, кажется, настоящая. По крайней мере я никакой пластики на ее лице не замечаю, несмотря на огромный опыт общения с отретушированными красотками.

Сегодня она в еще более коротких и провокационных шортах и обтягивающем поло. Так что мой взгляд невольно опускается на ее грудь – на этот раз я бы не отказал ей в автографе, потому что член заметно и необъяснимо откликается на нее. На контрасте с певичкой я отчетливо чувствую разницу в собственных реакциях.

– Отпустите! – бросив по-русски, вырывает руку из моей хватки. А я успеваю быстро осмотреть ее с ног до головы – тоже в Lacoste. Во всем белом, как ангел, чтоб ее. Спонсоры не поскупились даже работников одеть дорого и красиво? Похвально.

– Мне нужно, чтобы ты принесла из прачечной запасной комплект моей одежды, – сразу перехожу к делу, а то мысли не туда плывут.

– А что еще вам нужно? – ее тон сочится ядом. Она приподнимает брови и улыбается так, будто собирается сделать все, что я попрошу.

Черт. Не надо так.

– Чтобы ты сделала это прямо сейчас, потому что у меня нет времени ждать, – злюсь сильнее из-за собственных реакций на девчонку. Как будто других нет. Может быть, и стоит извиниться перед певичкой, чтобы выбить дурь из головы и тела, перепехнувшись после мероприятия. – И быстрее, чем в прошлый раз, если не хочешь, чтобы тебя уволили.

После нашей первой встречи мне пришлось дополнительно прозванивать в прачечную, чтобы те прислали кого-то за шмотками в мой номер. Девчонку я не дождался. Не жаловался на нее, но ей незачем об этом знать.

А сегодня все повторяется снова – у меня опять слуховые галлюцинации случаются рядом с ней. Потому что, оттолкнувшись от моей голой груди, которую обжигает касание теплой ладони, и зашагав от меня прочь, девчонка что-то бубнит про… куриные ножки и… козла?

Не уверен, но вряд ли бы на меня ругался гребаный ангел. Пусть и с задницей дьявола в женском обличии.

Глава 4

Анна

А не пойти ли тебе в задницу, Алекс Де Виль?

Кипя от негодования, кручу эту фразу про себя, как заезженную пластинку. Жаль, не рискнула озвучить, когда была такая возможность. Теперь могу ругаться на зарвавшегося козла только в мыслях, а это, конечно, и вполовину не так приятно, как высказаться ему в лицо.

Придурок!

Еще и ладонь мне обжег своим голым торсом. Так не должно быть, но кожу в том месте, где она соприкоснулась с его горячей грудью, будто иголками колет, хотя контакт едва ли продлился пару секунд. Может быть, у него какая-то заразная болезнь, которая передалась мне при мимолетном касании? Бр-р-р…

В попытке стереть любое напоминание о Де Виле, тру ладонь о ткань эластичных шортов с фирменным «крокодилом» и оглядываюсь по сторонам. Людно, шумно и очень фотогенично – такие бренды, как Lacoste, явно знают толк в вечеринках для прессы и инфлюенсеров.

Я на подобном мероприятии впервые. В конце прошлого сезона подписала контракт с агентством талантов, которое взялось за мой имидж. И как только менеджер узнал, что соглашение с моим текущим спонсором экипировки истекает в январе, сразу сказал не торопиться с подписанием нового. Теперь понятно почему – они хотят свести меня с Lacoste.

Я вообще не против. Мне нравится бренд. Нравится дизайн. До приезда в Мельбурн мне даже нравились все их амбассадоры. Но теперь, когда я знаю, какой мудак Алекс Де Виль, щеголяющий в их фирменных поло, закрадываются сомнения в перспективах нашего сотрудничества…

– Мисс Филатова, уан пикчер, плиз? – я даже не успеваю натянуть на лицо улыбку и поставить уже куда-нибудь злополучный поднос с закусками, который все еще болтается в моей руке, как щелкает затвор фотоаппарата светского фотографа.

Блеск. Когда фотки опубликуют, за официантку меня примет не только Де Виль, но и весь белый свет. А я ведь просто хотела перекусить! И плевать, что на таких мероприятиях люди редко прикасаются к еде. Из-за тропического ливня, который обрушился на Мельбурн этим утром, у меня сдвинулась тренировка на корте, и я пропустила обед. Хотела хоть тут что-нибудь урвать, но когда шла с подносом соблазнительных канапешек от фуршетной линии к столу, меня перехватил чертов Де Виль.

Кстати, о нем… Взбудораженный выставочной игрой с кумиром народ толпится у сцены, ожидая повторного выхода «дьявола». Им бедным невдомек, что Алекс в это время по палатке голый расхаживает.

Что он там болтал на тему прачечной? Кажется, у него нет футболки? И тут же в моей голове рождается внезапная идея для мелкой пакости. Ничего не могу с собой поделать – принцип «око за око» я впитала в себя во время проживания в теннисной академии в подростковом возрасте. Когда я впервые приехала, девчонки-старожилы как только не разыгрывали меня – связывали шнурки, прятали мячи, снимали обмотку у ракетки, из-за чего я стирала руки в кровь во время тренировок… Я ни разу не пожаловалась старшим, зато отомстила не только на корте, где со временем методично размазала каждую из обидчиц, но и за его пределами, отплатив им той же монетой – случайно сломанными ракетками, спущенными струнами и постиранными с зеленкой майками. С Де Вилем тоже церемониться не буду!

Запихнув в рот одну тарталетку, я оставляю поднос на столике и пулей лечу к двери с табличкой «для персонала». Когда сама переодевалась в фирменный комплект, выделенный спонсором, видела, что здесь выдавали униформу для супервайзеров вечеринки.

Мне везет – тут царит хаос, потому что вечеринка в разгаре, и никому нет до меня никакого дела. Да и надо признать, что в форме Lacoste я действительно мало отличаюсь от обслуживающего персонала.